Liachtaschtaa

      Яркий солнечный свет падал на сочную зелёную листву и траву, создавая удивительную игру красок двух цветов. Щебетание птиц казалось таким близким и в то же время далёким, сливающимся с порывом лёгкого ветерка, поколебавшего ветки кустарника, до того стоявшего ровно так долго, что казался раскрашенным каменным изваянием. Внизу у самого основания горы темнели домики старого поселения, что на несколько веков старше девочки с луком, немного неумело пытавшейся прицелиться, дабы попасть стрелой в дерево. В воздухе витала недопустимая летняя послеполуденная ленность, которой она успешно сопротивлялась. Разве что нарушал тишину скрежет лезвия кинжала, которое точил об камень длинноволосый мужчина. Он не смотрел на неё, но девочка то и дело ощущала на себе его тяжёлый взгляд, следящий за её движениями, стойкой, как она натягивала тетиву. Обычно этот взгляд внушает неуверенность, но не ей, ведь это взгляд присматривающего за ней отца, с его строгой, но всё же заботой.       Именно это люди называют покоем? Когда нет разлившегося Рейна, едва не уничтожившего недавно выстроенный городок, где жила девочка, и тягостных воспоминаний об этом. Когда ушей не достигают вести об очередных войнах в тех землях, где живут её отец и старшие братья. Когда нет неурожайных лет, и можно вдоволь кушать, а не трястись едва ли не за каждую крошку хлеба.       Или, быть может, она уже умерла и оказалась в Раю?       — Отец!       Нет, она всё ещё жива.       У юной неприхотливой Вадуц очень мало вещей вызывали самое настоящее отвращение. Среди них — голос её старшего брата, который спешил к ним, поправляя свою любимую красную накидку. Шелленберг, назвавшийся в честь пришлых баварцев и отрёкшийся от старого имени, говорил громко, с нотками обиды, а с ней ещё и заносчиво, и его высокий голос словно резал воздух. И если она резко вздрогнула, услышав его, стремительно приближавшегося со стороны ближайшего поселения, и обернулась, то стоящий подле Кур, отец обоих, даже не взглянул в его сторону, продолжая точить дорогой кинжал, подарок от новоизбранного епископа, искавшего дружбы с воплощением его новых владений.       — Что?       Кур не утруждал себя фразами по типу «что случилось» или «что хотел», считая одного «что» вполне достаточным. Немногословный и невозмутимый, высокий и крепкий, а его светло-русые длинные волосы ниспадали на спину; он всегда напоминал Вадуц гору Фалькнис, которую в столь ясную погоду можно было разглядеть отсюда практически не напрягая глаз, даже гора Ротшпиц не могла её затмить. А, может, он похож на любую другую из тех, что далеко отсюда, из тех, что сокрыты за лесными одеяниями, шалями туманов и шапками облаков, из тех, что тянутся к небу намного выше Фалькниса. И подошедший братец в сравнении с ним казался совсем маленьким, как и она сама. Будто она осталась всё той же сиротой с растрёпанными светлыми косами и полными страха тёмно-зелёными глазами, которую несколько десятилетий назад привели в церковь и оставили на его попечении, а не осознала себя воплощением целого маленького городка в долине могучего Рейна.       — Зачем ты тратишь на неё время? — искренне удивлялся Шелленберг, даже не глядя в её сторону. — Вон, смотри, у неё даже руки дрожат! Разве она сможет защищать себя и выжить?       Вадуц виновато потупила взор и спрятала за спину руки, сжимавшие лук и стрелу. Ей не хватало сил и, быть может, храбрости не только защищать от невзгод собственный город, но даже крепко держать в руках оружие. Может, и не воплощение она вовсе, а обычная человеческая девочка? Только теперь Кур обратил внимание на сына, всё это время искавшего его внимания.       — А разве у тебя руки не дрожат, когда ты влезаешь в военные дела Монфортов? — он, смерив его недовольным взглядом, не удержался от язвительного комментария.       — Н-но я… — замялся было Шелленберг, но тут же нашёлся, что ответить. — Я л-лучше неё справляюсь! В конце концов, я должен защищать свои земли, как завещал император Лотарь*. И если понадобится, то и её защищу!       — Если хорошо справляешься, то дам тебе задание — подстрели кролика. Будет хороший подарок епископу.       Выслушав отца и довольно кивнув, тот бросился вперёд по тропинке, которая вела не в поселение, а в лесок — в этом месте правда видели много кроликов. Ни слова не сказал, лишь плащом махнул. Самодовольный братец, считавший себя важным, действовал ей на нервы, но он в одном он всё-таки был прав.       — Мы тоже устроим охоту на кролика, — добавил Кур, посмотрев на Вадуц. — Попробуй в него попасть. По движущейся цели стрелять куда сложнее, а враг никогда не стоит на месте, — заметив, что та всё не убирала руки из-за спины и вовсе в панике уставилась себе под ноги, ему пришлось добавить. — Нет, не убить. Просто попасть. Чтобы тот не посмел говорить тебе, что ты ни на что не способна и что ты не можешь выжить сама.       Шелленберг родился пагом в неспокойные времена, чтобы стать защитником земель к северу отсюда, их лесов и долины, помогая отцу. Но Вадуц лишь скромное селение, перевалочный пункт на одном из торговых путей старой Реции, где властвует Кур. Разве такому селению положено иметь воплощение, стоять в одном ряду с великими королевствами, могучими герцогствами и выносливыми графствами?       — А ты, отец… — тихо проговорила Вадуц, не глядя на него. — Ты… веришь в меня? Что я смогу стать достойным воплощением?       — Вопрос не в этом, — вздохнул Кур, едва скрывая раздражение, и убрал кинжал в ножны. — Вопрос в том, сможешь ли ты выжить или нет. Тебе не нужна моя поддержка или вера. В первую очередь ты должна уметь полагаться на себя и больше ни на кого другого. Твоя земля кормит тебя, а ты в ответ защищаешь её, людей, которые на ней живут, и саму себя. Совсем слабаки никогда не станут воплощением. Считай, что тебя избрал Бог, — тот бросил косой взгляд на небо, — так что оправдай его доверие. И стреляй!       Приказа отца нельзя ослушаться. Тряхнув головой, дабы отбросить косы с плеч за спину, Вадуц покрепче ухватилась за лук и, немного прищурившись, натянула тетиву и начала прицеливаться. На фоне зелёной травы и кустов красный плащ Шелленберга, подарок баварского рыцаря, стал великолепной мишенью. Сам тот замер у дерева, выглядывая из-за него, а налетевший ветерок поднял в воздух плащ, словно на ветру развевался графский штандарт. Руки затекли от напряжения, пытаясь ровно удержать оружие, тетива едва ли не впивалась в пальцы до крови, капельки пота стекали по лицу, чудом не попадая в глаза. Сейчас или никогда. Задержав дыхание, она выстрелила. Стрела, рассекая воздух, пролетела и прибила плащ к дереву. До них донёсся перепуганный крик юнца, едва удержавшего равновесие.       — Отличный выстрел, дочь, — довольно ухмыльнулся Кур. — Стрелять у тебя уже получается намного лучше, чем у дурачка Эшнерберга**.       Тяжело дышавшая Вадуц просияла, услышав похвалу отца, но не нашла, что ответить ему. Да и не нужно было. Ведь лучшая её благодарность — это стрела, пронзающая цель, стрела, что останавливает врагов, стрела, что защитит её от гибели и поможет ему защищать эти земли. Быть может, у неё есть будущее?

***

* император Лотарь — Лотарь I, император Запада из династии Каролингов, именно при его правлении в 842 г. выделили паг, ставший основой для Шелленберга. ** Эшнерберг — старое название территории Шелленберга. Долгое время оба названия использовались как синонимы друг другу, но окончательно было вытеснено последним в после XVI в.