Work for idle hands to do (Для праздных рук есть работа)

На следующий день после работы Хлоя находит Люцифера в его собственной квартире, а не в больнице, где он должен был быть. Он все еще довольно сильно покалечен и весь перевязан, но он выглядит немного больше похожим на себя прежнего в отглаженной рубашке и брюках, лениво раскинувшись в своей собственной комнате. Вид его босых ног на краю кровати кажется странно интимным, но этого недостаточно, чтобы отвлечь ее от лекции, которую она собирается прочитать. — Я звонила сегодня доктору Лин, чтобы проведать тебя, и она сказала, что ты сам себя проверил, — ее руки переместились на бедра по собственной воле, — В данный момент я действительно не должна удивляться твоему безрассудному поведению, но это уже не просто глупо. — Но почему же? Только потому, что я покинул эту унылую маленькую больницу? — его голос все еще хриплый от дыма, хотя и не такой плохой, как тот резкий скрежет прошлой ночью. Это мало что делает, чтобы смягчить гнев и беспокойство Хлои. — Вопреки приказу доктора! Как ты вообще добрался домой? — она выдумывает всевозможные ужасные сценарии, в которых он пытается везти себя сам или уговаривает какую-нибудь медсестру отвезти его домой. — С помощью Мэйз, конечно, — похоже, они снова разговаривают друг с другом. — Однако это достойное сожаления решение. Похоже, она узнала о твоей маленькой афере с «невестой» от одной из медсестер, и теперь ее неповиновению не будет конца. Как будто непокорный помощник-это проблема! — Ну и где же теперь Мэйзикин? Разве она не должна заботиться о тебе или что-то в этом роде? Тебе все еще нужно менять повязки каждые несколько часов, и совсем не так, как ты можешь сделать это самостоятельно прямо сейчас. — Я уверен, что что-нибудь придумаю. Мэйз — это не совсем то, что нужно для игры в няню. Она почти такая же заботливая, как змея, хотя на самом деле, змея ест своих детенышей. — Я не думаю, что змеи это делают, — у нее было достаточно поездок в зоопарк с Трикси, чтобы знать, по крайней мере, это. — Тогда о чем же я думаю? — Люцифер выглядит таким очаровательно озадаченным, что она почти готова простить ему его идиотизм. Почти. — Может быть, хомяки? Я не уверена, что Мэйзикин оценит такое сравнение. — Пожалуй, нет, — он криво улыбается, и это выражение быстро переходит в самодовольную ухмылку, — Я знаю! Почему бы тебе просто не помочь мне с этими бинтами? — похоже, он слишком доволен своим умом. — Значит, теперь я твоя нянька? Невероятно! — Нет, ты же моя невеста, помнишь? И я знаю, что ты не оставишь меня наедине с потенциальной инфекцией. Ее лицо вспыхивает, когда он снова напоминает ей о ее опрометчивой лжи, и она хмурится в ответ, потому что она знает, что он прав. — Прекрасно, но знай, что я делаю это под давлением. Это только для того, чтобы ты не делал все хуже, а не потому, что я потворствую тебе проверить себя против медицинского консультирования. Хотя на самом деле я должна просто отвезти тебя обратно в больницу. — Хлоя… — он не говорит этого, но она видит мольбу на его лице. По-видимому, «повелитель ада» не является большим поклонником больниц, хотя она не может действительно винить его. Быть там — значит чувствовать себя беспомощным и напоминать себе о собственной смертности. И хотя Люцифер, безусловно, мог бы использовать иногда здоровое напоминание о том, что он не непобедим, но сейчас действительно не подходящее время. Он может небрежно игнорировать свою собственную смертность, но доказано, что он очень хорошо осведомлен о ее смертности. И ни один из них не готов противостоять тому, что могло бы произойти, если бы все пошло по-другому в участке. Она прерывает этот сентиментальный ход мыслей, переключаясь в режим оказания первой помощи. — Ну хорошо, доктор Лин хоть что-то прислала домой вместе с тобой? — Наверное, Мэйз бросила это где-то рядом с передней дверью, — он машет забинтованной рукой в сторону передней комнаты. Хлоя отправляется на поиски, умудряясь найти пугающе тяжелый пакет инструкций по уходу, набор запечатанных стерильных бинтов и несколько пузырьков с рецептами, беспорядочно разбросанных по столу. Она приносит это все с собой, внимательно изучая инструкции, когда снова входит в комнату Люцифера. — Неужели все так сложно? — Тише, я читаю, — Люцифер, как ни странно, умудряется вести себя так, когда она читает остальные наиболее важные пункты. Но она чувствует, что он снова становится беспокойным, и решает, что она рассмотрит остальную информацию позже. Она, по крайней мере, совершенно уверена, что случайно не сделает все ещё хуже. — Ладно, сначала нам нужно избавиться от грязных бинтов, — при этих словах Люцифер морщится, но послушно протягивает к ней забинтованные руки. Она садится на край кровати и медленно распутывает их, изо всех сил стараясь не морщиться от волдырей на его ладонях, когда они медленно обнажаются. Это выглядит значительно лучше, чем то, что она помнит, но это все еще выглядит довольно болезненно. Люцифер, как ни странно, смотрит вниз на свои руки с большим удивлением от их обожженного состояния, чем от любого реального признака боли. Хлоя задается вопросом: сможет ли она когда-нибудь полностью понять человека, лежащего перед ней? — Ладно, там написано, что теперь нам нужно немного намочить обожженную область. У тебя есть чистые полотенца? — Люцифер кивает на соседнюю ванную, и Хлоя возвращается с тряпками, теперь уже смоченным прохладной водой. Люцифер слегка шипит, когда она прикладывает ткань к его рукам, и Хлоя разрывается между чувством симпатии и почти облегчением от удивительно нормальной реакции. Она подсунула ему под руки сухое полотенце, чтобы не замочить всю кровать. — Есть новости о башне Инферно, ранее известной как ваша комната вещественных доказательств? — вдруг спрашивает он. Хлоя распознает желание отвлечься. — Немного. Они думают, что это могло начаться в ванной по соседству — у них общая стена, которая не такая толстая, как остальные. Но они все еще не могут сказать, с чего все началось, так как в туалетах нет камер видеонаблюдения. — Это знает каждый, кто работает на станции. — Эта мысль приходила мне в голову, но я не знаю, связано ли это с Пальметто, и если это было сделано намеренно, я не думаю, что мы были намеченными целями. Никто даже не знал, что я хочу заглянуть в предсмертную записку. — Кроме Дэна, — Люцифер напоминает ей об этом. Хлоя напрягается. — Ты же не предполагаешь, что в этом замешан Дэн, — это вовсе не вопрос. — Я видел, как бывшие поступают и похуже, — он пожимает плечами, как будто это совершенно нормально предполагать, что ее бывший муж, возможно, сыграл свою роль в начале пожара, который почти убил их обоих. — Что бы ты о нем ни думал, Дэн — хороший человек, и он всю ночь следил за Трикси. Он даже сказал мне, как он был благодарен, что ты был со мной, когда всё случилось, — она не уверена, почему чувствует необходимость защищать Дэна от нелепых намеков Люцифера, но, по крайней мере, ему удается выглядеть должным образом наказанным. — Значит, у полиции есть подозреваемые? — он предлагает себя в качестве белого флага. — Они узнают больше, когда выяснят источник пожара. По крайней мере, ни один из нас не является подозреваемым, — Люцифер хмыкает в знак согласия, — Хорошо, я думаю, что твои руки полностью смочены, пришло время нанести эту антибактериальную мазь, а затем снова наложить бинты. Люцифер решает на этот раз позволить ей работать в тишине, сохраняя его суетливость минимальной, поскольку она пытается гладить его ладони и пальцы с помощью антибактериального крема как можно мягче, заботясь о том, чтобы избежать каких-либо глубоких разрывов в плоти. Остальная часть его кожи все еще ощущается сырой и слишком теплой, и она чувствует облегчение, когда может, наконец, перевязать поврежденные участки. Она одобрительно смотрит на свою работу. — Ну, по крайней мере, на данный момент все готово. Мне, наверное, пора домой, но я могу вернуться позже, чтобы проверить тебя, — она сама предлагает. — Так скоро уезжаешь? — эти слова дразнят, но в них есть что-то такое, что заставляет ее колебаться. — Ну, Трикси будет у Дэна еще одну ночь, но мне нужно многое сделать дома, — она провела всю предыдущую ночь у постели Люцифера, лишь ненадолго забежав домой перед работой, чтобы принять душ и переодеться. — Или ты можешь остаться здесь и уберечь меня от смерти от скуки, — он усмехается, как ему кажется, очаровательно, но Хлоя только закатывает глаза. — От скуки еще никто не умирал, ты как-нибудь выживешь. И я могу включить для тебя телевизор или еще что-нибудь. — Как бы я не был уверен, что получу удовольствие, наблюдая за безвкусными выходками «Отчаянных домохозяек», я имел в виду другую форму развлечения… — он ухмыляется. — Люцифер, я уже сказала тебе, что ни за что не соглашусь спать с тобой, пока бинты не снимут, и я не буду знать, что у тебя нет серьезных повреждений легких. — И когда именно это произойдет? — Доктор Лин сказал, что это будет еще через неделю или около того, — говорит она как можно тверже. — Значит, через неделю. Хотя я на самом деле не предлагал секса, так что ты можешь вытащить свой разум из канавы, детектив. Черт возьми, он же не предлагал этого. Но как бы то ни было, она будет подыгрывать, если это означает смену темы на более безопасную тему. — И что же ты предлагаешь? — Я просто хотел спросить, не согласишься ли ты почитать мне, потому что я не могу вот так переворачивать страницы, — он снова поднимает руки перед ней в явной попытке вызвать сочувствие, и самое печальное, что это действительно работает. По крайней мере, это достаточно маленькое одолжение. — Хорошо. Только ненадолго. Мне действительно нужно домой. А что тебе вообще почитать? — Может быть, какой-нибудь Лоуренс? Хлоя бродит, чтобы посмотреть на обширную библиотеку книг, которые стоят вдоль стен, наконец-то начиная верить, что Люцифер действительно может быть просто огромным литературным поклонником. Пока она, наконец, не находит копию Лоуренса. — Любовник леди Чаттерли? Серьезно? — Это же классика, — она слышит, как он ухмыляется из соседней комнаты. Она снова чувствует, как ее глаза закатываются от его отсутствия тонкости, но она решает пойти на это. Она никогда на самом деле не читала этот конкретный роман, но она знает о его статусе как «классика». Насколько это может быть плохо? Она возвращается в комнату Люцифера и садится на кровать у его бедра. Она возвращается к своим обычным историческим привычкам, держа перед ним элегантную книгу в кожаном переплете, прежде чем открыть ее на первой странице и начать читать тщательно размеренным голосом. — «В столь горькое время выпало нам жить, что мы тщимся не замечать эту горечь. Приходит беда, рушит нашу жизнь, а мы сразу же прямо на руинах заново торим тропки к надежде. Тяжкий это труд. Впереди — рытвины да преграды. Мы их либо обходим, либо с грехом пополам берем приступом. Но какие бы невзгоды ни обрушивались, жизнь идет своим чередом.» Пока все шло хорошо, и уж точно это не был какой-то дрянной любовный роман, как она поначалу опасалась. — «Так примерно рассуждала Констанция Чаттерли. Война в пух и прах разбила ее благополучие. Что ж, дорого приходится платить за уроки житейской мудрости.» — Ты можешь немного пролистать вперед? Может быть, на страницу 368? Решив, что он уже начал книгу раньше — хотя почему он запомнил номер страницы, а не просто оставил закладку? — она пролистывает вперед к предписанной странице в конце романа. » — Возьми свечу и ступай наверх. Она повиновалась и пошла наверх в спальню, а он не мог оторвать глаз от крутого изгиба ее бедер. Это была фантастическая ночь; ей было поначалу немного страшно и даже неприятно; но скоро она снова погрузилась в слепящую пучину чувственного наслаждения, запредельного, более острого, чем обычные ласки, но минутами и более желанного.» Хлоя почти захлопывает книгу. — Да ладно тебе, серьезно? — Продолжай читать, — когда она смотрит на Люцифера, он не смеется над ней, и на его лице нет и следа насмешки. Сейчас его глаза темнее, чем были несколько минут назад, и что-то в выражении его лица убеждает ее продолжать. — «Чуть испуганно она позволила ему делать с собой все; безрассудная, бесстыдная чувственность как пожаром охватила все ее существо, сорвала все покровы, сделала ее другой женщиной. Это была не любовь, это был пир сладострастия, страсть, испепеляющая душу дотла.» Хлоя чувствует, что ей становится теплее, когда она продолжает читать вслух слова, которые видит. Они даже не особенно откровенны, но в них есть интенсивность, которая горит под ее кожей. Она видит частицу себя в героине и, конечно же, больше, чем немного Люцифера в Меллорсе. Она чуть ли не смеется, когда доходит до слов о «безрассудных дьяволах», но тяжесть взгляда Люцифера мешает ей сделать это. И сцена, и ее собственная ситуация наполнены пронзительной чувственностью, и невозможно игнорировать эффект, который это оказывает на нее. Может быть, это все было намерением Люцифера? Но когда она осмеливается бросить взгляд на этого человека, он выглядит таким же несчастным. Если он и планировал это, то явно не продумал все до конца. Ей приходит в голову, что Люцифер больше страдал от постоянных перерывов в их интимных моментах, чем она, получившая по крайней мере некоторое облегчение относительно недавно. А его нынешняя ситуация мешает ему даже заботиться о себе. Поэтому она с облегчением вздыхает, когда после нескольких коротких страниц роман возвращается к более приземленным аспектам истории, давая им обоим возможность немного отдышаться. Когда она снова бросает взгляд на своего «пациента», тот уже откинулся на подушки и закрыл глаза. Он еще не спит, но уже достаточно близок к этому. Хотя он тут же просыпается, когда она делает паузу в чтении. — Уже останавливаешься? Вот тебе и вся выносливость, — он хрипло дразнится. — У меня есть семилетний ребенок, и я могу читать всю ночь напролет. Но у тебя был такой вид, будто ты вот-вот уснешь, — она насмехается в ответ, копаясь в его собственных заявлениях о выносливости «всю ночь». — Просто наслаждаясь тем, как ты читаешь один из моих любимых отрывков, я не думаю, что есть какой-то уговор, чтобы ты продолжил с одним из Анаис Нин? — Может быть, я и не запомнила номера страниц, но я действительно читаю, Люцифер, и я знаю, что лучше не попадаться на это снова. Как насчет какой-нибудь «Паутины Шарлотты»? Это всегда усыпляет Трикс. — Я не ребенок, детектив, и мне еще далеко до сна. Хотя меня, пожалуй, можно было бы убедить… — он многозначительно ухмыляется. — Пройдет еще неделя, прежде чем ты будешь допущен к чему-то более напряженному, чем обманывать ничего не подозревающих женщин, заставляя их читать тебе грязные книги. Подумай о чем-нибудь другом, что можно сделать. — А как насчет ванны? — у него почти невинное выражение лица, но она слишком хорошо его знает, чтобы поверить в это. — Ванны? — недоверчиво повторяет она. — Я все еще чувствую себя так, будто весь покрыт пеплом. А я не могу принять такой душ, как обычно. Она задается вопросом, как часто он собирается использовать свои обожженные руки, чтобы уговорить ее. Вероятно, больше, чем это полезно для нее. — Так ты хочешь, чтобы я приготовила тебе ванну? — она сама предлагает. — Мне понадобится немного больше помощи, чем сейчас, — он делает это снова: какое-то одновременное сочетание щенячьих глаз и похотливой улыбки. Это должно выглядеть смешно, и это действительно так, но это также работает. Вместо ответа она просто вздыхает и идет в ванную, ожидая, что он последует за ней. Сама ванна, конечно, такая же экстравагантная, как и весь остальной дом, и ей требуется несколько минут, чтобы понять, какая вода течёт из кранов, измеряя температуру предплечьем. Она несколько мгновений наблюдает, как наполняется ванна, а потом возвращается обратно. Когда она поворачивается, Люцифер стоит прямо позади нее, выжидающе глядя на нее. По какой-то причине ее разум еще не полностью осознал, что Люциферу тоже понадобится помощь, чтобы раздеться. — Кто вообще тебя во все это одел? — Мэйз, конечно. Это был не очень приятный опыт для любого из нас, — он поморщился при этом воспоминании, и она почти представила себе, как Мэйкизин грубо втискивает его в одежду со всей нежностью роя ос. Хлоя иногда удивляется их близости, но там есть антагонизм, который напоминает ей больше о семейных отношениях, чем о романтических. И это не значит, что у нее нет своего бремени, поэтому она в основном принимает их странное партнерство, даже если она задается вопросом о том, сколько раз другая женщина, вероятно, видела Люцифера голым. Она старается не думать о бесчисленных других женщинах, которые разделяют это же сокровенное знание. Люцифер сейчас здесь с ней, он только недавно рисковал своей жизнью, чтобы помочь ей, и у нее нет причин сомневаться ни в его чувствах к ней, ни в своих собственных. Хлоя делает глубокий вдох, прежде чем снова встать, полностью повернувшись лицом к Люциферу. С такого близкого расстояния невозможно не заметить, как темнеют его глаза, когда ее пальцы тянутся к верхней пуговице. Она осторожно высвобождает его, изо всех сил стараясь дышать ровно. Это всего лишь его рубашка, в конце концов, и она видела Люцифера без неё бесчисленное количество раз. И на этот раз не должно быть другой реакции. За исключением того, что на этот раз она одна контролирует всё это, и прямо сейчас она достаточно близко, чтобы почувствовать обжигающий жар, исходящий от его кожи. И резкий вдох, который она слышит, когда вытаскивает его рубашку из брюк, доказывает, что она не одинока в своем влиянии на ситуацию и их близость. Высвобождение его забинтованных рук из клубка рукавов рубашки значительно более неудобно и определенно менее сексуально, но странно интимно по-своему. Потому, что речь идет не о сексе, а о Люцифере, позволяющем ей видеть себя уязвимым, и на самом деле просить ее о помощи, не нуждаясь в какой-то дикой отговорке. Он терпеливо принимает ее нежную помощь, на этот раз не настаивая ни на чем большем или меньшем, чем то, что она предлагает. Но, конечно же, он не может полностью подавить усмешку, которая появляется на его губах, когда она тянется к его поясу. Хлоя пытается оставаться очень отстраненной от всего этого, но это все еще довольно новая «территория» для них обоих. Звук молнии громко отдается эхом в тишине комнаты, и она почти задыхается, обнаружив, что под брюками ничего нет. Она благодарна Люциферу за то, что он, кажется, в порядке, чтобы справиться с остальным сам, так как ее руки уже не так устойчивы, как когда они начали. Тем не менее, она может осторожно помочь ему забраться в ванну, помня о том, чтобы держать его руки над водой. Ее глаза фокусируются на чем угодно, только не на милях обнаженной кожи, лежащей сейчас перед ней, пока он, наконец, не погружается в воду. Почти сразу же она видит, как напряжение спадает с плеч Люцифера, и, конечно же, осознает необходимость полностью очиститься от дыма и пепла, которые липнут к ней, как дурной сон. Его глаза затрепетали, закрываясь, и она осторожно потянулась к воде, зачерпывая ее маленькими пригоршнями, чтобы вылить на его плечи и волосы. Это действительно не лучшая позиция, чтобы попытаться тщательно вымыть его, поэтому она делает все возможное, чтобы расчесать пальцами темные пряди и прополоскать их, как она может, проводя по его плечам и шее каждой свежей горстью воды. Он наклоняется к ней, просто позволяя ей заботиться о нем, и она не может сдержать улыбку, которая расползается по ее лицу. Все это очень по-домашнему мило, чего она никак не ожидала от него. Удовлетворенная тем, что его волосы настолько чистые, насколько это возможно, она отступает, чтобы вытереться. Его глаза открываются, когда она отодвигается от края ванны, и он наклоняет голову, чтобы посмотреть на нее, как только она выходит из комнаты. — Детектив, ты не присоединишься ко мне? — предложение, конечно, не лишено привлекательности, хотя это не совсем то, что она себе представляла, когда он впервые попросил ее о помощи. Однако она обдумывает это, и Люцифер цепляется за тот факт, что она не сразу отказывается, — Здесь хватит места для двоих. На самом деле здесь более чем достаточно места, чтобы вместить по крайней мере четырех человек в этой довольно большой ванне, и Хлоя думает про себя, что прошло довольно много времени с тех пор, как она могла позволить себе роскошь долго отмокать в настоящей ванне. Она быстро взвешивает все «за» и «против» присоединения к нему. В конце концов, она побеждена искушением очень обнаженного, очень влажного Люцифера, смотрящего на нее с одной из своих редких, честных улыбок. Они оба страдали от слишком многих перерывов и неудач в последнее время, и они заслуживают этот маленький момент мира и близости. Хлоя быстро раздевается, отбрасывая остатки нервозности от того, что он так явно наблюдает за ней. Под ее практичной рабочей одеждой нет модного нижнего белья, но то, как Люцифер почти рычит при виде ее разномастного нижнего белья, делает чудеса для ее уверенности. Бельё оказывается брошенным на пол вместе с остальной ее одеждой, прежде чем она слишком быстро скользит к противоположной стороне ванны, выплескивая воду на пол в своей спешке. Она чувствует себя немного менее ошеломленно под прикрытием воды, несмотря на то, что ее грудь все еще очень ясно видна — судя по тому, как глаза Люцифера задерживаются ниже ее горла. Но он не делает никаких движений в ее сторону, или пытается превратить это во что-то большее, чем есть, и поэтому она тоже расслабляется, позволяя своей голове откинуться назад на край ванны. Она наслаждается несколькими мгновениями покоя, прежде чем Люцифер снова нарушает их молчание. — Я полагаю, что это та часть, где я небрежно заверяю, что я тебя не укушу, даже если я, конечно, это сделаю, прежде чем попрошу тебя придвинуться, — Хлоя смеется над волчьей усмешкой, сопровождающей его просьбу. Обычно она придумывает какой-нибудь умный ответ, чтобы отказаться от его предложения, но на этот раз она решает просто подыграть. Его ухмылка становится еще шире, когда она пододвигается ближе к нему. Она не может не подшучивать над этим выражением лица: — Боже, какие у тебя большие зубы! — Так будет проще съесть тебя, моя дорогая, — она фыркает от смеха, услышав его ответ. Это, конечно, совсем другая версия «Красной шапочки», чем она помнит. Она действительно надеется, что не покраснеет в следующий раз, когда столкнется с сказками братьев Гримм. Когда Хлоя, наконец, достигает его, она поворачивается вокруг, пока осторожно не прижимается спиной к его груди, удовлетворенно вжавшись в его тело и позволяя их ногам запутаться. Она чувствует, как «он» наполовину затвердевает у нее на пояснице, но в этом нет никакой спешки. — А разве это не та часть, где ты замечаешь величие остальной моей анатомии? — дразняще подсказывает он, не в силах удержаться от продолжения их маленькой игры. — Ну и эго у тебя… — поддразнивает она его, но он лишь усмехается в ответ. После этого они погружаются в уютную тишину, Хлоя осторожно проводит пальцами по тем частям Люцифера, до которых может дотянуться. Он довольно напевает у нее за спиной, время от времени нежно целуя ее в шею, но дальше не спускается. Усталость последних двух дней, кажется, догоняет их обоих, и к тому времени, когда они замечают, что вода остыла, они оба почти наполовину спят. — Я знаю, что еще не совсем стемнело, но тебе действительно нужно немного отдохнуть, — она снова предлагает, и на этот раз он не спорит с ее предложением. Она покидает комфортную ванну первой, оборачиваясь в полотенце, прежде чем помочь Люциферу встать, чтобы она могла вытереть его. Затем она помогает ему надеть пару мягких боксеров, принесенных из его комнаты, прежде чем отвести его обратно в постель. Он даже подчиняется ей, когда она укутывает его одеялом. — Ты тоже заслуживаешь отдыха, детектив, — он лениво встает, уже устраиваясь на многочисленных подушках позади него. — Я посплю немного, когда вернусь домой, я… — уверяет она, прежде чем он быстро перебивает. — Я имел в виду со мной. Здесь тоже полно места, — он бросает взгляд на незанятую сторону кровати. И это своего рода большой шаг — спать у него, когда они даже не спали вместе, но неприятная мысль о том, чтобы вернуться домой в пустой дом и спать в одиночестве после всего остального, принимает решение за нее. Она возвращается в ванную, натягивает нижнее белье и сброшенную рубашку Люцифера, прежде чем вытереть влажные концы волос, на мгновение успокаиваясь, чтобы подтвердить, что она принимает правильное решение. Вся эта ситуация кажется очень посткоитальной: купание здесь, ношение его одежды, ее голые ноги на виду, когда она готовится ко сну. На самом деле это как-то странно вписывается в то, что свои отношения они выстраивали в обратном, ненормальном порядке. Но Люцифер никогда не был одним из тех, кто идет к вещам в нормальном режиме. Удивление Люцифера по поводу ее легкого согласия довольно очевидно, когда она возвращается в спальню, одетая только в его рубашку, и он дарит ей еще одну из тех улыбок, о которых она уже начала думать как «о своих собственных». Она легко скользит под одеяло, прижимаясь к нему. Его рука естественным движением обнимает ее за плечи, а забинтованная ладонь бережно прижимается к ней. И это головокружительное ощущение, хотя в то же время она никогда не чувствовала себя более непринужденно. Мысли о Люцифере и судьбе проносятся в ее голове, и она постепенно засыпает в его объятиях.