Капитан Россия: между нами тает лёд

      — Do you wanna fuck me?       — Yes, I wanna do.       — Баки, блять, руки убери, мы тут не одни… — Шипит Женя, когда ладонь Зимнего в наглую ползет по его ноге, совершенно не стесняясь присутствия в общей комнате Башни еще как минимум человек 20.       Баки в ответ уж слишком двусмысленно ухмыляется и… конечно, не собирается останавливаться. Его рука перебирается с его колена выше на внутреннюю часть бедра, он ловит в темноте почти разъяренный взгляд Женьки, за которым определенно мелькает что-то еще, удовлетворенно хмыкает и натыкается на удивленный взгляд сидящего на соседнем диване Паучка. Женя снова шипит и пытается незаметно сбросить с себя его руку, чтобы не привлекать внимания, но конечно же, Баки совершенно наплевать на то, что их могут увидеть.       В эти три дня снова была очередь Мстителей принимать у себя Легион на общие собрания, окончание которых вечером они традиционно отмечали толпой в общей комнате за просмотром фильмов (преимущественно ужастиков), притащив с собой пиццу, любимые Тони чизбургеры, выпивку и попкорн. И теперь вся толпа, в темноте, расположилась в окружении диванов и кресел перед большим экраном, на котором мелькали картинки из Звездных войн. Но конечно же, увлечены просмотром были далеко не все… Клинт дремал, положив голову Ванде на плечо, сама Ведьма что-то листала в своем телефоне, уменьшив яркость до минимума, чтобы не раздражать ярким светом остальных, и то и дело хихикала. Сидящий по другую сторону Паучок, чуть не сворачивая шею, то пытался заглянуть в экран ее телефона, который она старательно закрывала от него, то оглядывал комнату, зыркая любопытными глазками, кто и чем занимается, что в свою очередь напрягало насупившегося Женьку, которому вовсе не улыбалось демонстрировать на людях то, чем они занимаются, когда остаются одни, кхм… тем более, что по счастливой (пока) случайности о них еще не знала ни одна живая душа, что уже само по себе было странным. И палиться у всех на виду вот таким дурацким способом Капитану Россия совершенно не хотелось, впрочем, Баки… как всегда, было меланхолично все равно. Во взгляде Пита, засекшего любопытными глазенками какое-то движение под столом, скрывающим их ноги, было не столько понимание, сколько этакий детский интерес и восторг — что же там происходит? И Женьке, который младше него на добрые два года, становится то ли смешно, то ли стыдно, и он ощущает себя каким-то малолетним извращенцем, потому что ему это определенно нравится… нет, он будет сопротивляться и шипеть до самого последнего, даже не столько из опасений попасться кому-то на глаза, а больше из принципа, природного упрямства и нежелания поддаваться… их негласная игра идет с самого начала отношений, и они оба не привыкли уступать и, напротив, привыкли показывать характер, упираясь рогами до последнего и пытаясь согнуть рогом второго, но прикол в том, что они оба не очень-то гнулись. Суровый и жестокий Зимний Солдат, которому перевалило за сотню лет, на счету которого ни один десяток убийств за Гидру, прошедшая война и множество не самых приятных событий в жизни, которые в народе принято гордо называть «опытом». И… казалось бы, 16-летний мальчишка, в 12 лет принявший статус Капитана России, оказавшийся прямым потомком могущественного славянского Бога Огня и управлявший силой, с которой едва научился справляться. Когда ты подчиняешь себе силу, которая в разы превосходит твои физические возможности и выход из-под контроля которой несет в себе сокрушительные последствия для окружающих, волей неволей приходится глотнуть взрослую жизнь раньше времени, и на мир пронзительно-синими глазами смотрит отнюдь не ребенок… конечно, это не мешает детству все еще играть у него внутри и во всех «интересных» местах, но 16-летнего бога огня, будущего лидера Легиона, язык «ребенком» назвать не повернется. И их отношения, на его же взгляд, это подтверждают — ну не стоит детям, включая его ровесников, знать подробности того, как они предпочитают проводить время с друг другом… кхм. И Паркеру, старшему на 2 года (!) и на которого до сих пор смотрят, как на малое дитя, тоже. И не то чтобы Женьке совсем не нравились такие вот приставания, к тому же у него у самого засыпающие под не особо интересные ему ЗВ мозги уже начали размышлять на тему, что они будут делать, когда все разойдутся по комнатам, а вариантов тут, знаете ли, прилично, но… теперь помимо Паучка подозрительно коситься в их сторону начал и Тони, который до этого делал вид, что смотрит фильм, параллельно строча что-то в блокноте, а с ним и девушки — сидящая на полу у дивана напротив Ника, устроившаяся у нее на коленях Зара, с любопытством приподнявшая голову, заметив, куда смотрит подруга, и бросившая на них недвусмысленный взгляд Кэрол, сидящая рядом с Никой и что-то тихо ей рассказывающая — та слабо улыбалась и кивала, даже не глядя в экран, но теперь все трое принялись улыбаться и все чаще поглядывать в их сторону. Это стало напрягать Женю — какого черта?! Баки, продолжая хищно ухмыляться, делал вид, что смотрит в экран, при этом его рука доползла уже до застежки его джинсов, Женя заерзал на месте, матеря про себя Зимнего и сцепив зубы.       Блять!       — Угомони талант, а, — шипит он сквозь зубы, наконец с трудом отцепляя от себя его руку и с силой пихая его локтем в бок.       Опять любопытный взгляд, уже со стороны поднявшего от книжки глаз Стива. Женя искоса бросает на Баки яростный взгляд, только что не обжигая прям глазами, что на самом деле не составило бы труда, и как бы предупреждая — остановись, блять! Но куда уж там? Тот решил зайти с другой стороны… Женя, устав сидеть в напряжении последние полтора часа, откинулся на спинку дивана, продолжая искоса хмуро наблюдать за Баки, и это в итоге стало фатальной ошибкой. Баки тут же воспользовался этим, просунул руку ему под футболку и разом всей ладонью провел по горячей коже от груди до низа живота, чуть ли не жмурясь от удовольствия, ощущая подушечками пальцев подкаченное тело, рельефность мышц и кубики пресса — все-таки регулярные тренировки профессионального хоккеиста начиная с 4 лет дают свои плоды, а учитывая, насколько жесткие тренировки у Легиона вместе с военными, ну… польза от этого явно есть. Вдобавок он действительно всегда оставался таким горячим, будто постоянно находится на раскаленном солнце или только что вышел из бани, даже если на улице лютый мороз, и это не могло не навевать мысли вот совсем не о фильме… Женя дергается, шипит сквозь зубы, пытается его пихнуть локтем, но хитрый Зимний в этот раз устроился так, что он не может его достать, не привлекая внимания, поэтому он продолжает сверлить его злым взглядом, а Баки в ответ только улыбается той самой хищной, хитрющей ухмылкой, после которой обычно ничего хорошего не следует. Он снова трогает его под майкой, нарочито медленно проводит ладонью по всему торсу, будто издеваясь и заставляя его с силой кусать губы, подавляя стон, и физически ощущая его злость вперемешку с желанием хорошенько отомстить, когда они останутся наедине. Но прикол в том, что Баки ждать категорически не хочет… он чувствует, как его мышцы становятся твердыми как камень, когда Женька снова напрягся, а между тем, ладонь Баки снова сползла вниз и пальцы поймали молнию на его джинсах, играя с ней с несколько секунд, будто дразнясь, и потянули вниз.       Женя не выдерживает, резко поворачивается к нему всем корпусом, делает резкий выпад рукой и тыкает кулаком ему прямо в «солнышко», на мгновенье в темноте комнаты загораются и тут же потухают несильные языки пламени, но их хватает, чтобы прожечь ему насквозь футболку и заставить самого Баки отпустить его и негромко вскрикнуть, от неожиданности чуть не свалившись с дивана.       Немая сцена…       Баки бросает на него до безобразия злобный взгляд, Женька же как ни в чем не бывало подтягивает под себя ноги, устроившись поудобнее на своем месте и зачем-то кладя на колени подушку, вцепившись в нее, как утопающий в спасательный круг… Баки быстро соображает, что это значит, и на его лице снова расцветает до ужаса коварная ухмылка, он облизывает губы и в этот раз подсаживается еще ближе к нему, совершенно не обращая внимание на то, что теперь все взгляды присутствующих, за исключением дрыхнувшего Клинта, были обращены на них. Женя даже бровью не ведет, не отрывает почти неподвижный взгляд от экрана и только легонько пожимает плечами — мол, и чего вы тут не видели? Подумаешь, обжегся (читай: доигрался), эка невидаль… но Баки не намерен останавливаться, он уже понимает, что наедине с ним его ждет самая жесткая мстя из всех возможных, но кто сказал, что он не может его побесить (читай: завести) уже сейчас? Баки усаживается так, что складывает локти у него на плече и опускает на них голову, как будто ему так удобнее… (ой, да ладно?) И что интересно, такая физическая близость Зимнего Солдата, устроившегося на Капитане Россия, как на подушке, прижимающего к себе собственную подушку, как родное дитя, который только раздраженно повел плечами, когда на него навалилась тушка раз в 3 тяжелее его самого… вроде как никого не удивляет. Как будто все так и надо. Женя хотел бы возмутиться, начать новый дурацкий спор и препирания, но он философски решает махнуть на него рукой — все равно это бесполезно, а поджигать его — это уже крайняя мера, и к ней прибегать пока совершенно не хочется. Но Баки не останавливается, категорически.       — А что, если я возьму веревку и воск, и тебя… — Возбуждающим голосом шепчет Баки прям ему на ухо, практически касаясь губами мочки уха и обжигая горячим дыханием так, что у Женьки по коже пробегают мурашки.       Он мгновенно напрягается так, что начинает ныть задеревеневшая спина, сильнее прижимает к себе подушку, а на его лице сквозь раздражение появляется страдальческое выражение. Баки опускается подбородком на его плечо, одну руку запускает ему в волосы, а вторую умудряясь просунуть под тесно прижатую к коленям подушку.       — Баки, блять… — Обреченно шепчет Женя, ловя его за руку и отбрасывая от себя. — Ну что ты за заноза в заднице такая?! — Возмущается он, а половина взглядов команды снова направлена на них, девчонки принимаются хихикать, и он краснеет, радуясь, что хотя бы в темноте это не видно.       — В красивой заднице, мой сладкий… — Вкрадчиво шепчет Баки, обхватывает губами мочку его уха и затем медленно опускается к открытой шее.       Женька чувствует, что приплыл — кровь ударяет из головы в пах, он сильнее давит на ноги подушкой, становится больно. Сил на раздражение не остается, он сцепляет зубы до ноющей боли в челюсти, пытается отпихнуть его ногой, но выходит откровенно слабо, и Баки это только еще больше раззадоривает, а вот сдерживаться становится сложнее. Но он бог огня, и либо он сейчас выйдет из себя и спалит тут все к чертям, либо… ну ничего, он у него еще получит, вот только пусть наконец закончатся эти долбанные Звездные войны!       И что удивительно, их молчаливая борьба практически остается без внимания, народ ограничивается только быстрыми любопытными взглядами и тихим хихиканьем девушек, и у Жени в голове мельком проносится: «ну вот, уже домогаются прилюдно. Вот так изнасилуют тут прям на диване, а никто даже бровью не поведет, как так и надо», почему-то эта мысль больше смешит, чем раздражает, и он наконец отпихивает от себя Баки куда-то в сторону, отбрасывает подушку, и стараясь, чтобы не заметили его горящего в темноте лица, то ли от возбуждения, то ли от дурацкого смущения, то ли от всего сразу… под удивленные взгляды обеих команд проходит мимо сидящих у их дивана на полу Сэма и Стива и быстро направляется к лифту. Возбуждение бьет током по телу, мысли резко испаряются из полупьяной головы, оставляя какую-то приятную пустоту, алкоголь впитывается в кровь и разжигает пожар у него внутри еще больше, тело предает его и начинает уже не так приятно ныть, он приваливается спиной к стене лифта и глухо стонет, радуясь, что уже никто не услышит… ебаный пиздец.       — Суууука… — Дрожащим голосом тянет он, дотягиваясь непослушными пальцами до молнии на джинсах и не сразу соображая, что ему делать — либо пошло все нахуй и ему справляться с этим пожаром самому, либо таки-дотерпеть до того момента, когда эта сволочь попадется ему на глаза и тогда уж он своего не упустит, и… (честное слово, лучше бы он держался от него подальше, иначе он за себя не отвечает).       Дальше — как в замедленной съемке какого-то дурацкого кино…       В открытые двери лифта тенью проникает человек, которого он сейчас готов то ли убить, то ли вы…очень долго ему мстить, пока еще в сам в состоянии будет соображать, кто, кого и за что. Женя запрокидывает голову наверх, пальцы до сих пор борются с застежкой, он слышит, как медленно закрывается лифт и они едут куда-то вниз, затем со скрипом кабина останавливается, выключается свет и они то ли намеренно (скорее всего именно так), то ли волею судьбы остаются закрытыми где-то в середине Башни, отрезанные от своих и от случайных прохожих и посетителей. Занятно.       — Я надеюсь, ты отдавал себе отчет в своих действиях, когда добровольно закрыл себя здесь со мной. — Женя с легким стоном отлепляет себя от стены лифта и подходит к нему. Глаза быстро привыкают к кромешной темноте, ну оно и к лучшему — месть должна совершаться под покровом ночи, его стихия — огонь и солнечные лучи — ему сейчас не поможет, только в крайнем случае, если… впрочем, он думает, что вполне справится и своими силами.       — Что ты, птенчик, конечно, отдавал, — сладким, вкрадчивым полушепотом отвечает Баки, физически ощущая бешеное напряжение между ними. Просто бешеное. И он понимает, что ночь будет долгой. Очень. — Накажешь меня, о мой Боже?       — Я сегодня не Боже, — тихо и зло говорит Алферов, синие глаза горят в темноте в этот раз ярко-красным, его эмоции, напряжение, возбуждение и адское пламя, которое обычно он держит глубоко в себе, рвутся наружу, бьют током по разгоряченной коже, накрывают с головой и не дают отступить. Да и, честно говоря, и некуда уже. Баки прекрасно знал, что его ждет, но… — Я сегодня Дьявол. И настало время ответить за грехи.       Он как-то особо зло и мрачно усмехается, от чего у Баки по спине пробегает холодок и затем растворяется где-то в позвоночнике, когда его хватают за ворот футболки и вдавливают в стену. Горящие пламенем глаза прожигают насквозь, как рентгеном, воздух электризуется еще больше и затрагивает нервы, бьет по ним словно молотом, а в следующий момент голова отключается и остаются одни эмоции и бешеный жар по телу…       Женя скидывает с себя футболку, а затем буквально сдирает ее и с Баки, ему кажется, что здесь стало слишком жарко, чтобы оставаться в одежде. Затем он берет обе вещи, хватает не сопротивляющегося Баки за руки и привязывает по-очереди сначала одно запястье к прохладному поручню, затем второе. Зимний смотрит с откровенным вызовом, сверкая в темноте ярко-серыми глазами.       — Вот так просто, да? — Будто издевается он и даже не пытается дернуться.       Женька хмыкает той самой зловещей ухмылкой, от которой абсолютно у каждого, кто его видел в похожем состоянии, сковывало позвоночник льдом… несмотря на то что он Бог огня. Но Баки был из разряда мазохистов, пресловутых мотыльков, что летят на огонь и попадают прямо в лапы… Дьяволу.       — Не люблю усложнять, — хмыкает Алферов, подходит ближе и долго смотрит ему в глаза, будто маньяк на свою жертву, которую уже поймал и теперь раздумывает — как бы с ней поступить? А действительно, как?       Он подходит вплотную и кончиками пальцев легко, почти невесомо, проводит по его груди, спускаясь ниже на живот и задерживаясь у края его джинсов. Огня на подушечках пальцев почти не видно, но этого хватает, чтобы его тело отреагировало новыми зарядами тока, опускающимися ниже, куда медленно переползла рука Жени, прожигая тонкую ткань и легонько сжимая набухший орган. Он по-прежнему смотрел только в глаза, Баки дернулся, выгибая спину и вжимаясь в прохладную стену лифта, с тонких губ сорвался приглушенный стон, становилось невыносимо. Второй рукой Алферов снова водил по его горячей коже, языки пламени плясали на его пальцах и переползали на тонкие запястья, он не обжигал так, чтобы убить, но обжигал так, чтобы заставить думать о том самом, адском пламени, о преисподней и искуплении грехов, и о том, каким может быть Дьявол, если разозлить Бога… его Бога. Внезапно, не прекращая доводить его до предела и кладя вторую ладонь ему на грудь так, что казалось, будто этот огонь прожигает грудную клетку насквозь, как сгорают ребра и душа рвется наружу, наружу… но Рай для него на сегодня закрыт, а Ад он получит прямо здесь… Женька этой же рукой хватает его за волосы и тянет на себя, впивается в его губы яростным, жадным поцелуем, не давая вдохнуть спасательный глоток раскаленного воздуха, не давая пространства, чтобы дернуться, как-то отстраниться или попробовать его оттолкнуть связанными руками… это заставляло все внутри него взрываться атомным взрывом, и каждая его клетка разлеталась на миллионы кусочков, заставляя гореть Бога Огня, гореть так, как может только Дьявол, и этим пламенем разжигать вулкан между ними, грозящий вот-вот извергнуться раскаленной лавой… горячая жидкость стекает по влажной руке, Баки глухо стонет ему в полуоткрытый рот, языком слизывая с его губ капельки собственной крови, Женя удовлетворенно хмыкает и тут же хватает его за волосы и за плечи резким толчком опускает на колени, оставляя его привязанные к поручням запястья вверху над его головой. Еще влажные теплые пальцы тянутся к пуговице на джинсах, и она тут же легко поддается. Стоя перед ним и тяжело дыша уже от собственного возбуждения, он думает, что кажется, слишком рано Капитану России пришлось стать взрослым, а Бог в его лице слишком рано познал совсем не божественные пороки… но сейчас, лихорадочно хватая ртом воздух и уже не подавляя в себе тяжелый стон, он прижимает его голову к себе, ощущая на себе его теплые губы, и думает, что иногда очень неплохо быть Дьяволом. Когда Богом быть надоедает.       Затащи меня к себе в Ад… В свой личный Ад.