Капитан Россия: между нами тает лёд

— Ты не можешь так поступить. — Он смотрит с укором, недоверчиво, но твердо, будто убежден, что тот, как и в былые годы, когда он был совсем еще мальчишкой 12-14 лет, послушает старшего товарища, со всем согласится и… все равно сделает по-своему. Стив смотрит на человека, ставшего за годы ему настоящим другом, каким когда-то был для него Баки, смотрит и не понимает: что и когда он упустил? Ему недавно исполнилось 19, но взгляд потухших синих глаз уставший, будто в 60, вечно хмурый и какой-то обреченный. Он больше не подшучивает над всеми подряд, включая него, Стива, не бросается самолетиками, не смотрит мультики про Бэтмэна, а на собраниях теперь вместо рисунков сидит и внимательно слушает лидеров, как раньше никогда не делал и чем бесконечно раздражал Кэрол и Грега… и совсем недавно наконец стал лидером сам. Стив горько усмехается, стараясь не показать ему свою тревогу: Женька вырос. Но что же произошло? Что он упустил сквозь череду заданий, нескончаемой борьбы с мировым злом и вечных бессонных ночей где-то на полях в горячих точках? Тот отводит взгляд в сторону и пожимает плечами: — Почему? Я вам больше не нужен, Стив. — Равнодушно бросает Женя, но при этом усиленно прячет глаза, глядя куда угодно в комнате, кроме него. — Разве нет? — На короткие мгновения их взгляды все-таки встречаются, и он подавляет короткую усмешку, за которой — уверен Роджерс, зная его добрые 7 лет, — спрятано слишком много боли. Но впрочем, не сказать, что спрятано хорошо, по крайней мере для него. — Эта девчонка справляется весьма неплохо для своих лет — уж поверь мне, — он хмыкает и наконец чуть более расслабленно откидывается на спинку своего кресла, пытаясь в этот раз не отвести взгляд. — Кэрол лично выдвигала ее на пост нового лидера, еще когда ей было 16. Она привыкла командовать с 11 лет, она, как и я, русская, а значит, управлять и вести за собой у нее в крови, у нее стальной характер, а ее сила… — Он снова усмехается и на пару секунд смотрит в окно, провожая взглядом стекающие по нему капли дождя. — Я уверен, что она одна из нас. Из семерых. — Он хмурится и закусывает губу, и Стив невольно напрягается. — Потомка Мары так и не нашли, и если она, ну… новая богиня смерти, то апокалипсис может настать гораздо раньше. И уж поверь, в свое время Мару бы не остановил даже Сварожич, — он снова хмыкает и пожимает плечами, а затем встает и уходит к окну, поворачиваясь к Стиву спиной. На несколько минут в комнате становится тихо, и тишина нарушается только равномерным шумом дождя за окном — ноябрь в Виннипеге стандартно холодны и дождливый, к чему Женька в принципе привык, родившись и прожив 12 лет в Петербурге, только вот его настроение… последние недели оставляло желать лучшего. И Стива, конечно, это тревожило. Он не сразу решился нарушить молчание. Затем медленно подошел к нему и несмело замер у него за спиной, не решаясь так нагло влезать в его личное пространство. Вопрос давно крутился на языке, но будучи по жизни ужасно тактичным, что порой также мешало, Стив никак не решался его задать и выразить свои мысли вслух. — Тебя ведь не только это тревожит, — наконец тихо произнес он, подходя ближе и становясь рядом, так же, как и он, направляя свой взгляд куда-то вдаль, мельком подумав, что кажется, депрессия и тоска реально становятся заразными. — ты думаешь о нем. — Женька ожидаемо промолчал, едва заметно поджав губы, что впрочем, не укрылось от бокового зрения Стива, и он продолжил. — Я же прав? — Прав. — Не стал отрицать Алферов, пожимая плечами. — И ему я тоже не нужен, ты разве не видишь? — На его лице лишь на доли секунды промелькнула гримаса боли, а затем его выражение снова стало равнодушным, но Стив поёжился: вот, значит, как он считает? — Он сейчас больше с… этим… — Презрительно бросил он в сторону, до побелевших костяшек вцепившись в подоконник и зло сверкая глазами на дождливый полумрак улицы. От Стива снова не укрылась бесконечная горечь и тоска, старательно скрываемые за деланной злостью… он осторожно коснулся его плеча, Женя снова недовольно поджал губы, покосившись на него, но его ладонь не сбросил, и Стив снова попытался продолжить, уже увереннее. — Ты не прав, — он посмотрел на парня с укором, — Баки, конечно… — На пару секунд он завис, слово «говнюк», каким он порой поминал бывшего лучшего друга, словно повисло в воздухе, что конечно, заметил и Женька, слабо усмехнувшись уголками губ, — не ангел. И мы оба это знаем… — Стив вздохнул и проводил взглядом проезжающий мимо пикап. — Но он любит тебя. Я видел, как он на тебя смотрит, и… — Смотрел. — Перебил Женя, снова старательно пряча горечь за хмурым взглядом словно застывших, стеклянных глаз. — Теперь он едва бросает взгляд в мою сторону, мы почти не разговариваем и он постоянно с ним… — Через долгую паузу показавшуюся Роджерсу бесконечной, Женька наконец сбросил маску безразличия, которому стоило верить ровно столько же, сколько алкоголику, каждый раз допивающего «последнюю» рюмку, которая конечно, последней станет очень не скоро… словно в нем что-то окончательно сломалось, оперся руками на подоконник и опустил на них голову, прикрывая глаза. У Стива невольно сжалось сердце. — Стив, я устал. Я правда устал… я так больше не могу. Прости, но мой уход — лучший выход для всех… В его голосе было столько горечи, подавляемой до этих пор боли и даже страха — будто крик о помощи, который никто раньше не слышал, проходя мимо и даже не оборачиваясь на него, тогда как он всем своим нутром буквально умолял помочь, вытащить его из этой пропасти, протянуть руку, и… отчаянный и надломленный — словно сам себе и жертва, и палач… и лезвие топора замаячило совсем близко, и… Стив сглотнул: почему он не видел этого раньше?! Он увереннее сжал его плечо и потянул на себя, слегка приобнимая, Женя не сопротивлялся, только откинул голову назад на его плечо. Звериная тоска все больше наполняла его сердце — ведь он действительно его любил. Но порой приходится принимать весьма жестокий факт: не всегда человек, за которого буквально отдашь жизнь, отвечает тебе взаимностью…