***
— Не понимаю, почему ты так злишься из-за этого. — Ты нарушил правила. Ты пренебрег уставом и попал в неприятности. — У тебя какой-то фетиш на правила, честное слово. Что, любишь подчиняться? Стыд обжигает скулы. Грелль смотрит на него внимательно и жадно. Чтобы добиться настоящей близости, ему нужно то, чем Уильям с ним никогда не делится: его мысли, его секреты, загадочное содержимое его души. Чтобы добраться до сути, Грелль пытается подобрать отмычку. Уильяму остается лишь бездействовать и ждать — происходящее давно вышло из-под его контроля. Или, быть может, Уильям сам предпочел отдать контроль над ситуацией в чужие руки. Ему хотелось дать Греллю подсказку, и он сделал это. Его старания не прошли даром. — А ты, я смотрю, любишь командовать, Сатклифф. — Люблю. Мне говорили, у меня неплохо получается. Грелль прикусывает колпачок ручки и медленно улыбается. Уильяму хочется бросить ему вызов: «Докажи», — но он предпочитает снять с себя ответственность и за этот выбор тоже, а потому молчит. Со стороны его молчание можно принять за холодность и высокомерие, но он надеется, что Грелль окажется более проницательным.***
— Эй, дорогуша, ты слишком напряжен. Постарайся расслабиться. Грелль подходит так близко, что можно почувствовать сладкий аромат его духов, а потом кладет Уильяму ладонь на основание шеи — собственнический и властный жест; так успокаивают собак, придерживая их за загривок. Уильяма будто парализует. Против воли он весь обмякает, его сознание сужается до точки, в которой теплится чужое прикосновение. Грелль наклоняется, шепчет ему на ухо какую-то похвалу, и его дыхание влажным жаром опаляет кожу. Уильям тонет в самом себе, его воля и гордость рассыпаются, будто песчаные замки во время прилива, и в это мгновение он готов позволить Греллю сделать с собой всё, что угодно. Он теряет контроль, отдает себя во власть происходящего, падая в пустоту — и это потрясающее, ни с чем не сравнимое ощущение. Абсолютная свобода. Он подается назад, навстречу удерживающей его руке, и едва слышно, рвано вздыхает. — Я знаю, — снисходительно мурлычет Грелль. — Я знаю.***
Они живут в квартире Грелля, потому что Уильяму нравится находиться в пространстве, где ему не принадлежит ни одна вещь. Грелль сам подбирает ему одежду, проверяет его расписание на день и составляет планы на вечер; он решает, что именно они будут есть, смотреть, слушать, о чем именно будут говорить. Днем Уильям тянет на своих плеч груз ответственности за целый отдел, но вечером, возвращаясь домой, он не отвечает ни за что, ему не надо мучиться от необходимости выбирать. Он хорошо следует правилам и приказам, и Грелль всегда хвалит его с такой искренностью, с такой гордостью, что Уильям готов на всё — лишь бы угодить ему. Окружающие считают Уильяма серьезным и холодным, не догадываясь, что его строгость — лишь отраженная пустота: ему комфортно, когда у него нет собственных желаний и эмоций, когда ему не надо судорожно пытаться разгадать себя, а можно просто подстроиться под кого-то ещё. По вечерам Грелль встречает Уильяма с работы, кормит его с рук едой, которую приготовил сам, подбирает темы для разговоров. Потом зовет в кровать, тщательно раздевает, долго целует, трахает его в рот размеренно и нежно, чертыхаясь, постоянно осыпая похвалами. Он говорит Уильяму, что тот выглядит, будто самая возбуждающая, самая грязная фантазия, если кончить на лицо, размазав сперму по покрасневшим, влажным, припухшим губам. Грелль говорит: «Это потрясающе, ты потрясающий, ты всегда делаешь всё идеально, Уильям, ты лучше всех». Он принимает его покорность как величайший подарок, и сам дарит ощущение небывалой свободы в ответ. Уильям благодарен ему, хоть и не говорит об этом, но Грелль знает всё и так — есть вещи, для которых не нужны слова.***
— Интересно, что скажут твои дражайшие подчиненные, если вдруг узнают наш секрет? На работе они — начальник и обычный диспетчер, жизнь идет своим чередом, никто ни о чем не подозревает. Отдел Уильяма выполняет все показатели, сотрудники придерживаются необходимых требований и правил — никто не присматривается к ним, поскольку не видит в этом смысла. Главный плюс послушания заключается в том, что в какой-то момент те, кому ты, в общем-то, безразличен, окончательно перестают тебя замечать. — Скажут, что я тряпка и подкаблучник?.. — Ой, брось. Если так, то они — конченые дураки. Грелль считает, что полное доверие невозможно без недюжинной храбрости. Он считает, что Уильям — храбрый, а ещё сильный, сексуальный, удивительный; и Грелль никогда не устает это повторять. Со стороны, должно быть, кажется, что он постоянно пристает к собственному начальнику, а тот просто стоически терпит его домогательства, не желая показаться грубым. Уильям всегда усмехается, когда думает об этом. — Тебя действительно волнует чужое мнение? — Нет. — Тогда и меня — тоже. Грелль улыбается ему томно и многообещающе. — Приятно знать, — довольно говорит он. — А теперь, будь так добр, заткнись и поцелуй меня.