Несвобода

Порывы ветра яростно били ее по лицу, но Китнисс все равно смотрела вниз, свесившись за поручень. Кто-то пытался оттащить ее, однако Хеймитч буркнул что-то вроде «ну и пускай убьется», и от нее отстали. Девушка надеялась, что тот просто отдал дань ее ловкости — не очень-то хотелось верить, что наставник и вправду желал ее смерти. Впрочем, Хеймитч действительно имел все причины быть недовольным. Наверняка он не ожидал с ее стороны подобных условий. Китнисс мстительно прищурилась: за все надо платить. В том числе, и за ее помощь. Однако плата и вправду была довольно неожиданной. Даже для нее самой. Скорее всего, Цинна мертв, иначе и быть не может. Таких, как он, Капитолий не прощает. И Хеймитч, и Плутарх прекрасно об этом знали и потому позволили ей играть в эти игры, надеясь взамен на полное послушание. Китнисс и сама считала свое поведение лишь проявлением прокравшегося в ее разум безумия. Но иногда даже оно может быть приятным. Издалека взрывы казались расцветающими на земле алыми цветками. Она смотрела на них, стараясь не моргать, и думала о том, сколько жизней уносило рождение каждого из них. Внизу гибли невинные, в общем-то, люди — пусть и глупые, избалованные, жестокие в своем простодушии. Они гибли не по ее вине, твердо сказала себе Китнисс. Они гибли по вине политиков. Она провела рукой по тетиве лука. Начищенный и смертоносный, он висел за ее спиной. Она снова была Пересмешницей, и это нисколько не радовало ее, но и жаловаться ей тоже не приходилось. Очередной взрыв оказался такой силы, что все-таки сбил ее с ног, и Китнисс приземлилась прямо в сильные руки Хеймитча. Тот прижимал ее к себе на удивление крепко, сосредоточенно глядя вниз. Вертолет стремительно терял высоту. — Мы падаем? — спросила Китнисс почти лишенным эмоций голосом. — Мы приземляемся, — поправил Хеймитч и позволил ей встать на ноги. — Здание городской тюрьмы уже захвачено. Оттуда поступили сведения: никого похожего на твоего дружка. Мы не стали перерывать горы трупов, ты не против? .. Так что это твой последний шанс. Особо опасных преступников содержат здесь. Китнисс повернула голову, чтобы получше разглядеть лицо наставника. — Спасибо, Хеймитч, — сказала она. — Почему? .. Тот пожал плечами, чувствуя себя неуютно. — Все равно что за хлебом по дороге заскочить, — буркнул он и добавил, отведя взгляд. — У каждого свои слабости, девочка. Двое бойцов втащили его под руки. Сначала Китнисс вообще не поняла, что это был именно он — наверное, она просто не надеялась на такой исход. «Чего стоишь?» — грубовато бросил ей Хеймитч, и она подошла ближе, разглядывая того, ради кого согласилась возглавить военную операцию. Одно то, что он был жив, казалось чудом. Но он был не просто жив. Его глаза были живыми, и в них светилось узнавание. Именно по глазам она и узнала его, потому что черты лица были полностью скрыты запекшейся кровью. Тело было укрыто каким-то грязным балахоном, который волочился за ним по полу — работа Хеймитча. Китнисс догадалась, что этот балахон наверняка скрывал под собой что-то ужасное. Тонкие пальцы, вцепившиеся в грубую материю, почти все были сломаны и, должно быть, успели срастись в неправильном положении, и теперь напоминали узловатые сучья старого дерева. Девушка вспомнила, как он причесывал ее этими пальцами. Теперь они едва ли были способны на что-то подобное. Пауза затягивалась. Он смотрел на нее не менее внимательно, и Китнисс поняла, что он разглядывал ее костюм. Ее блестящий черно-белый костюм с хищными выверенными линиями. — Сойка, — произнес он. Его голос почти не изменился, только стал чуть ниже. — Хорошая работа. И хороший наряд. Мой, кажется, — его губы слегка шевельнулись в улыбке, и из вновь раскрывшейся трещины вяло потекла красная струйка. Девушка шагнула вперед. Что-то кольнуло в ее груди: ей не хотелось, чтобы Цинна видел в ней лишь этот символ, и поэтому она медлила. — Китнисс, — снова позвал он, и на этот раз она побежала к нему. Державшие его мужчины отпустили его плечи, но он не удержался на ногах и рухнул на колени. Она обхватила его за талию, запуская ладонь в волосы, которые, казалось, навсегда уже останутся кровавого бордового оттенка. Слова не лезли ей в голову: все они оказались бы слишком банальными, поэтому она просто молчала. Цинна шевельнулся в ее руках, его веки трепетали. — Я был уверен, что ты спасешься, но не думал, что спасусь сам, — сказал он и закашлялся, грудная клетка ходуном ходила за тонкой тканью. Китнисс готова была поклясться, что она чувствовала под своими пальцами осколки ребер. — Я говорил им, что ничего не расскажу… Тянул время… — Вот и молодец, — отозвалась Китнисс, возможно, немного грубовато от боязни показаться чересчур сентиментальной, но улыбка против воли формировалась на ее губах. Цинна знал, что она не сможет так просто о нем забыть, значит, он ждал ее… — Но, по правде, говоря, я не ждал, что кто-то из ваших придет за мной, — неожиданно закончил он. — Я просто хотел, чтобы они думали, что я что-то знаю. Чтобы переключили на меня свое внимание, пытаясь выпытать информацию. — Все равно молодец, — пробормотала Китнисс уже без прежнего энтузиазма. — Это не потому, что я в тебя не верил, — выдохнул тот и закрыл глаза, упираясь лбом ей в шею. — Думал, будут дела поважнее. Китнисс погладила слипшиеся пряди у него на затылке. — Я привыкла к тому, что у меня всегда много дел.