Облакоголовый

      После неловкого разговора час назад Каспбрак взял ещё бутылку, они распили её на двоих, и Ричи всё шутил, что Эдди пытается сделать из него алкоголика.       — Я был в Корее, в прошлом году, — сказал Тозиер.       Он всё ещё лежал, ленивый под вином, поперёк кровати, и Эдди лежал рядом, чувствуя спокойствие и умиротворение, благодаря алкоголю, таблеткам и Ричи.       — В той, которая северная? — спросил Каспбрак.       — В той, которая южная, — ответил Тозиер и улыбнулся. — Там все так странно на меня смотрели, будто я не из другой страны, а с другой планеты.       — Тогда может всё-таки северная?       — Вроде бы южная, — слегка подумав, снова сказал тот.       Минутой назад они говорили об отце Эдди, и Тозиер сказал Каспбраку, что несмотря на суровость и прочее, он всё ещё человек, точнее: «в первую очередь, он человек, а потом уже всё остальное», — так сказал, а потом ещё добавил, что Эдди следует «обнажить свои реальные мысли перед отцом», и если он будет достаточно искренним, то папа его точно поймёт. Младший хоть и был трезв, несмотря на бутылку вина, вяло перевёл тему во что-то пьяно-нелепое.       Мысли об отце доставляли дискомфорт, такой, который бывает при виде человека, перед которым нехило опозорился: что-то смешанное со стыдом, лёгким отчаянием, и немедленным желанием сбежать и забыть. Но вопреки этому, Эдди иногда невольно искал разговоры об отце, всё ждал советов и способов решений проблемы, даже думал насчёт того, чтобы обратиться к форумам. Каспбрак нуждался в советах других людей, но он также понимал, что любой совет ему не подходил.       Стэнли советовал поговорить, Мистер Хэнлон сказал тихо сделать по-своему и поставить перед фактом, Ричи — рассказать обо всём, что Эдди думает: «Даже если тебе захочется сказать ему, что он козёл — вперёд, Ди, скажи. Ты ведь думаешь, что он козёл? Скажи ему, и я тебя уверяю, если ты скажешь как надо, он даже заблеет». Они все словно предлагали Эдди свою одежду, а она ему всегда была не по размеру, где-то жала, где-то плохо сидела, где-то делала из него полного придурка. А Ричи Тозиер посоветовал ему раздеться.       — Хотел бы я тоже куда-нибудь уехать… — мечтательно произнёс Каспбрак, спустя недолгое молчание.       — Куда, например?       — В Италию, — сказал Эдди, а затем более оживлённо добавил: — И во Францию! Или может, в эту, Германию!       Ричи с улыбкой помолчал, вновь огладил шею, где виднелись чужие следы, а затем снова ненадолго задумался. Совершал он это действие уже не раз, и в каждый такой момент, Эдди всем телом ощущал трепет. Вот ладонь накрывает алые пятна, вот с нажимом их щупают длинные пальцы. Тот самый момент, когда воздух вдруг кажется горячим, а глаза невольно закатываются от истомы в теле. Как в семнадцать.       — А меня туда не тянет совсем… — сказал Ричи. — Я вот… два раза был в Китае. Ещё раз хочу.       — А может в Японию? — предложил младший. — Рванём вместе?       — В Японию?       — Мгм. В самое Токио.       — Может в Осаку? — слегка нахмурившись, предложил Тозиер. — Или в Киото?       — Можно во все по очереди.       — Вообще я собирался снова в Китай, на месяц или больше, — задумчиво произнёс Ричи. — Хочу дом и машину своим ребятам оставить, им точно понравится такой расклад.       — И как давно собираешься? — спросил Каспбрак.       — Решил сегодня, — признался он. — Утром проснулся, прикинул всё по времени, оставлю работу на старшую, в Китае эти штучки тоже ведь делают — изучу этот вопрос, выйдет, по работе уеду. Такая идея.       Эдди улыбнулся, подумав о том, что, возможно, он и есть вина этому внезапному желанию уехать из страны. Ричи вёл себя так, будто они давние друзья, но Каспбрак чувствовал исходящий от парня леденящий холод, и дело не только в пивном душе этим утром. Тозиер однозначно видит то, как Эдди к нему относится, он однозначно знает, что у Эдди на уме, когда тот перестаёт слушать и пристально смотрит, Ричи знает, и очевидно чувствует к этому отвращение.       — Меня с собой возьмёшь? Мужчина посмеялся, они встретились глазами.       — Тебя? — переспросил он с лёгкой улыбкой. — Никогда.       Затем снова замолчали, каждый думая о своём, Ричи отвернул голову обратно к потолку, Эдди остался смотреть на его профиль. «Шутка?» — подумал Каспбрак. Что-то подсказывало — «нет». Он снова скользнул взглядом по шее, сглотнув, вернулся к лицу, и новая мысль словно ударила током, Эдди произнёс её вслух:       — Что ты делаешь?       Ричи задумчиво смотрел сквозь потолок, а затем с вопросительным взглядом повернул голову к Эдди.       — Здесь, — добавил он. — Что ты здесь делаешь?       — Что ты имеешь в виду? — тихо спросил Тозиер. В его глазах проскользнула заинтересованность.       — Мы встретились вчера, да, неплохо провели время, — сказал Эдди. — Но что ты делаешь здесь сегодня?       Каспбрак проследил за тем, как Ричи медленно моргнул, как повернулся набок, и его пристальный взгляд призывал тело Эдди ответить, подвинуться ближе. Перед глазами возник фрагмент несуществующего поцелуя, но вместе с этим чувством, мысли Каспбрака теснил озвученный вопрос.       — Ричи, — тихо позвал Эдди, а затем утвердительно произнёс: — Я тебе не нравлюсь.       Тозиер не отрицал, возможно, чувствуя, как Эдди пытается подобрать слова, а возможно, просто не зная, что сказать, и это молчание отчасти стало подтверждением слов Каспбрака.       — Но мы не друзья, — сказал Эдди, усмехнувшись. — Друзьями точно быть не можем. И после снова:       — Тогда, что ты здесь делаешь?       Ричи молчал, его кадык сделал выпад — он шумно сглотнул, вздохнул, и после чужого: «чего ты хочешь?», приблизился. Он приблизился. И он не был вынужден это сделать, он оказался в считанных сантиметрах сам, по своей воле. От осознания этого внутри тела сжалось, притаилось, Эдди взглянул на губы Тозиера, сначала раз, потом ещё два, и между этим, в его взгляде, старался прочитать мотивы, но думать стало тяжело. Хотелось поддаться искушению — он по-другому и не смог бы, — лицо Ричи в следующую секунду оказалось слишком близко, так, что губы уже не увидеть, дыхание на щеке — местами тёплое, местами прохладное. Эдди сглотнул, от голоса Ричи замлел.       — Чего я хочу? — тёплое дыхание Тозиера скользнуло по губам. — Это хочешь знать?       Ощутив волну жара, Эдди на секунду поддался мысли об этом, представил, а что если он сейчас скажет «да»? Если дотронется, поцелует, прижмётся? Он нетерпеливо вздохнул, ощутив руку на своей груди, уловив направление её движения, прикрыв глаза, прислушавшись к дыханию, чужому касанию, скользящему пальцами по животу. Касание неуверенное, чуткое, поэтому двигаться Эдди больше не мог, всё глотал подступающую слюну, и от вздохов — давление пальцев чувствовал сильнее — больше не скользят ниже, ждут.       — Это не причина, — произнёс Каспбрак, и отчего-то слова не вязались. Неужели вино?       Он неохотно перехватил руку Ричи, пытаясь прийти в себя, сжал её, впился, в этот момент он думал нервно мять её, щупать, царапать, но пальцы мёртво вцепились в чужую ладонь.       — Вчера ты чуть ли не ногами от меня отбивался, с чего мне верить этому?       — Ты был пьян.       — Сейчас тоже, — сглотнул Эдди.       — Не так уж и пьян, — усмехнулся Ричи. — Подумаешь, вино… Я ведь не пьян.       Трезвый Ричи бы не стал действовать так, трезвый Ричи — тот, кто ускользал от прикосновений весь этот чёртов день. Если он не пьян, тогда что?       — Уже не хочешь? — близкий шепот у самых губ.       Эдди закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям и к Тозиеру, он неуверенно нашел тепло губами, а затем произвёл короткий поцелуй, последствие — лёгкая боль от вчерашнего укуса. Ричи добровольно приоткрыл рот, позволил скользнуть в него языком, звук боли с придыханием последовал после того, как ногти Эдди впились в ладонь ещё сильнее. Ричи остановил поцелуй, слегка отстранился, взглянув на несвободную руку.       «Хочу», — метнулось в голове бесчисленное количество раз, но несмотря на это, Эдди оставался неподвижен. Он сдержался, чтобы не потянуться за губами Ричи. Чужие слова — пение сирены. Хотелось перестать идти к сути, упасть в чувства, двинуться навстречу желанному, поцеловать снова — крепче, дольше.       — Я ночь об этом думал, — всё ещё шепотом произнёс Ричи, пытаясь выкрутить руку из чужой. — Ты мне и тогда нравился… так.       «Как», — звучал ответный голос в голове. Эдди хотел знать, услышать все подробности — правдивые и нет, лишь бы ещё немного продлить это напряжение.       — Я столько мальчишек похожих брал, мне даже казалось, что я теперь только по парням-       — Не нужно. — Перебил Каспбрак, сморгнув наваждение, схватив запястье только что выскользнувшей руки. — У меня многолетний стаж по вранью, так что давай начистоту. Вздох, признание поражения.       — И зачем ты только вырос? — спросил Ричи. — Знаешь, ты стал всё усложнять — это теперь твоё хобби?       Эдди всё ещё не мог шевельнуться от жара, и вряд ли он избавится от этого, просто полежав. Тозиер, наконец, отстранился, лег на спину, дал свободно вздохнуть, уставился в потолок снова, в руке Эдди осталось фантомное тепло его запястья. Всё ещё находясь под впечатлением от внезапной сцены, мальчишка взглянул на Ричи, а затем на его ширинку, моментально разочаровавшись в том, что Тозиер остался безучастным.       — Хочу отдать должное. Каспбрак стиснул зубы, отвёл взгляд, с досадой качнул головой.       — Должное, — повторил за Ричи он, — Ты про то, что тебя из-за меня пырнули ножом, поэтому ты встретился со своим мудаком-отцом и сейчас торгуешь секс-игрушками? — спросил Каспбрак, посмеявшись, а затем тихо проговорил: — Так я только рад, просто отсоси мне, и мы в расчёте. Зачем всё усложнять?       — За это, конечно, тоже спасибо, но дело не в этом, — сказал Тозиер. — Ты вовремя оказался рядом, Эдди, поэтому я хочу помочь. Зуб за зуб — и всё такое. Эдди потёр глаза, руки отчего-то незаметно тряслись, он нервно сжал их в кулаки.       — С чего ты взял, что я не приму твою помощь? — спросил Каспбрак.       Ричи замер, вернул к нему взгляд. Право же, Тозиер всё это устроил, думая, что Эдди просто отмахнётся, не примет этой благотворительности. До чего нужно быть таким «принципиальным», чтобы несмотря ни на что «отдавать должное»? Тогда, наверное, Эдди стоило притвориться, что он не понял лжи, стоило взять от этой ситуации всё, даже несмотря на неискренность желаний Ричи, продолжить. Эдди вдруг напрягся от отвращения к этой мысли, вспомнив о плачевном опыте с лучшим другом.       — Почему сразу не мог сказать, что просто хочешь рассчитаться? Взгляд Ричи на секунду вспыхнул, а затем снова потух, он вернулся к потолку.       — Так ты не против того, что я здесь именно поэтому? — спросил он. Эдди мотнул головой.       — Нет. А затем:       — Делай, что хочешь. Может, Ричи и делал то, что хотел.       — Вчера он переночевал у меня, — рассказывал Эдди. — Мы были в разных комнатах, и он принял душ перед сном, а потом ещё утром, когда уходил. Это не странно? Будто ночевать у меня — какая-то грязь.       После того, как Ричи раскрыл свои намерения, Эдди чувствовал себя немного подавленным. С одной стороны, ему было плевать, что Тозиер просто хочет «вернуть долг», а с другой он не совсем понимал, почему это так важно. Что он такого сделал? Купил еды? Остался даже тогда, когда его попросили уйти? Эдди не думал, что это может быть всерьёз. Отчасти хотелось верить, что Тозиер что-то чувствует — симпатию, или хотя бы дружеский интерес.       Поэтому сейчас, на утро следующего дня, Эдди рассказывал о Ричи Стэнли, сидя в его комнате, впервые за долгое время вместо чая, кофе или алкоголя потребляя обыкновенную воду с лимоном, что была на прикроватной тумбочке друга.       — Погоди, а это, случайно, не тот парень? — перебил Стэн.       Эдди вдруг забыл, о чём рассказывал, подталкивая продолжить говорить своим явным любопытством на лице. Друг отложил ноутбук в сторону, задумавшись.       — Брал у меня Эм-Джей, — продолжил Урис. — Мы часто виделись в прошлом году.       — Почему ты мне не сказал?       — А я разве не говорил? — спросил друг. — Помню, посчитал странным, когда он спрашивал о тебе.       — Обо мне? — удивлённо вскинул брови Эдди.       — Я рассказывал. «Друг Денбро о тебе спрашивал». Ты тогда ничего не ответил.       Теперь он не отрывал взгляда от лица Стэна, чтобы понять, шутка ли это, но в тоже время надеясь услышать продолжение. Ничего такого он не помнил.       — Я тогда подумал, может вы на вечеринке какой познакомились, — сказал друг. — Или Билл рассказал ему о тебе.       — А что спрашивал?       — Ну… — задумчиво протянул он. — Не я ли друг Эдди, и как ты там поживаешь.       — Поверить не могу, — тихо произнёс Эдди. — Год назад?       — Примерно.       — И это всё, что он спрашивал?       — Да, — с недоумением ответил Стэн. — А что такое?       Точно, Касбпрак ведь забыл упомянуть самое главное — они познакомились с Ричи четыре года назад, и Эдди в него безнадёжно влюбился.       — Неважно.       — Нет, давай рассказывай, вы были знакомы?       — Да, — быстро сдался Эдди.       — Как давно? Каспбрак немного подумал.       — Помнишь я сбегал из дома?       — И?       — И тогда я сказал, что ночевал у какой-то тётки. Стэнли озадаченно нахмурился.       — Не утруждайся вспомнить, всё равно не правда, — сказал Эдди. — Я жил у Ричи и успел в него влюбиться. Друг помолчал.       — И что здесь такого? — спросил он. — Эдди, я знаю на кого ты дрочишь с четырнадцати лет, с чего вдруг ты секретничал?       — Не знаю, — сказал Каспбрак, пожав плечами.       Он сам задавался этим вопросом, особенно в первое время. С чего вдруг он умолчал о нём? Эдди помнит, что это было достаточно трудно держать в себе, хотелось рассказать всем на свете о своём первом поцелуе, о романтичности событий, о своих чувствах и ответном «нравишься» (пускай оно и не очень тянуло на правду, но Эдди верил в это как пятилетний ребёнок и вечно думал об этом перед сном).       — Я не знаю… Наверное, хотел, чтобы… это была только наша с ним история.       Стэнли устало вздохнул, в его взгляде читалось «придурок», и Эдди отчасти был с ним согласен. Парень уже прикинул последующие вопросы друга: «а Денбро уже не нравится?», «выходит этого любишь?», «что будешь делать?», «а он что?» и прочее, но Эдди точно сдуется сразу же на первом, ответив универсальное «не знаю». На этот раз он и правда не знает.       Ужин должен был быть в это воскресение, отец за это время не звонил, мама не приезжала, отчего Эдди грыз себя изнутри ещё больше. А вдруг, отец таит злобу, тщательно придумывает всевозможные моральные пытки и откладывает всё до ужина, чтобы обрушить это с двойной силой на сына с нескрываемым садистическим удовольствием? Ричи эту нервозность очевидно замечал, и скорее всего он знал не хуже Стэнли о том, что в ванную комнату Каспбрак так часто ходит, не просто чтобы помыть ручки.       К слову, Тозиер со вторника ошивался у Эдди, торчал за ноутбуком, вёл какие-то расчёты в Excel. Иногда созванивался по работе, и если не знать, что речь идёт об игрушках для плотских утех, то Ричи можно было принять за мафиози, а переговоры о загадочном «товаре» — за торговлю наркотиками. Каспбрак же парочку раз сходил на лекции, но, когда Тозиер внезапно у него поселился, перестал.       Между тем Эдди чаще обычного посещал шкафчик в ванной, то разжевывая таблетку аспирина, то мешая антидепрессанты с димедролом, от чего по вечерам становился совсем вялым, забывая даже про сигареты. Вистарал ему, кстати, не помогал, но сегодня он глотнул и его, о чём очень пожалел в скором будущем.       Он встал посреди ночи, жутко вспотевший, с острым желанием выблевать все свои внутренности и, кажется, с температурой. Эдди едва добрался до белого друга, и по всей видимости его так громко рвало, что Ричи услышал даже на первом этаже, и теперь стоял в дверях.       — Выпил? — спросил он. Эдди помнит только бокал вина перед сном.       Его бросало в жар, он липко потел, и казалось, этому ощущению тошноты нет конца. От каждого нового порыва, ноги сводило судорогой, руки — дрожью. И Каспбрак даже не знает, когда в последний раз ему было так плохо. Не нужно было мешать что попало, думал он, это точно не Валиум, тогда, может, Вистарал? Эти «В» смешались в его голове, и стоило подумать о таблетках, его снова вырвало.       Тозиер сидел рядом, на корточках у стены, и хоть Эдди был немного занят, мальчишка чувствовал ричино присутствие и, самую малость, его осуждение. Каспбрак не знает, сколько вечностей он так просидел, скованный тяжелым, мерзким ощущением, но, когда всё закончилось, идти в кровать он отказывался, велел Ричи не трогать его и оставить в покое.       Затем Эдди отключился в горячем душе, а наутро, лёжа в кровати, фрагментами помнил, как Ричи снова пришёл, вытаскивал, тихо говоря: «ничего, Эдди, переживёшь» и «скоро всё кончится… надеюсь…». Наверное, Тозиер решил, что младший точно наркоман, но сам Эдди так не думал. Принимал он безобидные успокоительные, снотворные, транквилизаторы, ноотропы, и на наркотик больше всего походил только Аддерал. Но это всё не отменяло того факта, что ночью Эдди, после нескольких сеансов лютой желчной рвоты, знобило и температурило, а отпустило только к утру.       — Жив? — спросил Ричи.       Пахло кофе, Тозиер сидел за чужим письменным столом, потягивал его из кружки и судя по запаху минутой ранее Ричи здесь курил.       — Нет, — прошептал Эдди.       Горло жгло, глаза слезились и горели, внутри брюха было паршиво, так же паршиво было во рту.       — Так ты всё-таки торчок, — сказал Тозиер.       — Это побочный эффект, — вяло проговорил Каспбрак, сквозь путающиеся мысли теряя смысловую нить собственных слов. — Что-то из лекарств.       — Лекарств, — с какой-то насмешкой повторил Ричи. Эдди попытался подняться, тело, охваченное слабостью, едва поддавалось.       — Водички?       — Обойдусь, — недовольно ответил Каспбрак, рухнув обратно на подушку.       — У тебя хватает сил, чтобы говниться? Надо было оставить тебя в ванной, — сказал Ричи, а затем спросил: — Может тогда, хочешь есть?       — Нет.       Казалось, съешь он что-нибудь, то тошнота его снова настигнет, так что несмотря на дыру в желудке, Эдди собирался голодать. Видел бы Каспбрака отец, его бы точно хватил удар…       — Я принесу поесть. И своё недовольное «сказал же, не хочу» Эдди кинул слишком поздно.       Ближе к вечеру с организмом произошла похожая история, только на этот раз полегче. С чего вдруг Эдди подхватила такая интоксикация, он сам понять не мог, искал в телефоне информацию, и виновниками торжества могли стать или Викодин, или Вистарал. И когда он спустился в ванную, чтобы принять что-то более проверенное, его встретил сидящий на стиральной машине Ричи, с ноутбуком на коленях.       — Что делаешь? — спросил Эдди.       — Работаю, — невозмутимо ответил тот.       — Почему здесь?       — Решил сменить обстановку, — сказал Ричи. — Ты снова блевать?       — Нет, вроде нет. Ричи что-то напечатал, а затем закрыл ноутбук, вопросительно уставившись на Каспбрака.       — Если ты за таблетками, то их здесь нет, — сказал Тозиер. Эдди замер.       — В смысле «их нет»? — с недоумением спросил он. Ричи промолчал, Каспбрак сорвался к шкафчику, обнаружив только аспирин.       — Они в мусоре. Точнее, там только баночки, таблетки на пути к мировому океану, так же, как и твоя блевота, а из алкоголя теперь только пиво. Но лить было жалко, я к себе отвёз. Эдди медленно обернулся, и чтобы не крикнуть, глубоко вдохнул, судорожно выдохнул. Молчание и здравомыслие давались трудно, а чужое спокойное лицо так и просило кулака.       — Зачем ты это сделал? — тихо спросил Эдди, стараясь выглядеть ничуть не задетым чужой выходкой.       — Потом мне «спасибо» скажешь-       — Зачем ты это сделал, Тозиер? — перебил Эдди, снова задав тот же вопрос. — Это просто лекарства.       — От чего?       — Это ёбаные транквилизаторы, Ричи, — не сдержал агрессии Каспбрак, повысив голос. — Без них я не могу спать.       — Эдди, а ты не думаешь, что нужно бороться с причинами, а не со следствиями?       — Может я сам с этим разберусь? — спросил он. — Это не твоё дело. Кто тебе давал право в это вмешиваться?       — Разве не ты?       — Нет! — крикнул Эдди, а затем нервно огладил своё лицо. — По-твоему, я дал тебе согласие на это?       — Ты сказал мне делать то, что хочу, — напомнил Ричи. — Я хочу, чтобы ты перестал страдать хернёй. Каспбрак с нескрываемой злостью вздохнул, а затем как можно спокойнее проговорил:       — Есть определённые границы, — сказал он наигранно чётко, выделяя каждое слово. Ричи вальяжно отложил ноутбук на край стиральной машины, сам же оставался невозмутим.       — Их всё равно не вернуть-       — Нет, Ричи, — покачал головой Эдди. — Ты всё вернёшь. Мне плевать, как ты будешь это доставать, но ты вернёшь всё на место.       — А если я откажусь? — спросил Ричи.       Оба пристально следили за друг другом, и Эдди не знал, что ответить. В любом случае, он ничего не может с ним сделать.       — Ты уйдёшь. Ричи коротко посмеялся.       — Прогонишь меня?       В голове крутилось громкое, набитое эмоциями «да как ты смеешь?». В Эдди бушевало острое чувство несправедливости и желание утолить зуд в кулаках. Тозиер не имел права так с ним поступать.       — Валиум в Норвегии считают наркотиком, знал? — вдруг спросил Ричи. — Позволь предположить, ты был под ним, когда предпочёл меня у стены в тот раз? Каспбрак нашел подтверждение в памяти, но вида не подал, продолжая слушать Тозиера.       — Знал, что они делают человека агрессивным, если сталкиваются с градусом? Нет, не знал.       Теперь ясно откуда то необъяснимое чувство, спутанность сознания, желание откусить от шеи, перегрызть горло. Эдди сглотнул, Ричи продолжил.       — А на Аддерал можно просто подсесть, даже без видимых эффектов, — задумчиво произнёс он. — Зачем это тебе?       Эдди хотел сказать что-то вроде: «ты не понимаешь» или «всё равно, что сигареты или алкоголь — причины, как таковой, нет», — но ничего так и не сказал. Лишь медленно подошел, расставил руки по обе стороны.       — Зачем это тебе? — спросил он. — Кто ты такой?       Ричи вблизи — уставший, смотрит с досадой, жалостью, слушая чужие вопросы, но не отвечая. И когда раздражение Эдди достигло точки кипения, он грубо схватил чужие волосы на затылке, приблизился к лицу Ричи спросил снова:       — Кто ты такой? Кем ты мне приходишься, чтобы делать такое?       — Я решаю твои проблемы, — теряя спокойствие, сказал Ричи. — Потому что ты ведёшь себя как младенец, ты только и можешь, что плакать, есть и испражняться-       — А может я просто похож на твою мамочку? — спросил Эдди, заставив Тозиера замолчать. — Она же торчала, может, ты проецируешь её на меня?       — Продолжишь в том же духе, и я перестану тебя жалеть, Эдди, — зло прошептал Ричи.       — Так вот в чём проблема, — так же тихо произнёс Каспбрак. — Что, чувствуешь вину за смерть своей-       На самом деле, когда Ричи схватил его за горло, Эдди этого вполне ожидал, и, несмотря на ослабшее тело, парень сумел ударить Тозиера по лицу, на что получил ответный тычок кулаком в живот. Когда упал ноутбук, Ричи чуть отвлёкся, и этого хватило, чтобы повалить его на пол, прижать худое тело своим, и снова ударить. Ещё немного, и они поменялись ролями, Эдди лежал, Ричи сидел на нём и бил. Бил до тех пор, пока Каспбрак не прикрыл лицо руками — это заставило опомниться.       Тозиер схватил чужие руки, с силой отвёл от лица, прижал их к полу, пока Эдди чувствовал жжение и боль, кровь, стекающую от носа в глотку. Дыхание шумное, у обоих — частое, и продолжать стычку уже не хотелось ни Эдди, ни Ричи, но оба думали, что другой возобновит её в любую секунду, поэтому они были готовы, настороженно смотрели на друг друга, но во взгляде Тозиера Эдди читал слабость, сожаление о содеянном. С губ сорвался смешок.       — Поцелуемся? Ричи отпустил руки ухмыляющегося Эдди, прижав собственную к ноющей щеке, куда Каспбрак без зазрения совести заехал кулаком.       — Лёд есть? Эдди немного подумал.       — Есть пломбир с шоколадной крошкой. На этот раз смешок вырвался у Ричи.       — Такое только к синякам и прикладывать.