Несвобода

Свесив ноги, Китнисс сидела на крыше. Сейчас она представляла собой отличную мишень, но этот факт совершенно ее не волновал. Она болтала ногами и глубоко вдыхала терпкий от пороха воздух, пытаясь взбодриться и привести мысли в порядок. Цинна находился в двадцати шагах от нее, но к нему не пускали, утверждая, что Китнисс помешает работе врачей. Сама девушка была уверена в том, что эти указания поступили от Плутарха или Хеймитча. Интересно, они что, беспокоились о ее душевном здоровье? В таком случае, они слегка опоздали. Китнисс откинулась на спину, заложив руки за голову. Она не должна забывать о том, что выполнена лишь часть сделки. Теперь ей предстоит и дальше красоваться в этом птичьем костюме. Неужели это и правда может кого-то вдохновлять? Сзади послышались чьи-то шаги, и девушка быстро встала, едва не сталкиваясь с наставником. Тот был угрюм и источал вокруг себя едва заметный аромат спиртного. — Можешь идти, — сказал он. — Ты говорил с ним? — догадалась она, усилием воли подавляя злость. — О чем? — Ты прекрасно знаешь, что я ему не доверяю, — Хеймитч икнул и покачнулся, хватаясь рукой за бортик. – Но, похоже, он все-таки на твоей стороне. — Он на нашей стороне, — устало ответила Китнисс. Она неожиданно поняла, что тяготило ее все это время. — Вернее сказать, на вашей. Хеймитч кивнул, становясь вдруг неожиданно внимательным. — Продолжай, — усмехнулся он краем рта. — Это его рук дело: все эти костюмы, Сойка, восстание, войны — если бы не он, ничего бы этого не было бы, — слова толкались у нее в горле, мешая друг другу и вырываясь вперемешку. — Он сделал меня манекеном… — Манекенам не сочувствуют, дорогуша. Китнисс моргнула. Потом улыбнулась. — Ты его защищаешь? Пять минут назад ты заявлял о том, что он не заслуживает доверия. — И я не отказываюсь от своих слов. Тем не менее, ты верно заметила: все, что случилось, произошло благодаря ему. В том числе и то, что ты до сих пор жива. Думаю, этот факт можно причислить к списку его заслуг. — Я думала, ты причисляешь это к списку своих заслуг, — не удержавшись, поддразнила его Китнисс и прошла внутрь самодельной палаты. Цинна полусидел, опираясь на стену. Даже сейчас она с трудом узнавала его: кровавая маска исчезла с лица, оставив после себя синяки и шрамы. Китнисс нельзя было испугать ранами, она успела повидать их немало, но то была арена, и происходящие на ней действия не должны были соприкасаться с обычным стилистом. Впрочем, подумала она, Цинна никогда не был обычным стилистом. — Извини, — неожиданно сказал он. Его голос был немного сонным, как будто после препаратов — интересно, что они ему дали? — Я вовсе не считал тебя манекеном, наоборот… Краска бросилась Китнисс в лицо. — Ты слышал? — пробормотала она, и тот кивнул, улыбаясь слегка печально. — Не обращай внимания. Я просто сорвалась. Все это, — она беспомощно обвела рукой комнату, не зная, как правильно объяснить. — Все это выводит меня из себя. Цинна понимающе поднял брови. — Могу поспорить, — негромко пробормотал он. — Надеюсь только, что ты не жалеешь о моей помощи. Китнисс не могла ответить на этот вопрос, но на всякий случай отрицательно покачала головой. — Но почему ты помог мне? — Ты спасла меня, чтобы спросить об этом? — немедленно отозвался он, и девушка поняла, что его ремарка была вполне справедливой. Китнисс доверилась стилисту Голодных Игр, она, не доверявшая почти никому в эти тяжелые времена. Отдалась в руки того, кто должен был украсить ее, как торт перед подачей на стол. — Почти, — хмыкнула девушка, неловко усаживаясь рядом. Протянула ладонь и коснулась его изуродованных пальцев. — Мне жаль, — пробормотала она. — Может быть, они еще срастутся, как положено? Цинна пожал плечами, едва заметно вздрагивая от боли, причиненной таким безобидным движением.  — Не волнуйся, свои лучшие костюмы я уже сшил. — Да, — вздохнула она, — я понимаю. Ты увидел во мне личность, все такое. Но ты перестарался. Теперь все принимают меня за их спасительницу. Я устала носить маску Сойку. Хочу быть Китнисс Эвердин — ни больше, ни меньше. — Но я видел Китнисс Эвердин, — хитро сказал Цинна. — Что ж, ты один из немногих, — Китнисс, уже не стесняясь, прилегла рядом. — Как странно… Ты тоже показался мне… необычным, что ли. Особенно для капитолийца. У всех у них большая проблема: недостаток индивидуальности они прикрывают всеми этими своими прическами и костюмами, а толку все равно ноль. — Тебе понравилась моя подводка? — снова невинно спросил тот. — Ее небольшое количество, — рассмеялась девушка. – Нет, правда. Ты покорил меня отсутствием капитолийского пафоса. — Наверное, это потому, что я не капитолиец. Китнисс поморгала. — Что? — переспросила она. — Ты вырос не в Капитолии? Он поморщился. — Я родом из второго дистрикта. Теоретически каждый местный здоровый мужчина должен заниматься изготовлением оружия или добычей минералов, но мои родители отчего-то решили, что я непременно загнусь на такой работенке. Они просто боготворили Капитолий, и сделали все возможное, чтобы меня приняли туда. — Значит, ты тоже не тот, за кого тебя принимают, — протянула Китнисс. — А твои родители, где они сейчас? У Цинны слипались глаза, но он все-таки сумел ответить: — Я ничего не слышал о них с тех пор, как меня переправили в столицу.