«Любовь может быть безумной вещью. Она затягивает нас, мы танцуем, мы влюбляемся… вслепую. А когда она проходит, всё, что мы делаем, — это надеемся, что она снова когда-нибудь вернётся. До тех пор, пока мы не поймём (обычно когда уже слишком поздно), что нас затянула это заведомо проигрышная игра как провинциального парня затягивает большая аркада.» — Дункан Лоуренс
лето 2019
Вспоминая вчерашний день, я лишь тихо посмеивалась над чудаковатостью всего произошедшего. Стоило мне лишь подумать об аварии (как в том фильме Ридли Скотта с Расселом Кроу и Марион Котийар), тут же все происходит наяву. Это вызывало во мне неподдельное чувство обреченности, и я сразу вспоминала дом в Керкраде, где пахло пончиками и мятным маслом, а мама в кофейные часы не упускала возможности упрекнуть моего отца и сказать, что вселенная все слышит. После его ухода к своей секретарше, она стала невыносимой: вечно улыбчивая и отзывчивая женщина, готовая помочь в любой ситуации, превратилась в жалкую тень той, кого я называла матерью. Она больше ничем не интересовалась, кроме готовки, в которой нашла утешение, и сетования на французов, что не умеют ничего, кроме разрушения собственных семей и беспорядочных половых связей. Шестнадцатилетней, мне эти разговоры казались неуместными, но каждый раз, когда Майке отрывалась от созерцания блюдца и смотрела на меня своими бездонными, пустыми глазами, я различала в них лишь горечь, смешанную с отчаянием. Смотря на меня, она видела черты бывшего мужа, любовь к которому приносила ей только страдания, а я не могла ничего с этим поделать, только улыбалась и убегала в комнату, думая о том, что даже самые потаенные секреты становятся известными и приносят исключительно боль. Время тянулось непозволительно медленно, будто весь мир погрузился в тягучий сон, мне хотелось растянуться на кровати, слушая как гуляет утренний ветерок по комнате, забираясь в каждую щель половиц, и представлять как матрац прогибается под весом неудачливого водителя, он бы наверняка улыбнулся и лениво перевернулся ко мне, касаясь пальцами пряди волос. Я вмиг зарделась и уткнулась носом в подушку, боже, меня накрыла жгучая волна стыда, веду себя как девочка-подросток, это напоминает помешательство, граничащее с маниакальностью. Так необычно вновь ощущать это странное чувство внезапно возникнувшей симпатии, когда наоборот хочется ненавидеть человека, ведь по его вине ты изувечил новенькое платье и старый хозяйский велосипед. Наверное, я пролежала целый час, вдыхая аромат недавно постиранной наволочки, что отдавала лимонном и жасмином, прежде, чем наконец успокоилась и смогла разлепить глаза. Меня вдруг перенесло в то время, когда бутоны еще не распустились, а пора выпускных экзаменов уже была близка, я вновь заканчивала школу, готовилась к поступлению, но каждый вечер усердно высматривала в окно соседского мальчишку, первая влюбленность, что обрушилась на меня также внезапно, как машина вчера. Это непонятное и незнакомое мне тогда чувство поселилось глубоко в душе, оно не давало спать и напоминало раздражающую трель дверного звонка, что раздавался всегда не вовремя и оповещал о прибытие нежданных и надоедливых гостей. Часы пробили одиннадцать. Всю ночь не могла уснуть, лишь ненадолго вздремнула, но и то, подскочила в девять, я могла себе позволить понежиться в лучах утреннего солнца, наслаждаясь мелодичным голосом Ланы дель Рей из динамика моего телефона, но уже надо было наконец оторвать свою задницу от матраца, за последние два часа я успела и полежать, и поразмышлять, и поорать в подушку, так что хватит. Следовало незамедлительно привести себя в порядок и, наверное, отправиться на прогулку, хотя в глубине души я понимала, что главным предлогом моей активности является надежда на "неожиданную" встречу с британцем, у которого самые очаровательные ботинки на всей Сицилии. Мне вновь становилось стыдно за саму себя. Волосы повязаны ленточкой, шелк струится по плечам и старая шляпка на голове. Я ощущала себя маленьким облачком в отражении зеркала: таким же невесомым и далеким, будто находясь вовсе не здесь, а далеко отсюда мои действия казались заученными, которые я выполняла с отрешенным лицом, напевая под нос мотивы `blue jeans`, не попадая ни в одну чертову ноту и откровенно фальшивя. Пение никогда не было моим коньком, даже в нетрезвом виде я это понимала и всегда держалась подальше от караоке, придерживаясь излюбленного местечка поближе к туалету, чтобы вовремя предотвратить неожиданные трюки своего желудка. Я аккуратно закрыла калитку и поправила рукава-фонарики платья, что чуть задрались к плечам. Сегодня было немного прохладнее, чем вчера, отчего можно было спокойно выйти из дома, не дожидаясь того, пока спадет пекло, мне не терпелось окунуться в размеренную жизнь Палермо, где приезжие наполняют центральный район города, а местные ругаются на итальянском, сетуя на несправедливость судьбы в лице китайских туристов, праздношатающихся по улицам с фотоаппаратами и селфи-палками. Мне было непонятно, как люди могут так путешествовать, останавливаясь в новом месте исключительно на пару дней, это ведь так мало, чтобы познать все тонкости страны, прочувствовать город и вдоволь насладиться поездкой. Никогда не отправлялась куда-то менее, чем на месяц, зачастую еще и оставаясь подольше, возможно, в этот раз будет также, буду молиться на это. По дороге к via alloro, я остановилась возле Санта-Марии-делло-Спазимо, любуясь когда-то величественным монастырем, чьих стен касались руки Рафаэля, теперь же развалинами разрушенного творения архитектуры. Он пронес сквозь года всю боль, он хранил в себе множество секретов и не смел ничего рассказать. Я прикрепила велосипед к столбу и прикоснулась к шершавой поверхности колонны, наслаждаясь минутой спокойствия. Умиротворение и безмятежность будто окутывали всякого, кто переступил порог некогда священного места, колыбели алтарной картины "Крестный путь". Я улыбнулась и прошествовала вдоль внешнего коридорчика, ведущего в глубину монастыря, рассматривая зеленые лепестки проросших деревьев и невысокую ограду совсем рядом с моими ногами, что сопровождала таких же путников, что и я, в самое сердце этого места. Каждый день приносит мне все больше и больше удивлений. Если бы сегодня я поехала своей обычной дорогой, то не скоро еще бы нашла это чудное местечко, а если бы вчера я выехала из дома на пять минут раньше, меня бы не сбила машина. Мы можем рассуждать так хоть всю жизнь и не заметим, как она проскальзывает сквозь пальцы, оставляя маленькие крупицы на подушечках пальцев. Спустя какое-то время своего созерцания стен, я опустила взгляд вниз, рассматривая носки своих босоножек, и впадая в некую задумчивость. Меня вдруг осенило, что, если бы я никогда не существовала, как более не существует этого монастыря, от него осталась лишь груда обломков, гордо именуемых Санта-Марией-делло-Плазимо. Просто представить, что этот мир просуществовал бы без меня. Так странно и совсем глупо. Я тряхнула головой и не заметила как впечаталась в чью-то грудную клетку. Знакомые ботинки, подумалось мне, словно я где-то их видела раньше. — На этот раз в меня врезались вы, мэм. Этот голос будто смеялся надо мной, и я знала кому он принадлежит! Неудачливый горе-водитель. И тогда я быстро отпрянула, делая судорожный вздох и чуть наклоняя голову вправо, рассматривая человека перед собой, уже без угрызения совести, да и вообще, исключительно ради интереса. Белоснежная рубашка поло с аккуратным воротничком и брюки цвета слоновой кости. Да он словно модель, сошедшая с подиума на неделе моды в Париже. — Извините, но будем считать, что вы сами не заметили. — Невозмутимый взгляд, руки сложенные на груди, молодец, девочка, главное не дать слабину, — Так что, вина ваша, мистер Смит, и вообще, у вас фетиш сталкивать меня с дороги? — Туше. Он поднял руки в знак поражения и так обаятельно улыбнулся, что ж. Я уже была сражена. Победно ухмыльнувшись я обернулась к нему спиной и прошествовала вперед, чувствуя внутреннее ликование от победы в этой шуточной перепалке. Он шел за мной, то и дело тихо посмеиваясь. — Так вам и надо, нечего обижать милых леди, которые...— и не успела я договорить свою умопомрачительную реплику, как меня нагло прервали. — Носят браслеты с хеллоу-китти? Я резко обернулась на носках. Мое лицо пылало от стыда и негодования. Боже, так вот куда подевался этот чертов браслет, что я надела вчера. Он держал его в своей руке, высоко подняв над головой, так что, даже если бы я захотела, то просто не смогла бы допрыгнуть. Я задыхалась от злости на себя, на него, на это детское украшение и чувствовала, что надо мной смеются. Реймонд тот еще паршивец, но благородный. Англичанин чуть кивнул мне и протянул вперед ладонь, на которой аккуратно лежал мой маленький розовенький браслетик. — Мерзавец. Мне было и смешно, и грустно. Смешно от абсурдности всего происходящего, грустно от того, что теперь этот джентльмен наверняка видит во мне ребенка или еще хуже ненормальную. Я забрала свою небольшую драгоценность, цена которой жалкие гроши. Его руки напоминали арктический холод. — У вас руки холодные. — Знаю,— он смущал меня одним своим присутствием, — а вы обещали мне свидание. — Свидание? — мое лицо вмиг стало недоуменным, я не могла припомнить такого, — Вы что-то напутали, честно. — Нет, ничего подобного, — мистер Смит заговорщически улыбнулся, обнажая передние клыки, и осторожно взял меня под локоть, ведя к выходу из монастыря. — Я всегда все запоминаю, и вчера вы сказали про кафе, где подают самый вкусный кофе, так что, мы направляемся прямиком туда, если, конечно, выполняете свои обещания. — Вы действительно истинный наглец, Монди, но к Вашему счастью, я держу обещания, и вы должны как-то искупить свою вину за вчерашний случай. — Ох, мисс, — мы остановились около входа в развалины, и он наклонился ко мне, опаляя щеку мятным дыханием, — я могу искупать вину хоть весь вечер и всю ночь. Кажется, Реймонд Смит откровенно со мной флиртовал, а я и ничего не имела против, лишь хлопала ресницами и жадно ловила воздух, чувствуя, как дрожат коленки и руки слегка подрагивают.октябрь 2019
Я оглядываюсь вокруг и все вдруг обретает смысл, будто все именно так, как должно быть. Увядший букет гортензий на подоконнике, где солнечные лучи отдают разноцветными бликами от стекла, фотография в рамке на прикроватном столике, где Рэймонд заливисто смеется, обнимая за плечи мой силуэт. Все так непонятно, абсурдно и совершенно. Все совершенно, если приглядеться, даже веснушки на впавших скулах и неровные стрелки, которые я рисовала последние полчаса. Нельзя все время жить прошлым, ведь тогда есть вероятность упустить настоящее и будущее, хотелось бы улыбнуться: по-настоящему, не вымученно, искренне и со всей возможной мне любовью, так, чтобы сердце предательски дрогнуло в груди и сперло дыхание от нехватки воздуха в легких. Так тяжело вечно ходить счастливой, стараться не думать о пролетевших мимо тебя мгновений, проще сесть на террасе, держа в руках снимок, и ни о чем не думать, лишь смотреть как проносится мимо реальность, а время неумолимо идет вперед, не дожидаясь таких как я, что сидят и ждут, надеются непонятно на что. Отпуск закончился, как и наша любовь, и это нормально.