Осквернение души

       Проблема любого особняка и поместья заключается в том, что с такой большой территории всегда легко сбежать. Джонатан понял, во что влип только когда они проехали около часа в кэбе и по спине пробежал холодок. И почему только он не осознал раньше?! Дурак, ничего не скажешь.. Отсюда до Лондона добираться чертовски долго, а он и не подумал! Он опасливо покосился на Дио, чувствуя тревогу, зарождающуюся где-то в глубине души. — Ты же не собираешься.. — Именно это и собираюсь, — коротко бросает Дио, — Или ты испугался?       Джостар в ответ только поджимает губы, всё происходящее ему чертовски не нравится. Дио.. Знает ведь, что до Уайтчепел добираться чуть ли не сутки! Да ещё и учитывая остановки.. Даже представить было страшно что с ними сделают по возвращении. И ведь не сомневается, что вину свалят на него. Зря он согласился на всё это, очень зря. Но идти на попятную уже было поздно, чего уж теперь-то? Теперь он ничего не сделает, у него и денег-то с собой нет. А вот Брандо, кажется, основательно подошёл к этому вопросу. Да и чёрт с ним, сейчас не это главное. Ему вообще не по себе от всего что сейчас происходит, не покидает ощущение, что это приключение далеко не конец, наоборот, самое-самое начало чего-то жуткого, чего-то, о чём он знать не знает и узнавать не хочет.       Они останавливаются на полпути, возле какого-то бара. Удивительно, их пускают внутрь, ещё и дают свободную комнату. Видно, хорошие деньги позволят пройти кому угодно куда угодно. Дио со скукой оглядывает тесную комнату с отвратительным интерьером и удобствами по минимуму, Джонатан — с искренним изумлением и опасливостью. Брандо следит за ним исподлобья, ухмыляется и думает о том, что всё это очень даже не зря. Чем не хорошо лишний раз показать этому придурку, что у других дела обстоят похуже, а ему ещё очень даже повезло? К тому же, видеть такой удивлённый взгляд было забавно. Неужели тот даже не подозревал? Хотя, это всегда так. Можно конечно знать что угодно, но пока сам не столкнёшься, не увидишь своими глазами, считай, ничего ты и не знаешь. Вот и здесь также. Это далеко не одна из многочисленных комнат поместья: половицы здесь скрипят сильнее обычного, вся мебель деревянная и её едва ли можно назвать прочной, а дверь непонятно как ещё держится на петлях. В общем, весёлого мало, да вот только богатенький мальчик тут морщит носик. Но молчит. А для того, кто был нищим это те ещё хоромы. Правильно ведь говорят, что надо ценить что имеешь, верно?       Они ложатся на разные кровати и Дио ещё долго смотрит в испещрённый трещинами потолок. Мысли приходят самые разные, а вот его братец уже давно спит на соседней койке. Да и неудивительно: столько всего произошло за день, переволновался, бедненький. Блондин засыпает с первыми лучами солнца, хотя нет, немного раньше, когда рассвет только-только начинает дребезжать на горизонте.       Наутро, вопреки ожиданиям, картина не меняется: это не дурной сон и не фантазия. Они действительно сбежали из поместья, как бы безумно это ни звучало. Проснувшись, Джонатан надеется увидеть свою комнату, но вместо этого упирается взглядом в Дио, что сидит на кровати напротив, как ни в чём не бывало читая какую-то книгу и отрывая от неё взгляд стоит Джостару пошевелиться и тем самым нарушить тишину. С тихим шорохом одеяло падает с плеч и он непонимающе осматривает помещение, до сих пор не веря что всё это реально. Конечно, ведь он и в жизни о подобном помыслить не мог. Для Дио всё это не более чем простая обыденность: сбежать из дома всегда было проще простого. Что из родного, что из этого. Особой разницы он не видел, всё равно ведь нет ничего, что его бы держало. — И.. Что теперь? — как-то совсем неуверенно лепечет Джонатан, явно опасающийся грядущего. Идиот. — Я разве не говорил? Мы прогуляемся ночью по улицам Уайтчепел, — Брандо невозмутим и совершенно серьёзен, — Чем ты слушал?       Вопрос Джостар решает проигнорировать, всё равно ведь знает, что это очередная провокация. Он уверен, Дио отлично понял что он имеет в виду. Но он не будет собой, если не поиздевается, верно? В конце концов что ещё ожидать от таких как он. Не хотел аристократ ни гулять по улицам, ни ехать домой. В любом случае будет плохо. И вину за всё это тот искусно свалит на него. И зачем только пришёл к ним домой? Мог бы с таким же успехом пойти на актёра и не прогадал бы ведь. — Ты собираешься вновь меня подставить?       Брандо ничего не ответил, только загадочно ухмыльнулся, но тут и так ясно, что всё это не к добру. Да и про этот сомнительный район в Лондоне наслышана вся Англия..       Весь день прошёл в напряжении, есть Джонатану не хотелось, а посему Дио потратился только на себя. Неумолимо близилась ночь. Тени залегли в тупиках и проулках, сумерки прокрались на каждую улицу. Всё это время читавший книгу, Дио отложил её в сторону и поднялся с кровати, холодно покосившись на аристократа, который безучастно разглядывал кусок одеяла, словно бы тот был самой интересной вещью в его жизни, хотя это, естественно, было не так. — Идём, — коротко бросает блондин и дожидается, когда Джостар подойдёт к двери, за которую сейчас бесшумно выскользнут две фигуры.       Тьма окутала дома и как только они вышли, повеяло прохладой. Тусклый свет газовых фонарей заливал безлюдные улицы, лабиринтом переплетающиеся между собой, витиевато уходящие в самое сердце Лондона, но им сегодня было не туда. Район, что славился нищетой, самыми ужасными условиями для жизни и множеством иммигрантов, поистине не внушал доверия. Сейчас двое идут мимо убогих домов, вдоль полуразваленных стен и сколотой кирпичной кладки, кое-где двери еле держатся на петлях. Дио шёл уверенно, с холодным равнодушием смотря вперёд: трущобы везде одинаковы, какая разница где, если он все знает наизусть как свои пять пальцев, потому что самолично ходил по таким местам двенадцать лет своей жизни? Джонатан же шёл едва слышно, опасливо оглядываясь и прижимая тыльную сторону ладони к носу. Откуда-то слышались громкие стоны, откуда-то — крики. Всё это — обыденность подобных улочек, здесь днём и ночью происходит то, о чём богачи предпочитают молчать, то, что в газетах пишут мелким шрифтом или не освещают вовсе, отдавая предпочтение отреставрированным театрам, фонтанам, музеям и громким убийствам, которые помещают на первую страницу жёлтой прессы, чтобы лучше раскупалось.       Казалось, здесь собралось всё самое отвратительное: запах канализации, мусора и разложения, здесь царил раздрай и от каждого человека, проходящего мимо, разило перегаром, потом и, зачастую, дешёвыми духами, которые так любили в обилии использовать местные куртизанки. Жесты и слова, сказанные на этих улицах, всегда были ложью, отовсюду пропала надежда, осталось только желание выжить, а на деле — все искреннее хотели хотя бы существовать, потому что жить слишком дорого. Жить это делать что душа пожелает. Жить это иметь всё что хочешь. Жизнь — это свобода. Всё остальное — не более чем жалкое существование. Нельзя винить этих людей, Дио прекрасно понимал, что если бы не подвернувшийся ему столь внезапный шанс, ему бы пришлось долго работать, чтобы жить. Но раз сама судьба протянула ему счастливый билет, не значит ли это, что он того заслужил? Пусть не собственными силами, но он добился богатой жизни. Хотя его труды сильно ему пригодились, не дав упасть в грязь лицом перед аристократией, предоставив возможность показать, что он достоин относить себя к высшему свету.       Но, возвращаясь к трущобам, стоит отметить, что сегодня тут, на удивление, безлюдно. Впрочем такое замечание было весьма обманчивым: им навстречу из борделя шёл очередной пьянчуга. Вывеска над дверью колыхнулась, последняя со скрипом закрылась, пропуская на улицу грузного мужчину с уже ополовиненной бутылью дешёвого вина в руке. Когда они проходили мимо, перегаром несло особенно сильно. Дио только поморщился, раздражённо кривя губы, пусть такую картину он видел далеко не впервые после смерти своего дорогого папаши, отец оставил о себе неизгладимое впечатление. Он ещё не знает, что через несколько лет будет также приникать к горлышку бутылки и поминать своего почившего родителя, проклиная его почём свет стоит, ведь всё это будет потом. Как не знает и о том, что в районе Уайтчепел объявится серийный убийца и его подражатели, что будут нагонять на весь Лондон неподдельный ужас. Люди запрутся в собственных домах, думая, что четыре стены спасут от смерти, будут трястись и судорожно выглядывать в зашторенное окно из-за занавески, надеясь, что мимо не пройдёт тот самый убийца, о котором пишут на первых полосах утренней газеты, и, что ещё страшнее, не взглянет на их окно.       Пьяница доволен жизнью, всё хорошо, пока в бутыли плещется алкоголь, а на языке чувствуется горьковатый привкус. Всё хорошо, пока всё плохое уходит в глубины сердца вместе с каждым новым обжигающим горло глотком. Это ведь так просто — залить свою печаль вином. Это ведь так просто — забыть об одиночестве в объятиях той, которую снял всего на одну ночь. Очередной человек, рушащий свою жизнь только потому что так гласят правила места, где он родился: даже не смей надеяться. Дио вырвался из этого порочного круга и теперь, идя по знакомым местам, не допускает даже мысли о том, что когда-то был точно таким же, ведь никогда не был. Его отец пропил всё что мог, Брандо же всегда презирал его и клялся, что никогда не станет таким же. По бесконечным закоулкам он идёт подобно королю и корона на голове ну совсем не давит. Идёт гордо, расправив плечи и выпрямив спину, с взглядом холодным и равнодушным. Джонатан в свою очередь слишком честный, слишком искренний для того, чтобы носить столь высокий статус: все его неприглядные эмоции видны на лице, ей богу, как раскрытая книга. Он боится, опасается, ему явно неприятно и некомфортно, но он продолжает идти. Ну что за упрямство? — Я тебя здесь не держу, — насмешливо произносит Дио, — Хочешь вернуться? — Обойдусь, — ворчит Джостар и со следующим шагом каблук туфли громче стучит по брусчатке, — Веди.        И Брандо ведёт их в лабиринт из извилистых улочек, уходящих вглубь, пусть и не в сердце Лондона, но в сердце Уайтчепел, туда, где живут сильные, где законы гораздо жёстче чем на окраинах, на которых нет места слабым. И всё же удивительно, что на лице юного Джостара нет и тени презрения, только отвратительная жалость плещется в этих синих глазах. Неужто не понимает, что это последнее, что люди здесь хотели бы видеть? Им мерзко от того, что их жалеют, а ещё хуже от осознания, что это делает тот, кто обладает деньгами.       Дио, по правде говоря, ненавидел аристократов. Эти напыщенные придурки, выставляющие напоказ факт того, что у них есть деньги и статус, никогда не упускали возможность покрасоваться на балах, приёмах и выставках, чтобы обсудить, как же низко пал обычный народ. Рассуждающие со своих тронов о ситуации в стране, знали ли они, как на самом деле трудно приходится низшим слоям населения? Ни один из этих богачей, Брандо мог поклясться, не имел ни малейшего представления о такой жизни, которую с тем же успехом можно было назвать простым существованием, которое исключало из себя любой смысл как таковой. — Послушай, Дио.. — начинает Джонатан осторожно, словно бы между делом, — Ты раньше тоже жил в подобном месте?       Брандо молчит с несколько секунд, слегка хмурится и раздражённо кривит губы. Ну что за глупые вопросы? Будто тот сам не знает, но нет, надо было надавить на больное. Не человек, а кошмар, да вот только он прекрасно знает, что сказано это было без тени издёвки, потому что на насмешки юный аристократ способен не был. Чересчур наивный, да и вопросы всегда задаёт глупые, сам того не осознавая. — Да, — коротко отвечает парень, — К чему вопрос? — Просто.. Неужели ты всему научился сам? — в голосе проскальзывает неверие и Дио едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Ну что за идиот?       Он медлит, газовые фонари встречаются нередко, но в этом районе многие из них не работают, поэтому толку от них всё равно никакого. Пройдя ещё пару шагов, блондин остановился и обернулся. Не ожидавший такого, Джонатан резко остановился, чуть не врезавшись в парня. Во взгляде промелькнуло непонимание и лёгкое недоумение. Почему тот остановился? Неужели увидел что-то впереди? Или, может, услышал? Теорий было целое множество, но, взяв себя в руки, он принял решение не паниковать раньше времени. Кто знает, возможно он просто себе всё заранее надумал и ничего из этого не верно. А ещё ему до сих пор было интересно услышать ответ на свой вопрос, в конце концов, он ведь задал его не просто так. Обладая любопытством, он всегда стремился узнать больше о том, что было ему небезразлично, а Дио хоть и был редкостным подонком, являлся его сводным братом и не заинтересоваться его прошлым было попросту невозможно. — Знаешь, ДжоДжо, когда хочешь что-то узнать или сделать, ты это узнаешь или делаешь независимо от того, есть ли у тебя "возможность", — выплёвывает Дио со злобой, вспоминая, скольких усилий ему стоили все те навыки и умения, что он приобрёл в нечестных схватках, будь это игра в шахматы или обычная драка, — Чего угодно можно добиться, если ты действительно этого хочешь.       Наступает очередь Джостара молчать, по его лицу видно, что он внимательно слушал, обдумывая чужие слова. И что в них непонятного? Такое чувство, что он хочет задать ещё один вопрос и, видно, ему повезло, что у Брандо сегодня хорошее настроение, потому что в противном случае ответы были бы более жестокими. — В тот день, когда мы соревновались в боксе.. Почему ты повёл себя так нечестно? — А разве не очевидно? В этом мире честностью ничего не добьёшься. Я всего лишь показал тебе это. Какой смысл следовать правилам боя, если в реальной драке это тебе не поможет, а, ДжоДжо?       Оставшаяся "прогулка" проходит в гробовом молчании, по дороге им встречается ещё пара пьяниц, но они все навеселе, логично что до двух детей им нет никакого дела. К утру свет газовых фонарей стал ещё тусклее, улицы наполнили лучи рассветного солнца, расстелившиеся по земле. Тени засели в щелях брусчатки, затаились за домами.. Тьма уже давно проникла в сердца людей, что жили здесь, никто не был чист, за каждым был грешок, будь то кража или проституция. Выжить любой ценой — таков девиз этого места. Неважно какими способами достать деньги и пропитание, главное достать. Дио уверен, что аристократам просто удобно закрывать на это глаза, ведь гораздо проще забыть о том, что существует нищета. Пока на улицах кричат о равенстве и свободе, половина населения гниёт в трущобах. Разве это свобода? Разве это равенство? Он не уверен. Мать всегда говорила ему, что всё будет хорошо, что надо радоваться тому, что имеешь, но всё это — бред. Что плохого в том, чтобы стремиться к большему? Чтобы не терпеть отца, который портит тебе всю жизнь? В этом нет ничего зазорного, в конце концов, это всего лишь банальное желание сделать собственную жизнь лучше, можно ли винить его за это? Впрочем, ему нет дела до того, что другие думают на этот счёт.       Они возвращаются в комнату ближе к пяти, когда все ещё спят. Джонатан молчит, отводит взгляд и старается не думать. Что он видел? Бедность. Он знал, что есть люди, живущие в нищете, но никогда не думал, что всё настолько плохо. Впрочем, пока не увидишь своими глазами, никогда не сможешь узнать каково что-либо на самом деле. Неудивительно, что эти улицы смогли поразить его своей отвратностью. Люди, что убого проживали свои ничтожные жизни, губили мечты или с рождения жили без них, не видя никакого иного способа существовать. Не более, чем рабы системы и условий, в которых родились. Нищий никогда не сможет стать чем-то большим — вот как думает большинство.       Брандо от такого мышления попросту воротит, те, кто не хочет что-то менять, не стоят и грамма его внимания.       Однако Джостар молчит не долго, хмурится, нервно прикусывает губу и явно хочет что-то сказать, но не решается. Дио читает книгу и иногда искоса на него поглядывает, хотя эта нерешительность уже начинает раздражать. Благо, длится этот театр одного актёра для единственного зрителя не долго, он всё же тяжело вздыхает и поворачивается к парню. Во взгляде таится сомнение, пальцы сжимают и без того мятую простынь, но он старается скрыть свои эмоции.. Конечно же безуспешно. Ещё бы у него это получалось, Дио бы очень сильно удивился. Актёрами становятся такие как он, а не росшие в роскоши. Умение притворяться нужно ворам и змеям, разносящим сплетни и ведущим тайные разговоры в тавернах и кабаках. — Что дальше? Мы ведь.. Отправимся обратно? — А ты так жаждешь вернуться? — выгибает Брандо одну бровь. — А почему я должен этого не хотеть? Это мой дом, мой отец.. Естественно я хочу вернуться.       От этого насупленного выражения лица хочется искренне рассмеяться, он выглядит таким серьёзным, что это вызывает лишь смех. Вернуться в этот дом? Звучит заманчиво, особенно учитывая, что всю вину за их побег он собирается спихнуть на юного аристократа. Вот ведь весело будет! Ему, Дио, достанется гораздо меньше, он это точно знает, уверен на все сто процентов. Но возвращаться самим.. Скучно. Пусть эти богачи, папаша и его выродок, поволнуются. Один за своего сыночка, а второй из-за всего происходящего. Потешно, конечно, но ведь шоу будет действительно шикарным. Но, честно говоря, к жизни этот мальчишка явно не готов, раз его пугает перспектива банального наказания за проступок. И раз уж Брандо сказал, что заставит его отречься от пути, что тот выбрал.. То начинать надо с малого. — Нет уж. Посмотрим, как быстро нас найдут. Поучим тебя скрываться, — губы кривятся в ухмылке, — В конце концов быть неуловимым гораздо полезнее, чем в сотый раз получать линейкой по руке за неправильный ответ, верно?