Баланс на разноцветных гранях

*Йокогама. Мир книги.* Сегодня Акутагава ушел из Агентства пораньше. Не то чтобы для этого была очень веская причина (даже наоборот, этой причины давно уже не было). Просто сегодня в его душе творился какой-то хаос, беспорядочная смена отголосков эмоций. Это копошение внутри, словно зуд, не давало ни на чем сосредоточиться. Поэтому Куникида, не выдержав пятого истерзанного в клочья отчёта (кстати, только что законченного), который предназначался для сдачи директору, а не утилизации, выдал ему отгул и вытолкал за дверь. Что оказалось очень кстати. Как только Акутагава покинул здание, ноги сами понесли его по улицам, ведя к знакомому с детства району трущоб. А затем, дальше, в лес, где была та самая опушка. Здесь до сих пор все было так же, как и в ту ночь. Акутагава и сейчас её помнит в подробностях настолько, что если бы попросили, смог нарисовать картину. Она была тёмной, хоть и светила Луна. Долгой, хоть события и развивались как никогда стремительно. И последней для его врагов. По траве стелился холодный, вязкий туман, кусавший юношу за щиколотки и словно ширмой отгораживавший это место от остального мира. В ту ночь Акутагава убивал беспощадно, быстро и как никогда безразлично. Все то малое, что он имел, отошло на второй план, стало бесцветным и бесформенным. Он забыл о родной сестре, смысле своих действий, собственной жизни. Все это заменила месть, дававшая силу и решимость действовать. Было лишь желание убить врага. И бесконечная ненависть ко всему живому где-то внутри. В тот день Акутагава потерял всех своих друзей. А затем и себя, став зверем. Расемон, казалось, только этого и ждал. Он буйствовал как никогда, ничем не сдерживаемый, принимал новые формы, купался в крови, проливая её фонтанами, снося головы, дробя кости и мышцы. Акутагава под властью силы, мчался вперёд, падая, вставая и вгрызаясь зубами в остатки жизни. Своей, чтобы отомстить, чужой, чтобы убить. Месиво из кровавых ошметков, глаз, полных ужаса, рыка, запаха пороха и вкуса железа — вот калейдоскоп той ночи. Безумство, зверство и бред объединились в одно чёткое желание убить. Вот только в той ночи была ещё одна вещь, которую Акутагава никак не учел. Она была по сути такой простой, но стала настоящим открытием. Когда со всеми было покончено и в глазах прояснилось от окутавшей его ярости и злобы, Акутагава понял, что... Он совсем не хотел умирать. Это было так странно. Осознавать это, лёжа без сил, чувствуя, как из тела понемногу уходит жизнь, захлебываясь кровью, и смотря в небо с чувством... ... Чего?.. От содеянного не было удовлетворения. Не было и чувства победы. Последние мгновения остававшейся ему жизни, как бы Акутагава себя не убеждал, что выполнил долг, были полны только сожаления. Оно разливалось жгучим ядом, превращаясь в длинные тонкие иглы, и было таким терпким, что сводило челюсть. От него разъедало что-то внутри и щиплело до, казалось, давно уже высохших слез. Он не хотел умирать! Ведь странно даже думать об этом, когда не видел смысла в своём существовании, обитая в трущобах! Выживи он сейчас, что изменилось бы? Там все равно не было бы будущего для него и сестры! Там по прежнему не было бы света или надежды на спасение! Только голод, холод, боль и каждодневные страдания. Его и сестры. И несмотря на все это, на ужас, который они пережили вместе и по одиночке, и который ещё мог бы продолжаться неизвестно сколько долгих лет, Акутагава не хотел умирать..? Не бред ли? Его раздирал изнутри смех. Какое же странное сердце человека. Какое же глупое, жалкое, наивное. Но оно ныло. А потом появился он. Человек, что изменил всю его жизнь и вселенную этого (не)настоящего мира. Сказав лишь пару слов, он вселил в Акутагаву силы, дал желание жить и подарил долгожданный смысл. Пара слов изменили его. Расставили приоритеты в жизни с таким громким щелчком, что выбивало из колеи. Будто пазл, для целостности которого Акутагава все не мог найти части, вдруг собрался в единую картину, открыв глаза на важные вещи. Вещи, которым он следует и сейчас, спустя столько лет. Акутагава стоит у кромки леса, ровно в том месте, где стоял тогда тот человек. В ту ночь он забрал его сестру, взамен дав ему то, что он искал. Дал смысл, одновременно, как оказалось, забрав его с собой. В тот момент и все шесть лет после Акутагава всем сердцем желал убить этого человека, мечтал увидеть агонию на его лице и смерть. Это чувство неприязни и сейчас оставалось где-то внутри. Конечно, оно запылилось, сильно угасло да и искупил свой грех тот человек сполна. Но это чувство никуда не делось до сих пор. Как бы ни старался или не хотел, Акутагава не мог простить отнятой сестры. Однако... Странное дело, но неприязнь переплелась внутри с другим неожиданным чувством — уважением. И вот это непонятное, бесформенное, пыльное и местами уродливые нечто и не давало покоя Акутагаве целый день, буквально разрывая на две части. Прошёл год, как босс Мафии погиб, а Гин ушла неизвестно куда. Шесть лет с тех, как он впервые повстречал этого человека здесь, на этой треклятой поляне. Раньше Акутагава приходил сюда из ненависти. Тогда он неустанно искал человека в чёрном, но все было тщетно. Приходя сюда каждый год он сам себе каждый раз заново давал клятву не отступать, искать, а, найдя, не щадить и разрубить на куски. А теперь... Почему он пришёл сюда теперь? Что его тянуло? Привычка? Нет... Он просто хотел показать, что помнит. Помнит свое обещание охранять этот мир, помнит человека, которому его дал. И... Благодарен за то, что тот открыл ему глаза на самую важную вещь в этом мире. На его сестру. Вокруг смеркается. Чувства внутри Акутагавы, словно выполнив свой долг, приведя сюда, постепенно смолкают. Рюноске обводит взглядом опушку, вглядываясь в просветы между деревьями в поисках (а вдруг) знакомой фигуры в плаще. Но, ожидаемо, не находит. А затем, прикрыв глаза, склоняется в лёгком поклоне. Он помнит.

***

*Реальный мир.* "Я подарю тебе смысл." Это слова, которые мечтают услышать те, кто не может обрести его сам. Смысл нужен людям, чтобы была причина вставать по утрам, чтобы продолжать жить и просто быть человеком. Те у кого он есть, сами того не понимая, являются по-настоящему живыми и оттого самыми богатыми людьми. Дадзай не был силен, как Чуя или Мори. Да и любой другой эспер этой организации. Вступив, Акутагава это быстро понял. Однако даже после этого следовать был готов по-прежнему только за Дадзаем. Никто не понимал, да и сейчас не поймёт, этого стремления. Это не безумство, не помешательство и не жалкая преданность с желанием пресмыкаться. Это чувство намного сильнее, чище и величественнее. И возникло оно в ту ночь, изменившую все в его жизни. * Дадзай с самого начала не обещал ему лёгкой жизни. Он не подкупал, его не интересовало присоединение Акутагавы к организации ради получения сильной способности. Ему просто был нужен ученик. Дадзай не заставлял его им становиться, не умолял и не угрожал. Все было гораздо проще. Принуждение не имеет смысла, когда у человека есть выбор. И Дадзай дал его Акутагаве. А кому не знать, что выбор — это капкан. Он страшнее, чем принуждение. Потому что потом винить кроме себя за принятое решение некого. — Я пойму, если ты ответишь "нет". Я просто оплачу все расходы на похороны твоих друзей, дам вам с сестрой денег для беззаботного существования и никогда больше не потревожу. Звучало как сказка. Акутагава смотрел в эти красно-карие, бездонные глаза и знал, что этот человек не лжет. Что так и будет, стоит только ответить "нет". И Акутагава мог бы. Наверное, даже хотел. Это решило бы все проблемы сестры и большинство его собственных... Вот только он искал не это. Что-то, но не это. И сидящий перед ним человек об этом знал. Поэтому, улыбнувшись, продолжил. — Но, если ты согласишься, я дам тебе все. Это не означает, что я буду относиться к тебе по особенному и жалеть. Скажу больше, вступив на эту дорогу, обитание в трущобах покажется тебе раем, захочется вернуться. И все же... У тебя есть какие-нибудь стремления? Тогда Акутагава колебался, говорить ли. Была одна вещь, которую не оплатили и не заполнили бы никакие богатства мира. Но и понять её мог не каждый. Ведь живому никогда не понять мёртвого, как и невесомому беспечному небу никогда не поменяться местами с землей. Но слова, так давно мучавшие Акутагаву, сами прорвались наружу — Я хочу найти причину жизни... — ни ожидая никакого понимания со стороны, прошептал юноша. —... хочу найти смысл своего существования. — Я дам тебе одну. — тут же последовал ответ. Голос этого человека был бесконечно уверенным. Акутагава застыл. Эти слова словно разрезали что-то у него внутри, поделив на жизнь до них и то, что ждало его дальше. Они эхом продолжали раздаваться в ушах, а Акутагава постепенно осознавал их смысл. Этот человек, появившийся из неоткуда, так просто обещает такие вещи, даже не зная его толком. Акутагава с недоверием посмотрел в спокойные, словно застывшее озеро, глаза незнакомца, ожидая увидеть в них насмешку, отголосок лжи. Любой признак обмана. Но видел только одно. Незнакомец не обещал. Он говорил как есть. Будто знал, какой смысл нужен Акутагаве, будто видел то, что он пытался разглядеть всю свою жизнь. Акутагаве вдруг стало так больно, тошно и одновременно... легко. Эта смесь чувств переполнила юношу до краёв и выплеснулись с криком в небо в ту ночь. * Дадзай не солгал ни в чем. Акутагава мог позволить себе все удовольствия, что только хотел. Сестра была в безопасности. Им обоим было куда вернуться после рабочего дня. Но иногда юноше действительно хотелось вернуться в прошлое и отказаться. Ученик Дадзая — титул, который он получил, вступив в организацию. И этот титул нужно было отрабатывать. Тренировки Дадзая были одним из условий пребывания Акутагавы в Мафии. И на них он менялся до неузнаваемости. Нечего и говорить, насколько они были суровыми. Порой сносящими психику, подрывающими здоровье. Глубокие раны, моральное и физическое истощение, сломанные кости — то немногое, что составляло каждую из тренировок. Никаких послаблений, наказание за любую промашку и неудачу. Дадзай был жесток, непреклонен, практически не хвалил. Он просто вдалбливал в Акутагаву знания и навыки, и его не интересовали такие слова, как "я больше не могу". Рюноске произнёс их однажды. И с тех пор напрочь забыл. Потому что каждый раз, как хотел сдаться, вспоминал тот взгляд, пронзающий насквозь. * — Если ты в состоянии говорить, значит можешь и встать. “Я больше не могу", "нет сил", "я сдаюсь" — презрительным голосом кривлял фразы Дадзай, — все это нытье истинных слабаков, без воли и стремлений. Вставай, до тех пор, пока у тебя есть силы на эти пустые, жалкие слова, нападай, пока чувствуешь, что можешь шевелиться, вгрызайся в свою жизнь и не отпускай. Иначе в этой организации ты мне не нужен. * Никто не сможет представить, как Акутагава проклинал Дадзая, ненавидел, желал его смерти, действительно, хотел убить. И Осаму это знал. Он видел эти пылающие огнём, яростные глаза, то, как мальчишка набирал силу, в желании его прикончить. И все равно продолжал. Продолжал раз за разом доводить его до предела, заставляя вызывать способность снова и снова. Шёл ради этого на крайние меры. А за неповиновение готов был убить. Издевался, подстегивая переступать свой предел, выходить за рамки человеческого. Он заставил Акутагаву считать его врагом, вдолбил в мозг, что является угрозой для жизни. Заставил поверить, что он — единственный, кого ему стоит бояться. * И постепенно уважение стало заменяться ненавистью к этому человеку. Акутагава даже было начал забывать о той ночи, о тех словах Дадзая, обещавших подарить ему смысл. Теперь все это казалось какой-то злой шуткой, чем-то далеким, как забывшийся сон. Человека, что с такой лёгкостью смог его тогда понять, больше не существовало. На его месте теперь был бесчувственный тиран, не обращавший внимания на достижения и готовый убить за малейший провал. Но один случай вернул все на места. * Тогда прошло уже два месяца со вступления Акутагавы в Мафию. Тренировки с Дадзаем быстро развивали его сверхспособность, и эта сила, все возрастающая и бурлящая внутри, пьянила. Акутагаве казалось, что пойди сейчас против Мафии вся полиция, его бы одного хватило, чтобы прикончить всех. Тогда он рвался на задания, хотел себя проявить, но босс их все никак не давал. И вот однажды... Одна группировка, под шумок, захватила нескольких человек, ответственных за хранение и передачу денег от подконтрольных Мафии организаций. В тот момент людей не хватало, все командиры и лейтенанты были разбросаны по городу с различными заданиями, поэтому Мори вызвал в свой кабинет Акутагаву. Вкратце объяснил ситуацию, назвал местонахождение группировки. И приказал убить. Акутагава не шёл, а, казалось, летел. Он хотел показать свои силы, доказать боссу и Дадзаю, что он не бесполезен. И в целом все шло хорошо. Опьяненный силой, с безразличием зверя, он рубил направо и налево. А изнутри его раздирал смех. Насколько же силен он! И насколько были слабы эти мошки. Этот мусор. Акутагава, словно смерч несся по коридору к комнате, в которой были заточены их люди, не видя ничего вокруг себя. Его переполняло счастье. Он уже представлял, какое выражение будет у Дадзая, когда тот узнает о блестяще выполненной миссии. Решетка, разрубленная крест на крест, рухнула перед его ногами. Все трое заложников были здесь. А потом... — О-обернись... — прошептал один из них, указывая трясущейся рукой куда-то за спину Акутагавы. Рюноске не успел среагировать. Три пули, одна за другой прошили ему грудь. Ноги тут же подкосились, и Акутагава осел на пол, медленно оборачиваясь. В двадцати метрах стоял человек с автоматом на перевес. — Ещё двигаешься? Похвально. Акутагава слышал все словно сквозь вату. В глазах начало двоиться. — Я думал, что прикончил всех. — прошептал Рюноске. Мужчина пожал плечами. И указал автоматом куда-то в сторону. — Я был вон за той дверью. Ты слишком быстро и беспечно бежал, чтобы меня заметить. Ну кто ж так нападает, малыш? Ни тактики, ни осторожности. За эти слова хотелось убить. Но Акутагава чувствовал, как замедляется его сердце, как уходят силы. Хотелось сдаться. И только мысли о том, с каким презрением о нем будет говорить Дадзай, если он не выполнит до конца задание, если узнает о таком глупом промахе, повлекшим его смерть, заставляли оставаться в сознании. * Если ты в состоянии говорить, значит можешь и встать. * На трясущихся ногах Акутагава поднялся и тут же, не раздумывая, что было сил бросился даже не вперёд, а куда-то вбок. Мужчина, удивлённый, выстрелил ещё два раза по ногам. Акутагава упал, перекатываясь ещё на несколько сантиметров вперёд, сокращая расстояние до необходимого минимума... * —...нападай, пока чувствуешь, что можешь шевелиться... * В следующую секунду грудь противника прошил чёрный клинок, провернувшись по часовой и сминая его сердце и лёгкие в кашу. * — Иначе в этой организации ты мне не нужен. * Мужчина упал бездыханный. Задание было выполнено. Его первое самостоятельное, настоящее задание. Вот только кровь не останавливалась, стекая из разворошенных ран ручьями. Рюноске хотел сказать, что бы освобождённые заложники бежали, но с губ уже не слетало ни звука. А в следующую секунду... — Ну и ну... — услышал то ли наяву, то ли во сне Акутагава. Дадзай приближался быстрым шагом, в окружении нескольких вооружённых мафиози, оглядывая окружающую обстановку. В особенности человека с прошитой грудью. Который держал пульт с зажатой кнопкой. Со стороны улицы послышалось автоматные очереди. — Натворил ты делов. — Дадзай-сан... — шептал в пустоту Акутагава, находясь на грани падения в темноту. — Я... Закончил... Задан... Лёгкие горели, горло перекрыла кровь. — Я вижу. — со вздохом произнёс Осаму. — Не говори, может еще удастся тебя вытащить. Акутагава видел угасающим сознанием, как Осаму быстро осмотрел места его ранений, тут же раздавая какие-то указания своим людям, а затем так же быстро, вытерев скользкие руки о свою белоснежную рубашку и не боясь запачкаться, сам подхватил его под плечо, и понёс к выходу. Кровь расползалась по одежде. Белое становилось ало-чёрным. — Боже, я вытащил тебя из трущоб не для того, чтоб ты помер под моим началом. — бормотал Осаму. Отчего-то в этом голосе, всегда полном пренебрежения и издевательства, сейчас звенела горечь. Акутагава, успел это отметить перед тем, как потерял сознание. * Тогда он провалялся три дня прежде, чем очнулся. Позже Рюноске с удивлением узнал, что в тот день, узнав о его задании, Дадзай бросил свое и, собрав группу, кинулся на помощь. Он знал, что тот, опьяненный силой, своими успехами в использовании способности, не справится один, пропустит что-нибудь важное. И успел вовремя. Противник перед смертью успел нажать на сигнальную кнопку и вскоре в то здание ворвалось бы ещё с дюжину вооружённых до зубов наёмников. А Осаму не мог позволить своему ученику умереть. Как-то так долго и красочно Дадзай объяснял потом Мори свое личное брошенное задание. Акутагава же списал все на какие-то планы на него в будущем. Объяснять себе ситуацию как-то по-другому он не смел. Те слова Дадзая хоть и звучали в голове, но казались сном. Однако ненависть, пустившая ростки, исчезла. С тех пор, какие бы тяжёлые не были тренировки, как бы Осаму не унижал его, не провоцировал, Акутагава старался изо всех сил. Он хотел научиться новому, преодолеть свой предел, обрести силу. Чтобы заслужить похвалу от человека, спасшего дважды его жизнь, давшего все и продолжающего давать. Это стало целью и смыслом Рюноске. * Только многим позже он понял, для чего было все это. Дадзай преследовал цель сделать из Акутагавы человека, нужного Мафии. Нужного Мори. Что бы ученик нашёл свое место в этой организации, если с ним что-то произойдет. Радикальные меры объяснялись просто — Акутагава быстрее учился, когда его жизни грозила опасность. Доводя его до предела, угрожая оружием, Дадзай развил его способность до того уровня, на котором он находился сейчас. Понадобилось всего пол года, чтобы идеально управлять Расемоном. Ещё полгода на технику доспеха. И вот он уже стоял во главе Чёрных ящериц, пользуясь уважением у подчинённых и доверием босса. * Акутагава думал обо всем этом, поднимаясь по ступенькам из подвала, в котором был заключён Дадзай. Поднимался, переполненный самыми странными эмоциями. Его костяшки пальцев до сих пор горели от удара по чужому лицу, в котором выплеснулась вся ненависть и злоба, скопившаяся за эти четыре года. Сердце переполняла какая-то радость от превосходства в силе над некогда учителем. А душу жгла ярость. Неконтролируемая, уничтожающая все. Ярость на себя, за уважение, которое до сих пор! ДО СИХ ПОР! теплилось и существовало к этому предателю. И ярость на слова, что Дадзай нашёл кого-то способнее его. Он правда думал, что Акутагава такой тупой и не поймёт? Или наоборот надеялся, что тот стал умнее? Это оскорбление, конечно, вызывало ярость. Но прозвучало сегодня с одной единственной целью. Дадзай вернулся. И он нашёл противника, который сможет дать Акутагаве ещё больше, чем некогда дал он. Противник, в котором он снова найдёт причину жить, становясь сильнее и совершенствуя свои навыки. Чтобы однажды суметь защитить одного человека и вернуть долг. Вот цель Акутагавы на эту жизнь. * Два совершенно разных мира. Два персонажа с одним именем, но разной судьбой. И для каждого из них один и тот же человек нашёл достойную причину для жизни.