Облакоголовый

      Перед тем, как сесть в такси и уехать, мама поцеловала его в щёку и, покачав головой, попросила бросить смердящий яд: «если твой папа узнает, добром это не кончится». И Эдди, едва пересилив себя, чтобы не закатить глаза, отстранил её за плечи, открыл дверь машины, помог ей сесть.       — И, пожалуйста, меньше алкоголя, — со вздохом сказала женщина, тихо, чтобы водитель не услышал. — Ты совсем себя распустил, никакого уважения к себе-       — Я понял, — убедительно сказал Каспбрак. — Передавай папе привет.       Она снова вздохнула, с тихим «береги себя», позволила закрыть дверь. Стоило машине скрыться, Эдди закурил, снял пальто и задумчиво стоял так у дороги, чувствуя прохладу сквозь тонкую рубашку.       Голова была пуста, болела, от глубокой затяжки кружилась — это были сигареты Ричи, Эдди курил легче. Снова пошёл дождь, и пока парень дошел до двери, волосы с плечами намокли, сигарета в зубах потухла.       Он повесил пальто, пихнул сигарету обратно в пачку, пачку — в передний карман. Направился в ванную комнату, расстёгивая рубашку и невольно смотря на возможные вариации предстоящего ужина в своей голове: вот здесь отец дарит ему прощение, вот здесь обещает прервать семейные отношения. Чуть замешкавшись, Эдди положил запонки на стиральную машинку, рубашка оказалась в пустой корзине.       Каспбрак стоял перед раковиной, смотрел в зеркало, пытаясь вновь проанализировать своё положение. Ещё раз: отец, мистер Хэнлон, четыре года изнуряющей учёбы, которая нахер Эдди не сдалась. А ещё Ричи Тозиер свалился на голову, очень не вовремя и очень не кстати.       Паршивое ощущение предстоящего пиздеца. Проблемы. Произносишь вслух и понимаешь, что они до смешного нелепы, решаемы в несколько этапов, что ты себе накрутил, слишком много эмоций, нужно заткнуться и решить, выйти из зоны комфорта, но (вот не задача!) в зоне комфорта — комфортно, — и это новая проблема в копилку проблем.       Каспбрак запил таблетки водой из-под крана — ему нужно было избавиться от этого неприятного чувства тревоги. Фабомотизол был чем-то простым и одновременно действенным. Это, конечно, не Валиум, но тоже неплохой вариант.       Чуть позже Эдди уже вертелся вокруг кровати, вспомнив, что ему нужен был шкаф, накинул ту синюю рубашку, которую поклялся себе никогда не надевать. Не потому что она была дурацкой, а потому что в ней ему не везло. В ней он впервые подрался, в ней был в тот день со Стэном, в ней накурился до облеванной стены в кабинке туалета — не худшие дни, но не самые приятные.       Он постоял у двери в гостевую комнату, покрутившись возле неё словно нервная собака, а затем всё-таки открыл, надеясь застать заскучавшего Ричи за телефоном.       Но Тозиер лежал на боку, и даже если весь мир замолчит, то дыхание спящего всё равно останется неуслышанным. Так уж был устроен Ричи Тозиер, спал он бесшумно, спокойно, очаровательно. Теперь Эдди застыл в дверном проёме, застрял в собственной неловкости от увиденной картины. Серьёзно? Уснул? Каспбрак хотел было разбудить, но не издал ни звука. За весь день успел устать от разговоров с Ричи, так что пусть отдохнёт — так подумал Каспбрак, но вместо — парень тихо подошел к кровати, положил пачку чужих сигарет на тумбочку, а затем снова остановился, мысленно отыскивая этому оправдание. «Нужно предупредить о том, что уеду» («Куда?») «Отвезу маму домой» («Разве она не уехала на такси?»)       Безумно красив, когда спит. Всё на том же боку, кудри поверх век, в расслабленной руке телефон. Идеальная композиция для картины, только жаль, что Каспбрак не умеет рисовать. Увидев спящего Ричи, Эдди снова ощутил ностальгию, то детское, зудящее желание приблизиться, коснуться, прижаться. Но в то же время, следы на чужой шее его отрезвляли.       «Нельзя оставить замёрзшую лужу нетронутой, нужно обязательно наступить и раздолбать идеально ровный лёд, да, Эдди?» Он тихо вздохнул.       После риторического вопроса от остатков своей совести Каспбраку не составило труда себя пересилить, мысленно влепить себе пощёчину, отойти от кровати и выйти из комнаты.       Дверь открылась, Стэнли, по-прежнему раздражающе спокойный, обвёл Эдди нечитаемым взглядом. Они стояли молча, Урис немым жестом пригласил войти, Каспбрак обнаружил, что чувствует себя без причины виноватым.       Стэнли хрустнул пальцами. Каспбрак стоял неловко, не знал, что сказать, было немного стыдно, но при этом, хотелось пожаловаться, получить немедленной поддержки. И друг, словно прочитав его мысли, усталым вздохом сбросил напряжение, повисшее в этой тишине.       — Плохо? — спросил он.       — Мгм, — кивнул Эдди.       На самом деле Урис был единственным человеком, который понимал Эдди. Не задавая вопроса, знал, когда младший друг устал, когда зол, когда возбуждён и взволнован. Он знал, что если Эдди валяется на полу холодной кухни с косяком во рту, то нужно поднять его на руки, раздеть, дать полежать в тёплой ванне, затем отнести в комнату, накормить и уложить спать.       Рядом со Стэнли, Эдди становился большим ребёнком, капризным младенцем, и он был ужасно удивлён: почему Урис всё ещё ему не врезал? Эдди бы врезал.       Пока он снова об этом думал, друг сгрёб его в объятья. Такое редко кто мог себе позволить, считая действие личным, до нервного хихиканья неловким, но Каспбраку было комфортно.       — Покажи, — тихо проговорил Стэнли.       Едва отстранился, но всё ещё стоял вплотную, взял Эдди за подбородок, выставил его на свет, вглядываясь в рану.       — Тот парень?       — Мгм.       — Вот урод.       — Он довольно милый, — пожал плечами Каспбрак. — Кажется, я ему нравлюсь.       — Сомневаюсь, — не понял шутки друг. Эдди улыбнулся, Стэнли невозмутимо отстранился.       — Покурим? — спросил младший.       — Так ты за травой пришёл?       — Обычных сигарет, Стэнли, — улыбнулся шире Каспбрак, а затем похлопал по карманам. — Мои кончились.       Урис удручённо вздохнул, сходил в комнату, вернулся с пачкой и зажигалкой, затем они вышли на балкон, что был заставлен цветами и только цветами, никакой конопли — этот факт Эдди почему-то считал забавным — Уильям был почти прав, называя его садовником.       — Что случилось? — спросил Стэнли. Он прикурил, дал сигарету Эдди, тот молча её принял, облокотившись о мокрый поручень.       — Ты о чём? — спросил Каспбрак. Урис указал на чужое лицо пальцем.       — Похмелье, — улыбнулся Эдди.       — Ты знаешь, о чём я.       Стэнли можно было рассказать, наверное. Но с другой стороны, Эдди не видел в этом смысла, потому что:       — Не хочу вспоминать, если начну, то точно сигану с этого балкона.       — Не мне тебя соскребать, — пожал плечами Стэнли, сделав затяжку, выставив руку под стену дождя. — Выкладывай.       Его выражение лица редко показывало эмоции, просто знакомый принял бы Стэна за бездушный камень, но Эдди за огромный период общения с этим парнем научился улавливать малейшие изменения.       — А ты волнуешься, — посмеялся он. — Тебя злит, что ты не врезал мне первым?       Стэнли махнул рукой, зачерпнув дождь, брызнул водой в чужое лицо, заставив Эдди попытаться увернуться, посмеяться.       — Я немного перешёл границы, и он меня укусил, — сказал Каспбрак, оттянул губу, показывая ранку. — Заслуженно, сэр.       — Придурок, — вздохнул Стэнли.       — Но зато он милый-       — Я про тебя.       — О.. ладно, отрицать не буду, — вскинул руки Эдди, снова затянувшись, стирая капли дождя с щеки своим платком. — Да что с тобой такое? Ещё не отошёл после пьянки?       Стэнли качнул головой. Хмурый и задумчивый. Точно что-то не так.       — Спрашивай, — сказал тот.       — Про что?       — Ты же пришел узнать, почему я не рассказал о девушке Дэнбро?       — Нет, я пришел пожаловаться на свою жизнь, Стэн.       Друг перевёл на него вопросительный взгляд, а затем, не успев облегчённо выдохнуть, был перебит:       — Но раз уж ты начал — почему ты не сказал мне о девушке Дэнбро? — всё-таки спросил Эдди.       Вопрос явно доставлял Урису дискомфорт, но он сам напомнил Каспбраку об этом, теперь тому было интересно. Стэнли вздохнул, затем ещё раз.       — Пытаешься сделать момент драматичным?       — Заткнись…       — Я просто шучу.       Они на минуту замолкли, докуривая, наблюдая за проходящим ливнем. Стэнли потушил сигарету о пепельницу, взглянул на Каспбрака.       — Если коротко: ты выглядел совсем плохо, — сказал он, медленно продолжив. — А когда появился этот парень ты стал выглядеть лучше. Я вроде как знал, что у него есть любимый человек, но сказать тебе не смог. Кто знает, может, в таком случае, ты решил бы повеситься ещё разок. Эдди выдохнул сигаретный дым.       — Я тронут.       — Пошёл ты.       — Нет правда, — посмеялся Каспбрак, пихнув друга в плечо. — Я не в обиде.       — Хорошо, — ответил Стэн. — Потому что я заказал пиццу. Эдди улыбнулся, потушил сигарету, покачал головой.       — Вряд ли я останусь, — сказал он.       — Почему нет?       — Много всего навалилось за этот день.       Наверное, Эдди приехал к Стэнли по привычке, чуть что случалось — он уже был у друга. Несмотря на то, что Урис довольно понимающий парень, без ссор, конечно, не обходилось, но даже в таких случаях Стэнли всегда оставался рядом с Каспбраком.       — Мама приезжала, отец зовёт на ужин, — сказал Эдди, а затем недовольно добавил: — С Мистером Хэнлоном.       — Блядство, с тем самым? Каспбрак кивнул.       — Думаешь, он рассказал всё отцу?       — Иначе слишком удивительное совпадение, — проговорил парень, взглянув на друга. — Так и вижу, как папа выворачивает меня наизнанку, стирает и вешает сушиться на верёвку.       — Будет повод поговорить, — сказал Стэнли, заходя обратно в дом. — Наконец-то расскажешь ему о том, что это не твой вариант-       — Это бесполезно, — недовольно проговорил Каспбрак, направившись за другом.       — Тогда что ты будешь делать сейчас?       — Молить о прощении. Тот остановился в коридоре, обернулся, немного помолчал, сверля друга взглядом.       — А может правда получится поговорить, — сказал Урис. — Должен же ты попробовать — обстоятельства сами тебе на это намекают.       — Я слишком хорошо его знаю-       — Твой отец хороший, да и людям в старости свойственно становиться более сентиментальными.       — Он исключение, — закатил глаза Эдди.       — Может хватит избегать серьёзного разговора? Жизнь себе угробить хочешь?       — Не хочу, — сказал парень. — Поэтому молча делаю то, что он хочет.       — Лишит денег — начнёшь работать, — сказал Стэнли, развёл руками. — Я же как-то это делаю, видишь? Эдди раздражённо вздохнул.       — Лишит денег, и я даже учиться не смогу, Стэн. Буду думать о том, как бы мне не сдохнуть и получить хоть какое-нибудь образование. Этого я не хочу намного больше. Да и что мне делать, торговать наркотой?       — Хорошо, — вскинул руки Урис. — Дело твоё. Не мне за тебя выбирать. Сколько там осталось? Эдди хотел ответить, но Стэнли продолжил:       — Год туда, год сюда, ординатура — ещё два года, работать выходишь лет под тридцать — зато при деньгах. Расклад то что надо.       — Почему недоволен ты?       — Потому что я твой друг, Эдди, — сказал он. — Это мне вытаскивать тебя из петли. Твои родители не видят и не знают того, что с тобой происходит.       — Ты преувеличиваешь.       — Преувеличиваю? Ты хоть знаешь, как это выглядит со стороны? Ты ёбнулся, Эдди.       Разговор перебил дверной звонок, заставив обоих прекратить. Должно быть, это доставка пиццы. Чужое лицо было спокойным, но по этой микро-мимике, взгляде, Каспбрак понял, что Урис недоволен.       — Ладно, — сказал Эдди, после нового звонка в дверь. — Извини, что вечно вываливаю на тебя свои проблемы.       Каспбрак направился к выходу, под чужое «Эдди». Худшее, что он может сделать в этой ситуации — переложить вину за эту ссору на друга. Но именно так он и сделал.       Тозиер бесшумно посмеялся, тихо поздоровался. Лицо немного опухло, а от его положения на кровати веяло ленью, истомой. Эдди сидел на ковре, напротив, облокотившись о шкаф, цедил вино. Он сидел здесь десятую минуту, смотрел то на спящего Ричи, то на соринку, плавающую в бокале. И вот Тозиер проснулся.       Он перевернулся на спину, взял телефон в руки, рассмотрел время без очков, снова вернулся набок, сонно взглянув на Каспбрака.       — Долго я, да? — спросил Ричи. Эдди кивнул.       — Мне снилось, как… — протянул он, а затем коротко посмеялся. — Надо же, уже забыл... Что пьёшь?       — Вино.       — Сейчас бы чаю, — прохрипел он. — С какой-нибудь мятой, или… с чем там твоя мама заварила?       — С бергамотом.       — С бергамотом, гадость какая, — шепнул Тозиер. — А что за вино?       — Просто вино, — ответил Каспбрак. — Налить?       — Нет, — сказал он, и после зевнул.       Ричи потянулся к сигаретам, открыл пачку, нахмурился, достал ту, что Эдди не докурил часа два назад.       — Ты серьёзно?       — Это не я, — глотнул вина Эдди.       Окурок полетел в сидящего, Каспбрак увернулся, сигарета отпрыгнула от шкафа на ковёр, разбросав крошки табака — где-то подпалённого, где-то нетронутого.        — Клянусь, должно быть, ты лунатишь, — с улыбкой произнёс младший. — Весь в папочку. Ричи, поняв отсылку к вчерашнему ночному разговору, посмеялся.       — Говоришь, как моя покойная матушка.       — А ты говоришь, как мой покойный дед, — тихо ответил Каспбрак и поднял бокал: — За тебя.       Тозиер проследил за тем, как Эдди сделал два больших глотка, оставив совсем немного на дне, соринки в бокале уже не было.       — Так что твоя мама? — спросил он.       — Приезжала увидеться, — ответил Каспбрак. — Ну и предупредить об ужине с отцом.       — Вы устраиваете ужины? — вскинул брови Ричи. — Вроде аристократических? Собираете важных людей, ведёте светские беседы, говорите о бизнесе, кто и сколько золотых слитков потратил- Эдди засмеявшись, отрицательно помотал головой.       — Что смешного? Разве ты не из общества денежных мешков? — спросил Ричи, закурив.       — Ты пересмотрел фильмов, — сказал Каспбрак.       — Нет, я как-то попал на такое мероприятие, вот и подумал… — сказал он, затянувшись. — Будь добр, сбегай за пепельницей.       Эдди фыркнул, допил остатки вина, подобрал окурок, что лежал на ковре и кинул в бокал, протянув Ричи, тот привстал, принял его, затем сел и, закинув ногу на ногу, стряхнул пепел в сосуд.       — Так вот, о чём я, — начал Тозиер. — Мой papа́ закрутил со своей начальницей, а она из тех, кто завтракает с золотых тарелок и носит маленьких собачек в сумках от Гуччи. Он приложился к сигарете, продолжил:       — Сначала она меня невзлюбила, но её дочерям я понравился (они даже поспорили, кто первый со мной переспит, жаль их дорогая мамочка об этом не знает), так что меня всё-таки взяли на один вечер. Там все были в костюмах, платьях, ходили ребята с подносами всяких закусок, с шампанским — всё как в фильмах. Тогда мне там не понравилось (ясное дело, мы с отцом не очень друг друга переносили), но сейчас вспоминаю, и было неплохо, если рассматривать это как отдельное мероприятие. Буду устраивать такие, когда, знаешь, вырасту.       Пока Ричи рассказывал, Эдди снова его рассмотрел. Милый, немного неуклюжий рот, а без очков его нос словно стал меньше — Каспбрак снова задался вопросом: почему он кажется таким красивым?       — Теперь ты, — сказал Ричи.       — А?       — Расскажи что-нибудь о себе, — уточнил Тозиер. Эдди хмыкнул.       — С чего вдруг я должен?       — Во-первых, я почти ничего о тебе не знаю, — сказал он. — Во-вторых, сегодня я рассказал тебе слишком много, так что было бы неплохо это дело уравновесить.       Вообще Ричи был прав, сегодня он действительно много всего рассказал, семнадцатилетний Эдди просто ссыт кипятком, но Каспбрак понимал, что ему самому рассказать нечего. Поведать про притирки с отцом? Рассказать о том, что было после его побега? Может метить в голову и признаться в своей влюблённости в Денбро?       — Что хочешь узнать? — спросил Эдди.       Он взял бутылку вина, повертел её в руках, разглядывая этикетку, а затем сделал глоток с горла, снова ощутив его согревающую мягкость в горле и терпкое послевкусие на языке.       — То же самое, что ты хотел бы узнать обо мне, — сказал Ричи.       Эдди улыбнулся. Действительно, чтобы узнать что-то конкретное о другом человеке, нужно рассказать то же самое о себе, задать тему, напомнить, вызвать заветное «а вот я…» или «у меня…». И тогда Каспбрак снова задумался.       Что бы он хотел узнать о Ричи? Наверное, всё. Тогда с чего бы он хотел начать? Смотря на Тозиера ещё в свои семнадцать, Эдди чувствовал что-то будоражащее, волнительное, и, сидя на столе, прочёсывая мелкий почерк вдоль и поперёк, Каспбрак хотел найти что-то такое… пошлое, мерзкое, личное. Каспбрак хотел бы узнать все его секреты, его страхи, его желания. Он коротко посмеялся. Не хотел бы Эдди рассказывать Тозиеру что-то такое о себе.       — Не могу, — сказал он. — В голову ничего не приходит.       — Ладно, — невозмутимо сказал Ричи, прилёг обратно на кровать, растянулся, зевнул и вдруг широко улыбнулся. — Знаешь, мой первый раз был в четырнадцать.       — Обалдеть, — засмеялся Эдди. — Ты хочешь узнать о моём первом сексе?       — Может быть, — хитро прищурился он. — Так вот, мне было четырнадцать. Эдди прислушался. Это было немного неожиданно. Весело.       — Она была старше меня, и мы встречались с ней около года, — сказал он. — Я часто оставался у неё ночевать, но родители всегда были в доме, а в этот раз они застряли у её бабушки, потому что, знаешь, погода: снега навалило, и было так холодно, клянусь, даже снежная королева бы охуела. Эдди хихикнул, сделал глоток.       — Сначала до меня не дошло, — продолжил Ричи. — Я принял её предложение за шутку, потому что… Хочу, чтобы ты знал, в четырнадцать я был задротом: дедовские очки, прыщи, и я только учился держать бритву в руках. А когда до меня дошло, что она от меня хочет, я чуть не отключился, не смейся, я правда был взволнован. Каспбрак протянул умилённое «о», всё равно засмеявшись.       — Это так мило, — отметил он. — Как всё прошло?       — Для первого раза — очень даже хорошо, — сказал Тозиер.       — По десятибалльной шкале?       — Восемь, — ответил Ричи. — Нет, восемь с половиной. Она просто прекрасная девушка, мы до сих пор общаемся.       — Даже так? — спросил Эдди, а когда Ричи с ожидающей полуулыбкой замолчал, парень закатил глаза: — Ты что, серьёзно хочешь знать, как прошёл мой первый раз?       — Сказал же, Ди, — посмеялся он. — Может быть. Каспбрак вздохнул, немного подумав.       — Эм… Мне было девятнадцать. Ричи, вопреки ожиданию, ничего на этот факт не ответил. Эдди отпил новый глоток, вспоминая ту ночь.       — Я сделал это со своим лучшим другом, — на одном дыхании выпалил Каспбрак.       — Оу.       — Не думаю, что он помнит, а если и помнит, то он точно мне об этом не скажет, — вяло улыбнулся Эдди. — Уверен, что хочешь узнать, как это было? Ричи пожал плечами, предоставив выбор младшему.       — Была вечеринка, — вспомнил Каспбрак. — Перед этим я уже думал о том, что кого-нибудь подцеплю так что… ну знаешь, я готовился, весь день не ел, и почти не выпивал, по-моему, всё обошлось одной бутылкой пива. А вот Стэнли накидался как в последний раз, мы пришли ко мне, он завалился спать, и пока он спал я… торчал в душе, думая, что если в меня поместятся все пять пальцев, то потом больно не будет.       Наблюдать за лицом Ричи было даже интересно, от улыбки ничего не осталось, перед Эдди было сосредоточенное, спокойное лицо слушателя. И чем дальше Каспбрак заходил, тем сложнее было понять — о чём Ричи думает? представляет? ждёт триумфального конца?       — Не знаю, можно ли считать это за изнасилование. Наверное, это оно и есть, да? — спросил Каспбрак, Ричи очнулся, пожал плечами.       — Может быть.       — Проблема была в том, что он, вроде как, сразу понял, кто я и что я собираюсь делать, — переходя на подробности, говорил Эдди. — Так что я продолжил, и это было…       «Мучительно».       — ...долго, — сказал Каспбрак. — Я слишком быстро кончил, а потом просто двигался дальше, и, блять, не мог понять, когда всё закончится, закончил ли он, и я всё думал, как я смогу понять, что можно прекращать. Я просто хотел поскорее уйти обратно в душ, помыться и лечь спать.       Было довольно странно ожидать от Тозиера хоть какие-нибудь комментарии к этому рассказу. Атмосфера стала мрачной, тяжелой, и Эдди подумал, что нужно было просто сказать про возраст, дать оценку и заткнуться, но язык был развязан, и было трудно предугадать такой исход.       — Тебе повезло, — сказал Эдди. — Твой первый раз был хорошим. Ричи вяло посмеялся.       — Твой тоже был неплох, — сказал Тозиер. — Ты просто не помнишь.       И после этой фразы Эдди вдруг нахмурился, а затем удивлённо распахнул глаза, вспомнив о том, что Ричи упоминал что-то такое в первую ночь семнадцатилетия Каспбрака.       — Да ладно, — недоверчиво протянул Эдди. — Я думал ты шутишь.       — Если бы, — посмеялся Ричи. — Это был самый странный секс в моей жизни (если это вообще можно назвать сексом), честное слово.       — Как это вообще произошло? — с искренним недоумением спросил Каспбрак.       — О... Довольно забавно, — начал рассказывать Тозиер. — Мы разбавили водку соком, я дал тебе совсем чуть-чуть, но тебя всё равно унесло, и ты вообще перестал себя контролировать. Ты всегда распускаешь руки, когда много выпиваешь?       — Нет, — сказал Эдди. — Нет. Честно. Ричи покачал головой, задумчиво огладил шею, продолжив:       — Я повёл тебя в ванную, и я был на полу, а ты лежал на мне, и это было очень необычно, потому что такого я вообще не планировал. Помню, как думал: «как же, блять, до этого вообще дошло?», — посмеялся Ричи. — Потому что… ты ведь помнишь, как мы встретились? В туалете, Эдди, в ебаном туалете, а потом, спустя неделю мы трёмся в ванной на вечеринке у моей бывшей. Каспбрак не засмеялся, но улыбка после последней фразы больше не сходила с лица.       — И вот всё было бы нормально, если бы ты внезапно не вспомнил про книгу, которой я подпирал окно, — рассказывал Ричи. — Кстати, не помнишь, что за книга?       — Рэй Бредбери, нет?       — Нет, нет, точно не он. Тот вообще был автор неизвестный. В прочем, неважно, — сказал он. — Ты спросил, нужна ли она мне, и буду ли я против, если ты её возьмёшь.       — О боже, да что со мной было не так? — спросил Каспбрак. — Ты же не шутишь?       — К сожалению, нет, — снова посмеялся он. — Я сказал, что эта книга полный отстой, и ты можешь делать с ней что хочешь (и очень зря я это сделал), и просто представь себе такое: ты останавливаешься, пытаясь выяснить, что в этой книге мне так не понравилось, затираешь мне о том, что она заслуживает всех литературных премий мира, а я просто соглашаюсь со всем, что ты говоришь.       — Мне стыдно, — прошептал Эдди, смущённо смотря сквозь кровать, представляя события той ночи, удерживая себя из-за всех сил, чтобы не ударить себя ладонью по лбу, но всё равно улыбаясь.       — Тебе стыдно? — спросил Ричи. — Я кончил от рассказа про книгу, Эдди, вот это стыдно. Эдди всё-таки засмеялся, за ним Ричи.       — И ладно, если бы при этом мне надрачивала горячая девушка с сексуальным голосом, но я просто тёрся о штанину школьника, который возмущённо пытался убедить меня в гениальности второсортного автора. Ричи замолчал, пытаясь успокоиться, а Эдди, всё так же не переставая смеяться, передал ему бутылку. Запить смущение.