Облакоголовый

      Эдди недовольно смотрел на зеркало, прощупывая синяк под глазом. Отец будет в восторге. Каспбрак грустно усмехнулся. Если уж и разочаровывать, то по полной, да? Он медленно двинулся на кухню, надеясь, что неловкость между ним и Ричи уже спала. Когда они молча сидели друг напротив друга прижимая к ушибленным местам холодные продукты, завёрнутые в полотенца, Каспбрак чувствовал себя нервным. Время близилось к одиннадцати.       — Я, конечно, желаю тебе только лучшего, — сказал Эдди, пройдя на кухню. — Но почему твои лицо и ноутбук — целые?       — Я верю в бога, — сказал Ричи.       Тозиер потушил сигарету, глотнул кофе, с задумчивым видом закрыл крышку ноутбука, кивнув на стул напротив.       — Садись.       Эдди сел только после того, как взял пиво из холодильника, отколов крышку кухонным прибором. Он развалился на стуле, широко расставив ноги, затем и вовсе задрал одну из них, приложился к пиву.       — Кофе на ночь? — будничным тоном спросил Эдди.       — А у тебя пиво? — с такой же лёгкостью спросил Тозиер.       — Остальное волшебным образом исчезло, не знал? — посмеялся Каспбрак. — Надеюсь, эта спиртная фея принесёт мне хотя бы по четвертаку за бутылку. Ричи едва улыбнулся.       — Проясним несколько моментов.       — Валяй, — жестом руки пригласил Эдди.       — То, что было в прошлом — в прошлом, — сказал он.       — Отлично сказано, Ричи. Когда свалишь? Ричи откинулся на спинку стула, устало взглянув на младшего.       — Когда буду убеждён в том, что с тобой всё в порядке.       — Если прошлое — в прошлом, тогда и твоего выдуманного долга, выходит, нет, — сказал Эдди, снова глотнув с горла. — Так что придумай новую причину для своей щедрости. Тозиер помолчал, на секунду отвернув голову в сторону, постучал пальцами по столу.       — Как насчёт дружбы? — спросил он.       Эдди от неожиданности этого предложения хохотнул. Было видно, что Ричи сам был не в восторге от своего предложения.       — Дружить хочешь?       — На время.       — Тогда это не дружба нихуя, — закатил глаза Эдди. — Если и дружить, то нормально. Ричи мелко, немного нервно, закивал.       — Ладно. Предлагаю нормальную дружбу.       Каспбрак внимательно оглядел сидящего напротив. Тозиер выглядел так, будто это действительно для него важно. Всё было бы нормально, если бы Ричи не доставлял Эдди дискомфорт, не вмешивался в его размеренную, однообразную жизнь новыми тупыми правилами. Точно. Правила.       — Как насчёт правил? Молчанием Ричи подтолкнул объяснить вопрос.       — Условий дружбы.       — У тебя уже есть мысли на этот счёт?       — Да, я бы хотел, чтобы ты не трогал мои вещи, — сказал Каспбрак. — Я имею в виду бухло или, ни дай бог, сигареты. Ричи качнул головой.       — Ты можешь и дальше пить, конечно, — сказал Тозиер. — Но тебе нужно что-то с этим делать. Эдди устало вздохнул.       — Хорошо, попробую разобраться, — сказал он. — Но только попробую. Ричи кивнул.       — Ты не врёшь мне и учишься решать свои проблемы, — сказал Тозиер. — Мои правила.       — То есть… совсем не врать? — нахмурился Эдди. — Типа говорить, что думаю?       — Да, хочу знать, что у тебя на уме, Ди, — ответил он. — Ещё какие-нибудь правила? Каспбрак сделал ещё несколько глотков, легко прищурившись.       — А мы не можем трахаться иногда? По-дружески, — со смешком предложил Эдди, а затем, увидев неодобрительный взгляд, закатил глаза. — Хорошо, не хочешь — не надо- Слушай, не смотри на меня так — я просто выполняю твоё дружеское желание.       Ричи поднялся со стула, взял ноутбук под подмышку, в другую руку кружку, и прежде чем он успел уйти, Эдди тоже поднялся.       — Доведём до карточного «бито»? — уже серьёзно спросил Каспбрак. Ричи задержался, взглянув на «друга».       — Я тоже хочу знать, о чём ты думаешь.       — Окей.       Тозиер отпил кофе, не сводя с Эдди пристального взгляда. Попытка не пытка, думал Каспбрак, терять нечего:       — Так что ты обо мне думаешь? Ричи вздохнул.       — Тебе бы не помешал душ, — невозмутимо сказал он и, перед тем как выйти из кухни, посмеялся: — И да, я лучше улей по-дружески трахну, друг.       — Знаешь, в чём твоя проблема, Эдди? — спросил Ричи, среди ночи, лёжа на другой половине кровати.       — Я сплю вообще-то, — сказал Каспбрак.       Он не спал, сидел в телефоне оттого, что не мог уснуть, в конце концов пришёл к Ричи в комнату, думая, что тот спит, устроился на другом краю, снова принявшись за телефон. Тозиер замолчал, словно действительно принял последние слова за просьбу отвалить, так что Эдди с усталым вздохом сдался, выпустил телефон из руки, перевернувшись на спину.       — И в чём моя проблема? — спросил он.       — Проблема не в том, что боишься столкнуться с реальностью… Эдди посмотрел на Ричи, но взгляд уткнулся в чужой затылок.       — А в том, что ты даже не хочешь о ней знать.       — Разве не одно и то же?       — Нет. Эдди неопределённо промычал, мол, «вот как».       — А в чём разница? — спросил он. Ричи со вздохом обернулся. Сонный, взъерошенный, тёплый.       — В первом случае, ты чувствуешь её, — сказал Тозиер. — «Её» в смысле реальность. Во втором случае, делаешь всё, чтобы не чувствовать.       — Ты про алкоголь и таблетки? — тихо спросил Эдди. Ричи промолчал, потому что ответ был слишком очевиден.       — Они временно решают вопрос, — сказал Каспбрак, думая, что это его оправдает. — По крайней мере, для меня.       — Они не решают, а просто откладывают на потом.       — Знаешь, не очень-то мне и нравится говорить об этом.       — Об этом нужно говорить. Эдди устало закрыл глаза.       — Я не хочу, — шепотом произнёс он.       — Тогда чего ты хочешь? — спросил Ричи. Каспбрак тяжело сглотнул.       — Я не знаю.       Повисло молчание, Эдди всё ещё не открывал глаз, пытаясь понять, чего же он действительно хочет, в голову приходили лишь глупые ответы, или ответы, которые Эдди никогда не произнесёт вслух. Но Ричи всё ещё выжидающе молчал, подгонял, давил. Каспбрак вздохнул.       — Тебя? — неловко спросил он, приоткрыв глаза. Ричи с разочарованным вздохом отвернулся обратно.       — Спокойной ночи. Эдди смотрел на чужой затылок ещё немного, прежде чем сказал:       — Ни за что не поверю, что ты всегда знаешь, чего хочешь. Ричи не обернулся.       — Начни с «хочу, чтобы всё было проще», — вполголоса сказал Тозиер. — И подумай, что тебе для этого нужно.       — Что нужно? — спросил Эдди. — Очевидно деньги. Так много, чтобы начать всё по новой.       — Как их достать? — спросил Ричи. — Если тебе нужны деньги, думай, как их достать.       — Деньги у отца, — сказал Каспбрак, недовольно размышляя вслух. — Достать их можно только в двумя способами: первый — я должен оправдывать его ожидания, в таком случае начать всё с чистого листа я смогу только когда мой лист кончится. А второй — если он внезапно умрёт, чего бы мне не очень хотелось.       — Заработать самому?       — Придётся доучиваться и работать — ближайший путь, но смысл? Одно и то же. Заняться чем-то, чем хочется — разочаровать отца, денег мне не видать, придётся работать. Или дом продать. Но покупателей придётся искать лет сто, к тому же, это подарок дедушки…       — Самый выгодный вариант?       — Даже при самом выгодном (хотя, конечно, слово «выгодный» здесь подходит с натяжкой) варианте я страдаю.       — Где страдаешь меньше всего?       — Мне везде хуёво, Ричи, — вымученно ответил Эдди. — Зачем ты вообще спрашиваешь меня обо всём этом? Ричи повернулся обратно.       — Я пытаюсь научить тебя мыслить рационально.       — В четыре ночи?       — Давай так, — сказал Тозиер, проигнорировав последнее замечание. — Назови событие, которое поможет тебе.       — Бутылка крепкого коньяка?       — Событие, Эдди.       — Перепихон?       — Блять, Эдди, — сказал Ричи. — Не валяй дурака, подумай серьёзно. Эдди удручённо простонал.       — Окей, окей, о-о-окей, — закатил глаза Каспбрак. — Событие.       Он замолчал, раздумывая над чужим вопросом, а когда пришёл ответ, Эдди вдруг закрыл лицо руками, пробормотав отчаянное: «о нет, нет, я не буду говорить с отцом, это ещё хуже».       — Ладно, какой по-твоему будет исход в альтернативной вселенной?       — Он сам заставит меня забрать документы из института и даст мне гору денег.       — Попроще.       — Окей, он поймёт, поддержит, и разрешит мне жить нормальной жизнью.       — А в этой вселенной?       — Я обосрусь, как только его увижу, — недовольно сказал Каспбрак. — Мне конец, знаешь?       — Никто не знает, — вздохнул Ричи.       — Зато знаю я, и тут лучше на слово поверить.       — Что не так с твоим отцом? — спросил Тозиер.       — Он- он- Эдди поднял корпус, опёрся локтями о свои колени, потёр глаза.       — Он главврач, — отчаянно сказал Каспбрак, устало добавил: — А я его сын.       Парень услышал, как Ричи тоже поднялся, оглянулся. Эдди подумал о том, что он благодарен ему за этот разговор, за все их разговоры. Тёплая ладонь опустилась на плечо, Эдди молча думал о своём положении, об отце, о Ричи. Отец знает, отец, наверное, всегда знал о том, что его сын думает насчёт своего образования. Папа всегда желал ему только лучшего — Эдди знал об этом. Папа волнуется не только за традицию Каспбраков, но также хочет, чтобы его сын всегда был сыт и в дальнейшем смог бы обеспечить свою семью так же.       Думая об этом, парень прикрыл глаза, склонил тяжелую голову к Тозиеру, к его плечу, двинулся ближе, опираясь рукой в кровать, уткнулся в шею, веками чувствуя тепло чужой кожи.       — Я не должен его подводить, — сказал Эдди. — У меня было счастливое детство, знаешь? Ричи молчал, сел немного удобнее, выпрямился, рукой зарылся в волосы Каспбрака.       — Я никогда ни в чём не нуждался, — продолжал парень. — Он всегда был рядом, они с матерью никогда не ссорились — он её уважал, и меня этому учил. Эдди глубоко вздохнул, казалось этим вздохом слегка напугав старшего.       — Он отдавал мне всё, что я хотел. Это меньшее, что я могу дать ему взамен.       Ричи не отстранялся и не отстранял Эдди от себя, позволяя прижиматься к изгибу своей шеи. Его дыхание задевало покрасневшее ухо, прохладой скользило по коже, и Каспбрак не видел чужого лица, но казалось, он мог рассмотреть Ричи изнутри: все капилляры и вены его шеи, пульсацию, ток его крови.       — Он заслуживает уважения, — сказал Ричи. — Но ты ничего ему не должен.       Его голос был мягким, урчащим, тихим. Эдди ощущал запах и тепло его тела непривычно близко, оттого горячо, несдержанно выдохнул от тянущего чувства в животе, в тишине было слышно, как Ричи сглотнул. И даже сейчас — Ричи не отстранился, не шевельнулся, позволил Эдди уловить его замешательство, едва ускоренное дыхание — дыхание Каспбрака подстроилось под него, словно передразнивая.       Ричи не позволил бы находиться так близко в любой другой момент, но сейчас всё вокруг было правильным: поза, время, место. Эдди легко приластился к шее Тозиера, потёрся о неё щекой, коротким поцелуем прижался к нежному месту под челюстью, где прощупывается пульс. Рука в волосах застыла, но Ричи его не останавливал. Забавно получать разрешение на это именно сейчас — а может, у этого парня просто своеобразное представление о дружбе? Едва отстранившись, Каспбрак немного подождал, прислушиваясь к Ричи.       — «Не поверю, что ты всегда знаешь, чего хочешь», — шепотом сказал Тозиер. И до Эдди только двумя секундами позже дошло, что Ричи его процитировал.       — Есть случаи, когда не знаю, — сказал он.       — Есть рациональное решение? — спросил Эдди, не насмехаясь, напротив, желая узнать чужие мысли. Ричи снова шумно сглотнул.       — Попросить тебя прекратить.       — И ты попросишь?       — Да, — не задумываясь, ответил Тозиер.       Рука выскользнула из волос, свалилась на кровать. Эдди не хотел отстраняться, не хотел уходить, ему хотелось обнять Тозиера, найти утешение в поцелуе, провести с Ричи оставшуюся ночь.       — Я не уйду, — сказал Каспбрак.       — Оставайся, — сказал он, прикрыв глаза, шепотом добавил: — Мне плевать, это твой дом. Спать в одной кровати не брезгую.       — Ричи, — позвал Эдди. Тозиер открыл глаза.       — Я тебе нравлюсь?       После неловких вопросов тишина — самая громкая. В ушах шумит кровь, и сердце напоминает о себе пульсацией ударов в голове. Ричи потёр глаза, сбросил с себя одеяло и, вставая с кровати, произнёс:       — Нравишься. Эдди проследил за чужой фигурой.       — Куда ты?       — Мне нужно подумать, — сказал Ричи, направившись к двери комнаты. — Нет, не иди за мной. Эдди замер.       — Почему?       — Сказал же, мне нужно подумать.       Когда Ричи вышел с тихим «спокойной ночи», парень упал спиной на кровать, уставившись в потолок.       «Нравлюсь?», — неверяще пронеслось в голове. — «Я ему нравлюсь». Тогда почему он остаётся холодным? О чём ему нужно подумать? Об Эдди?       Каспбрак лежал, чувствуя собственное сердцебиение, лёгкую дрожь в конечностях, и понимал, что не может спокойно лежать на месте после того, что между ними случилось. Эдди хотел пойти к нему и убедиться в том, что это правда, хотел, чтобы Ричи всё ему объяснил, но с другой стороны Тозиер просил его не идти за ним. Вдруг Эдди помешает ему в важных размышлениях и из-за этого Ричи примет неправильное решение?       — Значит я давлюсь пивом, а ты… Эдди застал старшего на кухне, сидящего у холодильника с маленькой бутылкой яблочного виски.       — Я просил не идти за мной.       — Чтобы выпить?       — И это тоже, — кивнул Тозиер. Эдди медленно подошел к нему, сел рядом, касаясь плеча Ричи своим.       — Откладываешь проблемы на потом? — вполголоса спросил Каспбрак. Тозиер мотнул головой.       — Набираюсь смелости.       — Нарочно добиваешься снижения активности префронтальной коры, чтобы твои действия совпадали с мыслями? — спросил Эдди, хмыкнув. — Как банально. Ричи едва улыбнулся.       — Это ты мне сейчас говоришь?       — Я пью не для этого, — сказал Каспбрак. — Пью, чтобы забыть о своей жизни чуток.       — Это даже более банально, чем напиться для смелости, — посмеялся Ричи, заставив Эдди улыбнуться.       Они немного помолчали, всё также прижавшись плечами, и даже такое маленькое касание будоражило. Эдди хотел понять, неужели только он один чувствует это напряжение?       — Я хочу, чтобы ты говорил, что у тебя на уме, — тихо сказал Каспбрак. — Это условие, помнишь? Ричи не ответил.       — Я не могу тебя понять, — взглянул на Тозиера Эдди. — И не могу понять, что из сказанного тобой правда, а что нет.       — Разве не ты мне намекал, что знаешь, когда я вру? У тебя «многолетний стаж по вранью» и всё такое.       — Я соврал. И снова молчание.       — Сядь за стол, Ди, — подал голос Ричи.       — Мне не помешал бы душ? — посмеялся Эдди.       — Нет, придурок, я хочу тебе кое-что рассказать, — сказал Тозиер. — Мне будет легче, если я не буду видеть выражения твоего лица. Перед тем, как передать Эдди виски, Ричи сделал глоток.       — Возьми и садись.       Каспбрак принял бутылку, поднялся, пройдя к столу, забрался на него, наблюдая за Тозиером. Когда отпил виски, вкус горячей выпечки осел на языке — Эдди хотел бы напиться, но напиться было практически нечем.       Ричи также не сводил с него глаз, и когда молчание затянулось, его взгляд постепенно становился томным, усталым, его кадык сделал мягкий выпад, и казалось, он набирался смелости.       — Я никогда не был против, — сказал Ричи.       От чужих слов — крупные мурашки по шее, до самого затылка. Эдди сжал бутылку в руках, снова и снова сглатывая подступающую слюну, не зная, куда себя деть от собственных чувств.       — Но? — спросил Каспбрак. Должен быть подвох.       — Но ты мне нравишься, — сказал он.       — Это проблема?       — На данный момент я… в отношениях, Эдди, — признался Тозиер, а затем устало вздохнул. — В очень сложных отношениях. О. Вот как. Каспбрак отвёл глаза. Это, конечно, многое объясняет, но и добавляет ещё больше вопросов.       — На самом деле я никому об этом никогда не говорил, — сказал Ричи. — Мне даже писать об этом было как-то…       — Билл знает? — спросил Эдди. Ричи замешкался, усмехнулся.       — Было бы странно, если бы он не знал.       — Расскажешь мне? — спросил Каспбрак. Ричи протяжно вздохнул, Эдди выпил ещё немного.       — Нужно с самого начала, — неловко сказал тот.       — Я не спешу. Тозиер кивнул, перебирая пальцами, вздохнул.       — Мы с Биллом… часто ходили на вечеринки, — он прочистил горло, посмотрел на Эдди и нервно улыбнулся. — И когда напивались бывало передёргивали друг другу, не по-дружески у друг друга отсасывали и прочее… Мы об этом не говорили никогда, но нас и трезвыми к друг другу тянуло.       — Хочешь сказать, ты встречаешься с Биллом? — недоверчиво спросил Эдди. — Разве у него нет девушки?       — Дослушай, — тяжело вздохнул Ричи. — Пожалуйста. Каспбрак замолчал, кивнул, Тозиер продолжил:       — Потом появилась Беверли. Мы с ней сразу же спелись, вместе зависали, в магазинах воровали — она отвлекала, а мы с Биллом набивали куртки- ох, в общем, не об этом речь. Потом они сошлись, Беверли и Билл, они даже внешне были похожи, я этой новости не особо был удивлён, но не обрадовался. Это здорово по мне ударило, знаешь, особенно, когда они съехались. У Билла всё ещё были ко мне чувства, а я давно запал на Беверли.       Ричи медленно плёл паутину истории, и Эдди уже стал догадываться, к чему тот ведёт, оттого даже не дышал, слушая чужие слова. Вот почему он не говорил об этом. Это трудно объяснить. Трудно быть понятым.       — Мы с Беверли переспали. Самое ужасное — мы даже пьяными не были. Держали это в секрете, но я не выдержал и рассказал Биллу, — он ненадолго замолчал. — Вот сейчас будет странная часть, так что не перебивай меня, ладно? Эдди кивнул. Он и не собирался.       — Билл не был расстроен, — сказал Ричи. — Сказал, что всё нормально. Потом собрал нас вместе и… Сказал, что любит меня и любит Беверли. Беверли сказала, что чувствует то же самое, и… я тоже понял, что люблю их обоих, — а затем неловко добавил: — Знаешь же, что такое полиамория?       Эдди промолчал, но не потому что не знал, а потому что был удивлён. Ричи тоже напряженно молчал, видимо, страшась чужой реакции.       — И ты… не чувствуешь себя третьим лишним? — негромко спросил Каспбрак. Ричи отрицательно мотнул головой.       — Мы друг другу доверяем, — сказал он. — И ревности как таковой нет. У нас свободные отношения, если кто-то из нас полюбит ещё кого-нибудь — мы не станем осуждать. Тозиер вздохнул.       — Но, честно, мы все здорово устали от этой связи. Всё разваливается. Мы уже давно не спим вместе, часто избегаем друг друга, — он грустно улыбнулся, взглянув на Эдди. — Каждый знает, что этому скоро придёт конец.       — Ты жалеешь об этом? — немного помолчав, спросил Эдди. Ричи отрицательно мотнул головой.       — Мы хорошо проводили время, — сказал Тозиер. Эдди немного выпил, нервно облизнул губы.       — Значит, мы можем быть вместе? — спросил он. Ричи прижался затылком к холодильнику, устало рассматривая Каспбрака, спустя затянувшееся молчание он склонил голову к плечу.       — А ты… думаешь, любишь меня?       Тишина. Эдди сделал глоток спокойно, виски прошлось жаром по горлу, и Каспбрак, вздохнув через внезапную боль в груди, даже не задумался над ответом. Пары дней хватило в семнадцать, примерно столько же хватило в двадцать один. Эдди раньше полагал, что это неудачное следствие, что ему было так тошно от самого себя, поэтому и возникли эти чувства. Чувства к Ричи казались просто защитной реакцией, удобным способом отвлечься от проблем.       — Ты мне нравишься, Эдди, — сказал он. — Но я не знаю, во что это выльется: может, я остыну через время, а может действительно начну любить. Я не могу дать гарантий. И ты на это согласен?       По чужому лицу было невозможно понять, устроило ли молчание на прозвучавший вопрос, но, в любом случае, Каспбрак не желал говорить, произносить это вслух.       «Сам знаешь»       «Ты сам знаешь»       Тозиер поднялся, подошел непринуждённо, лениво, остановился, когда колени Эдди коснулись его бёдер. От этого лёгкого касания Эдди замлел, но не поднял головы, добровольно передал бутылку в руки, предугадав, услышав, почувствовав глоток, а затем сдавленный выдох от крепкого напитка.       — Для меня это не будет изменой.       Слышать его так близко граничило с фантазией. Тозиер совершил ещё глоток, Каспбрак проследил за движением его кадыка, кинул взгляд на влажные губы, и когда встретился с тёмными глазами ощутил себя пойманным за чем-то неприличным.       Ричи поставил бутылку рядом и положил руки на колени Эдди, раздвинул их, переминаясь с ноги на ногу оказался совсем близко. Тепло его ладоней, его дыхание — любое его движение казалось взволнованным.       — Всё ещё хочешь рискнуть?       Эдди не ответил, не задавал вопросов, лишь неопределённо кивнул и больше не смог пошевелиться. Где-то внутри от чужих прикосновений звенело, и бесконечное: «хочу, хочу, хочу…» проигрывалось в голове без передышек. Ричи отвлек от лишних мыслей руками, скользнувшими вверх по бёдрам, собрались в складки широкие штаны. Эдди под отклик собственного тела, легко подался назад, смущённо взглянул на чужое лицо.       Ричи не улыбался, был явно неуверен, беспокоен. Тормозил. Когда Каспбрак опустил глаза, вернувшись на место, приблизившись к чужому телу, тот не спеша стянул свой верх, дал себя рассмотреть, двинул Эдди за бёдра ближе к краю, поддел его кофту.       — Что это, по-твоему? — спокойно и тихо проговорил Каспбрак, на секунду прервав чужое действие.       — Желание, — ответил Тозиер.       Руки Эдди мелко дрожали, он поднял их вверх, позволяя стянуть с себя кофту, ему было всё равно, что Ричи может заметить, как он нервничает. Тозиер замер у его лица, скользнув ладонями по голым плечам, облизнул губы, шумно вздохнув.       — Забавно, — шепнул Эдди, смело посмотрел в ответ. — И давно ты так? Каспбрак, сглатывая привкус виски, нервничал сильнее, чем в свой первый раз.       — Я всё ещё сомневаюсь, — признался Ричи. — Так что не задавай этих вопросов, ладно?       В молчании всё приобретало двойную неловкость, чувствительность. Ощущение, будто они уже делали подобное раньше — полураздетые смотрели друг другу в глаза, пытаясь угадать, чувствует ли такое же напряжение другой или в данный момент это только одностороннее явление? Думая об этом, Эдди посмотрел на Тозиера решительно, требовательно.       Ричи был первым, кто потянулся за поцелуем. Приоткрыв рот, впечатался в губы Эдди, и влажно прошёлся между ними языком. Каспбрак не был пьян, но голова едва закружилась, он льнул к Тозиеру всё ближе и ближе, едва заметно ерзая на столе, трогая голый торс подрагивающими руками, прерывисто дыша от осознания, что Ричи желает большего. Натянулась пружина, звенели паутины нервов, Эдди откинулся назад, лёг на стол, утягивая Ричи за собой, позволяя вжаться в него своим телом, снова поцеловать.       — Хочу убедиться в том, что ты правильно всё понял, — отстранившись сказал Ричи. Он дождался зрительного контакта и, тяжело дыша, продолжил:       — Это не жалость и не одолжение, — он сглотнул. — Я правда этого хочу.       Его выражение лица, едва болезненное, вызывало в Эдди больше чувств, чем их плотное расположение тел. Каспбрак мелко закивал в ответ. И только после кивка Эдди Ричи продолжил: прильнул с поцелуями к шее, руками щекотно нащупав резинку штанов, скользнув под них рукой, отчего Эдди напрягся, обнял, сжался, сосредоточившись на ощущениях. В каждом прикосновении к друг другу чувствовалось томное: «я так давно этого хотел».       Пальцы обхватили стоящий член, осуществив пару пробных движений, дыхание Каспбрака неконтролируемо участилось, на его висках проступила испарина, из горла вместе с очередным выдохом вырвался низкий стон, из-за последующего поцелуя — мычание.       — Тебе интересно, с каких пор стал воспринимать тебя так? — спросил Ричи.       Занемели ноги, словно от таблетки димедрола, Эдди вильнул бёдрами, толкнувшись в чужую руку дважды, спрятал лицо в чужой шее, пока Ричи приспустил собственные штаны, прижавшись к Каспбраку своей горячей кожей.       — Как только ты начал скребстись у меня за спиной посреди ночи, — нервно прошептал он, а затем резко выдохнул. — В девятнадцать у меня было довольно много интересных вариантов, чем именно ты там занимаешься-       — Я ни разу… — перебил Эдди. — …Не делал того, о чём ты думаешь. Ричи едва слышно посмеялся.       — Хорошо, — сказал он. — Предположим, ты играл в нарды… Эдди фыркнул, ослабил хватку, поцеловав, но Ричи с улыбкой отстранился от его губ, чтобы договорить.       — Не меняет того факта, что я уже не мог воспринимать тебя как надоедливого соседа, — сказал он, снова наклонился. — Уж прости, вечно ловил себя на мысли о том, как беру тебя на столе.       С последней фразой Каспбрак закрыл глаза, с глубоким вздохом скользнул рукой меж тел, перехватив руку Ричи, этим немым действием попросив притормозить. Тозиер поцеловал его, влажной ладонью ощупал чужой бок, провёл ею вниз по бедру, спустил резинку штанов ниже, на секунду отстранился, стянув их полностью, снова двинул Эдди к себе как можно ближе.       Иногда казалось, что этот человек ненастоящий, дымка подсознания, возвращающая Эдди в прошлое. Он в который раз задавался вопросом: «где гарантия, что я сейчас не сплю?». Лицо Тозиера отпечаталось на внутренней стороне век, имя просилось на язык, в кончиках пальцев играла знакомая слабость. Они подрались буквально вчера, а сейчас не могли перестать целоваться.       Эдди-семнадцать был в восторге, Эдди-двадцать-один — томно вздыхал. Вновь и вновь немели руки, тянущиеся к теплу поясницы, немели пальцы, щупая кожу, и немело что-то в животе, от любых мыслей и малейших движений.       — Ты мог бы сказать мне об этом, — сказал Каспбрак в чужие губы. — Мне было семнадцать, я думал, что ты любовь всей моей жизни. И словив чужой взгляд, добавил:       — Я бы сделал всё, что ты попросишь. Ричи вернул руку обратно, обхватив их обоих, возобновил размеренные движения.       — Официально тебе было шестнадцать, — сказал он. — Не знаешь, какая статья?       Эдди сквозь тяжелое дыхание посмеялся, устало уронил голову затылком на стол, улыбка сползла с лица, Каспбрак был занят собственными ощущениями, его грудь вздымалась сквозь тяжесть возбуждения. Ричи выпрямился, любуясь картиной сверху.       — Неужели для того, чтобы ты потерял самообладание, мне всего лишь нужно было ткнуться тебе в спину? — неверяще прошептал он.       — Насколько я помню… — сказал Тозиер. — Мне понадобился косяк и водка с соком… Но я всё равно сомневался.       Пока Ричи говорил, Эдди не открывал глаз, думая о чужой руке, с каждым вздохом, своим и чужим, с каждым движением, подстраиваясь под единый ритм, чувствуя подступающую волну жаркого, кусающего напряжения, возрастающего до тёплого выстрела. Пара толчков.       Дрожь.       Эдди едва подавился воздухом, не сводя взгляда с чужого лица, Тозиер завороженно смотрел на него в ответ, и Каспбрак вдруг понял, что Ричи уже много раз смотрел на него именно так. Десяток раз раньше, так же томно и серьёзно, когда их взгляды обыденно пересекались за завтраком, во время непринуждённых будничных разговоров, в ответ на эддино: «как прошел день?» и «ты когда-нибудь думал перестать сутулиться?». Ричи смотрел строго, казалось, с осуждением, и Эдди интерпретировал это как что-то агрессивное, не понимая и даже не догадываясь о том, что агрессивным было желание. Ричи на секунду прикрыл глаза, судорожно выдохнул, лбом прижавшись к чужому.       — Это было горячо, — сказал он и, без намёков на шутку, уточнил: — Я про твоё лицо.       Эдди улыбнулся, тяжело дышал, низ тянуло послевкусие от оргазма, он чувствовал движения чужой руки — Ричи нетерпеливо себе помогал.       — Дай я, — тихо сказал Каспбрак.       Он нащупал чужой член, обхватив его ладонью, задал тот же темп. Ричи опёрся предплечьями о стол, периодически целовал, но в основном мычал от удовольствия, толкался в руку Эдди и прерывисто дышал.       С поцелуем Касбпрак поднялся, сидя на столе, глядя в чужие глаза, не спеша надрачивал Ричи, упиваясь вздохами наслаждения, губами спускаясь к шее. И когда Тозиер по-матерински обнял его обеими руками, когда тихо произнёс его имя, Эдди ускорил движения руки. Ричи дышал глубоко, не издавая лишних звуков, Каспбрак ощутил его напряжение всем телом, затем то, как Тозиер вздохнул, на выдохе задрожал.       Ричи отнял его от шеи, тянуще поцеловал и во время поцелуя засмеялся, отстранился, шепнул в губы причину:       — Хотя бы не от разговора про книгу. Эдди стыдливо засмеялся в ответ.       Ужинали они обычно в ресторане в центре Дерри, отец заранее бронировал одно и то же место, но на этот раз они, почему-то, расположились у окна — место, где обычно сидела семья Каспбраков, было пустым — последующий час Эдди то и дело будет смотреть на этот одинокий столик за спиной отца.       Парень сел за стол, после приветствий, кинул взгляд на Мистера Хэнлона, что невозмутимо улыбался. И чувство у Каспбрака-младшего было такое, словно он пришёл на экзамен и осталось буквально минута до выдачи заданий. Ну всё. Он здесь. Пути назад нет.       Подошел официант, Эдди даже не заглянул в меню, зная, что заказ за него уже сделал отец. Хочешь съесть что-то на свой выбор? Не задерживайся в пробках. Тяжело. Ещё немного и от этого напряжения его стошнит — а он только пришёл.       Его отец был довольно большим мужчиной, выглядел моложе чем на самом деле, и Каспбрак-младший взял от него разве что форму губ, структуру волос, ну и игрек-хромосому, куда без этого. Смотрел мужчина на своего сына с лёгким осуждением. Поехали.       — Я опоздал, — признал Эдди. — Не думал, что встану на перекрёстке.       — Меня больше интересует состояние твоего лица. Каспбрак-младший потянулся к правому глазу.       — Это дверь… — неловко оправдался он.       — А кулак был до или после? — спросил отец. Мистер Хэнлон закашлялся.       — Очень рад видеть тебя снова, Эдди. Они пожали руки.       — Взаимно, — сказал Эдди. — Как вы?       — Хорошо, спасибо, — посмеялся он. — Как продвигается твоя учёба? Мистер Каспбрак внимательно посмотрел на сына… и бомба не рванула. Что-то не так. Эдди готовился к скандалу, но отец его оттягивает? На него не похоже.       — Всё хорошо, — улыбнулся Эдди, натягивая маску дружелюбия. — Даже отлично.       — Как насчёт того, чтобы проходить ординатуру в Портленде? — спросил отец.       Телефон завибрировал в кармане. Эдди знал, что это Ричи, но ответить не мог. За столом никакого телефона, можно отойти поговорить, только если тебе срочно звонят по учёбе/работе.       — В больнице Мистера Хэнлона? — спросил Каспбрак. И его захлестнула волна облегчения. Его не сдали отцу. Всё хорошо.       Эдди улыбнулся, на этот раз естественно, счастливый такому повороту событий. Чёрт, а он так переживал! Ничего не случилось, буквально ни-че-го, а Эдди успел себя похоронить, накрутив себе невесть что. Не предложение добровольно лечь в гроб, а просто предложение поработать после института. Слава богу. Слава богу.       — Конечно, но… — Эдди замялся, когда снова зазвонил телефон. — Почему не в центральной Дерри? К тебе. Отец посмеялся. Напряжение спало.       — Я думал насчёт этого, конечно, — сказал он. — Так и планировал поначалу.       — Твой отец хочет, чтобы ты на него не полагался, не злоупотребил его положением, хотя не думаю, что такое возможно…       И пока отец начал воодушевлённую беседу с другом, Эдди сунул руку в карман, глянул в телефон. Ричи прислал два сообщения:

«выйдешь?»

и

«я напротив».

      Каспбрак неловко поднял голову, возобновив разговор, игнорируя последующее сообщение от Тозиера.       — В прошлый раз я хотел провести экскурсию по больнице, но было уже довольно поздно…       Эдди кивал на слова Мистера Хэнлона, делая вид, что внимательно слушает, кидая мимолётные взгляды на папу, что, кажется, был в хорошем настроении. Хотя Эдди чувствует, что разговора про синяк на лице не избежать.       — У нас есть отдел нейрохирургии в другом корпусе, его тоже покажу, на следующей неделе можешь поглядеть на удаление опухоли. Долго конечно, но тебе не обязательно сидеть до конца, там…       Эдди кивнул, и телефон вновь дал о себе знать. Пришёл официант с вином, налил его как подобает и удалился, а Мистер Хэнлон всё продолжал говорить о предстоящей операции. Каспбрак успел глянуть на экран.

«Неужели не сможешь придумать причину выйти поболтать по телефону?»

      — Эдди, — позвал отец.       — Да?       — Что-то важное? Каспбрак-младший напрягся, упёрся взглядом в чужое лицо, затем кивнул. Сочинит на ходу.       — Это с института, — сказал он. — Помнишь Миссис Уимс? Элизабет Уимс. Отец кивнул.       — Скоро год с её кончины, — уверенно сказал сын. — Я помогаю с организацией дня памяти.       Пара минут душераздирающего пересказа о прекрасных отношениях с учительницей латинского для Хэнлона, сравнения покойницы со святой, но непременно строгой, приправа в виде «мой любимый учитель» (конечно, про пепельницу упоминать не стал), и Эдди с телефоном у уха стоял на улице, на противоположной улице ища фигуру Тозиера.       — Ты быстро, — послышалось из динамика. — Знаешь, ты совсем не похож на отца. Ты не чёрный.       — Это мистер Хэнлон, придурок, мой отец сидел напротив меня.       — О. Я должен был догадаться.       Эдди наконец увидел Ричи, тот вышел из соседнего здания, подошел к машине, припаркованной точно напротив, в левой руке кофе, в правой телефон.       — Зачем ты приехал?       — Узнать, как дела, щенок, — сказал Ричи, улыбнувшись.       — Всё хорошо, — сказал Эдди. — Отец не знает о моём желании уйти.       — Тогда с чего весь сыр бор?       — Ординатура. Обсуждаем будущее.       — Ебануться, — хохотнул он. — Это будет интересно.       — О чём ты?       — Ты ведь теперь собираешься сам ему рассказать, — сказал Ричи. — Мне его даже немного жаль.       — Что? — спросил Эдди.       — А ты не собираешься?       — Нет, ни за что, — возмутился Каспбрак. — Я не хочу умирать, Ричи. Знаешь, как я рад, что он не узнал? Тозиер положил кофе на крышу своей машины, закурил, скептично спросив:       — Ты типа решил даже не пробовать? Эдди помолчал, а затем кивнул.       — Мгм.       — Ох, да ладно тебе, он тебя не убьёт.       — Ричи, мне пора, — сказал Эдди. — Иди домой, окей?       — Эдди...       И не успел Тозиер что-либо ответить, Эдди отключился, сунул телефон в карман, глядя на парня. Тот в свою очередь показал ему средний палец, продолжив подпирать собой машину с сигаретой в зубах.       Всё шло отлично. Они обсудили больницу, и начали болтать о жизни. Правда Эдди не пил, хотя очень хотелось, особенно во время историй отца про тяжелых пациентов. На улице темнело, но машина Ричи по-прежнему была припаркована напротив.       Сам Тозиер сидел за тем самым столиком, где обычно проходили ужины Каспбраков. И когда он зашёл в ресторан, Эдди напрягся, думая, что тот захочет сам всё сказать, поэтому даже отошёл в уборную, написав слегка (как ему казалось) грубое:

«не смей вмешиваться».

      Но затем пришла Беверли. Она была той самой la femme fatale из чёрно-белых фильмов. Уложенные рыжие кудри, красная помада, чёрное платье. Уильям Денбро был с ней, но девушка была так хороша, что всё внимание было устремленно к ней. И Эдди всё думал, как так вышло, что они все полюбили именно друг друга? Ломал голову над тем, как можно не испытывать ревности, делить одну женщину на двоих, при этом испытывая друг к другу влечение. Он плавал в разговоре взрослых, но с каким-то тихим восторгом наблюдал за чужим.       Эдди кидал в сторону молодых людей частые взгляды, и Ричи ловил каждый, смотрел внимательно, пока пил, пока говорил с Беверли, пока говорил с Уильямом. Так получалось, что они переводили взгляды на друг друга одновременно, каждый раз чувствуя невидимый разряд, искру, напряжение.       — Нет, нет, я уже заплатил за отель, — сказал Мистер Хэнлон на предложение Мистера Каспбрака остаться у них на ночь. — Не беспокойся об этом.       Спустя недолгое время мужчины поднялись, Эдди оторвал продолжительный взгляд от Ричи и, слегка заторможенный, встал тоже. Всю дорогу к выходу Каспбраку хотелось обернуться, снова встретиться с Ричи взглядом, чего он себе не разрешал. Отец вызвал такси, но на нём уехал только Мистер Хэнлон.       — Ты ведь подбросишь своего старика до дома? — посмеялся задобренный алкоголем и приятной беседой отец. — Адрес хоть не забыл?       — Не забыл, — улыбнулся Эдди в ответ.       Но не успели они двинуться к припаркованной машине, Эдди заметил руку на чужом плече. Отец обернулся, Ричи с дружелюбной улыбкой поздоровался. Нет. Блять, нет.       — Мистер Каспбрак? — спросил он.       Отец кивнул. Ричи был слегка пьян. Эдди не знал, что сказать, как прервать неизбежное, хотя бы не слышать этого. Он пытался словить чужой взгляд, но Ричи ни разу на него не посмотрел.       — Не помните меня? — спросил он, всё ещё улыбаясь. — Я четыре года назад к вам в больничку попал, с ножевым, мой отец устроил кое-какой переполох. Эдди взглянул на отца, затем снова на Ричи.       — Так давно, — сказал Мистер Каспбрак. — Простите, не вспомню.       — Ничего, — махнул рукой Тозиер. — Всё понимаю.       Разговор не был напряжным, Ричи был так спокоен и расслаблен, что Эдди внезапно стал доверять его действиям.       — Я же тогда совсем за тот переполох не извинился, — говорил он. — Да и у вас тогда сын сбежал, по телеку видел, это он? Ричи коротко показал на Эдди пальцем, отец, вспомнив то пришествие, слегка помрачнел. Плохо дело.       — Симпатичный, на вас похож. Клёво, что нашёлся. Так вот, я тогда малым был, примерно, как ваш сейчас, — сказал Ричи. — Простите, истерику из-за отца устроил на всю больницу.       — Припоминаю, — нахмурился он. — С ножевым и с алкогольным опьянением?       — О, да, это я, — сказал Ричи, приподнял рубашку. — Вот здесь шили.       — Давно это было, — отец задумчиво покачал головой. — Как дела с вашим отцом?       — Не знаю, — пожал плечами Ричи. — Живёт где-нибудь, наверное.       — Я надеялся, что у вас всё наладилось. Эдди удивлённо взглянул на отца, снова на Ричи.       — Не вышло, — пожал плечами Тозиер. — Я ж из-за него чуть в петлю не полез. Ну вы помните, наверное, говорили с ним.       — Он толком ничего не рассказал.       — О, — Ричи на секунду замер, глаза блеснули. — Так он меня по своим стопам всю жизнь насильно тащил. Эдди также застыл. Придурок. Не так очевидно. Что ты делаешь?       — Говорил он, кем работал?       — Нет.       — Юристом, — сказал Ричи, показав пальцем на небо. — С малых лет в зубах студенческие работы его держал. А я, знаете, ближе к семнадцати, знать не знал, чего хотел. Только юристом не хотел — это знал. Мистер Каспбрак понимающе кивнул.       — Ну, в общем, сейчас у меня всё хорошо, — улыбнулся Тозиер, хлопнув по карманам, выудив пачку сигарет. — Бизнес свой, а с отцом не общаюсь, визитку вот, кстати, возьмите. Подмигнул и добавил:       — Приходите как-нибудь с женой, организуем хорошие цены.       Отец взглянул на карточку, и только Эдди подумал, что сейчас тот вернёт её обратно с вежливым «нет, спасибо», Мистер Каспбрак, ухмыльнувшись, сунул её к себе в карман. Тозиер закурил.       — Тебе тоже? — с лёгкой улыбкой спросил Ричи, наконец, обратив на Эдди внимание.       — Нет, спасибо, — нервно ответил Каспбрак. Ещё минуту они прощались, оба улыбались, и Эдди, кажется, перенервничал — дрожали руки в карманах.       — Поедем?       — Да, — сказал Эдди. — Машина там.       Эдди вёл машину, думая о том, что как только он окажется дома — он выпьет. Он надеется, что Ричи оставил крепкий алкоголь хоть где-нибудь, иначе, откуда у него тот яблочный виски? Отец, сидящий с ним на переднем сидении справа, кажется, жирного намёка Тозиера не понял, но Эдди всё равно не было спокойно.       — Сын. Не без причины.       — Да?       У них давно не было серьёзных разговоров отца и сына. В последний раз они говорили об алкоголе и курении, и Эдди пообещал, что не станет. Он тогда напился в ту же ночь от паршивого чувства тревоги. Не нужно было провоцировать Ричи тогда, остался бы без синяка, и этот стресс ему не пришлось бы испытывать сейчас.       — Это был твой знакомый? — спросил он. И Каспбрак-младший сразу же понял, что речь идёт о Ричи.       — Нет, — отрицательно качнул головой Эдди. — Впервые вижу.       — А я его всё-таки не помню, — сообщил отец.       — Да? — нервно спросил парень. — А мне показалось, что помнишь.       — С большим количеством пациентов — ты просто вынужден хорошо врать, — посмеялся Мистер Каспбрак. — Ты, кстати, этим в меня.       Эдди вёл на автопилоте, но сейчас делал это с трудом. Начатый папой разговор заставлял беспокоиться. Зачем Ричи вообще подошел?       — Так ты его всё-таки знаешь, — утвердительно произнёс старший. Эдди не ответил. Хотел сказать «нет», но в горле пересохло.       — Ножевое-то настоящее. Видно, плохо заживал, рубец крупный. — он посмеялся. — Вы сами историю придумали? Эдди отрицательно покачал головой, не в силах оторвать взгляд от дороги.       — Объяснишь, к чему этот цирк? Не объяснит. Просто извинится, скажет, что этот парень выпил, и всё будет как раньше. И всё. И всё?       — Мне тошно, — сказал Эдди. Отец не ответил, но парень знал, что его внимательно слушают.       — От чужих тел. Грудь сдавило невидимым прессом.       — От больных тел.       И опустилось молчание. Эдди свернул на перекрёстке, зная, что пошёл на риск лишь тремя фразами. Воздуха не хватало.       — Сколько тебе лет, Эдди? — спросил отец.       Каспбрак знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. По-хорошему, он не должен был говорить об этом. Подумаешь, прошёл бы интернатуру, кончил бы институт, пошёл бы в больницу к Мистеру Хэнлону. Подумаешь, потратил бы уйму сил, времени, отцовских денег. Подумаешь, работал бы до смерти родителя на нелюбимой работе — может за это время свыкся бы, прикипел. Подумаешь.       — Сколько тебе лет? — снова спросил мужчина.       — Двадцать один, — без особого желания говорить дальше ответил Эдди.       — Двадцать один, — задумчиво повторил отец.       Как только Каспбрак окажется дома — он напьётся. Позвонит Стэнли, переспит с Ричи, а потом купит билет куда-нибудь в Японию. В Токио. Нет, в Осаку. Или, может, в Киото?       — Такой взрослый. — Сказал Каспбрак-старший. Взрослый.       Разве что такой взрослый, который не умеет решать свои проблемы, а может только от них убегать. Откладывать на потом. Ему двадцать один, а он всё ещё зависим от родителей. Ричи смог в девятнадцать, не совсем удачно начал, но смог же. И Стэнли. Учится отлично, получает стипендию, снимает маленькую квартирку на Нижней Улице, продаёт травку и ни в чём не нуждается. Такой взрослый. А у него с Эдди разница всего в год и парочку месяцев.       — В твоём возрасте я был другим.       Да. Вот эта самая ненавистная всем молодым фраза. «В твоём возрасте я…» — Что? Ты что? Да плевать Эдди хотел, каким ты был в его возрасте. Он такой, да. И что? И всё.       — Когда я встретил твою маму, — сказал старший. — Она была такой. Он немного помолчал.       — Сначала говорила, будет готовить, — посмеялся отец. — Как шеф. Потом хотела в литературу, писала книги. А когда я стал работать, она захотела «хотя бы медсестрой». Сейчас вот, рисует.       — Я не такой, — наконец, сказал Эдди. — Я не знаю, чего хочу.       — Но как я быть не хочешь? Каспбрак кивнул.       — Допустим, — сказал отец. — Всё бросишь. И что будешь делать?       Эдди задумался. Он не знал. В семнадцать не знал, не знал и сейчас. Что он будет делать? Он ничего и не умеет.       — Не знаю.       Эту фразу не любил его отец. Когда Эдди говорил ему, что «не знает», мужчина едва ли не закипал, причитая «а что ты знаешь? Что?» — Что? В том и дело, что почти ничего. У Эдди имя второе, должно быть, «бесполезность».       — Я думал об этом, — сказал младший. Отчего-то хотелось плакать, щипало в носу, но Эдди держался ровно, глотал ком обратно.       — Думал, искал, но всё ещё не знаю, — сказал он. — А как решил ты?       — Видел твоего дедушку, как он работает, как его уважают люди, — говорил мужчина. — И биологию больше всех предметов любил, и мне были интересны, как ты сказал, тела.       — Ясно, — кивнул Эдди.       На удивление спокойно. Давление постепенно снижалось, но Эдди всё равно хотел поскорее доехать до дома.       — Представим, ты уйдёшь, — снова начал отец. — И что будешь делать? Эдди вяло держал руль, и дрожь была в предплечьях.       — Не знаешь, — сказал папа.       «Не знаю», — мысленно повторил за ним Эдди.       — Сначала, тогда, готовить, как шеф? А потом попробуешь книжки писать, вот сын у Мистера Хэнлона этим на жизнь зарабатывает, не плохо так, я тебе скажу. Затем можешь и, хотя бы, медбратом. Эдди не смог определить, шутка ли это, поэтому занервничал ещё сильнее.       — В конце концов, мама научит тебя рисовать, — посмеялся Мистер Каспбрак.       — Хоть и так, — собственный голос дрогнул.       — Но разве этих четырёх лет не жалко?       — Жалко, — не стал врать Каспбрак. — Но их может стать больше. Их пока ещё четыре. Пока ещё четыре.       — И я понял, что больше не могу, — признался Эдди. — Чем больше я трачу времени, тем сильнее об этом жалею.       — Больше не можешь?       — Нет.       Не могу. И всё.       Остальное время они ехали в молчании. Эдди затормозил у невысокого дома с верандой, свет на втором этаже был включён — значит мама была ещё в комнате. Парень заметил, как отец тоже посмотрел на её окно.       — Эдди.       — Да?       Наверное, просто скажет «я разочарован» и уйдёт. Эту фразу Эдди слышал от него лишь единожды, накануне семнадцатилетия, в день, когда он впервые громко высказал свои мысли насчёт своего распланированного родителями будущего.       — Сколько тебе лет? — снова спросил он.       — Двадцать один.       — Двадцать один, — повторил папа. — Ты уже взрослый.       «В твоём возрасте, я не был таким».       — Ты в праве решать сам, — сказал мужчина. — Чем тебе заниматься, с кем встречаться, что делать с жизнью. Эдди не шевельнулся, не посмел перебить, но после первой же фразы ощутил боль.       — Я жалею, что ты родился у нас так поздно, — сказал он. — Не знаю, сколько ещё буду работать для нас.       Ком в горле заставил глаза слезиться. Эдди опустил голову на руль, слушая чужие слова и стараясь контролировать свои эмоции.       — Постарайся стать самостоятельным к тому времени, — продолжал говорить отец.       Эдди ощутил большую, крепкую ладонь на плече, и так вышло, что заплакал. Не хотел плакать, но так вышло.       — Чтобы я не беспокоился о тебе.       Когда Эдди вернулся со слезами домой, Ричи его обнял, а когда Эдди всё рассказал, спросил, почему он плачет.       — Я не плачу, — сказал Каспбрак тогда.       — Ну да, просто человек-невидимка нарезает невидимый лук прямо перед твоим лицом, — ответил Ричи.       Оказалось, в тот день Тозиер тоже решил свою судьбу. Уильям и Беверли были с ним не для прикрытия, а для обсуждения их отношений. Днём раньше он говорил, что хотел свалить в Китай, сначала всё обдумать там, но из-за Эдди передумал. И когда Каспбрак спросил, что он будет делать, Ричи ответил неопределённое «что-нибудь придумаю». Придумал. Подробностей, правда, не рассказывал.       Эдди в шутку спрашивал, каково это — секс втроём, и Ричи закатывал глаза, с недовольным: «если бы у тебя был бы брат-близнец, я бы показал». Тозиер, кстати, про свой разговор с отцом Эдди сказал, что тогда был просто в хламину, и мотивов своих не помнит, а если и вспомнит, то вряд ли поймёт.       — И ты возьмёшь с собой всё это? — с недоумением спросил Ричи.       Позади Эдди два громоздких чемодана на колёсиках, в руке у самого Тозиера что-то, напоминающее кейс, на спине — лёгкий рюкзак.       — Мгм.       — Возьми один.       — В одном у меня фен, — сказал Эдди. — В другом вещи любимые. Не могу.       — Ди.       — Что?       — Ты типа дурак. Каспбрак закатил глаза.       — Хорошо, без фена.       Чтобы попасть на самолёт, им нужно было в Портленд. Поэтому до электричек их подкинул Стэнли, а уже на нужной они будут ехать по знакомому Эдди маршруту.       — Вы похожи на отца и сына, — посмеялся Урис. — Причём отец Эдди. Ричи засмеялся.       Они со Стэнли неплохо поладили, и Каспбрак был рад, что всё налаживается. Он начал новый пазл, но не знает, какая картина ждёт в итоге. А может, это не так уж и плохо, не знать. Электричка снова тронулась. Эдди уткнулся в книгу.       Когда парень ехал в город в таком же вагоне было довольно много людей, почти все места были заняты, а когда ехал обратно — тот был практически пуст. Эдди считает, это прекрасно показывает рвение людей уехать из Дерри и больше никогда не возвращаться в эту глушь. Но, знаете, Каспбрак подумал, что ничего плохого в этом городе нет, и он будет только рад снова

Вернуться.