1912

      Альфред целый час проворочался в постели, пытаясь заснуть под нескончаемый рёв двигателей «Титаника»; стены дрожали от биения его большого сердца, а Альфред не привык плыть на корабле с таким мощным двигателем. Но, в конце концов, усталость победила, и он заснул как убитый.       Встав около девяти, он побрился, оделся и отправился завтракать в обществе нескольких человек из Уайт Стар и Шермана, морского офицера, путешествовавшего с Артуром. Самого Артура, разумеется, не было.       — Серьёзно, с каких пор он стал отшельником? — спросил Альфред Шермана за чашкой кофе. — Во времена Виктории он закатывал такие бурные вечеринки!       — Не могу знать, сэр, — немногословно ответил Шерман. — Мне только тридцать два года.       — О-о-о, вы многое упустили! — весело ответил Альфред, беря себе добавку варёной кукурузы (обильно политой кленовым сиропом). — Иногда это было полное сумасшествие. Вот как-то раз мы с Гилбертом искали, где бы облегчиться после всего шампанского, которое мы отбили у Франсиса, зашли в одну комнату — кстати, это был дворец Хэмптон Корт, в смысле Виктория была там, — и увидели льва. Настоящего живого льва, он просто бродил! Потом Артур говорил, что не знает, как он туда попал, но Франсис клялся, что прошлой ночью они вместе воровали его из зоопарка. О, а в другой раз Людвиг чуть не задохнулся до смерти, когда в его куске рождественского пудинга попалась огромная полукрона…       — Я не могу сказать, — поспешно перебил Шерман, — почему он стал вести себя иначе.       — …А ещё, чтобы налить всем вина, Арти запрыгивал на стол и сбивал рапирой горлышки бутылок. Один раз он разбил бутылку неправильно и сильно пропорол себе ладонь…       — Ну, — с улыбкой произнёс человек из Уайт Стар, — мы рады, что в последнее время он немного угомонился. Не хотелось бы, чтобы он вёл себя так на «Титанике». Дамы, знаете ли, очень чувствительны, и мы предпочли бы их не шокировать. Если бы они такое увидели, то упали бы в обморок!       — А королеве Виктории было смешно, — ответил Альфред, пожимая плечами. — Особенно когда он порезал руку. Она сказала, что очень удивлена и что с его стороны необычайно любезно пойти на такое ради её развлечения.       — О, — вздрогнул человек из Уайт Стар, — я… Пожалуй, мне нечего сказать, я никогда её не встречал.       — Она любила веселиться, когда у неё было настроение, — задумчиво посмотрел в потолок Альфред. — …Как и Артур.       Шерман хмыкнул.       — Вы не должны поддаваться его хандре, — сказал он.       Альфред нахмурился.       — Знать бы ещё, — рассеянно сказал он.       Закончив завтракать — меню первого класса было очень разнообразным и включало все сорта рыбы, жареные колбаски, отбивные из свинины и ягнёнка, фрукты и каши, а также жареный картофель и тосты, — Альфред ненадолго зашёл в курительную. Там он помаялся, то и дело доставая карманные часы, пока стрелка не приблизилась к одиннадцати. Обычно он не отличался пунктуальностью и появлялся на встречах когда ему было угодно, однако вчерашний ужин показал, что Артур стал раздражительнее, чем когда-либо, и Альфреду не хотелось ненароком вывести его из себя ещё до того, как они увидятся.       По пути в комнату Артура Альфред думал, чем бы Артуру захотелось сегодня заняться; очевидно, всевозможные шумные авантюры можно было убрать из повестки дня (не то дамы упадут в обморок), а значит, идея пофехтовать между трубами «Титаника» тоже отпадала. Оставалось надеяться, что Артур не захочет целый день проторчать в библиотеке, уткнувшись носом в книгу…       Вчерашний слуга проводил Альфреда, и войдя, он увидел Артура за письменным столом. Рядом с бумагами стояла изящная чашечка с янтарным индийским варевом, на блюдце лежал кусочек сладкого пирога; Артур размышлял, покручивая между пальцами вилку, будто дирижёрскую палочку.       Альфред кашлянул за его спиной, и Артур, чуть вздрогнув, обернулся.       — О, доброе утро, Альфред, — сказал он радушно. На мгновение приподняв брови, он снова нахмурился. — Прости, я так сильно задумался, что даже не услышал, как ты вошёл.       — Всё в порядке, не переживай, — махнул рукой Альфред. — Что делаешь?       — Составляю меню ленча, — непринуждённо ответил Артур. — По крайней мере, обдумываю его. Это очень точный процесс.       — Угу, — Альфред хмуро посмотрел, как Артур двигает к себе блюдце и вонзает вилку в пирог. — Я… не хочу показаться грубым, не подумай… Но ты ведь наверняка только что завтракал?       — Перекусываю в одиннадцать, — кисло улыбнулся Артур. — Моя плохая привычка. Хочешь попробовать пирог? Он безумно вкусный.       — Да нет, я уже поел, — многозначительно ответил Альфред, глядя на то, как Артур терзает пирог вилкой.       Артур закатил глаза.       — Не надо нотаций, — едко сказал он. — От плохих привычек трудно избавиться. Видишь ли, в основном они появляются из-за скуки.       — Так я как раз пришёл избавить тебя от неё! — обрадовался Альфред. — Давай, оставляй здесь свой пирог и пойдём займёмся чем-нибудь! Где-то в этом огромном лабиринте есть бильярдный стол, и я уверен, что мы сумеем его найти.       — Только после обеда, — сказал Артур, разумеется, не убрав пирог.       — Н-ну… — запнулся Альфред. — А когда обед?       — В час. Думаю, сегодня будут холодные блюда: консервированное мясо и ещё что-нибудь в этом духе… Ты составишь мне компанию?       — Я… ну, наверно, только… — начал Альфред.       — Нет-нет, — вздохнул Артур, — меня не устроит «наверно». Мне нужен чёткий ответ. Ты хочешь пообедать со мной, Альфред? Да или нет?       — Ну конечно да, но… — Альфред скрестил руки на груди. — Почему именно в час? Почему нельзя поиграть в бильярд и потом просто пообедать, когда захочется? В чём дело?       — Я же говорил тебе, это очень точный процесс, — холодно ответил Артур, напрягшись в своём кресле. — Я люблю чёткое расписание, мне так проще.       Альфред застонал.       — Куда пропала твоя спонтанность, старина? — возмутился он. — Раньше ты был таким лёгким на подъём, что я за тобой не успевал.       — Туда же, куда и моя слава, чёрт бы её побрал, — огрызнулся Артур, возвращаясь к пирогу. — Уж прости за то, что мне нравится иметь какой-то контроль над этими прекрасными мелочами. Кроме того, в таких делах никак нельзя быть непостоянным. Только подумай о бедном мистере Джейкобсе. С моей стороны было бы такой грубостью просто отмахнуться от него, вернуться бог знает когда и без предупреждения потребовать целый обед!       — Три заведения предлагают обеды с часу до трёх дня! — нетерпеливо сказал Альфред. — Мы можем заглянуть в любое из них, когда закончим.       Артур бросил на него ледяной взгляд, не отрываясь от пирога.       — Об этом не может быть и речи, — сказал он, деликатно проглотив кусочек. — Я должен обедать только в своём номере.       — Да почему? — взвился Альфред. — Какого чёрта ты должен есть именно здесь? Неужели ты настолько сноб, что не хочешь снизойти до обеда с… людьми из Уайт Стар, дамами и…       — Не кричи на меня, Альфред, — прервал его Артур, прижимая руку к виску. Он отложил недоеденный пирог и взял вместо него чай. — Не надо, я этого не вынесу.       — Ну боже мой, почему ты такой сложный? — не успокаивался Альфред. — Я просто не понимаю, в чём проблема! Если я не прав насчёт снобизма, тогда… Ведь в ресторане подают те же самые блюда, что и здесь, разве нет?       — Альфред, не кричи на меня, — выдохнул Артур, закрывая глаза. Его брови сошлись на переносице, как будто он испытывал боль.       Альфред выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Он был вне себя от негодования.       — Хорошо, — ровно сказал он, — просто я… Я не понимаю, почему…       — Да, — перебил Артур, снова открывая глаза и холодно наблюдая за Альфредом из-за ободка чашки. — Да, ты не понимаешь. Но… — Он вздохнул. — Ты не заставишь меня передумать. Ты не уговоришь меня изменить своё поведение. Я осознаю, что для тебя это выглядит нелепо, но после всех этих лет… Нет, я не могу. Действительно не могу.       Несколько долгих мгновений Альфред молчал, с осторожностью наблюдая за Артуром.       — Арти, — сказал он наконец, — да что с тобой? Ты… как будто вообще не ты.       — О, но ведь это я и есть, — отстранённо ответил Артур. — Вот в чём вся трагедия. Я больше не тот, каким ты меня помнишь. За те годы, которые мы не виделись, я стал вот таким. Знаю, что больше не могу ожидать от тебя симпатии, это было бы слишком. По правде сказать, я и сам себе-то не нравлюсь. Думаю, я стал совершенно никчёмным — но это неважно, тебе вовсе не стоит обо мне беспокоиться. Уверяю тебя, со мной всё в порядке.       — Я… Не надо… Боже, конечно, ты всё ещё нравишься мне! — воскликнул Альфред. — Просто… я не знаю, ты сбиваешь меня с толку, а я думал, что ты раньше странно себя вёл…       — Я очень сожалею, что в конечном счёте разочаровал тебя.       — Я… перестань, Арт, не говори так…       — Возможно, тебе стоит уйти, — Артур отвёл глаза. — Сомневаюсь, что тебе будет со мной весело.       — Ох. — Альфред совсем поник. — Артур, я вовсе не имел в виду… я не хотел тебя расстроить…       — Альфред, пожалуйста.       — Нет, послушай, всё нормально, честное слово, — Альфред схватил бумаги Артура. — Я помогу тебе, вместе мы закончим в два раза быстрее, и тогда…       — Я в состоянии справиться сам, благодарю, — холодно ответил Артур, ставя чашку чая на стол. Он поднялся, протянул руку за бумагами — но Альфред их не отдал. — Альфред, сейчас же мне их верни!       — Не понимаю, почему ты устраиваешь из всего этого такую проблему! — заявил Альфред, глядя на верхний листок: это была копия кухонного перечня «Титаника». — Серьёзно, я тебе за пять минут всё сделаю. Ты говорил про консервированное мясо, да? Здесь есть консервированная зайчатина, она ведь подойдёт? А ещё краб, смотри…       — Нельзя выбирать просто так, с бухты-барахты! — Артур практически впал в истерику, он вырвал бумаги из рук Альфреда и сердито прижал их к груди. — Есть цифры, которые нужно учитывать — ч-число порций, количество людей за столом, время дня, день недели и…       — Ты сам себя-то слышишь? — не веря своим ушам, спросил Альфред. — Почему ты… с ума сходишь по еде?       — И снова ты кричишь на меня, — сказал Артур. — Прошу, не кричи, если тебя это несильно затруднит.       — Но я не понимаю, почему ты ведёшь себя как чокнутый! — взорвался Альфред.       Артур залепил ему пощёчину. Достаточно сильно, чтобы причинить боль, и Альфред потрясённо дёрнулся. Это было совсем непохоже на Артура, который был настоящим солдатом и кулаком мог выбить зубы; у него была потрясающая боевая подготовка, он ломал руки, ноги и шеи, даже не вспотев, и он мог кого угодно обезоружить и поставить на колени за десять секунд…       А теперь — пощёчина, и Альфред не знал, что сказать. Он приложил ладонь к горящей щеке, потерянно глядя на Артура.       — Будь так любезен, уйди, — ледяным голосом сказал Артур, указывая на дверь.       — Хорошо, — Альфред заставил себя говорить спокойно и опустить руку. — …Думаю, я… просто зайду к тебе позже.       Артур фыркнул.       — Это если я решу, что хочу впустую тратить на тебя время, — насмешливо сказал он, уставившись в стену.       — Ах так? Ну и пошёл ты. — Наконец потеряв терпение, Альфред отвернулся и зашагал к двери. — Сиди тут со своим дурацким меню и радуйся — честно говоря, неудивительно, что ты стал таким толстым, если это всё, на что ты тратишь свой день.       Альфред выбежал в коридор, хлопнув дверью. Он едва не сбил с ног высокую даму в белом платье и шляпке в тон, споткнулся, извинился перед ней (и мысленно насупился из-за надменного взгляда, которым она его наградила). Спустившись на палубу второго класса, он снова ощутил под ногами приятный рёв «Титаника». Ей-богу, ну его совсем, этот первый класс…       Альфред злился, а ещё немного жалел сам себя, поэтому вернулся в свою комнату, чтобы приложить к щеке смоченную холодной водой ткань; вероятно, в этом не было особой нужды, Артур не так уж сильно ударил его (гордость Альфреда пострадала сильнее, чем его лицо), зато, по крайней мере, сошла краснота.       — Ну Артур, ну и скотина, — мрачно пробормотал он, отжимая ткань в раковине. — Надо было тебя об стенку стукнуть…       Он всё ещё был ошеломлён, что Артур дал ему пощёчину. Просто это было непохоже на него. Они дрались раньше, дрались всерьёз, пуская в ход зубы, ногти, штыки, мушкеты и ещё бог знает что, дрались с намерением убить, однажды Артур даже замахивался мечом по его горлу — но никогда не давал ему пощёчин, даже когда Альфред был маленьким и заслуживал этого. Терпения этой кровожадной империи куда как хватало: он был бичом морей, разумным и безмятежным.       Но теперь он стал странным, сумасшедшим, страдал от навязчивого поведения, и по правде сказать, Альфред сомневался, что сумеет выдержать его, если он навсегда останется таким.       Может быть, злобно подумал Альфред, вовсе неспроста Артуру пришлось привыкнуть есть в одиночестве.

***

      Найдя себе гораздо более приятную компанию в лице двух американцев и одного канадца — все из третьего класса, — Альфред провёл с ними несколько часов в бильярдной, а затем, пообедав (в очень симпатичной столовой третьего класса), позанимался в гимнастическом зале. Все трое сели на «Титаник» только этим утром, в Квинстауне, Корк, Ирландия — последний порт захода «Титаника» перед прибытием в Нью-Йорк. Это были грубоватые коренные ньюйоркцы, они говорили с разными акцентами, смешанными с бронкским говором — даже канадец, который, с его слов, прожил в Бронксе несколько лет. Они были чистосердечными и непритязательными, и Альфред наслаждался их обществом. Ему было жаль расстаться с ними в разгар шумной партии в карты, но Джеймсон отыскал его и настоял на том, чтобы он переоделся к ужину в ресторане первого класса, потому что к ним должен был присоединиться капитан Смит.       — Разве это справедливо? — ворчал Альфред, пока они шли по извилистым коридорам. — Это корабль Артура, но я готов биться об заклад, что сам он для приветствия капитана не покажется! Почему я должен за него отдуваться?       — Видимо, ты больше всем нравишься, — холодно ответил Джеймсон. — А теперь, будь добр, оденься соответствующим образом и веди себя достойно. Мистер Тафт настаивает, чтобы ты хорошо нас представил, и он будет не рад услышать обратное.       — Я всегда веду себя идеально, — сказал Альфред, и Джеймсон в ответ лишь приподнял брови. По мнению Альфреда, это было немного грубо, ведь со времени президентства Эндрю Джексона прошло уже несколько десятилетий. Не виноват же Альфред в том, что устраивали его президенты…       За обедом Альфред оказался рядом с капитаном Смитом; Артура, естественно, нигде не было.       — У вас прекрасный корабль, — вежливо сказал Альфред, с подозрением потыкав ножом устриц.       — Очень рад слышать, что вам нравится, — тепло ответил Смит. — Для меня большая честь, что вы находитесь у меня на борту, мистер Джонс. Вы ведь представите своему президенту доклад с яркими впечатлениями от «Уайт Стар Лайн»?       — Само собой. Здесь действительно потрясающе. Великолепная работа, — Альфред взял одну устрицу и покрутил её; устрица лежала в половине раковины, была скользкой и блестящей. — Кхм, а как… Как их правильно едят?       Джеймсон, сидевший с другой стороны от него, откашлялся. Смит просто казался удивлённым.       — Поднесите раковину ко рту, — сказал он. — Разве вы никогда не пробовали устриц?       — Никогда не испытывал желания, — Альфред хмуро уставился на раковину в своей ладони. — В смысле, они же сырые, да? Помню, Кику рассказывал, что ест сырую рыбу, и я подумал, что это довольно отврати…       — Альфред, умолкни, — прошипел Джеймсон, пихнув его локтем.       — Ну ладно, извините, — фыркнул Альфред. — Просто раньше мне не приходилось глотать сырых моллюсков, вот и всё! Кстати, вроде говорят, что устрицы — это какой-то афродизиак?       Леди в украшенном драгоценностями голубом платье, сидевшая за несколько мест от них, поперхнулась своим напитком; Джеймсон уставился на Альфреда.       — Заткнёшься ты или нет? — прошипел он. — Съешь наконец эти дурацкие устрицы и перестань устраивать сцену.       Альфред хмыкнул.       — В третьем классе мне нравилось куда больше, вообще говоря, — пробормотал он. Он с важным видом поднёс раковину к губам, но устрица выскользнула, мазнула по его щеке и приземлилась ему на колено. Подумав, что, вероятно, он единственный за столом, кого это рассмешило, Альфред со всем возможным достоинством убрал устрицу с колена, бросил обратно на тарелку и отодвинул от себя. — Пожалуй, я их больше не буду, но всё равно спасибо.       — Они на любителя, — спокойно сказал Смит, пока Альфред вытирал лицо салфеткой. — Так, значит, сегодня вы были в третьем классе?       — Да, сэр, — Альфред взял ломтик хлеба.       — И что вы о нём думаете?       — Для третьего класса просто отлично, — честно признал Альфред. — Вы знаете, сегодня я разговаривал с парнями, которые сели на борт в Ирландии и возвращаются домой в Штаты, так вот, они сказали, что еда фантастическая, лучше, чем дома!       Смит улыбнулся.       — Наша цель — дать всем без исключения пассажирам возможность пожить в роскоши «Титаника», — сказал он. — Наше обслуживание третьего класса — лучшее в мире. Конечно, то же самое можно сказать и про другие классы, но я особенно хочу, чтобы даже пассажиры третьего класса насладились путешествием на «Титанике».       — Что ж, думаю, вам это удалось: по-моему, я ещё не видел здесь хмурых лиц. — Альфред замолчал, намазывая масло на хлеб. — Ну, кроме одного.       — Вы говорите о коммодоре Кёрклэнде, — невозмутимо сказал Смит.       Альфред удивился.       — Вы знакомы? — Он поднял брови. — Надо же, а я думал, что он даже не выходит из своего номера…       — Я хорошо его знаю, дорогой мальчик. Сам я всегда плавал на торговых судах, а он не слишком ими интересовался — он до мозга костей принадлежит Королевскому флоту, — и тем не менее, мы не раз пересекались. Круги общения моряков бывают довольно тесными, знаете.       — Тогда предупреждаю: он стал очень сварливым, — сухо сказал Альфред. — На вашем месте я бы держался от него подальше.       — Напротив, я виделся с ним вчера, когда мы стояли у причала в Шербуре. Мы беседовали в его номере, и он был весьма любезен.       — Ладно, значит, сегодня он не такой уж любезный, так что лучше его не трогать.       Смит только рассмеялся.       — Постараюсь, — сказал он, — хотя не смогу отказать ему, если он снова пригласит меня разделить его общество; это было бы слишком грубо. Мне кажется, бедняге иногда ужасно одиноко.       Альфред фыркнул.       — Вряд ли, — сказал он. — Сегодня он велел мне убираться прочь. Вряд ли он так уж жаждет общения.       — Боже мой, — Смит нахмурился. — Как странно: вчера он упоминал, что с нетерпением ждёт встречи с вами.       Альфред пожал плечами.       — Видимо, теперь мне уже не рады, — холодно сказал он.       — Что ж, — сказал Смит, понизив голос, — едва ли эта тема подходит для обсуждения за ужином, и всё-таки я призываю вас не сердиться на него, как бы он себя ни вёл. Я знаю его на протяжении многих лет, как и вы, мистер Джонс. Нам обоим должно быть очевидно, что сейчас он сам не свой. — Капитан покачал головой. — Я бы сказал, с ним творится что-то неладное.       — Он сказал, что у него всё в порядке, — возразил Альфред. — Что он изменился, да, но для него нормально то, каким он стал сейчас. Если он останется таким навсегда, то я не представляю…       — Ох, не слушайте вы его, это ведь не что иное, как попытки самоубеждения. Он сам всё прекрасно понимает — вот только не знает, что ему делать. — Смит бросил на Альфреда проницательный взгляд. — Думаю, вы окажете ему огромную услугу, если забудете старые обиды и просто будете ему другом.       — Я и есть его друг! — с негодованием ответил Альфред. — Просто прямо в эту минуту я зол на него. Он дал мне пощёчину!       Кажется, Смит счёл это весьма забавным: уголки его рта слегка приподнялись. Он покачал головой, явно пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.       — Ну, — сказал он, — может быть, ему стоило бы извиниться. В море случается всякое.       Альфред почувствовал нетерпение и поэтому не стал продолжать разговор, лишь кивнул. И всё же он задумался, рассеянно отвечая Джеймсону. Конечно, он до сих пор сердился на Артура за его замороченность и вспыльчивость, но теперь начинал признавать, что, возможно, и сам повёл себя не лучшим образом. Он повысил голос, хотя Артур не менее трёх раз просил его не делать этого — и Альфред совершенно ясно видел, что Артур был встревожен.       Не то чтобы это служило оправданием для пощёчины, подумал Альфред, и всё же… Возможно, здесь отчасти была и его вина.       До конца ужина Альфред просидел как на иголках, мечтая скорее уйти. Ужин всё тянулся и тянулся, и пути к спасению не было. После пяти полных перемен блюд подали кофе, и всё, конечно, было чудесно, но Альфред изводился всё сильнее и сильнее, пока часы пробили девять часов, десять, половину одиннадцатого…       Затем наконец-то ушли дамы, и мужчины тоже поднялись, собираясь в курительную комнату. Альфред увидел свой шанс и сбежал, скрывшись в одном из коридоров для прислуги. Пройдя через помещения первого класса, он добрался до номера Артура и нетерпеливо застучал. Ему открыл всё тот же слуга.       — Он на променаде, — с усталостью сказал слуга, показывая себе за спину. — Могу я предложить вам выпить, сэр?       — О нет, не нужно, — сказал Альфред, заходя внутрь. — Не беспокойся за меня… Кажется, тебе нужно отдохнуть.       — Я как раз собирался, сэр.       — Тогда я не буду тебя задерживать. Это там?       — За шторами, сэр. Думаю, он оставил панель открытой.       Альфред кивнул и прошёл через гостиную к вышитым шторам, ниспадающим складками; отодвинув их в сторону, он шагнул на узкую палубу длиной около пятнадцати метров, освещённую тёплым светом нескольких настенных ламп.       — Ничего себе, у тебя есть свой собственный променад? — сказал Альфред, увидев Артура, который сидел в плетёном кресле с книгой на коленях, закинув ногу на ногу.       Больше увлечённый сигарой, чем книгой, Артур с ленцой поднял глаза.       — Абсолютное богатство — та ещё гадость, не правда ли? — согласился он. В его голосе звучала лёгкая прохлада. — Я и сам удивился.       Альфред подошёл к одному из окон и выглянул наружу. Он почти ничего не мог разглядеть, только случайные белые вспышки, когда опрокидывалась волна. Стекло под его ладонью было ледяным.       — Что ты хотел, Альфред? — резковато спросил Артур, вынуждая его вынырнуть из мыслей.       Альфред обернулся, закатив глаза.       — Уже начинаешь, Артур?       Артур выдохнул, и дым окутал его ореолом.       — Я не собираюсь прикидываться, будто наша прошлая встреча не окончилась безобразно, — сказал он. — И тебе не советую. — Он сделал паузу, потом отвёл глаза. — Раз это случилось, то я прошу прощения, что ударил тебя. Я… слишком бурно отреагировал, наверное. Надеюсь, ты примешь мои извинения.       Альфред улыбнулся, его настроение мигом улучшилось.       — Только если ты примешь мои, — ответил он.       Но Артур лишь нахмурился.       — Ты ведь не знаешь, за что извиняешься, — тихо сказал он.       — Н-ну, я… не хотел тебя расстраивать, — начал Альфред, — и я прошу прощения, что продолжал кричать на тебя и что назвал тебя толстым…       — Но ты всё равно считаешь, что я веду себя глупо, — вздохнул Артур.       Альфред взял другое кресло, поставил его рядом с Артуром и сел.       — Может быть, я не понимаю, — сказал он, — но я выслушаю, если ты захочешь объяснить, Арти.       Артур просто застонал, какое-то время с отчаянием наблюдая за тлеющим кончиком сигары.       — Это очень глупо, — сказал он наконец. — Это глупо, и я позволил им сделать это со мной, Альфред. Я чувствую себя таким слабаком из-за того, что никак это не остановил, но я не вижу, какие у меня были варианты. Я ведь нация, я не могу просто… Не могу просто убежать, и я…       Альфред нахмурился.       — Я не уверен, что… понимаю, о чём ты говоришь…       — О, да обо всём… Лишний вес, навязчивое поведение, меню! — Артур прижал руку ко лбу. — Когда Виктория умерла, ты знаешь, на трон взошёл её сын Эдуард, и он не слишком интересовался империей, которую я построил для его матери, по крайней мере, он не интересовался расширением границ, и я… Что ж, я заботился о делах империи ради Виктории, я защищал империю ради неё, но Эдуард, похоже, решил, что для меня будет лучшим применением развлекать дипломатов. О, Эдуард и ногтя её не стоил… И вот, с 1901 года меня не пускают на линкоры, даже на «Дредноут», мне не разрешают… отплыть в море или посетить какую-то из колоний, меня просто спрятали во дворцах и парламенте, чтобы я подписывал бумажки и чаёвничал с людьми! С 1901 года я почти не видел другие нации — вот, сейчас увидел тебя, а до этого только Франсиса несколько раз, пару раз Мэттью и один раз — Людвига. Всё!       Он нетерпеливо, с дрожью выдохнул, подняв на Альфреда отчаянный взгляд.       — И насчёт меню… Ну, мне ничего не разрешают делать, убрали от меня любую ответственность, я годами не принимал ни одного реального решения — и чтобы я не сошёл с ума, мне разрешили хотя бы выбирать, что я буду есть, и это просто… обострилось, видимо. Это единственная вещь, которую я могу контролировать, и я так этим увлёкся, довёл до такой точности, что теперь не могу есть, если не составил меню лично. Мне бы хотелось не быть таким, Альфред, всё это никогда не имело для меня значения: когда месяцы напролёт проводишь в море на галеоне, то ешь без разбора всё, что можешь достать, чёрт возьми… Но теперь мне нужно иметь точные цифры и вес каждого ингредиента, чтобы я мог всё посчитать и рассчитать, и я просто… Я пытался прекратить, я правда пытался, но я просто не могу.       Теперь он вскочил с места и расхаживал туда-сюда, и сигаретный дым струился вслед за ним, словно маленький призрак.       — А лишний вес, что ж, я полагаю, это было неизбежно: ты прав, это всё, что я делаю весь день, и это убого, сам знаю, но не могу по-другому. Меня одолевала такая скука, такое раздражение, что я бродил кругами — вот как сейчас! — будто какое-то животное в клетке, и слуги это видели, они пытались меня успокоить, наверно, так же, как успокаивают тигра в зоопарке. Они приносили мне чай с пирожным… или сандвичи, или ещё что-нибудь, лишь бы я утихомирился и сидел на месте, и разве у меня был особый выбор? Еда обуздывала скуку минут на десять или около того, и теперь это привело к тому, что я ем, потому что мне скучно. Я даже не голоден, разве можно проголодаться в одиннадцать утра, если закончил завтрак только полчаса назад? Но почту разносят в одиннадцать часов, и внезапно у меня не оказалось никаких писем, кроме твоей странной записки, и мне нечем было заняться. Почему бы не съесть кусочек пирога, раз моё мнение больше никого не интересует?       Он снова рухнул в кресло и замолчал, ссутулившись над своей сигарой. Альфред осторожно наблюдал за ним, не зная, что сказать.       — Я согласился плыть на «Титанике» только потому, что мне позволили составлять себе персональное меню, — с горечью продолжил Артур. — Джейкобс принёс мне перечень и записал точные измерения, чтобы я мог использовать их при подсчётах. Мне также разрешили делать это в британском посольстве, когда мы прибудем в Штаты — и на «Олимпике» по пути назад. Это моё единственное условие. Я был бы доволен и билетом третьего класса, если бы они только согласились — они более чем щедры, конечно же, но сейчас… Сейчас я покинул Великобританию впервые с 1901 года. Я отказывался от других государственных визитов и тому подобного, потому что… Ну, было бы не слишком любезно явиться в чужой дом и требовать, чтобы мне дали самому решать, что мы будем есть, правда? Я попался в ловушку, и, возможно, именно этого они и хотели, а я… Взгляни на меня! Во мне нет и крупицы того, кем я был раньше!       Альфред взглянул, задумчиво прикусив губу.       — Для меня ты выглядишь хорошо, — тихо сказал он.       Артур лишь фыркнул.       — Дело не только в весе, — сказал он понуро. — Откровенно говоря, мне повезло: за эти одиннадцать лет я набрал не так много, как можно было ожидать с учётом того, что моим единственным занятием была еда в перерывах между едой. Нет, не только вес, ещё и психика: я не могу никуда пойти, если не буду уверен, что смогу контролировать приёмы пищи, и… Господи, а ведь скоро будет война, я чувствую её на пороге…       — Не будет никакой…       — Будет, Альфред! — Артур угрожающе ткнул сигарой в его сторону. — Можешь остаться в стороне, если тебе угодно, но она грядёт. Людвиг с ног сбился, клёпая дешёвые копии моего «Дредноута», и все остальные не слишком от него отстают. Вдобавок, чёртов внук Виктории, Вильгельм, всегда хотел себе мой флот и мою империю, или хотя бы что-то похожее, и как ты думаешь, что он станет с ними делать? — Он нетерпеливо кашлянул. — Неважно, суть не в том. Вопрос другой: когда наступит война, как я встречу её в таком виде, чёрт побери? Я не в форме, я годами не тренировался, я дни напролёт только пишу меню и не в состоянии функционировать без кусочка пирога каждые полчаса. От меня никому не будет проку.       — Как насчёт работы в военном министерстве? — неуверенно предложил Альфред. — Там пирогов хватает.       — Нет, это не про нас, — с отвращением ответил Артур. — Ты и сам знаешь, что не про нас. Мы не можем быть довольны, если не погружаемся в самую гущу событий. Кроме того, как я могу отправлять своих людей на смерть, пока сам остаюсь в комфорте? Я хотя бы должен встать с ними плечом к плечу. Иное было бы несправедливо.       — Ну, тогда ты оказался перед дилеммой, — нетерпеливо ответил Альфред. — Не есть пироги — плохо, не убивать людей — тоже плохо… Что ж делать-то, а? — Он встал, потянувшись. — В любом случае, уже поздно, так что…       — Конечно, — Артур лениво и небрежно махнул ему рукой. — Спокойной ночи, Альфред.       — Спокойной ночи, — Альфред слегка кивнул ему и нырнул за штору, оставив Артура одного на палубе. Он снова потерял терпение и просто захотел убежать подальше: он не имел ни малейшего понятия, что, чёрт возьми, ответить Артуру.       Он почувствовал себя виноватым лишь в тот момент, когда вернулся в свою комнату и закрыл за собой дверь. Он остался наедине с грохотом «Титаника» под ногами, и в этой пустоте он стал понимать, что ему жаль Артура и жаль, что его терпения хватило так ненадолго. Теперь даже для него стало очевидным, что Артур и в самом деле не был… что ж, сказать по правде, Артур просто был страшно несчастен, он настолько отчаялся, что зациклился на единственном клочке свободы, который оставило ему правительство, стал зависим от него. Дело серьёзное, сумрачно подумал Альфред, уж если сама Британская Империя считает, что не годится для войны…       Он взял пижаму и зубную щётку, спрятал их под вечерним пиджаком и в таком виде пошёл в первый класс, надеясь скрыть свои намерения (которые, как он опасался, могли быть неверно истолкованы). На этот раз, когда он постучался, дверь ему открыл сам Артур; при виде Альфреда он явно удивился и спешно попытался спрятать за спиной надкусанную грушу.       — Да? — спросил он, хмуро глядя на Альфреда. — Что ещё?       — Ты снова ешь? — спросил Альфред, несколько смешавшись.       Артур зыркнул на него.       — Я всегда ем, — сказал он безапелляционно. — А ты думал, я просто так наплёл тебе всю эту грустную историю о том, как так получилось, что я постоянно ем? — Похоже, он больше не видел смысла скрывать грушу и откусил от неё ещё. — А теперь ответь на мой вопрос, пожалуйста.       — Я хочу спать с тобой, — сказал Альфред, показывая зубную щётку.       Артур моргнул, но через секунду его лицо стало непроницаемым.       — Нет, — сказал он и толкнул дверь, чтобы захлопнуть его прямо перед Альфредовым носом.       Как и прошлой ночью, Альфред успел вставить ногу в проём, а потом быстро влез в комнату, пока Артур не успел его выпихнуть.       — Д-да это просто… уму непостижимо! — зло зашипел Артур, указывая на дверь. — Я сказал, нет! Немедленно убирайся!       — Я не в том смысле, — ответил Альфред, закатив глаза. — Я имею в виду, просто заснуть с тобой в одной кровати.       — Зачем, скажи на милость? — коротко спросил Артур.       — Я боюсь.       — Чего?       — Призраков.       — Ой, прекрати. На «Титанике» нет призраков. Он совершенно новый!       — Зато в море их полно! — яростно запротестовал Альфред. — Как насчёт призраков пиратов, плывущих на призрачных кораблях? Глазом моргнуть не успеешь, а они уже пробрались к нам на борт!       — Ты несёшь полную нелепицу.       — Ну не будь злюкой, Артур! Разреши мне заснуть у тебя.       Артур застонал.       — Ты уже слишком взрослый, — сухо сказал он. — Но раз ты явно не собираешься оставить меня в покое, то, полагаю, я вынужден согласиться.       — Спасибо! Я взял пижаму, так что тебе не придётся одалживать мне свою!       — Да ты всё предусмотрел, — покачал головой Артур, сдаваясь.       Довольный собой, Альфред последовал за ним; Артур запустил грушевый огрызок в мусорную корзину, без труда попав в неё, открыл дверь в спальню и махнул Альфреду рукой.       Спальня оказалась сногсшибательной. Само собой, комната Альфреда тоже была очень удобной, в ней было всё необходимое — хорошая кровать, письменный стол, стул, раковина с зеркалом и так далее, — но она просто… не шла ни в какое сравнение с номером Артура. Кровать укрывал балдахин с вышитыми кисточками, камин был инкрустирован блестящей плиткой в стиле модерн, дубовые панели на стенах украшала живопись, а ковёр был толстым, как меховая шкура.       — И ты действительно предпочёл бы третий класс? — скептически поинтересовался Альфред, посмотрев на Артура.       — О, не пойми меня неправильно, я люблю комфорт, — лениво ответил Артур, — но я уверен, что третий класс — королевские покои в сравнении с теми условиями, в которых мне иногда доводилось жить. Один из самых ужасных каперских кораблей, на которых я плавал, буквально кишел крысами, и я нисколько не преувеличиваю. Ночью кому-то приходилось бодрствовать, чтобы отстреливать этих тварей, когда они пытались жрать спящих людей.       Альфред содрогнулся.       — Мерзость какая.       — Да. Да, мерзость. Уж молчу о том, что эти гадёныши прикончили весь запас сухарей, причём вместе с долгоносиками.       — Н-ну, тогда… По крайней мере, ты должен согласиться, что плыть на «Титанике» куда приятнее.       Артур рассмеялся.       — Боже, нет, — ответил он, направившись в ванную. — Я наслаждался каждой минутой. Обставил всю команду.       — …В чём обставил?       — Как это в чём? Лучше всех вышибал крысиные мозги, конечно же.       Альфред старался не задумываться об изъеденных долгоносиками сухарях (теперь он вспомнил, что у Франсиса эта тема тоже была любимой) и о крысах, которые грызли лица спящих мужчин (и разлетались на куски от выстрелов), пока готовился ко сну. Он с удовольствием забрался под одеяло, оставив снаружи ступни. Вскоре к нему присоединился Артур, и в шёлковой пижаме он совсем не выглядел грозным капером, отстреливавшим крыс — хотя Альфред всегда считал это частью его очарования. Какие бы кровавые подробности ни срывались с языка Артура, Альфред никогда не боялся его, и теперь, как в детстве, прижался к нему и положил голову на его плечо.       — По крайней мере, теперь ты мягкий и приятный, — сказал он. — Когда я был маленьким, ты был очень костлявым и неудобным.       — Заткнись, — раздражённо ответил Артур. — Честное слово, умеешь ты грубить, когда хочешь. — Он потянулся к лампе и погасил свет; успокоившись, он положил руку на затылок Альфреда и стал ласково массировать его кончиками пальцев. — А ты на самом деле вовсе не испугался призраков, правда, Альфред?       — Да, — признался Альфред. Он помедлил. — Просто ты… мне показалось, тебе нужно, чтобы тебя обняли.       — Господи, любишь же ты иногда нюни разводить, — Артур вздохнул, но погладил Альфреда по голове. — Хотя, может, мне и вправду нужно. Но только совсем чуть-чуть.       — Ну, я подумал, что раз уж мы не провели целый день вместе, как планировали, то… так тоже будет хорошо.       — Мы проведём вместе завтрашний день, обещаю, — мягко сказал Артур. — Я буду очень хорошо себя вести.       — Звучит здорово, — Альфред счастливо прижался к нему, и между ними повисла приятная тишина, хотя «Титаник» ревел как обычно. — Громкий он, да?       — О, это призраки, дорогой, — сонно сказал Артур, шевельнувшись. — Они шумят в котельной.       Альфред напрягся.       — Ты же сказал, что на «Титанике» нет призраков! — прошипел он, взвившись. — Ты сказал, ты сказал!       — Очевидно, я просто солгал, чтобы вынудить тебя уйти. Не то чтобы это сработало.       Альфред практически мог различить в темноте усмешку Артура, но всё равно прильнул к нему ближе, нырнув под его руку.       — Откуда здесь взяться призракам, если он новый? — возмутился он. — Это ведь… не привидения пиратов?       — Довольно много людей погибло на стройке, Альфред. Вероятно, это они и грохочут внизу, довольные собой. Как-никак, теперь они могут кататься бесплатно. — Артур обвил его рукой, привлекая к себе. — Всё хорошо, они очень дружелюбные — и не придут сюда. Им и там очень нравится.       Альфред натянул одеяло на голову, свернувшись калачиком.       — Ну почему ты сказал мне это именно тогда, когда я собирался заснуть! — застонал он и ткнул Артура под рёбрами. — И это после того, как я от чистого сердца пришёл тебя обнять!       — Боже, — устало пробормотал Артур, — сколько с тобой возни. Спи уже.       — Ты же знаешь, что я боюсь привидений, — пожаловался Альфред.       — Ну, — вздохнул Артур, перебирая его волосы, — вообще-то ты должен радоваться, что слышишь шум, будь то корабельные призраки или просто мощные двигатели. Вот если он стихнет, мальчик мой, тогда тебе стоит забеспокоиться.