Berghain.

С момента, как моя нога коснулась последней ступеньки трапа самолета до нынешней секунды, прошло около трех часов. Сейчас я был слишком усталый и потный, и все, чего мне хотелось, — это помыться и набить желудок чем-нибудь жирным и вредным. Айфон учтиво подсказал, что сегодня четверг, и время только девять часов вечера, а это могло значить только одно — впереди целая ночь, которую я вряд ли смогу провести в постели. В этом заключался один из ключевых минусов поездок с друзьями — от твоего желания мало что зависит, и выбор всегда остается за теми, кого больше. Я смирился с этим еще пару лет назад, когда только попал в нынешнюю компанию и понял, что лучше не спорить ни о чем, связанном с тусовками. Честно, я не могу вспомнить, в какой именно момент случилось так, что моим лучшим другом стал человек, на которого я сейчас смотрел. Серьезно, если существуют какие-то высшие силы, то они знатно прикольнулись, блять, надо мной, потому что из семи миллиардов человек на нашей планете, подкинули мне именно этого засранца. И кто только знал вообще, что, в конечном итоге, окажется, что мы с ним, ну до пизды, как похожи? Не знаю, сколько времени я уже проторчал, наблюдая за этим придурком, который открывал вторую бутылку пива, не удосужив свой полностью упакованный чемодан даже одним взглядом. Боб выглядел слишком счастливым, откупоривая железную крышку зубами и не обращая никакого внимания на мой презрительный взгляд. Я потерял нить его эмоционального монолога минут десять назад, тупо уставившись в одну точку и пребывая в трансе, ровно, как и каждый раз, когда он что-то говорил, а мое блядское эмоциональное состояние кардинально отличалось от его. Откровенно говоря, я чувствовал себя максимально паршиво сейчас. Мы были в последнем пункте нашего проклятого евро-трипа, и я уже до жути мечтал оказаться дома и послать ко всем чертям этот сраный Берлин, проводя остаток летних каникул на своей кровати в общаге. Не знаю, чего, по правде, я ожидал, когда согласился спустить все заработанные за полгода деньги на месяц пьянок и тусовок в Европе… Наверное, только идиот мог устать от клубов и бесконечного алкоголя, в компании трех близких друзей, к тому же, катаясь по разным странам и постоянно меняя локации. Так что, судя по всему, я и был тем самым двадцатидвухлетним ненормальным, который сполна насытился всей этой подростковой хуйней за прошлые недели в Барселоне, Париже и Амстердаме и уже супер-сильно мечтал телепортироваться обратно домой в Англию и пропустить следующие неизвестно-сколько-дней, что, как я был полностью уверен, ничем не будут отличаться от предыдущих. Но вот уже несколько часов как мы находились в Германии, и я все еще не предпринял никаких действий, чтобы свернуть эту лавочку и вернуться в свою небольшую страну и еще более крохотную комнату в общаге. Похоже, пиздецу, все же, суждено было продолжиться, поэтому я лишь в очередной раз вздохнул и поерзал на месте, удобнее устраиваясь на верхней койке двухъярусной кровати в нашем хостеле, который имел уже привычный статус «дешево и сердито». Мэтт и Брайан тоже приняли сидячее положение, занимая вакантные места. И только Боб, на котором, кажется, никогда, блять, не сказывались перелеты, продолжал расхаживать из стороны в сторону, уже допивая злосчастную бутылку. Меня начинала знатно бесить его довольная от предвкушения подступающей ночи физиономия. — Фрэнк, ты вообще слушаешь меня? Перед кем я тут, по твоему, распинаюсь? — обратился он ко мне, видимо, заметив, что я опять его игнорирую. Я знал, что он не любил это, именно поэтому я этим и занимался. — Ага, я в теме уже три недели, — ответил я, свешивая ноги с кровати и откидываясь на спину, в ожидании новой порции недовольства. — Ночь, бар, тусовка, клуб. Или в Берлине это как-то по-другому работает? — Бля, Фрэнк, лучше не беси его и послушай. Это реальная тема, мы же обсуждали то, насколько Берлин отличается от всех других городов из нашего списка, — вклинился в эту бессмысленную для меня беседу Мэтт, сидя прямо подо мной на нижнем ярусе кровати и дергая меня за кед. — Окей, — я вздохнул, — только давай по-быстрому, я еще хотел сходить в душ и пожрать где-нибудь, перед тем, как начнется алко-тусовка, — бросив скептический взгляд на Боба, я смирился и закрыл глаза, ожидая начала его типичного «плана», который, я был в этом уверен, ничем не отличался от всех предыдущих, когда он просто гуглил самые популярные заведения в городе и тащил нас туда, тупо по списку. — Итак, прошу внимания, — прокашлявшись для большей убедительности, начал Боб, оставляя пустую бутылку на железном шкафчике. — Как вы все уже знаете, у нас остался всего лишь один город из нашего великолепного тура. — Всего, блять! — не выдержал я и ядовито ухмыльнулся, вновь вспоминая о том, как сильно меня это все уже заебало. Ну почему, почему, скажите мне, мы не купили обратные билеты? — Да, всего! — раздраженно ответил Боб, кидая яростный взгляд в мою сторону, но через мгновение уже вновь принял мечтательный вид. Мне нравилось наблюдать за тем, как он раздражается, когда кто-то смеет перебивать или перечить ему, особенно, если затронута тема вечеринок. О да, Боб был амбассадором всех тусовок с самого первого дня нашей встречи три года назад. Он буквально дышал ими, и для него не было кошмара страшнее, чем побывать в новом городе и не посетить ни одной. Благодаря этому мы и познакомились. Когда я только переехал в Лондон и поступил в универ, Боб был первым, кто подал мне стакан с ядовито-зеленым пуншем на посвяте. Не хочу вспоминать этот день, но могу сказать лишь одно — это было ужасно и прекрасно одновременно. Я наебенился так сильно, что наутро проснулся в кустах с искусственным цветком, торчащим из моих трусов, которые были единственной надетой на мне вещью. Но именно в тот вечер я встретил этих трех засранцев, с которыми и по сей день меня многое связывает, например, эта ебанутая поездка. Если вы попросите меня охарактеризовать этих парней максимально кратко, то я, наверное, скажу что-то подобное: из нас четверых Боб был заводилой, не упускающим ни одной чертовой тусовки, и, по совместительству, самым веселым человеком на свете; Мэтт дико обожал прибухнуть и накуриться до потери сознания, но, несмотря на это, всегда был тем, кто готов с головой уйти в учебу и за косячок накатать тебе итоговый реферат в конце семестра; а Брайан… ну, как вам сказать… Он всегда носил кепки, любил сраный гольф, последний альбом Канье Уэста* и был единственным из нас, кто обладал амбициями. Что же касается меня, то вот здесь, как раз, и возникают трудности. Я, честно, никогда не мог описать себя в двух словах, и наибольшим кошмаром для меня была фраза «расскажи что-нибудь о себе», сказанная в контексте знакомства. Потому что, блять, я реально не мог дать себе никаких характеристик. Никогда у меня не было качеств, навыков, интересов, которые выделяли бы меня из серой массы, называемой обществом. Поэтому, позвольте мне быть совсем кратким и лучше перечислить вещи, без которых я просто не мог жить. Это был скейт, который путешествовал со мной, куда бы я не отправился; мой, заляпанный всем, чем только можно, блокнот для записей, где цитаты английских поэтов для эссе мешались с моими собственными недостихами; и мои татуировки, которых с каждым годом становилось все больше. Наверное, это все, что я из себя представлял, небольшая кучка предметов, делавшая из меня Фрэнка, сука, Айеро. Я понял, что снова с головой ушел в свои мысли, только когда голос Боба на заднем плане стих, и вокруг повисла многозначительная тишина. Я медленно открыл глаза и посмотрел вниз. — Сорян, я задумался. О чем ты там говорил? — Бергхайн, Фрэнк, Бергхайн, — сказал Боб, с недовольством глядя прямо на меня. — Это что такое? Очередной блядушник? — уточнил я скучающим тоном, вспоминая тему разговора и не имея не малейшего понятия, о чем идет речь. — Блядушник? — он удивился, повышая голос. — Ты что, издеваешься надо мной? Это, блять, один из самых известных клубов в мире. Фрэнк, ты меня иногда искренне поражаешь. — Я думал, мы уже посетили все самые известные клубы в мире, и в этом списке не было никакого Бехайрна, — парировал я, чувствуя приятное удовлетворение от того, что мне удалось его разозлить. — Бергхайн! Сука, я тебе сейчас въебу, серьезно. Я уже тысячу раз рассказывал вам о нем за эти три недели. Фрэнк, я мечтал там побывать с того самого момента, как родился. — Я всегда считал, что с того самого момента, как ты родился, ты мечтал побывать в мамаше Брайана, — самым будничным тоном ответил я, еле сдерживая смешок. — Фрэнк, шутки про маму, серьезно? — бросил Брайан с противоположной койки, разочарованно глядя на меня. — Ладно, ладно, извиняйте. Я просто очень устал и жутко хочу в душ, — искренне сказал я, — Ну что там твой этот Бергхайн, рассказывай давай, — сдавшись, я откинулся на спину, мысленно давая Бобу пять минут своего внимания и предвкушая очередную историю любви человека и клуба. — Итак, слушайте и внимайте, — начал Боб, присаживаясь на край кровати и выглядя при этом уж слишком вдохновенно. — Бергхайн — это самый известный техно-клуб в Европе, хотя, наверное, я бы даже сказал, что и во всем мире. Там проходят самые охуительные и безбашенные тусовки, которые нам с вами даже и не снились. Это место — реальное сосредоточение всех фриков и местной богемы, но не в том ее виде, к которому мы привыкли. В Бергхайне нет разодетых эскортниц, сынков богатых родителей с ролексами на руках или бухущих в хлам школьников, потому что подобным экспонатам туда вход воспрещен. — Серьезно? Как-то слабо верится в то, что существуют клубы, где нельзя дать кому-то на лапу, чтобы войти, — хмыкнул с нижней койки Мэтт, вклиниваясь в монолог Боба. — Представь себе, такое бывает. Там самый строжайший фейс-контроль в мире, и вышибала на входе максимально отбитый перец, — сказал Боб. — Говорят, что однажды он даже опрокинул Бритни Спирс, потому что та была «не так» одета*. Хотя в это мне, конечно, с трудом верится. Она та еще знаменитость… Короче говоря, во многом поэтому Бергхайн получил такую известность. Туда безумно трудно попасть, и на входе разворачивают восемьдесят процентов желающих. — И что ты нам тогда предлагаешь? — я спросил, не выдержав и придерживаясь того же мнения, что и Мэтт. — Если туда и Бритни не пустили, то что, в таком случае, будет с нами? Кого вообще туда пускают? — Об этом я и собирался рассказать перед тем, как ты меня перебил, — ответил Боб, судя по голосу, снова начиная раздражаться. — Мы сможем пройти, если будем соблюдать правила. Пока вы трое мирно спали в самолете, я не сидел без дела и изучал статьи, которые заскринил. Самые важные критерии, по которым тебя оценивают на входе — это твой внешний вид и знание политики клуба. Свен — тот самый всем известный вышибала — видит людей насквозь и распознает туристов еще до того, как подойдет их очередь на вход*. Поэтому, для начала, нам всем нужно выучить хотя бы по одному имени диджея, что сегодня там выступают, и вести себя так, будто мы местные, которые тусят там каждые выходные. Следующий вопрос — это одежда. В этом плане проще всего пройти в Бергхайн геям, потому что они… — Так, стоп машина, — я тут же перебил Боба, от возмущения даже принимая вертикальное положение. — Я тебе сразу скажу, что я не буду ни с кем из вас идти за ручку или сосаться. Я не настолько сильно хочу туда попасть. И в блестящие трусы тоже наряжаться не собираюсь. — Ой, Фрэнки, уж от тебя это очень смешно слышать. Ты из нас троих меньше всех смахиваешь на натурала, — заржал Брайан, глядя на мою удивленную физиономию. — Если все так, как говорит Боб, то я не удивлюсь, что ты будешь единственным, кого туда пустят из нашей компании. — Блять, заткнись, придурок. Я не веду себя по-гейски, вы меня уже этим заебали. Еще одно слово, и я вообще останусь в номере, мне нахуй ваши тусовки не сдались, — рыкнул я, чувствуя нарастающую злобу. Серьезно, они меня конкретно уже достали с этой балладой о геях. Я спокойно относился ко всем сексуальным ориентациям, но вот эта их тема с тем, чтобы вечно приписывать мне какую-то из них, меня дико бесила. Я ненавидел вешать ярлыки и клеймить себя любым образом, поэтому подобные разговоры не вызывали во мне ничего, кроме агрессии. Какая вообще разница, как я себя веду и с кем трахаюсь? — Да ладно тебе, не обижайся, красавица. Как будто никто из нас ничего о тебе не знает, — примирительно ответил Брай, продолжая смотреть на меня с улыбкой. — Заткнулись все! Какого хуя вы перебиваете меня? Я даже не собирался предлагать вам ничего подобного, это был просто пример! — выкрикнул Боб, вставая с места. — Какие же вы иногда идиоты, все трое. Есть и другой вариант, чтобы зайти в этот сраный клуб, которым, как раз, я и хотел воспользоваться! — Ладно, успокойся, мы все тебя внимательно слушаем, — сказал Брайан, подтаскивая Боба, чтобы он сел рядом, и тот нехотя приземлился обратно на кровать. — Короче, придурки. Все, что нам нужно — это одеться во все черное и разделиться по двое. Я сейчас выпишу вам имена диджеев на бумажках, и только попробуйте их не выучить. Я, блять, никому из вас не прощу, если из-за вас меня сегодня туда не пустят. — Окей, давай сюда свои имена. Все мы выучим, — прервал Боба Мэтт в самый подходящий момент. Все мы знали о его вспыльчивости и о том, что если он начнет ругаться на нас, то его будет очень трудно остановить. Пока Боб рылся в своей сумке в поисках бумаги и ручки, я заметил, как Брай что-то быстро достает из-под подушки. — Парни, а как насчет того, чтобы всем успокоиться и немного подкрепиться местным волшебным напитком? — с загадочной улыбкой спросил он, демонстрируя нам литровую бутылку Егермейстера. — Сука! Егерь? Откуда? — тут же отреагировал Мэтт, поднимаясь с койки. Как я уже говорил, из нас четверых он всегда был самым большим любителем горячительных напитков. — Не только Боб не терял времени на пути в Берлин, — ответил Брай, делая первый глоток и передавая бутылку подскочившему к нему Мэтту. — За нас! И за то, чтобы нас всех сегодня пропустили в этот загадочный клуб. — Камон, может сначала пожрем чего-нибудь? А то я с завтрака в Амстердаме ничего не ел, боюсь меня накроет за секунду, — я спросил с надеждой, уже заранее зная ответ. — Да прекрати, ничего с одной бутылки на четверых нам не будет. Пей и пиздуй в свой душ. По пути где-нибудь похаваем, — сказал Брай, протягивая мне бутылку. Я нехотя спрыгнул с кровати и сделал небольшой глоток, тут же чувствуя, как сладкий алкоголь обжигает глотку. В голову ударило не сразу. Случилось это только спустя десять минут и еще три глотка, пока я выискивал чистую одежду и наспех разбирал чемодан. Уже стоя под холодным душем я заметил, что перед глазами все немного плывет, и подумал о том, что, возможно, мне стоило дать этой ночи шанс. Мы вышли из хостела часов в одиннадцать, потратив на сборы больше времени, чем обычно. Как оказалось, это достаточно трудно — собрать образ из шмоток, которые были бы чисто черного цвета и не привлекали к себе внимания. Боб почти сразу же забраковал мою футболку с Металликой по причине, здесь цитата: «Бля, тут узор какой-то мелкий красный, и принт слишком большой, так что, это херня, снимай», и вместо нее дал мне какую-то свою огромную, с черно-белым ебалом Трэвиса, мать его, Скотта. Моим возмущениям не было предела, но, все же, общими усилиями и с применением физической силы и угроз, этим придуркам удалось на меня ее надеть. Но самым забавным было то, что, вопреки своим же словам, сам Боб облачился в серую тряпку с маленькими блестками на ней, которая, судя по виду, до этого момента бережно хранилась в гардеробе его мамы. Объяснения своему выбору он нам не дал, и мы сделали вывод, что, скорее всего, Боб решил на сегодняшнюю ночь сменить ориентацию, принося свою гетеросексуальность, о которой он не забывал нам периодически напоминать, в жертву проходу в Бергхайн. Мэтту и Брайану повезло больше — в их арсенале загадочным образом нашлось две чисто черные футболки, чему я бесконечно завидовал, потому что знал, что никто из них поменяться со мной не захочет. Если честно, я конкретно так расслабился только когда драгоценная бутылка подошла к концу, и мне, как по жизни самому недовольному, отдали честь сделать последний глоток. Пребывая уже в не трезвом состоянии, мы решили зайти еще за одной, по дороге к магазину выискивая ночные забегаловки, чтобы наконец в желудок попало хоть что-то, помимо алкоголя. По счастливой случайности, наш хостел располагался в самом центре Берлина, рядом с телебашней. Поэтому, проходя по площади Александерплатц, прямо по трамвайным путям, я рассматривал светящийся на ее конце шар. Так как в Берлине я был первый раз, то только позже от Мэтта узнал, что там находится смотровая площадка и бар, который, снова цитата: «Мы обязаны посетить». Наконец, чистый и немного более счастливый, я вдыхал теплый летний воздух, немного отстав от парней и следуя сзади. Алкоголь выполнил свою миссию и позволил мне хотя бы на время перестать злиться и думать о том, как сильно мне хочется домой. Так что сейчас, я скорее плыл по течению ночи, и мое состояние еще больше улучшилось, когда мы, наконец, нашли работающую кафешку, и я с жадностью поглотил жирный и калорийный, даже не смотря на отсутствие в нем курицы, гирос. Часам к двенадцати ночи мы прибыли на Восточный вокзал, где находилась ближайшая к клубу станция метро. Всю дорогу в поезде Боб допрашивал нас на предмет того, запомнили ли мы имена диджеев, и усиленно пытался отобрать у меня бутылку с Егерем, объясняя это тем, что, если я буду слишком пьяным, то меня не пустят. На что мне на тот момент было уже, откровенно говоря, похуй. Думаю, если бы я рулил этой «вечеринкой», то с превеликим удовольствием бы допил остатки, вернулся в хостел и завалился спать. — Так, а вот здесь мы остановимся, — объявил Боб, непроизвольно потянувшись чтобы поправить свою блестящую кофточку, и притормаживая. Я только сейчас заметил, что в десяти метрах от нас виднеется конец длинной очереди, а еще дальше, где-то метрах в ста, какое-то большое, неприметное здание. — Ебать, это что за тюрьма без окон? — удивился Мэтт, останавливаясь рядом со мной. — Это бывшая электростанция, парни. Они занавешивают окна, чтобы внутри было темно, как в гробу, потому что некоторые вечеринки здесь могут длиться по несколько дней, — тут же отреагировал Боб, судя по виду, жутко гордясь тем, как много он знает об этом месте. — Да уж, выглядит, конечно, пугающе, — ответил Мэтт. — Ну и очередь здесь, мы часа два простоим, если не больше. — Забыл предупредить, что пускают туда с большим промежутком, чтобы не было толкучки внутри. Так что да, стоять нам придется долго, — хмыкнул Боб, потянувшись в карман и доставая пачку сигарет. Я тут же стрельнул у него одну и молча прикурил, затягиваясь и наблюдая за происходящим. На самом деле, мы четверо не были любителями техно, по крайней мере, мне всегда так казалось. В плане музыки на тусовках, мне самому больше нравилась электронщина или современные ремиксы старых песен, под которые можно было и почиллить и потанцевать. Так что на рейвах я бывал редко, чаще отдавая предпочтение маленьким клубам со входом по именным приглашениям или неприметным барам. За наш огромный тусовочный опыт, в подобных этому заведениях мы действительно никогда не бывали, и, возможно, если бы я так конкретно не подустал от всей этой движухи, то мне и самому хотелось бы туда попасть, чисто из-за навеянной таинственности. Но внешне здание передо мной ничем не напоминало клуб даже отдаленно, здесь не было цветных огней, вывесок или клумб с цветами и зазывал с флайерами. Обычная темно-серая коробка, окруженная чахлым забором, и еле слышное издалека техно — вот все, чем являлся Бергхайн. Сейчас, я даже представить себе не мог, что же такого там должно быть внутри, раз этот клуб считается одним из лучших. — Смотрите, походу кого-то уже развернули, — прошептал Брай, обращаясь к нам и указывая на двух девчонок лет двадцати. — Неудачная ночка для них. — Бля, да они бы еще пришли в футболках «I love Berlin», — сказал Боб, оглядываясь в след проходящей парочке. — Вот отличный пример того, как не стоит одеваться, если хочешь затусить под техно. Лично я ничего необычного в одежде этих девушек не заметил. Одна в юбке, вторая в синих джинсах, кудряшки милые накручены. В общем все, как всегда. Вероятно, мне просто пока не дано было понять, чего именно хотят эти крутые парни на входе. Очередь действительно двигалась со скоростью черепахи. За тридцать минут мы сделали от силы десять шагов, и я успел скурить уже три сигареты и допить остатки Егеря. Боб продолжал что-то увлеченно рассказывать парням про Бергхайн, а я снова погрузился в свои мысли, разглядывая двух девушек, стоящих перед нами. Почему-то они все время молчали. Я задумался о том, сколько раз за эти три недели мы успели друг с другом переругаться. Где-то на втором дне в Париже я сбился со счета. Все таки это был перебор с количеством городов и времени самого трипа. Какими бы мы классными друзьями не были, но жить под одной крышей могли максимум две недели, после этого начинался практически ежедневный ад. Во многом, благодаря вышеупомянутой вспыльчивости Боба и моего предвзятого отношения ко всем его предложениям. Хоть он и был для меня самым близким другом из всех, нам иногда нужно было отдыхать друг от друга и какое-то время не общаться, чтобы сохранять хорошие отношения. Наверное, именно поэтому последнюю неделю я общался больше всего с Мэттом, потому что он разделял мое нынешнее отношение к тусовкам. — Парни, мы почти у цели. Думаю, стоит разделиться прямо сейчас, — понижая голос, скомандовал Боб через неопределенное количество времени, снова выводя меня из транса. Я неосознанно подошел к Мэтту, и мы, переглянувшись, вдвоем встали впереди. — Брай, не хотел говорить раньше времени, но, если что, то мы с тобой пара, — сказал Боб переходя на шепот и растягиваясь в самой милой улыбке. — Сука, так я и знал, что эта роль выпадет мне, — печально выдохнул Брайан. — Может, лучше Фрэнка возьмешь? Ему и играть не надо, — предпринял он слабую попытку. — Я пас, — устало ответил я, не желая начинать спор и тратить остатки сил на раздражение. — Вот и я про это! Он уже даже с позицией определился, — усмехнулся Брайан, вызывающе глядя на меня. — Так, блять! — Все, стоп. Все заткнулись! Перед нами четыре человека, не вздумайте орать, а то даже очередь не успеет подойти, как нас выпрут отсюда, — чересчур эмоционально прошептал Боб, серьезным взглядом окидывая каждого. — Брайан, ты остаешься здесь, и точка. Я не прошу тебя сосаться со мной или засовывать руку мне в трусы, просто стой рядом. — Блять, окей. Опять мне не дают право выбора, — вздохнул Брай, становясь ближе к Бобу. Я уже хотел было послать их всех куда подальше и сообщить Бобу, как он заебал командовать, как вдруг заметил, что люди перед нами испарились, и мы с Мэттом лицом к лицу стояли рядом с этим знаменитым вышибалой. Мне понадобилось ровно пять секунд, чтобы убедиться в том, что с ним шутки плохи. Этот мужик, блять, выглядел так, будто убивал людей. — Первый раз здесь? — спросил низкий, безэмоциональный голос, говоривший на чистом немецком. — Нет, — тут же среагировал Мэтт, и я мельком глянул на его спокойное лицо, которое не выражало ни одной эмоции, изо всех сил стараясь отзеркалить его и параллельно с этим воскрешая в памяти свои мизерные познания местного языка. — Сколько вас? — услышали мы следующий вопрос. — Двое, — ответил я настолько бездушным тоном, на какой был только способен. — Кто играет сегодня? — спросил он, и в моей голове, как по щелчку, испарилось имя диджея, которое я зазубривал в метро. — Gabber Modus Operandi, MCZO, Putas Vampiras*, — монотонно произнес Мэтт, глядя вышибале прямо в глаза. Что-то внутри меня упало с громким звуком облегчения, и я не мог понять, откуда во мне вообще взялось это необъяснимое волнение и страх. Было чувство, будто мне снова девять лет, и я стою в кабинете директора, который решает вопрос о моем исключении. Сука, я же в клуб пытаюсь пройти, а не на зону, почему я вообще испытываю такое сильное напряжение? Ответом на вопрос были ледяные глаза напротив, и пугающе мертвый, я бы даже сказал, жестокий, взгляд, который смотрел на меня, будто пытаясь высосать душу и добраться до моих самых страшных секретов. Но это не продлилось долго. Спустя еще пару секунд, без лишних слов, вышибала сделал шаг в сторону, пропуская нас двоих внутрь. Я заставил себя пройти пару метров, как вдруг рука Мэтта неожиданно схватила меня за предплечье, выводя из ступора и жутких мыслей. — Фрэнк, стой. Тут еще одна очередь, — услышал я тихий голос и остановился. — Что это сейчас было? — еле слышно спросил я, смотря стеклянными глазами прямо перед собой. — Блять, нас пустили, ты представляешь? — как ни в чем не бывало воскликнул Мэтт, глядя на меня. — Ты видел его лицо? Меня как будто на казнь отправили, это было пиздец стрёмно, — сказал я, медленно выдыхая и чувствуя, что опьянение как рукой сняло. — Блять, а татухи ты его видел? А пирсинг? Сука, прямо на лице, как у дьявола, — не унимался я, выливая на Мэтта все свои эмоции. — Да забей на него, главное, что нас пустили! — продолжал радоваться Мэтт, не обращая внимание на мое состояние. Я глубоко вдохнул полной грудью, понимая, что действительно стоит успокоиться. Через минуту мне уже стало немного легче, и я заметил, что мы снова стоим в очереди в темном коридоре. — А это еще куда? — спросил я, оглядываясь по сторонам. — Приготовь деньги, вход стоит двадцать два евро, — сказал Мэтт. Мы расплатились, и нам на руки поставили бесцветные печати, после чего здоровенный амбал облапал нас с ног до головы, проверяя на предмет оружия, алкоголя и всякой другой запрещёнки. Далее, уже в двух шагах от гардероба, где располагался просторный холл, нас снова остановили, на этот раз какая-то девушка. — Доставайте телефоны, пожалуйста. Держите камерой вверх, — сказала она на родном языке, обращаясь ко мне и Мэтту. — Это еще что значит? — поинтересовался я, ничего не понимая, но, все же, притормаживая на месте. — Здесь запрещена любая съемка. Политика конфиденциальности, — спокойно ответила девушка, наклеивая круглый розовый стикер на камеру телефона Мэтта. — Мы уважаем желания и предпочтения каждого гостя и просим вас не снимать и не фотографировать, иначе в последствии вы попадете в черный список и больше не сможете посещать наш клуб, — закончила она и натянуто улыбнулась, разделываясь с моим айфоном. — Что? Какая такая политика? Я ничего не понял, — обратился я к Мэтту, как только мы прошли все обряды Бергхайна и остановились у гардероба. — Ты вообще слушал хоть что-то из того, что сегодня рассказывал Боб? — ответил он вопросом на вопрос, убирая телефон в поясную сумку. — Здесь творится пиздец, Фрэнк, и это логично, что люди хотят соблюдать анонимность. — Даже так… В этом случае, мне даже страшно представить, что нас ждет внутри, — я сказал, присаживаясь на длинный диван рядом с Мэттом, в ожидании Боба и Брайана, которые, судя по пройденному времени, сейчас должны были оплачивать вход. Пока мы молча сидели, я чувствовал, что начинаю, наконец-то, приходить в себя и успокаиваться. Меня даже, в некотором роде, посетил интерес и предвкушение. Техно стало долбить громче, проходясь по всем внутренностям и мягко отдаваясь в мозгу, и мне нравилось это чувство. Я не спеша оглядывал просторное помещение, в котором мы находились, и людей, что лежали и сидели тут и там, явно выйдя сюда перевести дух. Ремонтом тут даже и не пахло, стены вокруг были сплошь бетонные и без единого признака краски или штукатурки. Однако, позади дивана, на котором мы сидели, я заметил какую-то странную то ли картину, то ли арт-объект, сделанный из сияющих дисков*. Эта херня была настолько огромной, что занимала буквально всю стену, и я не совсем понимал, что это вообще значит и зачем здесь находится. Только приглушенный свет, долетавший до моего бокового зрения, разноцветные огни и звуки музыки напоминали мне о том, где я нахожусь. Это место реально не было похоже ни на один из клубов, в которых я раньше бывал. Спустя еще минут пятнадцать Боб и Брай так и не появились, и мои зарождающиеся подозрения подтвердили слова Мэтта. — Блять, их походу не пустили. Вон, парочка зашла, которая за ними стояла, — сказал он, кивая на девушку и парня, которым сейчас заклеивали камеры на телефонах. — Что мы будем делать? Выйдем к ним? Боб же нас завтра убьет, если узнает, что мы остались здесь без него. — Что блять? Мы заплатили двадцать два евро с каждого, мы не можем просто выйти отсюда из-за какой-то прихоти Боба, — возмутился я, понимая, что парней реально развернули, и одновременно с этим удивляясь отсутствию у меня желания уходить. — Не, Мэтт, я не уйду. Если что, завтра скажем, что не стали дожидаться и пошли тусить, думая встретиться всем вместе внутри. — Нам пиздец, — вздохнул Мэтт, и в его взгляде я заметил, что он тоже не хочет сейчас идти наружу. — Погнали, оторвемся, — сказал я, демонстрируя воодушевленную улыбку, и поднялся с дивана, направляясь к бетонной арке, из которой выходили потные и угашенные люди, совершенно не понимая, откуда во мне появились силы тусоваться. — Ладно, похуй, пойдем. Мы прошли до конца холла и повернули, попадая в очередной коридор, где справа была длинная кривая лестница, а слева небольшой танцпол и бар. Техно долбило со всех сторон, и разноцветные огни херачили прямо по глазам, пока я пытался растолкать людей, желая заказать для начала что-нибудь выпить. — Четыре шота Егермейстера, — выкрикнул я, не дожидаясь просьбы Мэтта, и кинул на стойку двадцатку. Пару секунд спустя перед нами уже появились четыре ледяные стопки. — Ну, за веселую ночку, братан, — я торжественно объявил тост, залпом выпивая оба шота и чувствуя, как они разливаются по крови вместе с музыкой. — Надеюсь, мы выживем, — ответил Мэтт, улыбаясь, и повторил за мной. Мне дало сразу же, будто это была не микроскопическая доза, а полбутылки, которую я осушил за один глоток. И в этот момент все вокруг, наконец, стало прекрасно. Я поплелся на танцпол, сливаясь с людьми и роняя бумажник прямо на пол. Это было опасное действие, поэтому мной было принято решение передать телефон и деньги Мэтту, чтобы он убрал все это дело в сумку, и я не парился, что могу что-то проебать. Господи, это было шикарно. Только сейчас я смог полностью оглядеть пространство вокруг и оценить масштаб пиздеца. Тут и там двигались еле живые или, наоборот, необычайно активные полураздетые люди, басы проходили куда-то в желудок, минуя остальные органы, а свет из стробоскопа вспышками слепил глаза, исходя отовсюду разом. Я чувствовал себя марионеткой, которая двигается вне своего желания и разума, управляемая музыкой. Время остановилось на цифре, которой в природе не существует, и я прочувствовал всю атмосферу этого места, потому что жизнь во мне забила ключом. Мэтт находился где-то рядом, изредка задевая меня локтем, и я танцевал с закрытыми глазами, не в состоянии выйти из транса. Это чувствовалось иначе, чем все предыдущие тусовки, на которых мы побывали за этот трип. Думаю, потому что все разом смешалось. Рассказы Боба, моя усталость, ядреное техно, почти литр Егеря и даже тот странный, пугающий мужик на входе — все это превратилось в огромный шар эмоций внутри меня, который был готов взорваться в любую секунду и подарить мне незабываемый оргазм из ощущений. Контингент здесь был относительно необычный, насколько мне удалось рассмотреть. Почти все парни были без футболок, за исключением тех, кто был одет во всевозможных видов БДСМ костюмы. Многие девушки танцевали прямо в нижнем белье или в чем-то откровенном. Но также вокруг были и представители нашей категории, надевшие все самое простое и черное. Мне было трудно формулировать собственные мысли сейчас, поэтому я просто сделал вывод, что не обратил достаточно внимания на людей в очереди снаружи и не заметил всего этого богатства образов. Я не знал, сколько прошло минут или часов, когда рука Мэтта схватила меня и потащила на выход с танцпола. Не став сопротивляться, я последовал за ним, только в коридоре чувствуя, как сильно все это время мне не хватало свежего воздуха, даже не смотря на то, что нас окружал сплошной бетон. Поэтому я вдохнул полной грудью и блаженно приоткрыл глаза, глядя прямо перед собой. Сука, ну почему я чувствовал себя таким счастливым сейчас? — Это охуенно, — выкрикнул я на ухо Мэтту, озвучивая свою мысль и стараясь перекричать музыку. — Фрэнк, пошли посмотрим, что еще тут есть, — также громко ответил мне он, не отпуская руки, и потянул в сторону лестницы. Расталкивая людей, одной большой толпой спускавшихся вниз, мы попали на второй этаж. Я даже не успел толком ничего рассмотреть здесь, потому что первым делом заметил туалеты слева и решил немного освежиться, вдруг резко ощутив дикую жажду. — Погоди, я заскочу на секунду, — бросил я Мэтту и, не дожидаясь ответа, толкнул железную дверь. К моему удивлению туалеты здесь оказались без разделения по половому признаку. Я понял это, как только зашел, потому что из первой же кабинки вылетела девушка, с нереального размера зрачками, и бросилась на выход, выкрикивая что-то на немецком. Я ухмыльнулся и подошел к сомнительного вида зеркалу, которое было не сказать, что чистым. Глянув в отражение, я не узнал сам себя. На меня сумасшедшим взглядом смотрел парень, который, судя по виду, вдохнул грамм десять кокса и в добавок еще только что узнал, что выиграл в лотерею миллион фунтов. Блять, я выглядел таким нереально довольным сейчас, и моя потная рожа лучше всего подтверждала это. Пожалуй, я промолчу о том, что мои осветленные белые пряди вокруг лица слиплись от пота и висели как две ёбаные сосульки, ровно как и ресницы, которые превратились в одну. Я улыбнулся этой мысли и сбрызнул лицо водой, чувствуя приятный холод на коже и блаженно выдыхая. Наклонившись к крану, я решил сделать еще пару глотков на дорожку, как вдруг услышал чей-то голос, говоривший с акцентом на очень плохом английском. — Был уже здесь? — Ты это мне? — спросил я, тут же поворачиваясь на звук и замечая невысокого парня, лет тридцати, который стоял у соседней раковины, непонятно откуда взявшись. Музыка из-за дверей грохотала так громко, что я не был до конца уверен, не послышалось ли мне это. — Да, ты. Хочешь, еще лучше будет? — спросил он, и я с трудом понял смысл фразы. — В каком смысле? — МДМ, Молли, кокс, ЛСД. Чего хочешь? — задал он вопрос, неприятно улыбаясь и продолжая смотреть на меня в упор. Откровенно говоря, я пиздец прихуел с предложения и сначала подумал, что это какая-то тупая шутка. Но мой конфуз длился не долго. Я быстрым взглядом осмотрелся вокруг, проверяя комнату на наличие посторонних, и, понизив голос до минимального уровня слышимости, решил рискнуть. — Экстази есть? — Десять евро таблетка, — кивнул он, тут же доставая из нагрудного кармана пакет. — Они нормальные? — я просил, через секунду понимая всю бессмысленность вопроса. Блять, Фрэнк, что ты думаешь он тебе ответит: «Нет, говно собачье»? — Очень хороший, бери. С какой-то, одному идиоту понятной, мыслью, я полез в карман за двадцаткой, как вдруг понял, что все мои деньги остались у Мэтта, который ждал меня за дверью. — Секунду, сейчас вернусь, — бросил я барыге и метнулся на выход из туалета, молниеносно осознавая весь сюр этой ситуации. — Мэтт, срочно, дай мой бумажник, — переходя на крик, попросил я, как только нашел его в кромешной темноте у противоположной стены. — Что? Зачем тебе бумажник в туалете? — послышался вполне логичный вопрос. — Бля, давай быстрее, он щас съебёт, — ответил я, выхватывая из рук Мэтта двадцатку и пулей возвращаясь в туалет. Но барыга никуда не съебался, продолжая стоять у раковины и, видимо, дико радуясь такому, пускай и небольшому, улову в виде меня. Я мысленно сделал вывод, что он тусит здесь на постоянной основе, и вряд ли в таком месте, как Бергхайн, действовали хоть какие-то законы о запрете продажи наркотиков. Не зря же, все таки, нам заклеивали камеры на телефонах. — Давай две, — попросил я его и в эту же секунду выхватил таблетки, чувствуя себя ну максимально, блять, ебанутым. Выбежав из туалета, как ошалелый, я подлетел к Мэтту, хватая его за руку и мчась куда глаза глядят, подальше от этой злосчастной комнаты. — Блять, Фрэнк, что случилось? Скажи, наконец, — не унимался он, пока я расталкивал людей, проигнорировав его вопрос и пробираясь в самую глубину танцпола, который был раз в десять больше того, что располагался на первом этаже. Когда мы, наконец, достигли, понятной только моему подсознанию, цели, я остановился, поворачиваясь к Мэтту и с широченной улыбкой и горящими от предвкушения глазами демонстрируя ему свой сжатый кулак. — Что там? Ты меня пугаешь, идиот, — крикнул он, смотря на то, как мои губы растягиваются еще шире. Думаю, в подобном состоянии я бы напугал кого угодно, даже того татуированного придурка на входе, который все никак не выходил из моей головы. Но сейчас мне было реально насрать, я был готов уйти в полнейший отрыв в эту же самую секунду. Поэтому я медленно раскрыл кулак, и в свете прожекторов на моей ладони заблестели две прозрачные таблетки. — Это что? — спросил Мэтт, и я почувствовал нарастающее раздражение из-за того, что он так ничего и не допёр. — Это экстази, дебил, — ответил я прямо ему на ухо и демонстративно положил одну таблетку себе на язык, вторую протягивая ему. — Ты дурака кусок, пиздец меня напугал, — выдохнул он, с облегчением глядя на меня. — Я подумал тебя там пришить кто-то собирается, а ты наркоту покупал, придурок. Вообще-то, обычно меня мало интересовали наркотики и, не сказать, что я был их заядлым фанатом. Но этой ночью, именно в этот самый момент, мне захотелось прочувствовать это место каждым сантиметром своего тела и разума; слиться с музыкой и атмосферой, становясь с ними единым целым. И, зная Мэтта, как облупленного, я подумал, что он разделит мое желание. Именно поэтому тот барыга в туалете оказался очень кстати. — Ешь и пойдем танцевать, — сказал я, одним движением заталкивая таблетку Мэтту в рот. — Тебе понравится. Он, видимо уже немного расслабившись, принял таблетку и бросил на меня наигранный ненавистный взгляд, на что я ответил ему улыбкой. А потом мне резко стало похуй. Похуй на Мэтта, похуй на загоны, похуй на все. Таблетка еще не начала действовать, а я уже забыл про то, что Боба с Брайаном не пустили, что мы здесь вдвоем, что мои деньги и телефон находятся не в кармане. Меня как будто отпустило и накрыло сильной волной воздуха. Я открыл глаза и только сейчас посмотрел вокруг себя, обращая внимание на происходящее на танцполе. Он не был похож на тот первый, где мы танцевали. Этот был огромный, прям по-настоящему огромный и весь забитый людьми. Похоже, третьего этажа здесь не существовало, так как потолок был высоко наверху, а по бокам я заметил небольшие балконы. По сторонам были лестницы, очень много лестниц, которые вели вверх и вниз и уходили в каких-то непонятных направлениях. А еще вокруг были коридоры, десятки узких и широких коридоров, большинство из которых были черными, как уголь. А впереди я увидел диджейский пульт и узкую сцену, где тоже происходила какая-то странная херня, которую мне не хватало концентрации разглядеть. Все люди двигались, прыгали, бились в конвульсиях и целовались, а я снова потерялся во времени и пространстве, позволяя музыке войти в мое тело и подчинить его себе. То и дело я сталкивался с кем-то. Девушки и парни кружились и терлись об меня, трогая без разбора, и в какой-то момент это стало ощущаться так блядски приятно. Мне хотелось раствориться в этих руках, ногах, телах… Я чувствовал, будто еще одно прикосновение, и я кончу от наслаждения прямо здесь и сейчас. Поэтому я просто закрыл глаза и отдался этому ощущению, словно изнутри наблюдая за тем, как все мысли вытекают из моей головы и растворяются в спертом воздухе, улетая куда-то наверх, по направлению к небу. Пот ручьями стекал по моему лбу на футболку, и, если бы я был трезвым, то поржал бы с того, что рожа Трэвиса Скотта, вероятно, сейчас плачет из-за выделяемой моим телом жидкости. Но в голове не было ни одной, даже расплывчатой, мысли, все что я мог — это двигаться с прикрытыми глазами и ловить каждое случайное прикосновение, которое доставляло эйфорию. Мне так хотелось касаться в этот момент, дотрагиваться до кожи людей, щупать их, лапать, разглядывать лица. Я никогда раньше не пробовал экстази и сейчас подумал о том, как это круто, наверное, заниматься сексом в таком состоянии, раз даже малейшее движение чьей-то ладони вблизи моего тела ощущается разрядом электричества. Полностью отдаваясь этой фантазии, я закрыл глаза и расслабил голову, позволяя ей откинуться назад и приземлиться на чье-то плечо или спину. Трудно было разобрать, да и не за чем, ведь мой влажный лоб прикасался сейчас к чужой щеке, и это чувство разрывало меня на части. Где-то внутри, однако, начинала зарождаться мысль, что в любую секунду меня оттолкнут за нарушение личного пространства, но, пока этого не произошло, я позволил себе пару мгновений наслаждения этим моментом. Экстази полностью захватило мой рассудок и желание наотмашь отдаваться танцам постепенно исчезало, отдавая место другому, более развязному желанию. Я чуть поддался назад, спиной вплотную прижимаясь к человеку позади меня, и провел щекой по его шее, чувствуя быстро появившиеся мурашки в области рук и бедер. А дальше случилось прекрасное — этот незнакомец обнял меня, неторопливо прикасаясь ладонями к груди. Блять, было ощущение, будто я сейчас скончаюсь. Я медленно провел пальцами по его коже, желая убедиться, что все это — реальность, а не игры моей фантазии. Хотя, даже если и так, я не был против. Мне просто хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Судя по ощущениям, мы стояли так несколько часов, еле двигаясь в такт долбящей музыке, и я продолжал гладить обнимающие меня руки, чувствуя, как незнакомец водит кончиком носа по моей шее и за ухом, ощущая его горячее дыхание и влажность наших тел. Это можно было сравнить с приближением оргазма, когда ты понимаешь, что в любую секунду готов дойти до точки высшего наслаждения и ощутить себя вне своего тела и разума, вне этой чертовой Вселенной. Но, как оказалось, все происходящее не было пределом, потому что неопределенное количество минут спустя горячие ладони начали плавно спускаться ниже, забираясь под мою футболку. И тогда мне стало действительно трудно дышать. Кажется, я даже простонал что-то бессвязное от неожиданного прилива возбуждения, а мои ноги стали ватными. Я всем телом подался назад, чувствуя небывалое расслабление в каждой ёбаной клетке, и готовый в любую секунду отключиться или кончить, третьего было не дано. Я начал медленно падать, когда руки схватили меня сильнее, удерживая в равновесии, и чей-то голос что-то громко заговорил мне на ухо на немецком. А затем, перед моими глазами остались лишь вспышки света от прожекторов, и в голове жутко зашумело. Я ощутил, как незнакомец пытается тащить меня куда-то, продолжая повторять непонятные мне слова. Ноги все так же отказывались слушаться, и я просто позволил себе расслабиться, чувствуя, что начинаю задыхаться. Дальше я уже не мог точно определить, что происходило. В какой-то момент я почувствовал холод горизонтальной поверхности и опустил на нее голову, наваливаясь всем телом. Перед глазами все плыло, и кто-то подал мне в руку стеклянный стакан, который я тут же одним глотком осушил, медленно начиная приходить в себя. Чьи-то руки усадили меня на стул, и только тогда я понял, что, судя по всему, нахожусь у бара, развалившись на стойке. Плохо не было, было, скорее, странно. Ощущение, будто из меня выкачали всю жидкость и весь кислород, вдобавок частично лишив зрения. Блять, мне так хотелось на воздух. Но я не мог пошевелиться, и все, что оставалось, — это ждать, пока чертова голова немного прояснится. В этот самый момент, очень кстати, я вспомнил про Мэтта, которого не видел с момента нашего поглощения таблеток. И именно эта мысль помогла мне немного прийти в чувства. У меня не было денег и телефона. Я был один в огромном четырехэтажном клубе, который не обошел даже на половину. Хотелось верить, что Мэтт все еще находится на танцполе или ищет меня, но отчего-то мне казалось, что это не так. Энергия вернулась ко мне как по щелчку, когда я подумал о том, как буду добираться до хостела, если мы так друг друга и не найдем. Сука, я даже не помнил адрес и станцию метро, с которой мы уезжали, потому что всей поездкой от начала до конца командовал Боб. Это было слишком хуево, все вокруг резко стало слишком хуёво. Я глубоко вдохнул, собирая все свои силы, и обернулся в сторону танцпола, пытаясь разглядеть Мэтта. Это занятие было похоже на поиски иголки в стоге сена, ведь практически все, как на подбор, люди были в черном, и, к тому же, я точно не мог вспомнить, где именно мы танцевали. Блять, блять, блять. Ну почему? Почему именно здесь и сейчас? Ведь все же было так хорошо. Сука, подобная хуйня может случиться только с таким идиотом, как я. Серьезно. Я медленно встал, стараясь поймать равновесие, и неровным шагом отправился на поиски этого придурка. Как оказалось, это было даже труднее, чем я ожидал. Людей на танцполе прибавилось раза в два, и они стояли чуть ли не друг на друге, не давая даже малейшей возможности пройти, что уж там говорить про то, чтобы заглянуть кому-то в лицо. Экстази все еще не растворилось в моем организме, что тоже не упрощало задачу. Однако, я из последних сил старался протискиваться между телами, не теряя координацию, и привставал на носочки, в надежде оглядеть как можно больше человек вокруг. Но все это было дохлым номером, и очень скоро я сдался, не пройдя даже половины танцпола. Когда я вышел к туалетам, в более свободную от людей зону, в голове промелькнула мысль о том, чтобы стрельнуть у кого-нибудь телефон и попробовать набрать Мэтта. Потребовалось десять секунд, чтобы вспомнить, что все мы купили местные симки еще в аэропорту, и я не знаю ни одного номера парней наизусть. Так что выбора не оставалось, и мне пришлось продолжать поиски, отбрасывая средства связи. В туалете Мэтта не оказалось, как и внизу, на маленьком танцополе, и в холле у гардероба. И, уже изрядно потеряв надежду, я обреченно поплелся на самый верхний этаж, по дороге вспоминая слова Боба о том, что там находится какая-то терраса с баром. Наличие огромного количества лестниц, которые всего пару часов назад казались мне чем-то классным и необычным, сейчас сыграло со мной злую шутку. Их было так много, что я раз пять заблудился, попадая в какие-то неизведанные коридоры и тоннели, в которых царила кромешная тьма и слышались подозрительные стоны и крики. Возможно, если бы всей этой ситуации с пропажей не случилось, я бы с большим энтузиазмом изучил каждое потайное место в Бергхайне, но сейчас мне было абсолютно не до этого. Остатки энергии растворялись с каждой минутой, и у меня даже не осталось сил на раздражение или злобу. Поднимаясь по очередной лестнице, я чувствовал обреченность и даже в некотором роде грусть, конечно, объясняя все это действием экстази. Спустя еще минут двадцать поисков, я наконец смог подняться на нужный этаж, заходя в небольшое помещение с панорамными окнами. Здесь тоже было очень много людей, но лишь малое количество из них танцевало. Основная часть располагалась на креслах и диванах, устало развалившись и отдыхая от тусовки на нижних этажах. Пересекая небольшое пространство, так и не находя Мэтта, я оперся спиной о стену, тяжело вздыхая и закрывая глаза. Блять, ну и что мне теперь делать? Ждать закрытия, пока эти придурки не соизволят начать меня искать? Но и это было трудно представить, потому что я тут же вспомнил слова Боба в очереди о том, что вечеринки здесь длятся по несколько дней. Сука. Ну сука. За что мне это? Из страдальческих мыслей, которые не успели продлиться долго, меня вывело какое-то движение слева, и, мгновенно развернувшись, надеясь на чудо, я увидел открывшуюся дверь. Судя по всему, на этом этаже было еще что-то, помимо бара, так как меня резко обдало свежим воздухом. Следуя за парнями, которые выходили наружу, я оказался в небольшой курилке со старыми диванами и кучей бычков под ногами. Крыша здесь скорее представляла собой бетонный навес, а стены наполовину отсутствовали, поэтому с необъяснимым облегчением я заметил, что на улице уже начинает светать. Это значило только то, что скоро наступит утро, а по утрам, как мне всегда казалось, вопросы решаются намного легче, чем ночью. Эта тупейшая мысль вспышкой пролетела в моем сознании и тут же растворилась в летнем воздухе. Я подошел к высоким перилам и облокотился на них всем телом, наблюдая за тем, что происходит внизу, на улице. Тоска все сильнее окатывала меня, и я просто бесцельно вглядывался в темноту, подставляя лицо ночному ветру и уже совсем ни о чем не размышляя. Все, чего мне хотелось сейчас, — это покурить и вернуться в хостел, найдя Мэтта. Я с грустью посмотрел на зашарпанные диваны рядом, уже представляя, что мне придется пережидать остаток ночи здесь. — Сигарету? — послышался чей-то голос, говоривший на английском и взявшийся из ниоткуда. — Давай, — согласился я, поворачиваясь и наблюдая перед собой парня, который протянул мне пачку Мальборо Голд, пристраиваясь рядом со мной у перил. Я достал одну и прикурил, не задумываясь, тут же теряя интерес к новоиспеченному собеседнику. Глубоко затянувшись, я вновь вернулся к размышлениям о том, как же все хуево и безвыходно сейчас, и сделал мысленную пометку в голове, что больше никогда не должен отдавать кому-то свои вещи, как бы сильно я не боялся их потерять. Все таки Мэтт был не виноват, что все это случилось, ведь именно я купил нам этот ёбаный экстази и через минуту уже забил хуй на все вокруг, включая наше местоположение в клубе. — Что ты принял? — спросил парень, снова прерывая мой беззвучный монолог и будто читая мои мысли. Вокруг все еще было слишком темно, и я не мог даже толком разглядеть его лица. — С чего ты взял, что я что-то принял? — огрызнулся я, бросив на него недовольный взгляд. — Ох, поверь мне, я знаю, что ты под чем-то сейчас. Разрываюсь между индикой и экстази. Я прав? — ухмыльнулся он, стреляя глазами в мою сторону, когда я уже отвернулся, медленно начиная злиться. — Не твое дело, — сказал я, не желая вступать в диалог. Мне вообще было не до разговоров сейчас, я хотел придумать какой-то план по спасению своей злоебучей задницы и, вместе с этим, задницы Мэтта, который спокойно мог валяться в данный момент в одном из темных коридоров в отключке или вообще забыть обо мне под действием таблетки и съебаться домой. — Чего ты такой недовольный? Я даже тебе не грубил, а ты ненавистью пылаешь, — спокойным, и даже подозрительно трезвым тоном, ответил он, продолжая меня разглядывать. — Экстази я принял, ясно? Удовлетворил я твой интерес? Чего он вообще решил до меня доебаться? Как будто по моему виду не заметно, что я страдаю сейчас и дико злюсь. Я демонстративно заправил светлую, упавшую на лицо, прядку за ухо, считая, что даю этим жестом понять, что лучше оставить меня в покое. Но, как оказалось, намека моего он не понял. — Хэй, я вижу, что ты здесь никогда не был, и это твой первый раз в Бергхайне, так что хочу предупредить. Не у всех тут можно покупать наркоту, есть вероятность ослепнуть, или того хуже — откинуться. Очень многие торгуют редкостной дрянью, уж поверь мне, я в этом разбираюсь, — сказал парень, этими словами вызывая у меня еще большее раздражение. — Это что за необычайно щедрое откровение, и каким образом я его заслужил? — грубо спросил я, совсем забывая про сигарету в своей руке и вновь поворачиваясь лицом к нему. — Слушай, я в твои проблемы не лезу, просто дал совет. Ты уже сам смотри, воспользоваться им или нет, если, конечно, хочешь дожить до тридцати, окей? Видимо, я начал выводить его из себя, потому что он в последний раз резко затянулся и затушил лишь наполовину скуренную сигарету о бетонные перила. Ладно, скажу честно, это зрелище и его тон не доставили мне никакого удовольствия, я почувствовал себя придурком, что просто так накинулся на человека, который пытался мне помочь. — Бля, прости, чувак. Просто ночка выдалась ёбаная, и я пиздец как устал. Спасибо за предупреждение… И за сигарету. Судя по виду, этому парню моих слов было достаточно, и он улыбнулся. — Не за… Как там говоришь тебя зовут? — Фрэнк, — уже совсем спокойно ответил я. — В таком случае, не за что, Фрэнк. И удачи тебе с твоими проблемами, или что там тебя так сильно волнует, — сказал он и развернулся на месте, видимо решая, что пора отчаливать от меня куда подальше. — Спасибо, надеюсь, к утру все решится, — отреагировал я, говоря это скорее самому себе. Боковым зрением я наблюдал, как парень сделал пару шагов по направлению к выходу и вдруг остановился. — Кстати, завтра здесь будет охуенная вечеринка. Если успеешь к этому моменту разобраться со своим дерьмом, то приходи. Не пожалеешь, — загадочно сказал он, встречаясь со мной взглядом. — Или если хочешь попробовать действительно качественной наркоты. — Окей, я подумаю. А что за… — хотел было спросить я, как вдруг дверь в курилку открылась и из-за нее выплыло угашенное в хлам тело Мэтта, силуэт которого я даже в кромешной темноте не смог бы ни с чем перепутать. — Блять, Мэтт! — крикнул я так громко, что парочки, устроившиеся на диванах, подпрыгнули. — О, Фрэнк. Я тебя обыскался! — нечленораздельно произнес он, заваливаясь на ближайшее кресло. — Я там такой стафф надыбал, раз пять думал, что откинусь нахуй. Тут же забывая про недавний разговор, я пулей метнулся к Мэтту, стараясь определить, в каком он состоянии и не откинется ли он прямо здесь и сейчас. Присев перед ним на колени, я попытался взглянуть на его зрачки, но он тут же оттолкнул меня, начиная дико ржать и выглядя при этом просто чуть веселее и накуреннее, чем обычно. Сука, я когда-нибудь точно его прикончу. — В общем, Фрэнк, жду тебя завтра. Как я вижу, проблема твоя уже решилась, — услышал я знакомый голос и заметил, что тот парень все еще не ушел и наблюдает за нами. В меня вдруг резко вселилось такое необъяснимое счастье, что я заулыбался как идиот, убеждаясь в том, что с Мэттом все в порядке, и мне, все же, не придется сегодня ночевать на зашарпанном диване. Блять, мне снова захотелось жить. Именно этим впоследствии я пытался объяснить свою следующую реакцию. — Хорошо, я приду, — ответил я, наблюдая за тем, как он, кивнув, открывает железную дверь на выход из курилки. — Подожди, а как я тебя здесь найду? — я спохватился, вспоминая сегодняшние безрезультатные поиски Мэтта. — Я сам тебя найду, не парься. — Как хоть тебя зовут? — молниеносно отреагировал я, понимая, что мы так до конца и не познакомились. — Джерард, — послышалось с той стороны двери за секунду до того, как она захлопнулась. Джерард. Да уж, такое странное имя я точно не забуду. Я позалипал еще пару секунд и снова вернулся к Мэтту, размышляя о том, как буду дотаскивать его до хостела. Ну и ночка, ну и ночка… ______________________ * имеется в виду альбом "JESUS IS KING" Канье Уэста. * миф о том, что Бритни Спирс однажды не пустили в Бергхайн очень активно гуляет по интернету. Но нигде нет информации о том, что это правда. * речь идет о Свене Марквардте (Sven Marquardt) — вышибале, который ранее на постоянной основе охранял входные двери Бергхайна и являлся бессменным фейс-контрольщиком. * реальные имена диджеев, которые играли в Бергхайне, когда я там была. * "Обряды исчезновения" — работа художника Петра Натана размером 27х5 метров, выполненная из алюминиевых дисков.