Esperanza (en el fondo)

- Питер! - О, мистер Барнс. - Просто Баки. И давай на «ты». - Ладно. - Как ты? Это выражение лица, проскользнувшее на лице пацана, выбило меня из колеи. Я помню ту битву в аэропорту. Тот самый радостный голос, неподдельный интерес к моей руке, верность Старку и нечеловеческая выдержка. Этот парень тогда меня удивил. Но в тот момент моя голова была занята другим, и я отложил эти наблюдения в дальний ящик. После, мы толком не общались. Два года в Ваканде, битва против Таноса, невыносимая боль. Смерть. Потом, я очнулся там, где мы бились, не понимая, что я здесь делаю. Дальше какой-то мужик, левитирующий в красном плаще, сказал, что нас не было 5 лет и мы нужны им. Тем, кто жил все это время без нас. Нашим друзьям. А после был финал. Чертовски сложная битва. И вдруг, внезапно, все твари рассыпались, и я понял, что все. Победа за нами. Я видел Старка. Понял, что это он использовал перчатку. И что он умирает. Тогда я впервые увидел Питера без маски. Он тогда сказал:" простите, Тони". Его силой оттянули. Парень плакал. Я видел, насколько Старк был ему дорог. После, когда Старка похоронили, а Стив вернулся из прошлого уже старым дедом, мы собирались вместе. Я знал, что Питер никак не мог прийти в себя. Он не приходил в башню Старка, не имел сил этого сделать. Потому мы виделись только на заданиях. Иногда, если битва происходила недалеко от дома Пита, он приглашал нас к себе на чай. У него была невероятная тетя. Молода и экстравагантна. Мэй, кажется, так ее звали. Но в один "прекрасный" день, произошел теракт. И во время атаки погибла и она. После этого мы Пита больше не видели. Он не выходил на связь. Потому я решил понаблюдать за ним. Я знаю, каково это, когда ты раздавлен. Твоя душа разбита. Я чувствовал это тогда, когда выходил из-под контроля Гидры, чувствую и сейчас. Только уже не так сильно. Тяжесть от вины ослабла. После пришла боль иная. Когда я увидел старика Стива. Я понял, что этот старый пердун не мой Стив, которого я знал. Это был практически чужой человек. От моего Стива не осталось практически ничего. Я помню, как при всех играл человека, который все знал чуть ли не с самого начала. Но это не так. Ночью, я до сих пор достаю старую фотку со Стивом из-под подушки и иногда скупая слеза капает на подушку. Но я практически управился с этим. Все таки этот старый хрыч еще живой. Я понимаю, что не имею права говорить, что понимаю его. Ведь близкий мне человек жив, хоть и стар, моя семья, коими стали мстители, жива (хоть и не полностью). хоть мне еще не особо комфортно среди них. Я ведь многим из них навредил. Кому морально, а кому физически. Но я, хоть и не совсем правильно, но понимаю его. И хоть я все еще плохо его знаю, все равно хочу ему помочь. - слушай, я знаю, у вашего класса скоро экскурсия в башню. Ты сможешь задержаться после нее. - ... не знаю. Не знаю, найдутся ли силы ступить на порог. Не знаю, не стошнит ли меня еще при выходе. Питер попытался ухмыльнуться. Он старался не показать страха. Но глаза его выдали. У него начиналась тихая паника. Его трясло. - эй, тише, успокойся. Если не сможешь, я пойму. - нет. Вы не поймете. Ведь вы не потеряли близких. Не так ли? Вы не понимаете, каково это - просыпаться каждый день от ужаса, кричать в пустоту и долго молить Бога, чтобы те, кого вы так сильно любили, сейчас ворвались в дверь и обняли вас, успокоили, сказали, что все это было всего лишь плохим сном. Вы не понимаете. Ведь, в конце-то-концов, вам не 17 лет, или, как по сегодняшним рамкам, 23. Он тяжело дышал. В глазах стояли слезы. Черт, он прав абсолютно во всем. Я был справедливо повергнут в шок. Вдруг у него на лице промелькнуло осознание того, что только что произошло. - - о Боже, простите, я не хотел нагрубить. Извините. - он начал утирать лицо рукавами. Я просто стоял и ничего не делал. Он тихо повторил:"извините" и пошел только в ему известном направлении. А до меня только дошло, что есть же в жизни такая штука, как обнимашки. Но уже было поздно. Какой же я все-таки дебил. **** Питер Паркер - человек, не заслуживший такой боли. И мы должны сделать хоть что-то, чтобы помочь. любыми средствами, мы должны его спасти. Ведь он достоин больше, чем любой из нас.