***
— Но я не показал тебе и половины корабля! — протестовал Альфред. — Ты же в первый раз вышел из своего номера, разве нет? Давай, здесь столько интересного! — Альфред, — терпеливо ответил Артур, — меня уже водили тут с грандиозной экскурсией в надежде произвести на меня впечатление, знаешь. А в прошлом году я торжественно шествовал по «Олимпику». По-моему, я уже видел всё, что мне требовалось увидеть на обеих расфуфыренных посудинах. — Но… Здесь есть ещё тренажёрный зал… — Я выгляжу так, как будто провожу время в тренажёрном зале? — Тогда как насчёт турецких бань? — Я не особо любил бултыхаться в воде без одежды перед другими людьми ещё до того, как моя талия расползлась почти до ста сантиметров. — Если ты так переживаешь, что в твоей талии сто сантиметров, тогда пойдём в зал! — возразил Альфред. — Или в бассейн… — Только почти сто сантиметров, — ледяным тоном поправил Артур. — Не совсем, слава богу. — Если сейчас пойдём в тренажёрный зал, то к тому времени, как мы проплывём мимо Леди Свободы, ты вернёшься к восьмидесяти. — Не говори ерунды, — Артур протянул руку к большой книге в кожаном переплёте и осторожно взял её с полки. — Мне и здесь замечательно. — Из всех возможных мест! — Альфред в приступе неверия обвёл рукой библиотеку первого класса, в которой они находились. — Не пойми меня неправильно, это потрясающая библиотека, но у тебя в комнате и без того целый сундук с книгами! Я видел его рядом с твоей кроватью! — Я не брал с собой атласы, — Артур прошёл с книгой мимо него и положил её на один из столов у окна. Яркий свет вспыхнул золотом на великолепной вышивке, украшавшей его шёлковый жилет вишнёвого цвета. — Иди сюда, посмотри; может быть, чему-нибудь научишься. Сунув руки в карманы, Альфред застонал и поплёлся к столу, его подтяжки весело качались в такт его шагу. — Поверить не могу, что мы дошли только до библиотеки, — пробормотал он. — Я ошеломлён тем, что для тебя это оказалось неожиданностью, — ответил Артур, открывая книгу и перелистывая страницы с золотыми краями до тех пор, пока не нашёл разворот с Атлантическим океаном; края соответствующих участков суши виднелись по обе стороны карты, а между ними — голубые просторы. — По пути сюда мы проходили мимо первого офицера Мёрдока, и он сказал, что в настоящее время мы движемся со скоростью двадцать узлов в час. Мы отплыли из Квинстауна вчера в 13:00, наша скорость колебалась от восемнадцати до двадцати одного узла, постоянно возрастая, и сейчас мы… — Он замолчал, считая в уме и глядя на карту. Альфред с интересом наблюдал, как его брови сошлись на переносице. — Мы здесь, — Артур внезапно ткнул кончиком пальца куда-то в голубое пространство, одинаковое на всей карте. Альфред улыбнулся. — Впечатляет, — сказал он, — но ты не можешь это доказать. — Да, ты прав. Тебе придётся поверить мне на слово, — с усмешкой ответил Артур. — Я всегда чертовски хорошо делал подобные расчёты. Это давало мне преимущество над Антонио в те времена, когда я в основном занимался грабежами его кораблей. У Альфреда вытянулось лицо. — О да, я и позабыл, что ты так любишь математику, — сказал он с отвращением. — Ты такой странный. Помню, я ненавидел, как ты заставлял меня сидеть и учиться считать, когда на улице стояла такая чудесная погода и всё, чего мне хотелось, это пойти играть в грязи. — Гм, — Артур весело вскинул брови, — похоже, тебе это всё равно не пошло на пользу. Альфред добродушно рассмеялся. — Наверное, нет. Я бы не смог повторить то, что ты сейчас сделал. Конечно, это был комплимент, но Артур вдруг вздохнул, прижав руку к лицу. — Нет, — сказал он тихо, грустно. — Знаешь, я не могу сказать, пошло ли это на пользу мне самому, если смотреть в долгосрочной перспективе. Я всегда был одержим цифрами, наверно, всё началось с чёртовой Книги Судного дня, где-то с того времени я увлёкся точными подсчётами… Он снова потянулся к атласу и перевернул несколько страниц, чтобы открыть разворот земного шара. Больше трети его было окрашено в красный цвет и находилось в пределах чуть зубчатых границ Великобритании. — Всё, — сказал он, — связано с цифрами: сколько золота, сколько земель, сколько кораблей, сколько людей… Тогда было очень приятно составлять списки с огромными цифрами и вручать их Елизавете или Виктории, это был простой способ проявить себя перед ними… Знаешь, королевам всегда труднее угодить, но я отлично справлялся. Чем больше я грабил, тем больше имел, тем сильнее они любили меня. — Он тяжело опустил ладони на карту Британской Империи, его бледные пальцы впились в бумагу, вот-вот готовые стиснуть страницы в кулак — чтобы страны и моря смялись, скомкались под его господством. — О боже, Альфред, я так жаден, но ничего не могу с этим поделать, это укоренилось во мне так глубоко… Полагаю, нет ничего удивительного в том, что в конечном счёте цифры одолели меня, правда? Альфред не знал, что сказать. Он уткнулся подбородком в плечо Артура и выдохнул. Артур наклонил голову вбок, прижавшись к нему виском. — Всё в порядке, — тихо сказал он. — Ты не должен чувствовать себя виноватым. Я вовсе не жду, что ты сумеешь что-то исправить, просто… Хорошо, когда есть с кем об этом поговорить. Не знаю, очевидно ли это, но я… Никогда и никому об этом не говорил. — Он откинул голову назад, и их волосы смешались. — Иронично, не правда ли? Огромная часть суши принадлежит мне, и, несмотря на это… Мне некуда бежать. — Есть куда, — Альфред обнял Артура, взял его ладони, поднял ими атлас и наклонил, чтобы страницы перелистывались до тех пор, пока не… — Следовало догадаться, что ты предложишь, — вздохнул Артур, пробегая пальцами вдоль восточного побережья Соединённых Штатов Америки. — Это же так просто, правда? — Альфред улыбнулся ему в ухо. — И хватит меня лапать. Артур фыркнул, но руку с карты убрал. Альфред поймал её, крепко сжав в своей ладони. Странно, подумал он, что лишний вес распределился по всему телу Артура (даже его лицо слегка округлилось, и если всё будет продолжаться в том же духе, то у него определённо появится второй подбородок), но пальцы его были такими же тонкими, как всегда. На левой ладони в 1864 году остался шрам от осколка бутылки, а на правой — мозоли от пистолета и от пишущей ручки. — Это просто, — повторил Альфред. — Мы сбежим в Нью-Йорке. Затеряемся в диких просторах моих бескрайних земель. У меня есть дома повсюду, некоторые из них едва ли лучше хижин, но я знаю, что ты можешь их облагородить, и там множество крыс, по которым ты будешь палить — и мы пойдём всё дальше и дальше, мы исчезнем до тех пор, пока сами не захотим вернуться. Никто нас не найдёт, я обещаю — и я дам тебе планировать всю нашу еду. — Звучит прекрасно, — вздохнул Артур, — и нереально. — Почему же? — Потому что… мы не можем просто… взять и исчезнуть… — Смотри, — Альфред переплёл их пальцы, и свободной рукой провёл по карте своей страны извилистую линию от восточного побережья на запад. — Начиная от Пенсильвании, отследить человека всё труднее. — Я не про это, — мягко сказал Артур. — Я имел в виду, что… мы не должны. Мы нации, мы не можем просто убраться вон, когда нам заблагорассудится — если бы всё было так легко, я бы уже давно… — Мы можем, — прервал его Альфред, — и я не знаю, почему ты не стал. Ты действительно думаешь, что тебя кто-то сможет остановить, Артур? — О боже, — сухо сказал Артур, — заговорил как революционер. Альфред нахмурился. — Арти, ты позволил им сделать это с собой, ты сам это сказал. Если ты… если однажды ты снова захочешь стать собой, тогда тебе придётся сопротивляться, нельзя подчиняться им, нужно… бежать и… — Альфред, пожалуйста, не пойми меня неправильно, но… — Артур вывернулся из его рук и повернулся к нему лицом. — Ты всё ещё ребёнок. Я знаю, что ты не поймёшь. Я и не мог этого ожидать. Взгляд Альфреда заледенел. — Я знаю всё о том, как выбраться из-под сапога твоего правительства, — холодно сказал он. — Впрочем, мне никогда не приходило в голову, что эти знания понадобятся именно тебе. — И не понадобились, — Артур мягко отстранил Альфреда, взял атлас и закрыл его. — Прошу тебя, я знаю… Ты только пытаешься помочь, и я ценю это, Альфред, я действительно ценю, но… Мы не люди, мы не смертные — мы важны для земли, где течёт наша кровь, у нас есть обязанности и ответственность, и мы не можем просто уйти, когда нам вздумается. Он отнёс атлас обратно на полку. — Тогда что же ты будешь делать, Артур? — негромко спросил Альфред, прислонившись к столу бедром. Он сложил руки на груди, очень напряжённо разглядывая Артура: его массивное тело, его руины. — Будешь жить так до конца своей очень длинной бессмертной жизни? Объедаться до тех пор, пока однажды не сможешь ходить? Артур пожал плечами. — Полагаю, быть прикованным к постели из-за лишнего веса — не так уж плохо. Во всяком случае, у меня будет полно времени на чтение. Альфред сердито выпрямился. — Ты не воспринимаешь это всерьёз! — рявкнул он. Артур прижал кончики пальцев ко лбу. — Не кричи на меня, — натянуто сказал он. — И да, конечно, я не воспринимаю это всерьёз. В противном случае, я бы впал в чёрную депрессию, осознав, что промотал свою славу и что причин жить больше не осталось. Лично я полагаю наиболее разумным относиться проще к тому факту, что гигантская гора пирожных — это всё, на что я могу рассчитывать. А ты не находишь? — Артур… — Альфред. Послушай меня, — Артур простёр руки, указывая на «Титаник». — Это мой мир. Всё моё общество, моя структура, культура, литература, история… Всё это — здесь, на этом великолепном, грандиозном корабле, который «Уайт Стар Лайн» принесла мне в дар. Когда-то я покорил моря, чтобы теперь эти люди тоже смогли испытать чудо мореплавания, и всё то время, пока мы разговариваем, «Титаник» несётся по волнам, словно падающая звезда, преодолевая тысячи километров над невообразимыми глубинами. Я слышал, что его брат «Олимпик» ночью похож на нитку жемчуга, сверкающую на чёрной морской глади. Два дня назад заголовки почти всех газет мира пестрели новостью об отплытии «Титаника» из Саутгемптона. Вот и всё, Альфред — всё, что у меня есть, собрано и сжато в этом самом большом и самом роскошном в мире лайнере. Мои битвы, шрамы, кровь, победы, моя Империя — и мой героический народ, мои Дрейк и Нельсон, мой Веллингтон, мои королевы, Елизавета и Виктория, мои «Виктория» и «Воин», мой потрясающий «Дредноут»… Все они ничего не стоят. «Титаник» затмил всех. Все глаза сейчас прикованы к нему, потому что он — это то, чем стал мир. — Он тихо, горько засмеялся. — Моё оружие теперь — это не мечи с пистолетами, Альфред. Моим оружием стали личные променады и фальшивые французские рестораны, парадные лестницы, турецкие бани и четыре дымохода, один из которых — подделка для пущей зрелищности, чёрт бы её побрал. «Титаник» — мой новый король, Альфред. Альфред не сказал ничего, только молча наблюдал, как он отошёл к окну. — Нет, — вздохнул Артур, — мне нет спасения даже в самых дальних уголках твоих диких земель. Мир, который я так презираю, всё равно будет ждать моего возвращения. — Тогда… — О, полагаю, я слишком многого хочу? — легко продолжил Артур, не глядя на него. — Чтобы «Титаник» затонул, скрылся под океанскими волнами, на которые не имеет никакого права — и забрал с собой весь 1912 год.***
— Вот. Альфред нагнулся и щёлкнул зажигалкой, прикуривая Артуру, затем поджёг свою сигарету, и её кончик заалел. Альфред взглянул на Артура. Они стояли вдвоём на палубе, положив руки на глянцевые деревянные перила, и наблюдали, как мимо проносились океан и небо, пока «Титаник» мчался к американскому берегу. — Пенни за твои мысли, — сказал Альфред, подтолкнув Артура плечом. Он затянулся сигаретой и прикусил её, выдыхая дым в воздух Атлантики. — Мои мысли стоят дороже. — Тогда доллар. — Едва ли. — Пять долларов! — рассмеялся Альфред. — Ну же, это справедливая цена! Артур усмехнулся в ответ. — Да, пожалуй, но я боюсь, что ты будешь разочарован. Я совсем ни о чём не думаю. — Неправда. — Нет, правда, — тихо сказал Артур, стряхивая пепел. — Я просто смотрел на море… Наверное, скорее вспоминал, чем думал. — Ну и что же ты вспоминал? — О, старые колониальные корабли, знаешь. Тех времён, когда ты был моим. Я плавал в Нью-Йорк и Бостон на этих великолепных старых кораблях с парусами и такелажем; приходилось чертовски тяжело трудиться, и ожоги от верёвок неделями не сходили у меня с ладоней, но я был счастлив. Когда-то те корабли были хозяевами вод. — Тем не менее, на такое же путешествие им требовалось куда больше недели, — ответил Альфред. — Я получал письмо, в котором ты сообщал о своём приезде, а потом ждал тебя ещё два месяца. — Ну, тогда не было сегодняшних двигателей, — сказал Артур. — И мер безопасности, — невинно заметил Альфред. — Я читал в газете, что конструкция «Титаника» делает его почти непотопляемым. Артур закатил глаза. — Чушь собачья, — сказал он. — Я крайне сомневаюсь, что мистер Эндрюс мог произнести нечто подобное. Он никогда не был таким… высокомерным или тупым. Журналисты, дорогой, иногда становятся пугающе слабоумными в своём стремлении делать сенсации абсолютно из всего. Альфред улыбнулся, развеселившись. — Ты не считаешь его непотопляемым? — Непотопляемых кораблей не существует — люди пока ещё не покорили основы физики, видишь ли. Альфред пихнул его с задорной усмешкой. — Мои самолёты одолели её, конечно, — радостно сказал он. — Конечно нет, — рассердился Артур. — Авиация точно также основывается на физических законах. Гравитация по-прежнему работает против вас, не так ли? — О, конечно, всё это мне прекрасно известно. Ты же знаешь, что помимо смазливого лица у меня есть мозги. Но если говорить о кораблях, будь то «Титаник» или распоследний жалкий плот, то за вас уже сделана половина работы. Артур моргнул и бросил на него острый взгляд. — Извини? — Казалось, он искренне оскорбился. — Тебе хорошо известно, что я не такой уж большой поклонник «Титаника», но в его строительстве приняли участие две тысячи человек, и я могу тебя заверить, что это был нелёгкий труд. Альфред рассмеялся. — Но вода, — сказал он, указывая на свинцовую морскую гладь под ними. — Вода уже есть! Давны-ы-ым-давно, когда люди изобрели лодки, я думаю, это был просто здравый смысл. Возьми кусок дерева, всё верно, и садись на него — а если он начнёт плыть, то греби и надейся на лучшее! Но если говорить о самолётах, то это не случилось само по себе. Это тяжёлая работа с самого начала — поднять что-то в воздух так, чтобы оно не падало. Артур хмыкнул и посмотрел в сторону, снова затянувшись сигаретой. — Нет в тебе уважения перед мореплаванием, — прохладно сказал он. — Впрочем, я не удивлюсь, если это относится к большинству людей на этом корабле. — Ну, если ты так этим обеспокоен, — протянул Альфред, — то у тебя ещё есть время устроить в курилке ночную лекцию на тему того, почему «Дредноут» куда лучше «Титаника». — Хорошая мысль, — признал Артур, его зелёные глаза блеснули. — Хотя сомневаюсь, что соберу большую аудиторию. Может быть, придёт Томас Эндрюс или Исмей. — Я приду. — Чертовски на это надеюсь, учитывая, что идея была твоя. Альфред улыбнулся и подвинулся чуть ближе к нему. Скользнув кончиками пальцев по перилам, он накрыл ладонью руку Артура. Артур посмотрел на него настороженно. — Мне нравится слушать твой голос, — сказал Альфред, — когда ты говоришь о чём-то, что ты любишь, будь то воспоминания, военные корабли или книги. Мне нравится видеть твои глаза, твои руки, как ты жестикулируешь, всё сразу представляется так ярко и живо, когда ты говоришь… Артур, ты рассказчик, а не математик, — Альфред подался ещё немного к нему. — Вот почему я приду. Артур улыбнулся. — Ты так и не вырос из моих историй? — Никогда не вырасту, — заверил Альфред. — Хм, — Артур выдохнул облако дыма, глядя сквозь него на море. Он так и не убрал руку. — Артур, — сказал Альфред. — Да? — …То, что по идее должно быть простым, с тобой почему-то кажется очень сложным. Я… имею в виду, что мы ведь занимались этим раньше, но я просто… — Альфред вздохнул, крепче сжимая руку Артура. — Я… каждый раз теряю решимость, сам не знаю, отчего. — Он вдруг нахмурился. — Но дело не в весе, честное слово! Просто… — А для меня — в весе, — отсутствующим голосом сказал Артур, и Альфред моргнул. — Я… ч-что? — Я знаю, о чём ты хочешь спросить, — терпеливо сказал Артур. — Ты хочешь спросить, можно ли поцеловать меня — и, если позволишь, это само по себе неожиданно. Раньше ты никогда не спрашивал. — Ну, может быть, я просто не хочу ещё одну пощёчину? — Ха, — Артур наградил его ласковым тычком. — Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы ты не целовал меня. — Почему? — спросил Альфред, беря его под руку. — Мы… мы ведь уже спали раньше, и… — Это не значит, что я всегда открыт для предложений, так сказать, — холодно ответил Артур. Докурив, он бросил окурок в плескавшуюся далеко внизу воду, не глядя на Альфреда. — Ну да, я знаю, — с отчаянием проговорил Альфред, — я не имел в виду… — Думаю, ты и сам толком не знаешь, что имеешь в виду, Альфред, — Артур похлопал его по предплечью. — Не издевайся надо мной! — сердито воскликнул Альфред, отстранившись. — Я не какой-то там озабоченный подросток, который пытается потискаться первый раз в жизни, ладно? Я правда… Я хочу… — Прекрати, — твёрдо сказал Артур, снова подняв на него глаза. — Я ценю твой юношеский энтузиазм и… гм, упорную близорукость… — Я в очках, если ты не заметил. — Это была метафора, своего рода. — Ладно! — Альфред снова положил руки на перила; поцеловав на прощание сигарету, он швырнул её за борт раздражённым движением кисти. — Чёрт подери, хотел бы я, чтобы ты не считал меня таким поверхностным. Мне совершенно наплевать на твой лишний вес, понимаешь? Вот абсолютно! Ты… это по-прежнему ты, Артур. — О, но ведь это больше не я, — вздохнул Артур. — Ни капли. Я не считаю тебя поверхностным, Альфред, я… просто не знаю. Я вот пытаюсь почувствовать себя польщённым твоими серьёзными намерениями, а не выходит, — он с досадой потёр лоб. — Дело в этой раковине, в которую я себя засунул. — Спорим, я тебя из неё вытащу, — сказал Альфред, почти касаясь губами уха Артура. — Прошу, не надо думать, что это то же самое, что вытащить меня из одежды, — отрезал Артур, отстраняясь. Он достал из кармана часы и открыл их; цепочка поблескивала в оранжевом свете, мягко покачиваясь. — Во всяком случае, пора ужинать. Пойдём, нужно успеть переодеться. — О, ступай первым, — сокрушённо ответил Альфред, отмахнувшись от него. — Мой номер ближе, я управлюсь в два раза быстрее. Увидимся в восемь. — Хорошо, — Артур убрал часы обратно в карман жилета. — И не опаздывай, пожалуйста. — Тю, что такое несколько минут для бессмертных существ? — лениво спросил Альфред. Артур, конечно, шутку не воспринял. — Я серьёзно, — выразительно сказал он, неосознанно постукивая пальцами: очевидно, его нервы были на пределе. — Ты должен прийти вовремя, иначе нарушишь весь график, и… — Приду, приду, — нетерпеливо перебил Альфред. — Не выпрыгивай ты так из штанов. Иди уже, — он послал Артуру саркастичный воздушный поцелуй. Артур молча закатил глаза и пошёл прочь, затем внезапно остановился и обернулся к Альфреду со странным, печальным выражением лица. В свете заходящего солнца его волосы вспыхнули янтарным сиянием, а глаза казались очень тёмными. — Прости меня, Альфред, — тихо сказал он. — Я словами не могу выразить, насколько ценю твою заботу и твои искренние усилия, но боюсь, что тебе не удастся изменить меня так легко — потому что я иду тем же путём, что и весь мир.Примечания автора:
Проклятая египетская мумия. Это слух, который начал распространяться вскоре после гибели «Титаника»: мол, была проклятая мумия, которая сулила несчастья и смерть любому, кто приближался к ней на борту. Её называли принцессой Амон-Ра (в некоторых источниках — жрицей Амон-Ра). Насчёт этого слуха существует немало споров. Некоторые источники утверждают, что мумия принадлежала Уильяму Т. Стеду, английскому журналисту и спиритуалисту, якобы пронёсшему её на борт «Титаника» под капотом своей машины. Согласно другим источникам, он не владел мумией, а просто рассказывал историю о проклятой мумии другим пассажирам в ночь перед крушением. В любом случае, нет никаких подтверждений, что мумия действительно была на «Титанике», хотя слух прожил вот уже больше ста лет. Насчёт Стеда тоже интересно: он написал для прессы две статьи о кораблях, которые затонули незадолго до его собственной гибели на «Титанике»; одна из них описывала столкновение двух кораблей, в котором из-за нехватки спасательных шлюпок погибло множество людей, а другая была про выживших при крушении океанического лайнера «Маджестик», которых подобрали после того, как их огромный корабль налетел на айсберг. Поддельный дымоход «Титаника»: действительно, один из четырёх дымоходов «Титаника» — как и «Олимпика» с «Британникой» — был только для вида. Последний, крайний от кормы. Айсберг всё ближе и ближе… Осторожнее с желаниями, Артур.Примечания переводчика:
«Жарёха» — в оригинале smokies, и я не смогла найти устоявшийся русский перевод. Выбрала слово, которое употребляется на моей рыбацкой родине (хотя, вообще говоря, оно про свежепойманную рыбу, а не копчёную/засоленную). Перевести название шотландского блюда астраханским словом — пожалуй, моё самое забавное переводческое решение. «Книга Судного дня» — звучит зловеще, но это всего-навсего первая английская перепись населения!