Сборник драбблов по Kuroshitsuji

Пахнет влажным бетоном. Жутко темно, а с улицы тянет мертвецким холодом, так что нужно постоянно напоминать себе, что ты не в каком-нибудь карцере, не в какой-нибудь неприступной средневековой крепости, а всего лишь на одном из этажей недостроенного высотного дома. Зияющие пустотой идеально квадратные дыры окон пялятся в светло-кофейное небо. Ночь ловит падающие снежинки шершавым асфальтовым языком мостовой и качается на тонких росчерках электрических проводов. Щелчок. — Уильям бы убил нас, если бы узнал, чем мы тут занимаемся, — со вздохом признает Грелль, передавая пистолет Рональду. Тот берет его, стискивает пальцами рукоять и прокручивает барабан. Когда дуло прижимается к виску, на губах машинально появляется нервная улыбка. Рональд зажмуривается и, чувствуя, как нервы натягиваются до предела, стреляет. Щелчок. — Точно, Уильям бы убил нас, — замечает Нокс. Пистолет перекочевывает в руки к Гробовщику. — Поэтому лучше не говорить ему о наших маленьких забавах. — Он делает паузу, поправляя воротник пальто, а потом с какой-то обидой в голосе добавляет: — А эта штука вообще заряжена? — Разумеется, дорогуша. Если окажешься самым неудачливым, то обязательно схлопочешь пулю. Гробовщик, не тратя времени зря, снова прокручивает барабан — по бетонной коробке разлетается стрекочущий звук, — и стреляет. Щелчок. Ветер развевает пепельную челку, когда жнец начинает хохотать, как сумасшедший. — Во времена его молодости, — поясняет удивленному Рональду Грелль, — это было самым ходовым развлечением. — Да-а-а, - сипло, на выдохе отзывается Гробовщик. — Надо же бессмертным как-нибудь пощекотать себе нервишки? Это ощущение, когда от гибели тебя отделяют буквально несколько секунд и один выстрел… с ним ничто не сравнится. Что же вы медлите, Сатклифф? Смерть не должна бояться смерти. Грелль изображает мягкую многообещающую улыбку, прокручивает барабан, медленно проводит языком по дулу, а потом берет его в рот. Со стороны его действия выглядят чуть более провокационно, чем позволено в подобные моменты. Рональд как-то слегка затравленно хихикает, а Гробовщик просто мрачно ухмыляется. Секундные стрелки вертятся, а мысли Грелля за ними, но разве что только во много раз быстрее. В груди разрастается горячее пламя безумия, сжигающее последние остатки здравого смысла. Можно было бы попытаться с ним совладать, но это бесполезно. Можно было бы проклинать себя за безвольность, но это глупо. Можно было бы сетовать на самим дьяволом посланное безумие, но разве станет яблоко злиться на червяка, который вознамерился добраться до сладкой сердцевины и засесть там навечно? Щелчок. — Что станет с тем, — спрашивает Рональд, принимая пистолет из рук Грелля, — кому не повезет? — Того ждет веселая неделька в госпитале, — посмеивается Гробовщик, проводя длинным ногтем по шее. — Стреляйте же. Окидывая тяжелым взглядом заинтересованные лица жнецов, Нокс вздыхает, и выражение его лица насквозь пропитывается усталостью. Снег падает с небес на землю, на тротуары, залетает в окна, а Рональд отгоняет ощущение того, что находится в тюремной камере – холодно, от пола подымается сырость, где-то слышны завывания ветра, или же это просто его воображение слишком разыгралось; можно даже разобрать веселые вскрики и рев охотничьего горна. Рональд закрывает глаза и мысленно просит, чтобы в этой охоте дичью стал не он. Он бы, пожалуй, даже помолился, если бы нашел слова.