Капитан Россия: между нами тает лёд

Из огромного панорамного окна их пентахауса открывается шикарный вид на город… Ночной Нью-Йорк прекрасен, кажется, он никогда не спит и никогда не откроет своим обитателям свои тайны до конца… но сегодня им не до города. Сегодняшняя ночь так же прекрасна, как и ставший им обоим родным город за окнами их маленькой квартирки… прошлые тревоги забыты, враги отступили, хоть они оба и понимают — всего лишь на время, они снова вместе и могут полностью отдаться друг другу, не переживая, что их снова потревожат и они оба, как настоящие защитники, кинутся в очередной раз спасать мир, порой уж очень мечтая послать его (мир) в лапы очередного Таноса… Приятный полумрак квартиры окутывает обнаженные тела и тонким, еле осязаемым коконом ложится на, кажется, ставшую шелковой кожу… многочисленные огни ночного Города Большого Яблока проникают через огромные окна, отражаются в зеркалах и играют в еще влажных волосах, заставляя одного из них смешно жмуриться… он стоит у окна во весь его рост с бокалом белого вина, задумчиво смотрит на город и, кажется, теряет связь с действительностью. Это один из немногих дней за последние полтора года, который они могут провести вдвоем. Он устал от этого образа жизни, от многочисленных войн и политических разборок, он устал быть лицом страны, чьи лидеры врут людям в каждом своем слове, устал быть символом борьбы с мировым злом, когда больше зла творится в пределах его страны, где голодные пенсионеры оказываются на улице, а матери не в состоянии без залезания в долги собрать детей в школу… он устал улыбаться людям и чувствовать себя полным дерьмом, потому что безбожно врет вслед за политиками… он уже давно послал бы их всех и жил своей собственной жизнью, которая уже давно от него ускользала вслед за мечтой о медалях и хоккейной славе, похороненных где-то на рубеже 17-летия после пары побед, будучи еще зеленым пацаном в форме юниорской сборной… он часто задумывался: а за что, собственно, ему все это дерьмо? Он разве напрашивался становиться Капитаном Россия?! В чем он виноват? В том, что пронырливый Легион обнаружил потомка могущественного Сварожича — лидера Богов славянского пантеона до его падения — в одном из питерских дворов где-то на окраине города?! Боже… а ведь его никто никогда не спрашивал, чего хочет он сам. И только он неизменно оказывался рядом, когда он так в нем нуждался… человек, перевернувший и без того безумный его мир с ног на голову и заставляющий его забывать о том, что он бог… в такие вечера богом становился… он. Сейчас он целует как-то особенно мягко, стоя за его спиной и едва касаясь его разгоряченной после ванной кожи кончиками пальцев, которая мгновенно покрывается мурашками. Это приятно… он подавляет улыбку и делает еще один глоток белого полусладкого, ощущая на губах его терпковатый вкус и прикрывая глаза… как же ему не хватало этого теми длинными, кажущимися бесконечными ночами, когда они были далеко… Он целует его плечи и шею, нежно шепчет на ухо какие-то глупости, где-то внизу играет джаз, слышится чей-то смех, а для него мир замирает… вино кружит голову, но он понимает, что дело не в алкоголе… слишком хорошо, слишком опьяняюще, слишком сладко… когда он принадлежал ему без остатка? Кажется, это было в прошлой жизни… но сегодня это их ночь. Его пальцы зарываются в его влажные волосы — ему ничего этого не стоит из-за их разницы в росте — несмотря на то, что ему недавно исполнилось 20, он все еще оставался ниже его почти на целую голову, что порой вызывало досаду, но долго ворчать на него он не мог… порой уж очень хотелось позволить себе забыть, что теперь он — могущественнейший из богов, наследник его великого предка, это он внушает людям страх и уважение, это он защищает мир от злодеев и терроризма и он больше не тот 13-летний худенький мальчишка с огромными напуганными глазами, которого 7 лет назад там, в Сирии успокаивал Стив, когда на его глазах взорвалось здание суда… в его руках он забывал обо всем и снова становился тем 15-летним, смущенным своими неожиданными чувствами пареньком, которого он весьма недвусмысленно зажимал в углу общей комнаты Башни под чутким взором тактичного Джарвиса, не транслирующего-таки эту любопытную сцену обеим командам на большие HD-экраны гостиной… в его руках мир замирал вместе с ним самим, и этот ласковый шепот на ухо, прикосновение нежных рук, его пальцы, мягко, но жадно бродящие по его коже… он раз за разом сводит его с ума, а ведь совсем недавно вместе с его 20-летием они отметили 5-ую годовщину их отношений и скорую помолвку. Кольцо на безымянном пальце с небольшим сапфиром — под цвет его глаз — грело душу, заставляло забывать, что они сумасшедшие супергерои, и напоминало, что они все еще такие же простые люди, имеющие право на счастье, как и те, кого они ежедневно спасают… Он целует его за ухом, а горячие пальцы перехватывают его ладонь с бокалом и переплетаются с его… он снова подавляет слабую улыбку — эта простая близость ему была так нужна… сейчас он не чувствует привычного возбуждения, охватывающего его, когда они оказывались рядом в пределах одной закрытой комнаты без одежды… ему просто… тепло. Ощущение его горячего тела, прижимающегося к нему, его запаха с любимым парфюмом и ягодным гелем для душа, привкуса сладкого мороженого на его губах, смешанного с крепким абсентом, его рук, гуляющих сейчас по его голой груди… сводило с ума, но в то же время заставляло чувствовать себя как никогда счастливым… он дома. Его дом там, где он. — Скоро ты станешь моим насовсем… мне больше не придется делить тебя с миром, который тебя не заслужил и причинил тебе столько боли… — Тихо-тихо говорит он, откидываясь спиной на его широкую грудь и заставляя его сильнее прижимать его к себе, — Муж… — Еще тише шепчет он с особой нежностью, от которой пробирает до мурашек уже обоих и улыбается немного грустно, кончиками пальцев поглаживая прохладный ободок кольца на его пальце. — Я итак твой, малыш, — мягко улыбается он, зарываясь носом в его мокрые волосы и вдыхая в себя еле уловимый запах уже ставшей любимой вишни в темно-русых прядях. — Я бы не хотел, чтобы ты в этом сомневался, — его голос тоже сходит на шепот. — Я никогда не сомневался в тебе… — Длинные пушистые реснички подрагивают, пряча от мира смущенный по-детски взгляд больших синих глаз — порой рядом с ним он снова ощущает себя маленьким и слабым, хотя никогда таким не был — слишком велика ответственность, которую взвалили на его плечи, когда ему едва исполнилось 12. — Просто… тебя так не хватает рядом, когда мы далеко… — Его плечи опускаются, а руки, обнимающие его, крепче обхватывают его поперек груди, как бы говоря без всяких слов — я же рядом, а значит все хорошо. Ведь правда? Он разворачивает его к себе и нежно, но требовательно смотрит в любимые глаза, становящиеся большущими, как блюдца, когда он волновался или смущался. — Мы теперь всегда будем вместе… слышишь? Не будет больше этих ночей вдали друг от друга, спустя столько лет мы заслужили наше счастье, и я не дам им все испортить, ясно? — Его глаза блестят, кажется, ярче всех огней Нью-Йорка и всех прожекторов, попадающих к ним через окно, он снова смущается, но взгляд не отводит, ему так хочется верить… — Даже если мне снова придется стать Зимним Солдатом и пойти убивать, я… — Не надо, Бак… — Перебивает он, слабо улыбаясь и подаваясь навстречу, прижимаясь к нему еще сильнее, — я сам за тебя убью, если будет нужно, сожгу всю планету, чтобы защитить тебя… прошу только одного: будь рядом… — Наверно, будь он девчонкой, сейчас бы малодушно разревелся в его руках, пряча голову у него на груди, но… потомок Сварожича, славянский бог огня и Капитан Россия в одном лице разве когда-то имел право на проявление подобных слабостей? — Я всегда буду рядом… — Шепчет он и за шею притягивает его к себе ближе, наклоняясь к его губам из-за разницы в росте, которую он (в отличие от него) все еще обожает, — обещаю… Сейчас он целует так, будто это последняя ночь в их жизни… будто от этого поцелуя зависит вся их жизнь, а через мгновенье начнется новая жестокая война, рискующая разлучить их навсегда… это так сладко прижимать его к себе, вдыхать в себя его запах, ощущать вкус его губ и его прикосновения по плечам, взгляд любимых синих глаз, становящихся нежно-сапфировыми в такие моменты… их моменты… когда они целиком и безраздельно принадлежат друг другу и больше никому… когда от прикосновений его пальцев горит кожа и его огонь, которым он управляет, тут не причем… это его мальчик, его бог и только его, он не принадлежит этому миру и командам, его стране и тем, кто верит в него — слишком не заслужили, его судьба, которую он просто не мог не встретить на своем тернистом пути после войны, Гидры и всех лишений… и теперь, спустя 5 долгих лет они наконец-то могут позволить себе быть счастливыми… в руках друг друга. — Люблю… тебя… больше жизни люблю… — Я знаю… я тоже тебя люблю… ведь ты — мое все. А разве еще что-то нужно? И мир замирает, когда двое обретают счастье в объятьях друг друга, забывая, что есть мир за пределами их маленького дома… потому что он больше не нужен. И есть только они вдвоем. Навсегда.