Капитан Россия: между нами тает лёд

Таким злым он не был уже давно. Слепая ярость застила глаза и разум, мешала адекватно мыслить, ревность била в виски похлеще бутылки с абсентом, которую он в одно рыло выжрал накануне, стараясь хоть на каплю забыться… не вышло. Картина увиденного за два дня до этого разбивала в хлам весь его привычный мир и его самого на мелкие куски. Не зря он все три года ненавидел этого человека, не подвела его чуйка… нихрена хорошего его появление не сулило. Ну и… все и закончилось ровно так, как он и предполагал. Нет, пока он еще ничего не натворил, хотя в порыве безумной ярости два дня назад, когда хотелось все крушить и сжигать направо-налево, как разъяренному Халку, в голове осталась единственная осмысленная идея: сжечь нахуй суку! А потом… и его тоже, предварительно хорошенько пройдясь его башкой об асфальт или сбросив с крыши Башни, чтоб наверняка! Мало ему было поезда, не сдох — повезло… ну ничего, он исправит этот конфуз. Он это, блять, так исправит, что мало не покажется всем… бррр! Каким чудесным прямо-таки образом он тогда сдержался — не знает даже сам Перун. Но он знал, что в его случае промедление не дает ровно ни-хре-на и эмоции не только не улеглись, а кипели подобно раскаленной лаве… не зря же он сам управлял огнем. А еще он понимал, что последствия могут быть катастрофическими, учитывая, кто он такой… но в первый раз в жизни на это было до пизды все равно. По легенде его предок проклял людей, и он, его потомок, в составе семерых таких же, как он, потомков славянских богов, должен отомстить людям, устроив смертоносный апокалипсис, после которого не выживет никто… ему не нравилось это осознание, он бежал от этого все четыре года с момента, как узнал о легенде, все время думал, искал варианты, как можно избежать этого и отменить проклятие Сварожича без жертв, но… сейчас он понимал, что он вполне может устроить этот апокалипсис сам, не дожидаясь остальных шестерых. И даже если они появятся и вознамерятся ему помешать… в эти моменты он осознавал, насколько был силен Сварожич и что теперь-то его сила ему подчинится в полной мере, ярость и злость раскрывали крылья и заставляли кровь бурлить, и он чувствовал, что еще никогда ранее не был так силен… но беда в том, что сейчас это могло стать губительным для людей. И обычно Женя не хотел жертв, он привык, что они, супергерои, защищают мир, он сочувствовал людям и жалел слабых, но… сейчас ему было меланхолично насрать. Он понимал, что последствия уже будут катастрофическими… бомба замедленного действия уже запущена, и предотвратить взрыв у него не будет ни единого шанса. Он убьет эту мразь, причем будет делать это медленно и изощренно, на глазах у того, кого любил и кому доверял больше, чем всем, кого он знал, вместе взятым… и похуй ему будет на то, что он будет чувствовать в этот момент. Ему же было насрать на его чувства, почему он должен щадить его?! Ночь уже настала, возьмешь заточку… Как же ты хотел от нее него дочку. Все твои мечты накрылись разом… Зачем же ты связалась связался с этим пидорасом?! Абсент, смешанный с водкой, бил в голову. Разум отключался, оставляя место слепой ярости и оголенным, как провода, нервам. От загородной базы Легиона в Раменском осталась горстка пепла… благо, что сам Легион в разных составах сейчас находился на других концах света — одна его часть в Японии на деловых переговорах в составе российской делегации, а вторая — в Иране, отражая атаки вновь показавших зубы ИГИЛовцев… почему сам Женя оказался не в то время, не в том месте — уже другой вопрос. Но он увидел то, что не посвящалось для его глаз, и теперь его от кровопролития и голой мести останавливал только Мортис — демон-хранитель, конечно, и сам никогда не был против трупов и излишней гуманностью никогда не страдал, но только когда при этом четко и здраво отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь. Женя же… сквозь плотную завесу гнева, ревности и одолеваемого им все больше и больше бешенства себя давно перестал контролировать и здравым смыслом тут давно не пахло. Почему весь Легион в полном составе не примчался успокаивать Капитана Россию после первых же тревожных звоночков — еще один вопрос… ведь Ника итак легко могла залезть ему в голову, а теперь же, когда он в порыве ярости и безумства еще больше был открыт, словно оголенный нерв, каким никогда его не видели за все 6 лет пребывания в команде… наверное, просто все разумно сделали вывод, что его сейчас лучше не трогать вообще. Грег говорил — сила Сварожича когда-то поддастся ему, он станет гораздо сильнее и крепче, и вот тогда-то мир узнает настоящего Бога Огня, не уступающего по мощи своему могущественному предку… но сейчас проявление этой силы под воздействием ярости и все больше затапливающей его горечи грозило иметь сокрушительные последствия… Женя переставал соображать. Перед глазами все четче маячила конкретная цель: убить суку! И ОН знал, что он это сделает, что он реально убьет за него абсолютно любого, не посмотрев, кто это — член их команд, родственник, друг… на всех становилось похуй, когда в его жизни появился этот паршивец с нереальными огромными глазами цвета серебра. Тогда зачем он это сделал?! Он же подставил его под удар, прекрасно зная, что он, Женя, узнает, а он обязательно бы узнал… и ему не жить ни секунды! А потом и его самого вполне в состоянии убить… что за проявления суицидальных наклонностей, о которых он не знал раньше?! Изменять ему, да еще с этим… человеком… было самым настоящим самоубийством. И Женя до сих пор не уверен, что какая-то волшебная сила и даже, черт его дери, сам Мортис удержит его от того, чтоб не свернуть ему башку… Ночь, ночь, ночь, ты опять ходишь где-то… Столько звезд подарило нам лето. С горя я напьюсь, с горя накурюсь снова, Ведь тебя ласкает очередной Казанова… Горечь наполняет собой все сильнее. Эмоции не утихают. От бешенства его трясет, синие глаза становятся ярко-алыми, как кровь, огонь бегает по его телу, грозя вот-вот выйти из-под остатков контроля и запылать по всему городу, а потом и по стране, убивая все живое и погребая под обломками городов останки человечества… алкоголь действует, но не успокаивает, а только еще больше раззадоривает. Ярость бьет наотмашь, выжженное поле там, где ранее был комплекс Легиона, пылает языками пламени все дальше и дальше, но никто, включая пожарных, МЧС и другие службы не рискует туда сунуться, демон-хранитель из последних сил сдерживает его от того, чтоб не рвануть на кровную месть прямо сейчас, но Женя чувствует, что мощь Сварожича, та, что спала в нем все эти годы, его сила, что не поддавалась ему, словно играясь с ним, заставляя все больше и больше тренироваться и выжимать из себя все соки и вызывая насмешки Грега о том, какой он неженка и далее по списку… вырывалась наружу. А сдержать самого Сварожича — лидера славянских богов, который проклял все человечество по легенде, не было реальным ни для кого, включая Мортиса, и Женя чувствовал, что еще немного и его ярость вкупе с острой болью от предательства того, кто был для него целым миром, сделает свое дело… злость не утихает. Он пьет, чтобы хоть немного забыться, но алкоголь делает только хуже — картинка увиденного им все четче заполняла голову и память уперто не давала ее забыть, что он чувствовал себя ебучим мазохистом, прокручивая ее перед глазами каждый гребанный раз. Подходишь к ним и так нескромно Говоришь ты: сука, с меня довольно! Достаешь заточку, взмахнул рукою… Раз рукав ты свой запачкал кровью. Остатками утопающего в горечи и ревности сознания он понимает, что последствия и для него включительно будут катастрофическими. Убить члена союзной команды — это не только международный скандал и с большой вероятностью разрыв отношений, это открытый вызов всей планете, конец миру, за который они так боролись, это международные конфликты и открытый призыв терроризму и мировым злодеям, затаившимся в последние годы, к выходу в свет, конец той хрупкой гармонии и мирным отношениям между странами, за которые они воюют, месяцами не бывая дома и положив крест на личную жизнь… и конечно, конец всему, чем жил он сам. От досады, злости и тоски хочется выть на луну. Он рад, что рядом нет Ники и Ярика — последних, чье присутствие и страх за их жизни могли бы его остановить. Но их рядом нет… а значит, больше его ничто не остановит. Пытаясь пьяными глазами сфокусироваться на расплывающейся картинке, Женя сжимает в ладони самый обычный кастет, вытащенный на московской базе из ящика стола у Ярослава. Он и сам не понял, на кой хрен его взял… наверно, потому что за последние сутки в его сознание вернулась способность соображать, эмоции совсем немного утихли (впрочем, он понимал, что ненадолго — и стоит ему увидеть объект своей ярости, все вернется в сию же секунду) и бьющая набатом по голове сила Сварожича, которую он едва ли мог сейчас контролировать, перестала бурлить в крови, словно лава… но кулаки все также сжимались сами собой, стоило ему хоть на секунду задержать перед глазами образ уже бывшего любимого и этой суки, которая посмела посягнуть на то, что принадлежало ему и даже на минуту не задуматься о том, чем для него это чревато. А зря… когда-то миру стоило вспомнить о том, что из себя представляет бог огня и что это не милый русский мальчик с синими глазами, едва вышедший полгода назад из-за школьной скамьи. И что опасно злить того, кому предначертано уничтожить человечество… Он смутно понимает, где находится. Темно-серые стены какого-то загородного клуба, клубы сигаретного дыма режут глаза, тускловатый свет полуразбитого фонаря позволяет ему оставаться в тени и пока его не заметили… из открытых окон раздается пьяный бас и женский жеманный смех — местечко здесь то еще, конечно. Женя чувствует, как ревность и злость по новой начинают клокотать в его венах, и не понимает, почему он не может просто спалить тут все к херам, а считают трупы пусть на утро спасатели, и вообще… он сжимает кулаки, на удивление металл в его руке по-прежнему остается холодным, он хмурится и до боли кусает губы, пытаясь разглядеть, с какого бока подойти и как найти того, кто ему сейчас нужен. Пачку сигарет достал с кармана… Вместо табака — марихуана. Крепко затянулся… А вот и они… стоят в тени у стены, его руки на Его бедрах, полупьяный смех и неприлично тесное расстояние между ними. Его же глаза… до странного пустые, хотя на губах вымученная усмешка — такая знакомая Женьке, он всегда ее изображал, когда ему было некомфортно в какой-нибудь компании, среди людей, которые ему неприятны или даже за столом Мстителей, когда разговор перетекал в тему, которая его раздражала. Но вновь ударившая в виски ярость не дала мыслить здраво, и мелькнувшая было догадка, на доли секунды пронесшаяся в затуманенном мозге, испарилась так же быстро, как и возникла… неожиданно он почувствовал, что совсем трезвый, как будто и не пил все эти дни беспробудно, пытаясь залить горечь и бешенство в водке и абсенте, вкус которых он давно перестал различать и которые уже, кажется, смешались с его кровью, как и бегущая в нем сила его предка. Холодная ярость остудила кровь, он неожиданно ясно почувствовал вкус крови где-то под ложечкой, смешанный с ледяной ненавистью, наполнившей собой и утопившей его в себе, подобно водке… он знал, что способен убить. Он видел много смертей, он много раз был в горячих точках, на его глазах гибли люди, он сам убивал… но это все было не то. Такова участь любого военного и супергероя — они не выбирают, если промедлят и проявят излишнюю гуманности они, то в следующий момент рискует слететь их голова, а то и людей, которых они должны прикрыть собой… мирных людей, которых они обязаны защищать. Но то, что он сделает сейчас — совсем другое… и ничто, мать его, его не остановит. И плевать ему на скандал. Да, с Легионом будет покончено, с хоккеем тоже, вся его жизнь будет висеть над блядской пропастью, куда он отправляет себя сам… но он не может иначе. Он зароет эту мразь любой ценой, даже ценой благополучной мирной жизни. Это преступление, на которое он идет ради того, кто сжег до пепла его сердце и его вместе с ним… и сейчас ему наплевать, что он не убийца. Напротив, это Его прошлое, его больные места, его боль… но теперь они будут в равных участях. Он отомстит, прольет кровь того, кто влез в их маленький мир и разрушил его до основания, а потом ему наплевать, что будет с ними обоими… и уж совершенно справедливо то, что в пропасть, возможно, шагнут они оба. Сентябрь горит, убийца плачет… Но он не смог поступить иначе. Прольется кровь… А листья расскажут, как он умрет. Долго думать он не стал. На мгновение мелькнувший испуг в серых глазах, сменившийся, впрочем, удивлением, короткая насмешка на губах ублюдка, резкий и короткий замах рукой, мелькнувший в ладони металл, короткий вскрик и глухой стук тела об асфальт… обернувшиеся на шум люди, женское аханье и гул голосов на смешанном языке не заставили его ни вздрогнуть, ни обернуться — он знал, зачем сюда пришел. Он знал, что сделает. Рука его не дрогнула, сомнение не затопили грудную клетку… он ответил по заслугам. На всех остальных наплевать. Теперь пути назад нет… не бывает бывших убийц. Не бывает бывших богов, есть падшие… которым больше нет места среди своих. И среди мира, который он всеми силами старался спасти от зла, включая того, которое может причинить он сам, если легенда подтвердится. Но цель оправдывает средства, месть не может быть отложена, если задето самое дорогое… которое было им, пока его не предали. А вот теперь, когда у его ног лежит тело этой мрази, а на руках кровь… он ясно почувствовал боль. Которая все это время была прикрыта разгорающейся яростью, обидой и жгучей ревностью. Сука, больно. За что он с ним так? — За что? — Коротко шипит он сквозь плотно сжатые зубы, переступая через тело и невольно заставляя его отпрянуть вплотную к самой стене. В серых глазах шок, неверие и какое-то смятение, взгляд напряженный и какой-то странный, а где-то глубоко остатки страха и… боль? Или ему показалось? Впрочем, плевать. Он предал его, он предал все, что по крупицам они так тщательно и долго собирали за эти три года, он предал его любовь и верность, раздробив на мелкие осколки сердце, вместо которого теперь в груди зияет дыра… а дырой невозможно больше полюбить — он в этом уверен на все 100. И нет больше его, такого, каким он был. Он сделал из него безумца… и от милого худенького мальчишки, порой страшно забавного, смешливого, который кидался самолетиками в товарищей на собраниях, любил комиксы о Бэтмэне и зачитывался Наруто, умел рассмешить и неизменно вызывал улыбку, шутил в интервью и всегда был открыт для общения, и… от него не осталось ровно ни-че-го. Любовь к Нему отравляла, дурманила разум и вызывала ревность по поводу и без, он стал более жестким и циничным, он отдалился от друзей и ушел в сторону в команде, неизменно показывая свою холодность и равнодушие, которые сменили собой привычное добродушие и милую улыбку на еще детских пухлых губах. Болельщики говорили, что Женя поймал звезду после успехов на молодежном уровне и его пребывание в Легионе Капитаном Россия… друзья выражали обеспокоенность, на что, впрочем, он перестал обращать внимание. Пресса промывала ему кости, но кое-кто впрочем, все же считал, что Капитан Россия и будущий лидер одной из самых сильных команд супергероев мира и должен быть таким — жестким, циничным, хлестким на слова и устойчивым ко всякого рода происшествиям, в отличие от того же Стива, славящегося довольно мягким нравом, по мнению некоторых недопустимым для лидера команды. И лишь немногие знали причину, почему он изменился… и теперь Он сделал из него убийцу. От этой крови и собственного деяния ему уже не отмыться. Не бывает бывших богов. Но есть падшие… и назад дороги нет. — Жень… — В голосе неуверенность и… вина? Нет, сейчас точно показалось. Хмурится. Косится на тело бывшего Мстителя сзади них. Жалеет? Или?.. — Нет больше Жени. И нас больше нет. Это был твой выбор… — Тихо и зло, стараясь заглушить сквозящие в голосе отчаяние и боль. Это реально было больно. Это было очень больно… впрочем, у него все равно не выходит. Невозможно спрятать открытую рану, из которой вовсю хлещет кровь, под рукавом толстовки и грустной ухмылкой. Просто невозможно не заметить то, о чем буквально кричит весь его образ… На него зло смотрят ярко-синие глаза, ставшие сейчас иссиня-черными. Он бьет кулаком в кирпичную стену, обитую дешевым сайдингом, в миллиметрах от его головы… он даже не дергается. Столько боли в родных до боли глазах он не видел никогда, и полностью отдает себе отчет в том, что это его и только его вина… но что, если у него не было выбора?! Что он мог сделать? Как он мог сказать ему об этом… не ранив? И эта смерть тоже на его совести… не бывает бывших убийц. Его прошлое никогда его не отпустит. Он знал, какие будут последствия… он все прекрасно знал. И он никогда его не простит. Выбирая между предательством и правильным, как ему казалось, исходом, он выбрал предательство… а это было непростительной ошибкой. Он думал, что справится сам, считал, что достаточно силен для этого, а оказалось… он опять облажался. И потерял того, кто был для него светом. Кто вытащил его из темноты, спасал от давящих до сих пор флэшбэков прошлого и кошмаров по ночам, обнимал и успокаивал, находил слова, кто все эти три года, блять, смотрел только на него, наплевав на всех остальных, включая друзей… и что сделал он? При первой же возможности предал его любовь, втоптав в грязь и даже не пытаясь оправдаться… а смысл? Не бывает бывших предателей. Не бывает бывших любимых… бывают мудаки, убившие любовь и цинично переступив через все, что было дорогим, как через труп человека, который не был достойным даже вполовину так же, как он. — Прости? — Глухо и отчаянно, и… бессмысленно. Как просить прощение за то, за что ему не расплатиться ни в одной из последующих жизней, даже если его душу прям сейчас продать дьяволу? — Прости? — Повторяет он пустым до неприличия голосом. А затем усмехается. Так горько и так тоскливо, что сердце сжимается и на мгновенье хочется завыть, как раненому зверю, на выглянувшую луну. Вопрос повисает в воздухе между ними, смешиваясь с дымом дешевых сигарет, алкогольных паров и гулом людских голосов, кажущегося сейчас будто с другой планеты. Пачку сигарет достал с кармана, Вместо табака — марихуана… Взмах рукой, и через несколько мгновений от тела на земле остается горстка пепла. Но ожидаемого облегчения, злорадства и удовлетворения не наступает. Становится еще более горько, обидно и… пусто. Пусто на душе, которой больше нет. Нет и сердца. Ничего от него не осталось… только ноющая боль в том месте, где раньше билось сердце, зияющая дыра и горстка пепла, наподобие той, что осталась сейчас от бывшего Мстителя. Иронично, сука… он достает из кармана пачку сигарет, запоздало вспоминая, что там уже не табак, а марихуана, впрочем, на это уже тоже наплевать… все преступления, что мог, он уже совершил, все ошибки, все деяния, оставшиеся на его совести… все было ради него. Даже эта месть… он жил и дышал ради него. А сейчас его жизнь повисла над пропастью, потеряв смысл и всякий резон на ее продолжение… ради чего? И он не будет пытаться от этой пропасти отойти. Серые глаза, полные тоски, и его последний отчаянный взгляд… все, что он запомнит. За его спиной осталась прежняя жизнь, разрушенные надежны и разбитые мечты, сожженные душа и сердце, а где-то между ними, на том же грязном асфальте, пропитанном сыростью и блевотиной, и любовь… прям как в песне, сука, символично: Три хороших девочки — Люба, Надя, Верочка, Все мертвы, их убили, мы при этом были, Видели, как они кричали, но молчали… Несмотря на то, что знали, что прольётся кровь Его чувства убивали также. И теперь от него осталась только оболочка. Хуле еще тут скажешь? Горьковатый дурман наполняет голову, глаза накрывает пелена, он куда-то идет, не глядя, потом на глазах у шокированной толпы раскрывает крылья и взлетает… идти ему больше некуда, на утро весь мир будет знать, что он сделал, и такое начнется… но ему плевать, прятаться он не будет. Но эти последние 12 часов он проведет один. А возможно, это будут его последние 12 часов жизни… И не узнает он, что его вину за убийство бывшего Мстителя возьмет на себя другой человек, сделав то, что как он посчитал, должен был сделать… который не узнает, что это тоже было зря. Несерьёзно и глупо пытаться сделать живыми трупы… Никакими способами не вернуть их к жизни вновь… Вера, Надежда, Любовь — светлая вам память, В вашу честь, девочки, минута молчания И вот в груди вновь чей-то сердца стук затих… И в тишине осталась… только память.