Капитан Россия: между нами тает лёд

Неистовый зверь, мой повелитель… моя колыбель — твоя обитель. И ты уже решил, что будет делать все наверняка… плохая девочка. Неистовый зверь, мой повелитель… моя колыбель — твоя обитель. И вот уже готова быть с тобой на час и на века, плохая девочка… — Стой! — Вдруг окликнул его Женя, усиленно теперь соображающий, как бы его задержать. Баки обернулся и одарил его саркастической ухмылкой: мол, ну и? И чем ты меня в этот раз удивишь? И… надо сказать, следующим шагом Женька себя самого удивил не меньше, чем застывшего каменным изваянием Джеймса. Он сделал шаг к нему и, не давая себе времени на раздумья… поцеловал. Баки скорее от удивления, чем по каким-то другим разумным причинам, коих в жесте Алферова упорно не наблюдалось, приоткрыл рот, его брови поползли вверх. Женя крепко зажмурил глаза, ощущая через ткань плотной водолазки тепло его тела и запах терпко-сладкого парфюма с горьковатыми нотками куантро — восхитительного французского ликёра из горьких апельсинов, одного из любимейших напитков Капитана России… для него эти ощущения были странными и новыми, никогда раньше он не целовал парней. Да и, честно говоря, ни к кому из них его раньше и не тянуло… вряд ли бы он решился на этот шаг, если бы не отчаянная необходимость любой ценой задержать Баки в доме. Но порой обстоятельства требовали сиюминутных решений, а ничего другого в голову Алферова в этот момент не пришло, даже ценой будущего пожирающего его чувства стыда. Ну и… С секунд пять Джеймс просто стоял на месте, не отвечая и не отталкивая его, и пытаясь сообразить, что тут вообще происходит. Не то чтобы ему не приходили в голову потрясающие своим безумством и выходящие за все рамки приличия непристойные картинки с его участием, но… вот сейчас было неожиданно. Впрочем, Баки это не тот человек, который долго раздумывает, особенно, когда «жертва» сама попадает к нему в лапы… Он толкнул Алферова к стене, тут же подошел ближе и прижал его собой к ее прохладной поверхности, не давая ни миллиметра пространства для побега. Где-то под кожей забился знакомый звериный инстинкт, так присущий хищникам вроде него… загонять жертву, истощить, лишить последних сил, а затем впиться зубами в ее бессознательное тело… ммм… но можно пойти и более простым путем: жертва сама попадается в твои сети, а тебе нужно будет только наброситься на нее и обглодать ее тушку до костей, оставив стервятникам крохи со своего стола. Он буквально впился в его губы, кусая за нижнюю и обхватывая его чуть выше пояса, сминая водолазку. От нерешительного и неуверенного поцелуя, каким Женя собирался задержать его, не осталось и следа… Баки не нужно «просить» дважды. Как настоящий хищник, он чувствует вкус крови на подкорке, он ощущает нутром малейшее проявление слабости и будет добивать до последнего издыхания своей добычи… он же победитель. А победитель всегда возьмет свое. Добровольно или силой… впрочем, которая походу не понадобится. Поцелуй вышел требовательный, жесткий и грубый, это стиль почти каждого хищника — напасть первым, сминая малейшие попытки сопротивления и показывая свою силу с самого первого удара, не давая противнику и шанса и показывая, кто здесь охотник,, а кто мишень… его руки быстро проникли под водолазку с огненной птицей на груди — символ его божественного предка — что символично, и раскованно гуляли по его телу, напоминая самому Баки о том, почему этот мальчишка — лакомый кусочек для обеих команд, сладкая конфета и для парней, и для девушек, облизывающихся на него чуть ли не с первого его появления в Легионе, когда ему едва исполнилось 12… но сейчас ему почти 17, и угрызениями совести Джеймс точно мучиться не будет. В конце концов он победитель, он всегда берет свое,, а то, что до этих пор Капитан Россия изображал из себя недотрогу и никого к себе не подпускал, ну… это явно проблема этих неудачников, а не самого Баки. Хотя последнее — все же спорно, ибо года два до этого Женя встречался с какой-то девицей, кажется, она лидер группы поддержки в его клубе и старше него лет на 5, но они расстались. Но тем даже лучше, возможно, будь Алферов нетронутым и невинным, не познавшим, так скажем, всю сладость «взрослой» жизни, где-то в груди Баки и всколыхнулось бы что-то похожее на совесть, но… впрочем, нет. Последние ее остатки он потерял давным давно, еще будучи агентом Гидры, после чего новая не завелась, а старая благополучно забылась, поэтому ему даже в этом случае было бы плевать. Да и совращением 16-летнего Кэпа, который и сам явно не так прост, каким порой кажется, это тоже сложно назвать. Женя терялся. Дыхания не хватало. Под натиском Баки рушились последние стены его крепости… здравый смысл, сопротивление и самоконтроль, который он вырабатывал с самого детства, только придя в первую детскую хоккейную команду, махали ему ручкой, ехидно улыбались и растворялись в воздухе. Ощущения были новыми, странными, до боли пугающими и волнующими, и… неожиданно возбуждающими. Он не испытывал влечение к парням, да и, прям скажем, у него не на каждую девушку бы встало, коих вокруг него и правда было предостаточно, и еще когда он был простым игроком в хоккей, пусть даже и бесконечно «подающим надежды», а уж когда о нем узнал мир, как о супергерое, ну… отбоя от них никогда не было. Но сейчас тело его предавало. Запах его парфюма, выдержанных ноток французского ликёра, выпитого ранее абсента на его губах, остающегося и на его языке, его собственный и запах кожи его байкерской куртки… запах порока и крепких сигарет, капель дождя на его еще влажных волосах, свежести и безумия… ии… сумасшедший запах секса в воздухе вокруг них. Баки четко показывал свои намерения, никаких полумеров. Он сам сделал шаг в его ловушку, она захлопнулась и теперь пощады не будет. И что самое пугающее — он вроде и не против… Он сдавленно стонет, когда Баки опускается ниже, кусает его шею и тут же зализывает укусы… Женя запрокидывает голову, невольно оставляя ему больше места для продолжения, и тянет его за шею на себя, вцепляясь пальцами в его влажные волосы и ненавидя себя за слабость. Ненавидя свое тело за такое предательство. Что конечно, чувствует Баки, и его руки ползут ниже, их кончиками прокладывая путь от рельефного живота до края его джинсов, уже чувствуя его возбуждение через тонкую ткань… сукааа… но у него уже нет ни сил его отталкивать, ни выдержки — все как по сценарию. Чертовски откровенному сценарию, этакое их личное хоум-видео. Он бы не удивился, найди он после в этой комнате камеру, спрятанную где-нибудь на шкафу. И по-хорошему это его должно если не разозлить, то как минимум смутить, но даже на это становится наплевать. Он выгибается под его довольно умелыми руками и впитывает в себя запах ликёра, кожи и сигарет — запах настоящего мужика. Решительного и безапелляционного, не терпящего отказа и всегда идущего до конца… и это сводит с ума. В его прошлых отношениях, с девушками все было не так… абсолютно все. Кто ты сегодня: хороший мальчик или плохая девочка? Будешь со мной послушным, а Алферов? На что ты готов, чтобы показать мне свою «любовь»? Я же вижу, что ты не станешь сопротивляться, ты тоже этого хочешь и не будешь со мной изображать из себя недотрогу… мне нравится твоя покорность, Капитан не-дружелюбная-Россия… нравится, когда с тобой жестко, маленький ты извращенец? Ммм… знал бы раньше, что эту конфету заполучить гораздо проще, чем казалось, гораздо раньше бы это сделал. Ты же тоже этого хотел, да малыш? Я видел, как ты смотрел на меня во время моих спаррингов с Роджерсом… как облизывал губы и как менялся твой взгляд, а потом шел в клуб и снимал какую-нибудь очередную доступную девицу, а на ее месте представлял меня… не так ли, птенчик? Я ведь все знаю. Ведь ты специально изображал из себя хорошего мальчика, чтобы потом сдастся мне… ммм… мне нравится такая преданность, малыш. И этот запах вишни, текилы и латте на твоих сладких губках… мда, Алферов, тебе повезло, что я трезвый. Был бы я пьяным… впрочем, у нас с тобой вся ночь впереди, а там на полке я увидел пару бутылок вискаря, так что скучно нам не будет точно. Баки снова ловит губами его губы, проникая языком в его рот и вовсю хозяйничая там, и слышит его новый тихий стон. Он тихо усмехается и ловит взгляд его потемневших синих глаз, горящих сейчас таким бешеным огнем, что он понимает — сдерживаться он не будет. Ну и славно. Ладони Жени соскальзывают с его шеи и падают вдоль его тела, невольно касаясь открытого участка кожи на пояснице под задравшейся футболкой. Последние капли самообладания покидают его вместе с рассудком, в голове будто гаснет свет и остается только безумное желание, а дальше — как в тумане… Он отстраняется от Баки, насколько это возможно в отсутствии свободного пространства между ним и стеной, и стаскивает с него футболку, откидывая ее куда-то в сторону. Глаза Джеймса опасно загораются, его губы покрывает самодовольная, хищная ухмылка, что нисколько не пугает Женьку — сам же ввязался, а когда русские отступали перед приключениями на отчаянные задницы? Его пальцы касаются горячей кожи, еще больше пахнущей дорогим парфюмом, алкоголем и дождем, и Женя понимает — пиздец. Сам поразившись своей смелости или, скорее, наглости, он проводит руками по его животу, нащупывая кубики пресса и твердые, как камень, мышцы, дотрагивается до выступающих ребер и поднимается до груди, легко обхватывая кончиками пальцев затвердевшие соски и тут же слыша приглушенный стон Баки, который еще сильнее вдавливает его в стену… эта близость еще больше будоражит, ощущение слияния горячих тел, влажных искусанных губ и смеси его запаха и парфюма сносят крышу просто с корнем… Пальцы Баки ловят застежку на его джинсах и тянут вниз, а сам он отстраняется от стены и тянет Женьку за собой на диван, первым падает в его уютные объятия и за руку тянет его на себя, тот падает на него и уже сам находит губами его губы, уже нисколько не смущаясь своего порыва. Голову кружит аромат ликёра и абсент на его губах, последние остатки разума уплывают куда-то далеко, еще более нарастающее возбуждение бьет во все тело, как будто зарядами тока, а от прикосновений горячих ладоней Баки по его спине хочется то ли урчать от удовольствия, как довольному коту, то ли в голос застонать, забив на соседей, то ли все сразу… руки Джеймса между тем скользят ниже и заползают ему под джинсы, по коже пробегает вихрь мурашек, и он кусает его губу чуть сильнее, чем хотелось бы, тут же целуя уже более мягко, словно извиняясь. Баки шипит от боли, но следом кусает его за плечо, удовлетворенно хмыкая, когда слышит ответное шипение… А где-то внизу, через пару кварталов от квартиры Алферова в это время огромный джип с пьяным водителем за рулем влетает на тротуар, сбивая сразу пятеро проходящих мимо людей, двоих — насмерть. — И что это было? — Лениво спрашивает Баки через пару часов, развалившись на диване и откидывая голову на спинку, даже не потрудившись накинуть себя хотя бы плед. — Плохое предчувствие, — также лениво бурчит Женька, прикрывая глаза и уже зная про это дтп. — Надо было тебя как-то задержать, ну и… — Он пожимает плечами в продолжение фразы, не зная, как еще объяснить свой, несомненно, не самый разумный поступок за все неполные 17 лет, но впрочем, было бы враньем утверждать, что он о чем-то жалеет. — Занятый способ удержания человека у себя дома, — фыркает Джеймс, приоткрыв один глаз. — Но ты знаешь, мне нравится. И вообще… — Иди к черту, — лениво огрызается Алферов, пихая его локтем в бок и чувствуя, что после последних пары часов шевелиться ужасно не хочется. — Тащи давай свой вискарь, щас передохнем и зарубимся в твою приставку, — Баки уже с большим воодушевлением усаживается на край дивана и пытаясь дотянуться до брошенных где-то внизу трусов, — чур я за Реал! — Ты любишь футбол? — Изумленно отзывается Женька, вытаращив на него глаза. Он замер на подходе к мини-бару и посмотрел на него так, будто он только что сообщил, что где-то в доме бомба. Причем заложил ее туда он сам… — Ты не говорил, и… — Ты еще многого обо мне не знаешь, детка, — ухмыляется Джеймс в ответ на это, таки-соизволив встать и натянув на себя трусы и мятую футболку, и особо не заботясь о внешнем виде. — Ну, чего встал? Давай живее, я пока состав себе выберу… — Поторопил он замершего истуканом Алферова, продолжающего на него смотреть с круглыми глазами, и потянулся к брошенному на кресле джойстику. Женя только плечами пожал. Главное, что он сейчас с ним, живой и невредимый, а какой ценой ему удалось сохранить ему жизнь, можно оставить за скобками… и даже считая себя полным кретином и, как выяснилось, ко всему прочему еще и малолетним извращенцем, он точно жалеть об этом не будет. В конце концов Баки тоже хочет немало народу, но… какое ему до них дело? Ведь не его же проблемы, что он гораздо более соблазнительная мишень, чем они все. И подумав об этом, Алферов тихо хмыкает себе под нос, стараясь, чтоб не услышал увлеченный приставкой Баки. В конце концов он тут бог,, а боги всегда были гораздо более привлекательными для людей, чем простые смертные, так что… — Бля, и куда я дел абсент? — Бурчит он себе под нос, пробегая глазами по своим запасам алкоголя. Его вдруг посетило нестерпимое желание снова ощутить его на языке. Хотя… ведь есть еще другой способ почувствовать его на губах. И пожалуй, сейчас он им и воспользуется. А уже после можно и в приставку зарубиться… пожалуй, это лучшее завершение дня за последние лет этак 5-7. И разумеется, не последнее. А чего еще надо для счастья в неполные 17? Секс и виски, кокс карибский… Только тссс. Ведь о счастье обычно не кричат, не так ли?