Кладбище покинутых домов

– Пойду к себе, – сказал он. – Благородному дворянину любой дворец покажется слишком махоньким, но для жалкого мечтателя, вроде меня, комнатка три на четыре метра – это зал, полный воспоминаний. Я разговариваю с людьми, которых уже давно нет в живых, и они не могут меня перебить – это прекрасно. (с) Петер ван Гестел "Зима, когда я вырос" – Попробуйте еще раз. Вы тогда, скорей всего, были совсем маленьким, – вкрадчиво талдычил Леда, а Агги, сидя в сторонке и зевая, старался не вывихнуть себе челюсть. Утро выдалось пасмурным, серым, за окном в воздухе кружились одинокие снежинки, но дом, в который они пришли, был теплым и гостеприимным. Именно здесь коротал свой век самый старый из ныне живущих представителей Зеленой Мжи, к нему и поспешил Леда, едва узнав о его существовании. – Дедуля только малость того... Не в себе, – сообщила далеко не юная внучка упомянутого дедули, и Агги решил, что местные не соврали о возрасте старика: старожил явно задержался на этом свете, раз даже у его внучки в волосах уже белела седина. – Э-э... М-м... – тянул беззубый дед, глядя на Леду бесцветными глазами. – Он даже не старается, – пожаловался тот, обернувшись к Агги. – Я чувствую, он не пытается вспомнить. – Трудно вспомнить то, чего не знаешь, – подавил очередной зевок Агги. – Посуди сам: если ему даже сто лет или около того, когда умер наш призрак, деду, может, год отроду был. То есть не призрак умер, а тот, кем он был при жизни... Ну ты понял. – А вдруг ему было лет десять, он был уже в сознательном возрасте и может что-то припомнить, – упрямо возразил Леда. – У-у-у, – торжественно протянул дед, будто соглашаясь. – Вспомнить спустя еще девять десятков лет? Ой ли! Я вот не помню, что сегодня было на завтрак. Тут Агги соврал: на завтрак в единственном здесь трактире неизменно давали одну и ту же кашу, против которой бунтовал желудок Агги и его чувство собственного достоинства заодно. Вот только выбирать не приходилось. – Если произошло нечто выдающееся... – начал было Леда, но Агги, который уже начал терять терпение, перебил: – А если ничего выдающегося не было, а? Ты не подумал об этом? Этот мужик мог просто тихо помереть от несварения желудка, к примеру, никто и не заметил. Уж тем более крестьяне – он-то явно не из их круга был и в карты с местными по вечерам точно не играл. По лицу Леды пробежала судорога, а выражение глаз сделалось совсем несчастным. Он еще раз посмотрел на старика перед собой, вздохнул, но расспрашивать дальше не стал. Из тягостного молчания их вырвал неожиданный стук в дверь и появившаяся следом хозяйка: – Может, вам наливочки нашей местной? – спросила она весело, и Агги тут же просветлел лицом. – Вот это разговор, – обрадовался он. – Наливочки – это мы с удовольствием. Через пять минут они уже сидели за накрытым столом в соседней комнате, а хлебосольная хозяйка продолжала метать на стол тарелки и блюдца с простой, но от этого не менее вкусной – домашней, а не трактирной – закуской. Агги в душе ликовал. За последнюю неделю старик был уже шестым престарелым жителем Мжи, к которому потащил его Леда, отказывавшийся признать, что следов покойника из заброшенного дома им уже не найти. Местные жители вели себя вежливо и доброжелательно, но за спиной, не иначе, крутили пальцем у виска – они еще не встречали таких странных охотников за нечистью. Агги терпеливо таскался следом за другом и старался не обидеть его равнодушным выражением своей физиономии. – Мы охотникам всегда рады, – вещала хозяйка. – В этом году вот просто как наколдовали – ни одного буйного духа, даже домовые будто попрятались. И когда? Стоило к нам приехать охотникам, да еще и задержаться так надолго! – Самим досадно, – согласился Агги, уплетая за обе щеки домашнюю колбасу. "Хоть бы подзаработали чего", – мысленно добавил он. На одних угощениях долго не протянешь. – Места у нас хорошие, – продолжала хозяйка. – Не самые богатые, но чем отблагодарить смельчаков из Братства всегда имеется. Коли будете еще когда-нибудь проездом, загляните к нам. Глядишь, отыщется для вас работенка. – Непременно, – старался поддерживать разговор жующий Агги, пока Леда с постной миной пялился в свою тарелку и ничего не ел. – Можете, к слову, еще к лендлорду заглянуть, как уезжать от нас будете. Усадьба-то старая – та, в которой он живет. Знаю, неживые любят селиться в таких местах. Впервые с начала разговора очнулся Леда и вскинул голову, тут же задумчиво на миг прикрыв глаза. – К лендлорду, – медленно повторил он. – А кто в этих краях землевладелец? – Вестимо кто, – женщина как будто удивилась, что заезжий охотник может быть не в курсе всем известной истины. – Благородный кавалер Форрерс. – И давно он здесь живет? – имя Леде, как и Агги, ничего не сказало. – В смысле, это его родовые земли, передающиеся по наследству? – Вроде того, – пожала плечами хозяйка, но тут же уточнила: – Только он не всегда тут был. До него землями владели Клеры – беспутное семейство! Это их старик придумал прииски тут устроить, да так никакого золота и не накопал. – Стало быть, до Форрерсов были Клеры? Подобные интонации в голосе приятеля Агги были хорошо знакомы, он даже жевать перестал и замер, тогда как хозяйка, не подозревавшая, что сейчас из нее клещами начнут тянуть все имеющиеся знания, подливала гостям тягучую, как варенье, наливку из пузатой бутылки. – Именно. – А почему вы сказали, что Клеры беспутные? Руки женщины на миг дрогнули, и в иной ситуации Агги не стал бы обращать на подобную мелочь внимания, но только не теперь, когда Леда следил, как сыч, за каждым ее движением и мимикой. – Да бестолковые они, – постаралась отмахнуться хозяйка с самым простодушным видом. – Ну где это видано, перерыть половину долины, часть плодородных полей, да так все и бросить... Почему она занервничала? Агги не был эмпатом, но видел совершенно точно, что женщина была как не в своей тарелке и елозила на месте, явно желая сменить тему разговора. – Стало быть, этот хозяин, что искал здесь золото, был последним из Клеров? – медленно, как монеты, отсчитывал слова Леда. – Да вроде бы. Именно после него Форрерсы выкупили земли, да с тех пор ими и распоряжаются. А мы что? Нам главное, чтоб хозяин был хороший, не самодур. И я вам скажу, что кавалер Форрерс, в отличие от этих Клеров... – А у последнего из Клеров, что же, не было детей? – не дал себя увести от главного вопроса Леда. – Почему он продал земли? "Да что ты к ней пристал со своими Клерами?" – хотел возмутиться Агги. Ситуация его раздражала. Не потому, что Леда задавал какие-то дурацкие и явно не нравящиеся хозяйке вопросы, а оттого, что сам Агги не понимал ровным счетом ничего. – Считай, что не было у него сына, – заявила хозяйка и расправила плечи. Взгляд ее вдруг стал сердитым и строгим. – Что такого сделал сын? – дипломатия была забыта – Леда вперился пристальным взглядом прямо в ее лицо. Зрачки в его широко распахнутых глазах расширились до невероятных размеров, поглотив радужку и даже став немного больше ее. Глядя на друга, Агги сглотнул и отложил надкусанный ломоть хлеба – аппетита как не бывало. В такие моменты Леда всегда выглядел жутковато и напоминал хищную птицу. Агги знал, что сейчас происходило: Леда ведь был не просто эмпатом, дар его имел куда более глубокие корни, и сейчас друг делал не что иное, как пытался покопаться в голове ни в чем неповинной женщины. – Ничтожный человек, – почему-то голос женщины зазвучал выше, а на щеках вспыхнули алые пятна. – Я, приличная женщина, даже говорить не желаю ни о младшем Клере, ни о том, что он творил! Она стыдится, – вдруг понял Агги - стыдится и потому волнуется. Она действительно не желает говорить о чем-то, что считает гадким, и допытываться не имеет смысла, потому что Леда сейчас прочитает ее как открытую книгу и без лишних вопросов. – А куда делся этот последний из Клеров? – попытался задать вопрос в тему Агги и отвлечь милую женщину от Леды, у которого заметно заострились черты лица, и теперь он походил уже не на охотника, а на саму нечисть. – Не знаю, – фокус удался: женщина повернулась к нему и развела руками. – Сколько лет прошло. До сих пор люди говаривают всякое о его беспутствах, но как тот помер, один Всевидящий ведает. Интересно, что чувствовали люди, к которым Леда влезал в голову? Агги понятия не имел, над ним друг никогда не совершал такого насилия. Пауза, повисшая следом в комнате, длилась несколько очень долгих секунд, после чего Леда вдруг обмяк, ссутулился и отвернулся. – Ну вот и поели! – хлопнул себя по коленям Агги, а сидящая перед ним женщина, словно вынырнув из воды, часто заморгала. – Пора и честь знать. Оглушенная хозяйка скомкано попрощалась с ними, вид у нее был такой, будто ее обухом по затылку приложили. Леда тоже выглядел неважно, и когда они вышли из дома и прошли в молчании несколько дворов, Агги, поглядев на друга украдкой, сухо заметил: – У тебя кровь. Даже не удивившись, Леда вытер рукавом нос, только больше размазывая алые капли. Так заканчивалась каждая его попытка телепатии, а впереди Леду ждали еще несколько дней головной боли, а если не повезет, то и вовсе мигреней. Именно по этой причине он крайне редко прибегал к чтению чужих мыслей. – Дался же тебе этот мертвый мужик! – терпевший изо всех сил, все же не выдержал и возмутился Агги. – Вон, даже себя не жалеешь! – и пока Леда не успел ничего возразить, сварливо добавил: – Ладно, рассказывай, какие сплетни в башке у глупой бабы. Чего она так переполошилась? Этот младшенький из Клеров пил кровь девственниц? Прелюбодействовал с овцами? Стал вурдалаком? Вздохнув, Леда опять провел рукавом по носу и покачал головой: – И правда похоже на сплетни. Даже если это правда, вряд ли нам пригодится для дела. – Да не томи уже, – потребовал Агги. Он не стал уточнять, что ему не особо интересно, сколько бы Леда ни держал драматическую паузу. – Среди селян ходит такой некрасивый слух – ну или воспоминание срамное, не знаю, как сказать, – что сын последнего из Клеров – старика, что раскопал карьер в поисках золота, был мужеложцем. От неожиданности Агги даже споткнулся, а Леда, не заметив его реакции, невозмутимо продолжал: – Я не успел разобраться в ворохе мыслей, что у нее в голове, но у сплетни есть ряд сопутствующих: что отец исключил сына из завещания, что выгнал из дома, что, быть может, даже придушил своими руками. Доподлинно если кто что знал, то уже забыл. Через столько лет и пикантные слухи теряют остроту. Но знаешь, что я думаю? Наш призрак и есть этот сын, последний из Клеров. Если ты рассмотрел одежду и не ошибся, умер он примерно в соответствующие времена. Вряд ли тут было много других кавалеров. И это точно не Клер-отец, тот ведь дожил до преклонных лет, а наш призрак выглядит куда моложе. – Так, знаешь что? – строго произнес Агги, перебив друга и уставившись на его профиль. Леда как ни в чем не бывало шел вперед и задумчиво смотрел под ноги. – Что-то я не хочу ему больше помогать. – Почему же? – Леда украдкой взглянул на Агги, и тот чуть не поперхнулся от негодования. – Леда! – почти неподдельно охнул он. – Да это же отвратительно! Он отвратительный! Одна из заповедей Всевидящего: "Не прикоснись к брату своему, как к женщине желанной". Забыл? – Другая заповедь Всевидящего – "Не пей горячительное в день обыкновенный, позволяй его себе лишь в праздник божий", – парировал Леда. – Что-то я не замечал, чтобы ты придерживался этой заповеди, Агги. – Ну ты сравнил! – возмущение его было настолько искренним, что бурлило внутри, как котел с переваренной похлебкой. – Мерзкое мужеложство и какую-то несчастную наливку! – И то, и другое – заповеди Всевидящего. Не вижу причин придавать одной больший вес, чем другой. Теперь в голосе Леды зазвучали стальные нотки, глаза приняли недоброе выражение, а губы сжались в непримиримую линию. – Ладно, чего ты злишься? – пошел на попятную Агги, стушевавшись. – Просто мне больше не нравится этот призрак, ладно? Если сплетни, конечно, о нем, а не о каком-то другом... Кавалере. Последнее слово Агги выплюнул, заменив им в последний момент нехорошее ругательство. – В этом нет ничего ни отвратительного, ни мерзкого, – отчеканил Леда. – Просто люди разные. Надо быть чуть терпимее, чем велит нам писание божье. Иначе перебьем друг друга задолго до того, как нас захватит нежить. Долго ли, умеючи? – Можно подумать, ты сам веришь, будто быть петухом нормально! – взмахнул руками Агги и вдруг понял, что понятия не имеет, как его лучший друг относится к людям с нездоровыми интересами, они никогда не касались этой темы. Агги вообще о подобных гадостях не особо-то задумывался. Спорить дальше Леда не пожелал, весь его запал пропал так же быстро, как и появился. – Люди не выбирают, какими им родиться, – уже тише произнес он. – Подумай, что бы ты делал, если бы таким оказался кто-то из твоих близких. – Нет у меня близких, только ты, – проворчал Агги. – После того, как батя помер, ты один и остался. И это... – на секунду прикусив изнутри щеку, нехотя он добавил: – Душить его папаше, пожалуй, все же не стоило. Даже если тот мужеложец, сын все-таки. – Может, никто его не душил, и это просто домыслы. Люди настолько нетерпимы к тем, кто не похож на них, что придумают самые некрасивые небылицы, лишь бы унизить. Даже того, кто жил еще до начала Темных времен и давным-давно умер. Возразить Агги было нечего, соглашаться же не хотелось – подспудно он чувствовал, что сейчас Леда и его тоже отнес к тем, кто нетерпим и сочиняет слухи. Стало немного обидно, и Агги отвернулся. – А тем временем я вообще не представляю, что делать дальше, – сокрушенно продолжал Леда, шагая по грязной улице. – Где искать и что? Даже записей с тех времен, скорей всего, никаких не сохранилось, тогда вообще мало кто вел архивы, не до того было... Он продолжал говорить, и Агги с тоской поглядел в низкое осеннее небо над головой. У него была одна идея, но ему совсем не хотелось ею делиться: чем быстрее Леда поймет тщетность своих поисков, тем быстрее они уедут, благо состояние здоровья ему уже позволяло. Но если на какие-то мелкие подлости Агги порой и был способен, то только не по отношению к своему лучшему другу. – Есть одна мысль, – со вздохом признался он, когда Леда наконец умолк. – Правда? Какая? – в его голосе послышалась такая неподдельная надежда, что Агги стало стыдно за нежелание делиться. – Шанс весьма невелик, – на всякий случай предупредил он и, когда Леда нетерпеливо качнул головой, продолжил: – В доме, где этот призрак появляется, я видел сундук. Быть может, не зря он приходит именно в этот дом? Может, там жил кто-то для него важный? Или его там убили? И да, вряд ли в сундуке что-то сохранилось, но... Можно попробовать посмотреть. Если сам сундук не забрали, его содержимое, возможно, тоже. – Мо-ожно, – протянул Леда задумчиво, и Агги почудилось, что затея ему безнадежной не кажется. – Ты не заглянул внутрь? – Не успел. Как только я его обнаружил, явился призрак, и я поспешил к тебе. – Тогда отправимся прямо сейчас, – решительно тряхнул головой Леда. – В сундуках рыться лучше при свете дня. – Сейчас так сейчас, – вздохнул Агги, почти полностью уверенный в том, что ничего полезного там не найдется – только пыль одна от барахла, пролежавшего в ящике годы. Однако друг был явно иного мнения, и Агги его было заранее жаль: разочарование казалось неизбежным. *** К тому моменту, как они добрались до заброшенных домов, ветер немного разогнал тучи, и на небе появилось блеклое солнце. Оно не придавало радости унылым ландшафтам вокруг, даже напротив – глядя по сторонам, Агги чувствовал, как на него накатывает тоска от окружавших их серости и увядания. В этом году листья облетели, даже не успев толком пожелтеть, постоянно было холодно и сыро. Агги ненавидел осень, а такую – в особенности. – Еще будет тепло, – негромко заметил Леда. – До зимы распогодится. А потом уже снег, морозы, и станет не так паршиво. – Откуда знаешь? – Леда в очередной раз почувствовал его эмоции, и Агги невольно улыбнулся такому наивному утешению. – Откуда знаешь, что еще будет тепло? – Примета такая, – пожал плечами Леда. – Да и рановато еще для подобной погоды. В заброшенную хибару они заходили почти как к себе домой – уверенно и спокойно, лишний раз не оглядываясь по сторонам. Оказавшись же внутри, Агги в первую секунду чихнул, потом еще раз, а когда сморгнул выступившие слезы, отметил, что дневной свет только усугубил и без того гнетущее впечатление от этого места. Солнце лилось в ничем не прикрытое окно, сочилось через широкие щели между рассохшимися бревнами стен, и в воздухе плясала пыль, потревоженная незваными гостями. Густая паутина по углам, стены изъедены жучками-древоедами, сырость и влажные пятна на полу из-за протекающей крыши – зрелище было печальным. Агги вдруг подумалось, что вот так будет выглядеть весь их мир, если рано или поздно нечисть победит и сожрет последних представителей рода человеческого. – Что у тебя за настроения сегодня такие? – недоуменно поинтересовался Леда за его спиной. – Не о том думаешь, Агги. Неужто тебе неинтересно, какую тайну хранит призрак? Агги было не особо интересно – он подозревал, что так угнетающе на него действует гиблая деревенька и устаканившаяся на время жизнь: чтобы совсем не сдуться, пора было двигаться в путь. Но говорить об этом вслух он не стал – и так не сомневался, что Леда в курсе его чувств и недовольства. Сундук в соседней комнате при свете дня выглядел старым и ветхим. Еще не набравшемуся сил после ранения Леде даже не удалось его открыть, и Агги крышка поддалась тоже не сразу – то ли рассохлась, то ли сундук был некогда заперт, определить теперь было сложно. – Похоже, все же провал, – покачал головой Агги, разглядывая жалкое нутро трухлявого ящика, однако Леда, нахмурившись, склонился над ним, желая удостовериться, что там не найдется хоть чего-нибудь, представлявшего для них интерес. Здесь жила женщина, понял вдруг Агги, оглядываясь по сторонам. Сундук был точным тому доказательством – он смотрел, как Леда вытягивает нечто свалявшееся, слежавшееся, сгнившее и потом засохшее, и не сомневался, что это были ткани. Отрезы на платья, скатерти, платки – подобное добро тщательно собиралось и бережно хранилось в сельских семьях годами. Что-то на приданое, что-то на свадебный наряд, а что-то – на саван для похорон. В доме Агги и его отца подобного сундука не водилось, сказывалось отсутствие хозяйки. И из этого он делал простой вывод: сотню лет назад – или когда был покинут этот дом – тут жила женщина. Об этом он и сообщил Леде, который с озадаченным видом рассматривал свои бессмысленные находки, и добавил: – Причем жила с кем-то. В доме был еще человек, который спал отдельно. Скорей всего, ее ребенок. – С чего ты взял? – не поднимая головы, спросил Леда. – В первой комнате стоит топчан, он предназначен для сна, больше ни для чего такой не сгодится. Скорей всего, это был сын или дочь, ребенок, который спал в первой комнате отдельно от родителей. Не сказав ни слова, Леда тихо вздохнул, и Агги подумалось, что хоть он и не способен читать чужие эмоции, сейчас может почти с полной уверенностью сказать, что его наблюдения Леду не впечатлили. Вряд ли в поисках могла помочь столь небогатая, общая информация. – Бесполезно, – наконец выдал свой вердикт Леда. – Если тут что и было, оно давно обратилось в прах. Хмыкнув, Агги отметил, что только его напарник мог так красиво высказаться о прогнившем сундуке с тряпьем. – Давай признаем, что пора сдаваться, – произнес Агги, скрестив руки на груди и глядя на Леду, который, отвернувшись к окну, задумчиво кусал губы. – Человек этот умер давно, людей, которые могли знать его или хотя бы слышать его историю, не осталось. Можно, конечно, попытаться сунуться к лендлорду, пристать к нему с расспросами, как и почему его прадед или прапрадед купил эти земли, но согласись – шансов почти нет. Ты верно заметил, в начале Темных времен вряд ли кому-то было дело до аккуратного составления архивов с документами. – Вряд ли, – эхом ответил Леда, и Агги не понравилось его поведение: друг не выглядел как человек, готовый признать свое поражение. – Леда, – как можно терпеливей воззвал Агги. – Что еще мы можем сделать? Если что-то и можно было узнать, то только от самого призрака. Если бы он вообще захотел поделиться. – Он хочет, – заверил Леда. – Он жаждет покоя, но не может уйти, пока не закончит дело. – Какое дело? – Я не знаю. – Так вот о том и речь, – с нажимом произнес Агги. – Ты мог бы попытаться выяснить у него, что случилось, но в прошлый раз через десять секунд в компании этого привидения ты грохнулся в обморок! – Зато ты не грохнулся. Сперва Агги решил, что ослышался, но, когда Леда перевел на него жесткий серьезный взгляд, ощутил непреодолимое желание попятиться. – Ты о чем это сейчас? – губы дернулись в нервной ухмылке, когда Агги задавал свой вопрос и не мог поверить, что его друг действительно хочет сказать то, о чем он подумал. – Ты можешь попытаться узнать, что с ним случилось. – Как? – моргнул Агги. – Я не эмпат, я ничего не почувствую. Никогда не чувствовал. И мне кажется, он не может говорить языком... В смысле, вслух. В смысле, громко. Осознав, что выглядит сейчас очень глупо, Агги поспешно замолчал. – Однозначно говорить он не может, он же призрак, – согласился Леда и неожиданно спросил: – Ты встречал раньше призраков? – Сам знаешь, что нет. – Тогда почему ты решил, что не сможешь его услышать? – Да потому что я никого не слышу! В смысле не чувствую! – всплеснул руками от негодования Агги. – Никого и никогда! – Однако холод ты ощутил так же, как и я. Подобных разговоров в жизни Леды и Агги была уйма: другу часто удавалось поставить Агги в тупик своими аргументами и доводами. Леда был куда более ученым, много читал, и пускай знания имел большей частью теоретические, озадачить Агги ему ничего не стоило, как и оставить за собой последнее слово. – Разумеется, ты не обязан, – изменившимся вдруг голосом добавил Леда и расправил плечи. – Но я все же попрошу тебя. Этот человек спас мне жизнь, и я не хочу оставаться в долгу. Удар ниже пояса. Агги не был дураком, он понимал, что им сейчас вертят, давят на совесть, и в то же время не испытывал раздражения. Быть может, потому что в чем-то Леда был прав, его жизнь дорого стоила, для Агги в том числе. А может, по какой-то иной причине. – Я не знаю, что делать, – тихо ответил Агги, и только когда слова прозвучали вслух, понял, что сдался. – Ничего не надо делать. Если все получится, он явится и все сделает сам. Мне кажется, это возможно. Расскажет тебе, покажет. Даст почувствовать. Я не встречал прежде душ умерших людей, но то, что испытал в его присутствии, неописуемо. И я не верю, что бывают люди, полностью лишенные даже задатков эмпатии. Вдруг он достучится до тебя, и ты увидишь то, что он хочет рассказать? – Не понимаю, – во рту пересохло, Агги был не рад, что согласился, и от волнения, быть может, даже страха подгибались колени. Он сам не мог понять, из-за чего так беспокоится – вон, Леда всю жизнь слышит чужие эмоции, и ничего, не умер. – Понять невозможно, можно только почувствовать. – А если призрак не пожелает со мной говорить? – Агги понадеялся, что Леда не расслышал слабую надежду в его голосе. – Он желает этого, я знаю. Он здесь и смотрит на нас. И очень хочет, чтобы его выслушали. После слова "здесь" Агги вздрогнул и заозирался по сторонам, но никого не увидел, как и не почувствовал уже знакомого холода. – Он пока не показывается, наблюдает издалека, – пояснил Леда. – Потому что знает, что я не выдержу его присутствия. Сейчас я уйду, и он явится к тебе, я уверен. Нужно только быть терпеливым. Позволить ему все сделать самому. – Что, прямо сейчас? – вот теперь Агги стало действительно не по себе. – Мы же вроде по ночам с ним общаемся. – Ждать ночи нет нужды, – ответил Леда и, совершенно некстати улыбнувшись, вдруг коснулся руки Агги своей рукой. – Не волнуйся, чувствовать других совсем не страшно и не больно. Как будто сон смотришь. Это наш последний шанс, и если не получится, мы оставим эту затею и уедем. В иной раз Агги потребовал бы, чтобы Леда не разговаривал с ним, как с маленьким, не произносил все эти "не волнуйся" и "не страшно", но почему-то не сказал ни слова, а только думал о том, что у Леды теплая ладонь. Вот же странность, он ведь всегда так мерзнет. – Справишься? – спросил Леда таким тоном, каким говорят, когда не сомневаются в ответе. – Куда денусь, – беззлобно огрызнулся Агги. Больше его друг не сказал ни слова, только ободряюще кивнул напоследок и вышел за дверь, оставив Агги одного в полуразрушенном доме. Не очень хорошо представляя, что делать дальше, Агги вернулся в первую, большую, комнату, потоптался немного, а потом опустился на топчан и приготовился ждать. Из-за того, что снаружи был белый день, он не сразу заметил свечение в том же самом углу, где оно появлялось прежде, и очнулся, только когда в белесом свете проявились очертания человеческой фигуры. И так уже издерганный от беспокойства, Агги сразу подскочил и во все глаза вытаращился на призрака, который в ответ, как и до этого, глядел спокойно и без выражения. По крайней мере, никаких эмоций на его лице Агги не разглядел, да и при дневном свете силуэт был не таким четким, как во тьме. – Мне задавать тебе вопросы? – непослушным голосом хрипло спросил Агги. – Ты ведь можешь меня слышать? Я могу спрашивать, а ты будешь кивать: да или нет. Отрицательно мотнув головой, призрак сделал шаг вперед и протянул руку в сторону Агги, который не успел понять, надо ли ему попытаться ответить на прикосновение или лучше воздержаться. Пахнуло холодом, голова на миг закружилась, и Агги почудилось, что он падает и одновременно теряет сознание.