Трудности выбора

- Генджи, открой дверь! Я знаю, что ты здесь! - Иди к черту! - зло отвечает брат, и сердце Ханзо сжимается от эмоций, сквозящих в его голосе. - Генджи, ты же понимаешь, что дальше так продолжаться не может! - Ханзо старался говорить спокойно, но твёрдо.- - Я сказал - убирайся! - прошипел Генджи где-то рядом с дверью, после чего в комнате послышались шаги, приглашённый хлопок и шум воды в душевой комнате. Дверь ожидаемо не поддалась, когда Ханзо попытался открыть ее. Старший из братьев вздохнул. Он знал, что Генджи был очень упрям в том, что считал важным для себя. И в этот раз его упрямство проявлялось в нежелании обсудить то, что произошло на тренировке. Стоило подождать, когда Генджи наскучит сидеть в комнате и он выйдет, что Ханзо и сделал, сев прямо на полу и облокотившись спиной об стену напротив комнаты брата. Расчёт не подвел - все же, Ханзо слишком хорошо знал Генджи, поэтому верно предположил, что тот захочет ускользнуть из дома и устроить очередные гуляния по ночным заведениям Ханамуры. Щелчок замка на двери заставил Ханзо подскочить на ноги. Генджи смотрел на него с явным недовольством, сложив руки на груди и прожигая глазами дыру на груди брата, прикрытой лишь домашним лёгким кимоно: Ты теперь нанялся следить за мной, брат? Раньше тебя не волновало, как я провожу свои вечера. Теперь Генджи смотрел прямо ему в глаза, отчего тот лишь неимоверным волевым усилием заставил себя держать спину прямо. - Нет, Генджи. Я пришёл, потому что мы должны объясниться. - Объясниться? - лицо Генджи на несколько секунд превращается в маску из ломанных линий. Он смеётся - но в смехе этом нет ничего, кроме злости и горечи, как и в усмешке, коверкающей лицо и делающей его похожим на оживший памятник боли. - В чем, дорогой мой брат? В том, что я тебе дорог, и бла-бла-бла, но ты не любишь меня так, как я того хочу? В том, что мы братья, и это извращение? - Ханзо не заметил, как Генджи прижал его к стене, положив руки по обе стороны от его лица. - Так я в курсе, Ханзо, не волнуйся. Я не оскверню тебя больше своими посягательствами. Генджи отводит взгляд и пытается уйти, но Ханзо не позволяет. Он хватает его за шею, притягивая близко-близко, и кладет ладони на лицо, заставляя брата повернуть голову и смотреть ему в глаза. - Я люблю тебя. Как и ты меня - говорит Ханзо, взяв руку Генджи за запястье и бережно прижав ее к своей груди - туда, где под тонкой тканью и разгоряченной плотью бешено стучало его сердце. Теперь уже он вжимает младшего в стену, с каким-то болезненным отчаянием и страстью обвивая руками его плечи, талию, бедра и ягодицы, зарываясь носом в чужую шею и неловко касаясь ее губами - Ханзо очень хочет показать, как сильно и страстно он любит Генджи, но у него нет опыта в любовных играх. Генджи быстро перехватывает инициативу, и Ханзо остаётся только плавится под жаром его ладоней, которые - впервые за 2 года посягательств - скользят по его коже бережно. Младший вовлекает наследника в поцелуй, и поначалу Ханзо не понимает, как ему отвечать, робко касается языком чужих губ. Генджи гортанно стонет, и эта вибрация сладостно отзывается возбуждением в теле Ханзо. Брат целует жадно, глубоко проникая языком в его рот, словно это - бастион, который ему удалось взять, и он пытается утвердить свои права на Ханзо. Он отрывается от брата, чтобы рывком утянуть его в свою комнату. Генджи смотрит на него - горящим, властным, ошалевшим от впервые добровольной со стороны Ханзо близости взглядом. - Только попробуй свести все в шутку, и я убью тебя, а потом вырву своё сердце и брошу к твоим ногам. Ханзо пробирается дрожью не сколько от слов, сколько от выражения лица брата и его голоса - он действительно сделает это. Ханзо верит и ни секунды не сомневается в этом, хотя привык считать брата ветренным и переменчивым. И он вспоминает то, что должен был сказать Генджи сразу. - Я не могу обещать, что буду с тобой вечно. Хуже того, думаю что ты понимаешь наличие клановых обязательств на моих плечах - я должен буду жениться и завести наследника. Но я клянусь, что не играю твоими чувствами. Я действительно люблю тебя. Генджи обнимает его, прижимая к себе крепко-крепко, и шепчет: - Я знаю. Но сейчас ты мой - он влажно целует шею брата и обдает ее дыханием, отчего Ханзо не может удержать стон. - Дай мне хотя бы то, что ты можешь - горячие ладони забираются под кимоно, и Ханзо кажется, что ладони Генджи обжигают его слабыми электрическими зарядами. Никто еще не касался его так... Так близко. Так интимно. Так желанно… Ханзо не чувствует, что происходящее в чем-то неправильно - наоборот, впервые за свою недолгую жизнь ему кажется, что он стал цельным и нашёл себя. Ему кажется, будто всю жизнь он был паззлом с недостающими фрагментами, и только теперь они нашлись. Ему впервые кажется, что он на своём месте - здесь, в руках своего младшего брата, голодный и нуждающийся в его прикосновениях. Все его существо тянется к Генджи. Он неумело ласкается к нему, пытаясь прижаться ближе, обнять брата теснее, покрывает поцелуями его лицо, шепчет что-то о своих чувствах: о том, что давно его любит, что он самый лучший и самый дорогой в его жизни. Генджи смотрит на него со странным обожанием и неистовой жаждой - будто он не верит в происходящее. Его руки повсюду; его губы находят чувствительные места на теле Ханзо с точностью сапера: полоска кожи на шее возле угла нижней челюсти, ямка между ключиц, соски… Ханзо уже не сдерживает стонов и нетерпеливо ерзает под ним, прося большего и боясь этого одновременно. - Кто бы мог подумать, что ты такой похотливый - шепчет со смешком Генджи, устраиваясь между ног Ханзо. - Стонешь и выгибаешься подо мной, как девка - горящий взгляд Генджи, жадные ладони на бедрах, влажный язык, который ведёт дорожку по внутренней стороне бедра. Ханзо неловко от этих слов. Неужели брат действительно считает его… Таким? - Генджи, нет… Я-аа... просто слишком долго хотел... Генджи внезапно прекращает свои игры, и смеётся. А потом, качая головой, поясняет: - Ты что же, решил что я говорил серьёзно? Это просто игра, я думал, что это еще больше подстегнет тебя. Ханзо чувствует себя болваном, но ровно до тех пор, пока не заглядывает в глаза Генджи, находя там океан какого-то непонятного ему восхищения. - Ты… Такой чистый, невинный в своих мыслях… Это сводит с ума - брат целует его в живот, это щекотно, и Ханзо не может удержаться от смешка. Он касается возбужденной плоти Ханзо языком, заставляя того застонать и прогнуться в спине от острых и непривычных ощущений. А затем Генджи садится на него сверху, оседлав бедра брата и сжимая своими его бока. Он хватает Ханзо за запястья, удерживая их одной рукой, и двигается тягуче и медленно, с усмешкой наблюдая, как наследник в исступлении кусает под ним губы, стонет и извивается, пытаясь хоть как-то облегчить тянущее в паху возбуждение. Он трахает брата, сидя верхом на его члене, полностью контролируя происходящее, и Ханзо сходит с ума только от того, каким выглядит Генджи в этот момент - горячим, возбуждённым, диким и при этом полным непонятного старшему брату триумфа. Ханзо пытается двигать бедрами, но Генджи больно стискивает его запястья, предупреждая. Он заставляет его давиться стонами и почти скулить от перенапряжения, и когда Генджи наконец ускоряется, Ханзо понимает, что больше не может терпеть: - Генджи, я-я… сейчас... Брат хватает его за волосы второй рукой, тянет, хрипло говорит: - Кончай. Это слово проходится по нервам Ханзо огненным сгустком. Он кончает, чувствуя, как дрожжит все тело, теряясь в лавине острых и новых для него ощущений. Генджи ласкает себя, и двух движений ладонью оказывается достаточно для того, чтобы младший брат кончил, все еще сидя верхом на Ханзо. Он слезает с него - мокрый и обессиленный, и Ханзо обнимает брата, зарываясь носом во влажный висок и испытывая странное удовлетворение от того, что это он сделал брата таким - усталым и довольным. Генджи оплетает его руками в ответ, лениво и сыто целует. - Ты мой, Ханзо - говорит он, прежде чем они оба засыпают на неразобранной постели. Они делали это по-разному: Ханзо мог быть как сверху, так и снизу, но независимо от этого почти всегда именно Генджи контролировал ситуацию. В редкие моменты, когда младший брат оказывался в крайне скверном настроении и терял свой запал оптимизма, Ханзо проявлял инициативу сам, действуя очень бережно и нежно, чтобы ненароком не причинить боль. Он подолгу обнимал Генджи после, говоря ему ласковые слова и поглаживая брата по голове, пока тот не засыпал, оставляя проблемы вчерашнего дня в прошлом. Сам же Ханзо спал плохо - груз вины за то, что он ввязался в эти отношения и втянул в них Генджи, не позволял ему спать крепко. "Это моя вина… Рано или поздно я причиню ему боль" Эта мысль каждый раз крутилась у Ханзо в голове, не давая заснуть.