***
Никаких особых дел у Альфреда не было, а до ужина с Артуром оставалось ещё несколько часов, поэтому он решил устроить себе грандиозный тур по кораблю. Несмотря на то, что его билет был всего лишь второго класса, статус гостя «Уайт Стар Лайн» давал ему право перемещаться по всему кораблю абсолютно беспрепятственно, и он намеревался этим правом воспользоваться. Заперев свою комнату, Альфред рысцой побежал через палубу для пассажиров второго класса, останавливаясь лишь для короткого взгляда по сторонам. Вид с неё открывался не настолько эффектный, как на верхнем променаде — предназначавшемся, конечно же, для прогулок пассажиров первого класса, — однако на ней было просторно и стоял ряд брезентовых кресел, так что здесь было довольно приятно находиться. Он зашёл в курительную комнату второго класса, наполовину заполненную врачами, учителями и бизнесменами. Комната была красивой, обставлена ничуть не хуже, чем комнаты первого класса на других кораблях: тиковые панели и плюшевые кресла. Альфред узнал человека с фотоаппаратом — преподобного, судя по его воротничку, — и, проходя мимо, улыбнулся ему. По соседству с курилкой располагалась библиотека второго класса, в которой было множество разных книг — от классики до газет и популярных детективов; несколько зловещих названий привлекли его внимание, и он сделал себе пометку вернуться сюда позже. Следующей была комната для чтения и письма, обставленная крепкими дубовыми столами, на которых имелась бумага для писем с печатью «Уайт Стар Лайн» и заголовком «RMS «Титаник». Несколько человек уже усердно корпели над письмами, которые смогут отправить в Шербуре и Квинстауне. Альфред хотел бы, чтобы ему тоже было кому написать с борта роскошного лайнера — но единственным, кому он когда-либо писал письма, был Артур, сейчас скрывавшийся в номере наверху. Альфред всё равно решил написать ему письмо и сел за один из столов, взяв свежий лист и ручку. «Привет, Артур», — написал он и задумался, как лучше продолжить. Наконец он решил, что лучше вообще никак не продолжать, а просто поставить подпись, поэтому закончил: «С любовью, Альфред» — и пририсовал орла в окружении звёзд. Он аккуратно сложил письмо и самым красивым почерком вывел на конверте: «Его Величеству, капитану А. Кёрклэнду». Выйдя из кабинета, Альфред остановил проходившего мимо стюарда и вручил ему пятицентовик с наказом отнести письмо в гостиную первого класса. Побывав в аккуратной столовой, Альфред осознал, что теперь заинтересовался, как выглядят помещения для третьего класса — причём куда сильнее, чем сам третий класс интересовался соревнованиями Кунарда. Он спустился на большом лифте вниз, вошёл на просторную чистую палубу для третьего класса и сразу погрузился в гул разговоров на множестве языков. Здесь лучше слышалось гудение могучих двигателей «Титаника», словно биение его огромного сердца под ногами. Он прошёл через коридор и оказался в общей гостиной; это был симпатичный вместительный зал с обшитыми белыми панелями стенами, в котором имелись пианино, кресла, скамьи и столы, чтобы пассажиры могли работать, читать или играть. Он увидел, что люди собирались кружками и до хрипоты резались в карты, и усмехнулся; подобное не могло произойти… наверху. Насмотревшись на изящные кривлянья пассажиров первого класса — что британцев, что американцев, — он вспомнил, почему написал письмо с просьбой о билете второго класса. Будучи нацией, он ни в чём не нуждался — помимо личных апартаментов в Белом Доме, у него имелись дома на всей территории его немалой страны, не говоря уже о личном счёте, позволявшем неограниченные расходы, — но при этом он не слишком любил людей на верхней палубе и не хотел вести себя так, как они. Он прожил много лет, но не стал зажиточным. Он чувствовал, что ему лучше в помещениях, отведённых под второй класс — уютных, умеренно роскошных, но безо всех этих унылых манер и помпезности. Артур был более склонен примириться с ними и просто играть свою роль, хотя Альфред знал, что в действительности он не сказать чтобы сильно любил вековые классовые различия, так насаждаемые обществом. Для нации все люди есть люди: они не делают различий между теми, у кого есть деньги, и теми, у кого их нет. Для них это не имело никакого значения — и Альфред с радостью приветствовал тысячи тысяч людей самых разных национальностей, которые потоком устремлялись в его страну, чтобы стать его народом. (Может, Артур и позволил навязать себе номер класса люкс — более четырёх тысяч долларов за билет, — но, вероятно, чувствовал себя куда более счастливым, когда спал на расщеплённых досках галеона, укрывшись пальто.) В общем, третий класс произвёл на Альфреда сильное впечатление; помимо основной комнаты для отдыха, имелась курительная для мужчин, библиотека с разнообразнейшими романами и юмористическими изданиями, небольшая прогулочная палуба (которую уже оккупировали стайки детей с обручами и скакалками) и столовая с впечатляющим меню. Он пришёл к выводу, что эти помещения не уступают второму классу корабля, на котором он плыл в Европу. Альфред поднялся по лестнице обратно во второй класс, а оттуда — в первый, который он по причине своей скептичности оставил напоследок. Сначала он осмотрел все удобства: гимнастический зал с новейшей техникой, бассейн, корты для сквоша, великолепные турецкие бани, отделанные изысканной цветистой плиткой в стиле модерн. Он прошёл в библиотеку первого класса; здесь было гораздо меньше романов и больше классических изданий в кожаных обложках и других интересных книг по истории, географии, технике. Из больших эркеров открывался потрясающий вид на океан, общий для рабочих кабинетов и для курительных комнат, декорированных одинаково пышно. Ресторан первого класса — вне сомнения, самое большое помещение корабля — был оформлен в стиле якобинского особняка, сплошь полированная древесина и изящные золотистые завитушки. Альфред счёл такую отделку избыточной, она напомнила ему о буфете Белого дома, хотя, разумеется, он оставил это мнение при себе (Альфред не любил отвлекаться во время еды и поэтому предпочитал столовые второго и третьего классов; он обрадовался, что не придётся ужинать здесь с Артуром). Как бы то ни было, роскошь бросалась в глаза, как и внимание к деталям: неоклассические и барочные завитушки на золочёных перилах и карнизах, великолепные ковры и широкие лестницы, блеск полированного мрамора. Он знал, что британцы ничего не делают наполовину, и как бы Артур ни жаловался на плавучие отели и так далее, Альфред всё же считал, что «Титаник» — очень наглядное воплощение его гегемонии: железопузый король в наряде для коронации. А это… Альфред задержал дыхание, войдя в гостиную первого класса и увидев величественную лестницу. Оставшийся равнодушным к ресторану, сейчас он потерял дар речи при виде потрясающего сочетания дуба, мрамора и золота. Начав восхождение, он провёл рукой по бронзовому херувиму у подножия лестницы, миновал троицу дам в элегантных дневных платьях; на них падали лучи солнца, их драгоценные украшения сверкали. Альфред поднял голову. Прямо над лестницей возвышался стеклянный купол: «Титаник» поймал себе солнце. Альфред стоял посередине лестницы и восхищённо смотрел вверх, пока в него не врезался тучный джентльмен. Пробормотав извинения, Альфред отступил и поднялся по лестнице выше, к часам. Циферблат, поддерживаемый Честью и Славой, показывал почти половину пятого. Вскоре они прибудут в Шербур, а Альфред хотел взглянуть на причал; поэтому, бросив на удивительный стеклянный купол последний взгляд, он спустился обратно и пошёл извилистым путём из первого класса во второй, чтобы забрать куртку. Зайдя в свою комнату, он обнаружил конверт на полу под дверью. Он также был отправлен с RMS «Титаник» и предназначался Альфреду Ф. Джонсу, Эсквайру и Идиоту. Улыбнувшись, Альфред сел на кровать и открыл конверт. Артур слишком уж легко ловился на провокации. «Отвали, С уважением, коммодор Кёрклэнд. P.S. Это был самый паршивый орёл, что я когда-либо видел». Внизу Артур сам нарисовал орла. Альфред был вынужден признать, что этот рисунок куда лучше его, но разве это имело значение? Он бережно спрятал письмо за рамку зеркала, схватил куртку и вышел. Это была победа; очевидно, отвлечь Артура по-прежнему было проще простого.***
Солнце катилось к горизонту, и прелестная набережная в Шербуре, по которой прогуливались сотни людей, грелась в запоздалом полуденном пламени. В отличие от Саутгемптонского порта, рассчитанного на корабли олимпийской линейки — или даже большие, — Шербурский док не мог уместить корабль такого размера, поэтому «Титанику» пришлось бросить якорь немного поодаль. Два маленьких обслуживающих судна сопровождали «Титаник» подобно придворным фрейлинам. Альфред смотрел с палубы, как десятки пассажиров забираются в пароходы, чтобы доплыть на них до «Титаника». Похоже, в основном они собирались в третий класс, только несколько человек поднялись на верхнюю палубу — и Альфред с удивлением различил среди толпы на трапе одно очень знакомое лицо и светлые кудри до плеч. — Франсис! — не сдержал он потрясения. — Не знал, что ты тоже плывёшь на «Титанике»! Честно говоря, я думал, что о таком-то Артур скажет! Но Франсис только весело усмехнулся и приложил палец к губам. — Вообще-то не плыву, — признал он. — Меня пригласили, но сейчас слишком много работы. Я просто подумал, что могу взглянуть на корабль, пока он остановился в моей гавани. Что касается Артура, то он об этом не знает — и пусть всё так и остаётся, ладно? — Гм, да, конечно. — И всё же корабль изумителен! — воскликнул Франсис, энергично взмахнув рукой. — Если смотреть со стороны, то зрелище не менее прекрасное. — Он покачал головой. — Боже мой, правительство Артура совсем его избаловало. — Артуру он не нравится, — сказал Альфред, поглаживая перила «Титаника» так, будто пытался утешить корабль. — Говорит, что роскошные лайнеры — бесполезная трата пространства, и злится на Кунарда и «Уайт Стар Лайн». Франсис фыркнул. — Вот неблагодарный змеёныш, — пробормотал он, а затем взял Альфреда под руку. — Ну-ка, пойдём! Вы остановились здесь часа на полтора, ты как раз успеешь сводить меня в бар. Проведя в одиночестве полдня, Альфред подумал, что компания другой нации — это неплохо. Он хотел было отвести Франсиса в кафе «Паризьен», управлявшееся Гаспаре Гатти и выдержанное в стиле прекрасных, залитых солнечным светом кафетериев на милых улочках Парижа, но быстро передумал: как-никак, Гатти был итальянец, а Франсис, даже питая к Феличиано некоторую слабость, нередко его высмеивал. Альфред не хотел давать воплощению Франции повод съязвить по поводу того, что могло показаться ему дурным подражательством его собственной культуре, и вместо этого повёл его в бар первого класса. Себе он заказал кофе, а Франсис, тщательно изучив винную карту, выбрал дорогое красное французское вино. — Первый класс, — произнёс Франсис, выгнув бровь, когда официант ушёл с их заказом. — Надеюсь, вы не станете возражать, мистер Джонс, если я скажу, что это… не совсем похоже на вас. Альфред засмеялся. — Вот как? — ответил он. — На самом деле, у меня билет второго класса. Мне предложили первый, но я сомневаюсь, что смогу притворяться целую неделю. Вы, ребята постарше, справляетесь с этим куда лучше меня. — Полагаю, мне стоило бы оскорбиться, — весело сказал Франсис, — но ты прав, конечно же. У нас было несколько столетий монархии, чтобы отточить манеры. — Он благодарно салютовал официанту, который вернулся с их напитками, ненадолго замолчал, чтобы сделать изысканный пробный глоток, и кивком попросил наполнить бокал. — Тем не менее, друг мой, этот бар — поистине первого класса. — Он с хитрой усмешкой поднял бокал. — Ты пытаешься произвести на меня впечатление? Альфред пожал плечами и улыбнулся. — Моя комната — второго класса, но мне разрешено посещать любое место на корабле, — сказал он. — Я не хотел бы показаться грубым, предложив тебе удовольствие от чего-то меньшего. Франсис рассмеялся. — Что ж, твоими манерами я действительно впечатлён, — с теплотой ответил он. — Я уверен, что Артур развлекал бы меня в третьем классе — если бы вообще развлекал. — Ой, да ладно тебе, — Альфред вздохнул, помешивая кофе. — Он не так уж и плох, сам знаешь. Просто он… ворчун. — М-м, — Франсис поднял глаза на великолепный барочный потолок. — Но он бывает опрометчив, когда чувствует себя несчастным. Альфред нахмурился. — С чего ему быть несчастным? — спросил он, отпив кофе. — Он богаче всех в мире. Треть земного шара названа его именем. У него удивительная жизнь — признаться, я даже отчасти завидую… — Да, его угрюмость действительно кажется довольно несерьёзной, — негромко прервал его Франсис. — У него есть всё, чего только может пожелать нация. Я был на его месте и могу сказать, что нет более сильного чувства, чем когда ты держишь в руках мир. Он наслаждался этим, конечно, когда Виктория стояла у его плеча, но теперь… — Франсис пожал плечами. — Мир меняется, Альфред. Времена владычества над бескрайними морями и завоевания новых земель подходят к концу; боюсь, мы приблизились к самому краю карты. Это беспокоит Артура, и ты должен знать, что он имеет право переживать. Скоро в мире не останется места для старых империй — таких, как мы. — Что ж, — коротко сказал Альфред, — может быть, это и к лучшему. Франсис улыбнулся и поднёс бокал к бледным губам; вино поблескивало. — Возможно, ты прав, — ответил он, — но Артуру может быть тяжело понимать, что у него выдёргивают ковёр из-под ног. Этот прекрасный корабль — и его брат, «Олимпик» — являются свидетельством того, что мир, который он завоевал, исчезает. — Он усмехнулся. — Где это слыхано — такие роскошные корабли! Читальные залы? Настоящие моряки безграмотны. Меню а ля карт? А где изъеденные долгоносиками сухари? — Он покачал головой, потягивая вино. — Не хватало ещё женщин на борту! Альфред пожал плечами. — Если его это так терзает, то он мог бы отказаться от плавания, — заметил он. — Артур — человек долга, — легко сказал Франсис, глядя в свой бокал. — Уж что-что, а это в нём заслуживает восхищения. Распив три бокала бесплатного вина, около семи вечера Франсис спустился на обслуживающее судно, и Альфред возвратился в свою комнату, чтобы решить, что надеть. Учитывая, что они будут не в ресторане, он понятия не имел, что уместно. У него был один смокинг для надлежащих случаев, который он ненавидел и надеялся носить настолько редко, настолько это только в человеческих силах; конечно, если они с Артуром ужинают наедине, то не так важно, как он будет выглядеть (хотя он прекрасно знал, что Артур в этом отношении ужасно привередлив, и неряшливость может вывести его из себя). В конечном счёте, промучавшись перед зеркалом полчаса, он остановил выбор на тёмно-красном жилете с тонким чёрным галстуком, отказавшись от куртки. Он думал, что Артур не станет возражать — и, к тому же, был совершенно уверен, что сумеет быстро переключить его внимание на другие вещи. Он не оставался наедине с Артуром вот уже почти одиннадцать лет; конечно, они обменивались письмами несколько раз в год, но это не то же самое. Альфред скучал по нему, скучал по его колкой речи и расчётливому взгляду на мир. Конечно, он не забыл слова Франсиса, они всё время кружились в его голове: Артур несчастлив, одинок и замкнут, потому что мир пудрится в пастельные тона — взять хоть «Титаник», плывущий по его ненаглядным спокойным морям. Он признавал, что это, по крайней мере, объясняло презрение Артура. И всё же Альфред надеялся, что сумеет его отвлечь. Они так много могли обсудить: Альфред хотел лично рассказать Артуру про свои успехи в Штатах, про города, железные дороги и самолёты, о да, в особенности самолёты — это можно описывать только вживую, в письме будет совсем не то. И Артур, конечно же, расскажет ему про свои приключения, про могольские рубины, добытые им в отдалённых уголках его Империи, про дерзкие побеги из заливов узких, словно бутылочное горлышко — и необязательно это будут новые истории, Альфред с радостью послушал бы и старые. У Артура была чудная манера рассказывать: при каждом новом пересказе он совсем чуть-чуть менял детали, словно исправлялся или передумывал, немножко усовершенствовал историю, и никогда нельзя было быть уверенным до конца — то ли он преувеличивал, то ли привирал, то ли забывал сам, а может, это ты неправильно понял в прошлый раз. Несмотря на это, Альфред всегда слушал Артура с восторженным интересом, целиком и полностью погружаясь в его истории. Он жаждал этого вновь: свернуться калачиком перед камином с чашкой пряного напитка и слушать рассказы про славу Артура. Ржавчина мира, к которой стремился Артур, очевидно, полюбилась и Альфреду. У двери в комнату Артура его встретил слуга и вежливо провёл в шикарную гостиную. Казалось, Артур прихватил с собой половину Букингемского дворца — по просторным комнатам сновали горничные, камердинеры и другие слуги; расторопный и настойчивый дворецкий предложил Альфреду сесть и чего-нибудь выпить. Конечно, отказаться было нельзя, и теперь Альфред послушно сидел со стаканом виски, время от времени осторожно и неприязненно отпивая, и ждал, когда Артур выйдет из гардеробной. Само собой, в гостиной был изысканный декор — полированное золото и роскошь неоклассицизма на каждом углу. Впрочем, она не выглядела особо обжитой. Несколько бумаг на письменном столе да книга в кожаном переплёте на кофейном столике, вот и всё. Конечно, они провели на корабле едва ли больше дня, но сам Альфред уже успел разбросать вещи в своём номере, да и Артур, когда он был дома, показывал себя весьма условным сторонником порядка. Альфред искренне удивился, что всё здесь было таким аккуратным — казалось, Артур сознательно пытался занимать как можно меньше пространства. Альфред как раз приподнял обложку книги кончиком пальца, чтобы посмотреть на заголовок — Дж.М. Барри, «Питер Пэн и Венди», — когда Артур наконец появился в дверях. Он оделся к ужину как Альфред: белый жилет с золотой вышивкой и изумрудно-зелёный галстук, заколотый жемчужной булавкой. Его глаза, устремившиеся к Альфреду, тоже были зелёными-зелёными — и в тот момент в них не было того властного выражения, с которым он обыкновенно держался (в том числе, сегодня на борту). Войдя в комнату, он застенчиво улыбнулся Альфреду. Альфред моргнул, огорошенный. Мгновение он просто пялился, потеряв дар речи — понимал, что это грубо, но ничего не мог с собой поделать. Оказывается, до сих пор он не понятия не имел, как обстоят дела. Пальто оказалось не при чём. Артур, вне всякого сомнения, прибавил в весе. — Что такое? — с раздражением спросил Артур, тут же переменив настроение; он стал колючим и занял оборонительное положение, хмуро глядя на Альфреда. — Н-ничего, — поспешно ответил Альфред, беря себя в руки. — Извини, просто… действительно здорово тебя увидеть, знаешь? Ещё секунду Артур смотрел на него сердито — а потом вздохнул и упёр руку в бок, поникнув. — Всё в порядке, — пробормотал он. — Я не виню тебя за то, что ты так смотришь. Не мог ведь ты не заметить, что с нашей последней встречи я набрал тонн десять. — О, — осторожно выдохнул Альфред, — да ладно тебе, Арти… — Это и вправду позорище, чёрт возьми, — небрежно продолжил Артур; он прошёл через комнату и плюхнулся на плюшевый диван рядом с Альфредом. — Что я могу сказать? Влияние среднего возраста. — Наверно, — Альфред немного поёрзал. — Боже, я вовсе не хотел на тебя так смотреть, просто… я никогда раньше не видел тебя таким, ты всегда был… — Тощим, — невесело рассмеялся Артур, закинув ногу на ногу. — Это своеобразно, не правда ли? — Он откинул назад голову и снова вздохнул. — Бессмертный — и всё же уязвимый перед такой человеческой ошибкой: съесть слишком много торта. — Ты уверен, что это был только торт? — Ой, заткнись, — свирепо отозвался Артур. — Пяти минут не прошло, а ты уже ведёшь себя жестоко. — Извини, — Альфред смущённо улыбнулся и сжал руку Артура (которая определённо стала полнее, чем когда-либо). — Просто это… довольно сюрреалистично. Ты, ну, не совсем похож на себя. — М-м, — Артур фыркнул. — Полагаю, я уже к этому привык. Моя талия начала расширяться с 1904 года. Альфред открыл было рот для ответа, но только вздрогнул: Артур резко, пронзительно свистнул, и из соседней комнаты поспешил слуга. — Сэр? — спросил он, согнувшись в поклоне. — Принеси мне выпить, что ли? — скучающим тоном сказал Артур, махнув ему рукой. — Со льдом. Мне всё равно что. — Он бросил взгляд на Альфреда. — А у тебя уже есть? — О да, — Альфред взял с кофейного столика свой виски, который совершенно не хотел, и поставил на колено, чтобы успокоить Артура. — Меня уже видели. — Великолепно. Ступай, — Артур щёлкнул пальцами слуге, тот кивнул и поспешно удалился. Он снова посмотрел на Альфреда, который с неуверенностью разглядывал его, не зная, как реагировать на это поведение. — О, это эксперимент, — признался Артур, понизив голос. — Мне в самом деле интересно, настолько мерзким и требовательным надо стать, чтобы они ушли и оставили меня в покое. Альфред вскинул брови. — Мне кажется, это… неуместно, — сказал он. — Да, немного, — согласился Артур. — Не говоря уже о том, что это попросту некрасиво, правда? — Н-наверно. Альфред ненавязчиво потянулся к руке Артура, покоившейся на диване; кончики пальцев коснулись было его кожи, но Артур тут же отдёрнулся, будто счёл намерения Альфреда в лучшем случае лицемерными. Он снова улыбнулся Альфреду, но в отличие от той первой улыбки, эта не осветила его глаза, только еле заметно мелькнула в их зелёной глубине. Принесли напиток Артура, сверкающий янтарём на крутых ледяных склонах, и Артур завёл пустую беседу на такие темы, как погода, паровозы и правительство. Ничего общего с их прежними разговорами и даже с их перепиской. Стараясь не раскашляться из-за виски, Альфред невольно подумал, что всё это казалось… обезличенным, отстранённым, будто они не знали друг друга по-настоящему. Артур, казалось, относился к нему с опаской, держался настороженно и тщательно подбирал слова. Всё это очень странно, угрюмо подумал Альфред. В прошлом они с Артуром чувствовали себя достаточно комфортно в обществе друг друга, чтобы спать вместе; они были обычными любовниками, которые при этом тепло дружили — или были ими до этих пор. Причина не могла быть в одном только лишнем весе, хотя он определённо встал между ними нежелательным барьером — память Альфреда вступала в противоречие с теперешним обликом Артура, и он сбивался каждый раз, когда смотрел на него. Нельзя сказать, чтобы Артур действительно набрал целую тонну — честно сказать, скорее килограмм пятнадцать или немного больше, — но он всегда был очень стройным, и лишний вес был очень заметен, особенно на животе и бёдрах. Петли золотых пуговиц натягивались каждый раз, когда он двигался, нижняя часть жилета расстегнулась. Это напомнило Альфреду о стариках у него дома: в молодости они были стройны и подтянуты, пока годы и стресс не брали над ними верх, оседая лишними килограммами на их талиях и припудривая волосы сединой. Конечно, Артур выглядел юным, его волосы были бледно-золотистыми, как у школьника, а кожу портили разве что боевые шрамы, но, похоже, он стал жертвой других слабостей человеческого существования. Уставившись в свой виски, Альфред задался вопросом, что же в действительности творилось в голове Артура. В дверь постучали, и стремительно вошёл темноволосый человек в аккуратной чёрной форме стюарда, в его руках был маленький красный блокнот в кожаном переплёте. При его появлении Артур заметно оживился и отставил бокал. — Мистер Джейкобс, — доброжелательно сказал он, поднявшись. — Вы взяли расчёты, я полагаю? — Конечно, сэр, — Джейкобс показал подошедшему Артуру раскрытый блокнот; Альфред увидел, что страницы исписаны аккуратным почерком и заполнены цифрами в колонках. — Всё точно. — О, какой вы замечательный, — с теплотой ответил Артур, забирая блокнот. — На моём столе есть список. Он нужен прямо сейчас? — Думаю, сэр, они могут подождать. Я верну его, когда вы закончите есть. — Отлично. Тогда мне не придётся переписывать. Мне всё ещё нужно сделать расчёты. Их разговор оставил Альфреда в недоумении, и он молча наблюдал за тем, как Артур подошёл к столу и положил блокнот поверх остальных бумаг. Джейкобс, получив благодарный кивок Артура, поклонился и ушёл. Артур достал маленькую карточку с золотой каймой, вернулся к Альфреду и протянул её ему. — Это меню сегодняшнего вечера, — сказал он, когда Альфред взял карточку. — Оно утверждено. Надеюсь, ты не возражаешь. — О, ты же знаешь меня, — сказал Альфред, изучая меню. — Я съем что угодно. Меню было написано от руки глянцевыми чёрными чернилами; Альфред узнал витиеватый старомодный почерк Артура. На первое был суп из петуха и лука-порея с клёцками, на второе — лобстер под соусом из шампанского с овощами на пару, а на десерт — яблочное безе и… — Американское мороженое? — вслух прочитал Альфред, улыбнувшись. Артур пожал плечами. — Так оно называлось в перечне, — сказал он непринуждённо. — Я только скопировал точное название. — Он кашлянул. — Полагаю, это удовлетворительно? Меню целиком, я имею в виду. — Да, — ответил Альфред, протягивая меню назад. — Всё звучит просто здорово, правда, я только хотел спросить… — Давай-ка захватим напитки и пройдёмся, — перебил Артур, вырвав меню из его руки и заторопившись к двери. — Суп должны подать совсем скоро. У Альфреда не оставалось иного выбора, кроме как взять стакан с едва тронутым виски и последовать за Артуром в соседнюю комнату — маленькую, но роскошную столовую. Столик, вырезанный из красного дерева, был уже накрыт на двоих и сервирован поблескивающими серебряными приборами, а рядом в ожидании стоял слуга. Указав Альфреду на стул, Артур сел сам и аккуратно протянул меню слуге; он улыбнулся Альфреду, разворачивая салфетку. — Спасибо, что присоединился ко мне, — через силу сказал Артур. — Я нечасто обедаю с компанией. Будет недурно с кем-то побеседовать. Альфред был удивлён. — В самом деле? — сказал он, тоже взяв салфетку. — Помнится, в 19 веке ты был довольно общительным. — Да, — ответил Артур, — но, похоже, сейчас никто больше не считает, что меня стоит беспокоить. Альфред нахмурился. — Ты на одном корабле с целой кучей людей, — заметил он. — Почему бы не обедать с ними? Артур обвёл рукой небольшую комнату. — Думаю, здесь не хватит места, — непринуждённо сказал он. — Ну да, не здесь, — недоверчиво сказал Альфред. — Но у тебя же билет первого класса! Почему ты не ешь в ресторане? Артур издал вздох. — Я… не хотел бы вдаваться в подробности, — сказал он, отведя глаза в сторону. Сбитый с толку, Альфред ненадолго замолчал. — Х-хорошо, — продолжил он, — но что насчёт того стюарда? Вы говорили про… расчёты и… — И это я также предпочёл бы не обсуждать. — Вернулся слуга с двумя дымящимися тарелками супа и грудой свежеиспечённого хлеба, и Артур поднял глаза. — Всё, довольно — принесли первое. — Но я… — Альфред, я прошу тебя. Он сдался, подумав, что всё равно ничего не добьётся и только заставит Артура волноваться. Приняв решение, он поблагодарил слугу, поставившего перед ним суп, и потянулся за ложкой. — Это десертная ложка, Альфред, — ровно поправил его Артур и подозвал слугу обратно. — А принеси-ка белого вина? Слуга кивнул. — Конечно, сэр, — сказал он и повернулся к Альфреду. — А для вас, сэр? Альфред, бормотавший себе под нос, что ложка есть ложка, какая к чёрту разница, благодарно поднял голову, радуясь возможности избавиться от виски. — Скажите мне, что у вас есть лимонад? — с надеждой спросил он. На долгую секунду оба, слуга и Артур, уставились на Альфреда в молчании. — Лимонад, — повторил Артур. — На ужин. — Ну, а что? — пожал плечами Альфред. — Если так хочет сэр, — сказал слуга, хотя в его голосе прозвучала неуверенность, — то я принесу напиток, который подаётся к пышкам. Он удалился, а Альфред осознал, что Артур разглядывает его со странным выражением лица. — Что такое? — спросил Альфред, возвращаясь к супу. Артур моргнул, затем покачал головой и улыбнулся. — Я и забыл, — тихо сказал он, — как же сильно скучал по тебе.***
После ужина, изумительного вплоть до самой последней мелочи (в особенности удалась хрустящая золотая корочка на яблочном безе), они вернулись в гостиную с сигарами. Артур, прикончив два бокала белого вина и остатки скотча, переключился на бренди и стал более разговорчивым, слегка опьянев. Альфред, в сравнении с ним совсем не пивший, расположился с необычным напитком — чашкой какао, приятно гревшей руки: на «Титанике» не было холодно, но в комнатах были высокие потолки, а огонь в камине начинал угасать. Каминные часы показывали около половины двенадцатого. — Я так и знал, что этот пронырливый мерзавец не упустит случая оглядеться здесь, — заявил Артур, с привычной ловкостью стряхивая пепел. — Он и вправду сказал тебе ни о чём мне не рассказывать? — Да, — ответил Альфред, выдыхая дым через ноздри. — Упс. — Он рассмеялся. — Я и не собирался говорить, просто… с языка сорвалось. Кстати, он остался под сильным впечатлением. Артур фыркнул. — Будто мне есть дело до его мнения, — резко сказал он. — Я всегда задавался вопросом, на что ему корабли: у него же есть перепонки. — Он потянулся за бренди рукой, в которой держал сигару, и сделал быстрый глоток. — Честно говоря, если бы я знал, что он здесь, то вышвырнул бы его за борт ко всем чертям. — Видимо, как раз поэтому он и хотел сохранить это в тайне, — весело резюмировал Альфред. — В любом случае, какое тебе дело? Тебе ведь даже не нравится эта старая добрая малышка! — Напротив, очень даже новая, если хочешь знать — новая малышка, которая дорого стоит и будет бесполезна в случае войны. Альфред усмехнулся. — Не будет никакой войны, — пренебрежительно сказал он. — Да что ты? — Артур сверкнул на него глазами. — Что ж, хотел бы я, чтобы ты сказал это Людвигу, Родериху, Елизавете и, мать его, Гилберту. Альфред покачал головой. — Ты же полы ими вытрешь. Должно быть, они ненормальные, — сказал он. — Психически нездоровые. — Возможно, так и есть. Альфред пожал плечами. — Ну, если дойдёт до этого, — продолжил он, — может быть, «Титаник» всё-таки будет полезен. В смысле, он же такой огромный! Он может просто таранить другие корабли и топить их, верно? — Он присвистнул. — Боже, не хотел бы я столкнуться с такой махиной. Артур ухмыльнулся. — Что ж, если установить пушки, то он может сгодиться на пару раз, — смягчился он. — Сам «Титаник» и его братья. — Ах да, сейчас ведь ещё один строят? — Да, — кивнул Артур. — «Гигантик», если не ошибаюсь. У Альфреда вытянулось лицо. — По-моему, «Титаник» и «Олимпик» звучит лучше, — сказал он. — Бедолаге досталось худшее имя, правда? — Но ведь это всё просто разные слова, означающие большой размер, — Артур вздохнул. — Я предпочитаю имена, описывающие ущерб, который может нанести корабль: например, «Воин» или «Дредноут». — Ты так любишь этот «Дредноут», да? — Да. На самом деле, я даже думаю написать сонет в его честь. Альфред восторженно рассмеялся. — Я бы заплатил кучу денег, чтобы послушать, как ты читаешь любовные стихи боевому линкору, Арт. В ответ Артур просто улыбнулся ему до странного самокритичной улыбкой. Было уже за полночь, когда у измотанного долгим днём Альфреда наконец начали слипаться глаза. Он поднялся, думая, что всё это замечательно, но если он останется здесь ещё хоть ненадолго, то заснёт прямо на диване. — Ты в кровать? — спросил Артур, глядя на него снизу вверх. Альфред кивнул. — Уже с ног валюсь, — признал он, сонно улыбаясь. — Большое тебе спасибо за сегодняшний вечер, всё было чудесно, особенно компания. — Не могу не согласиться с тобой, — Артур тоже встал и подошёл к двери рядом с Альфредом. — Спасибо, что пришёл, Альфред. Я беспокоился, что у тебя могут быть другие планы. Альфред усмехнулся, когда Артур открыл ему дверь. — Ты шутишь? — спросил он, переступая через порог. — Может быть, дело всего лишь в том, что я нация, говорящая с другой нацией, но… Я считаю тебя самым интересным человеком на корабле. Было так… здорово просто поболтать с тобой и… просто побыть с тобой вдвоём спустя столько времени, знаешь? В самом деле, ты совсем не изменился. Артур, стоявший с закрытыми глазами, опустил руку. — Ты так уверен? — спросил он, теребя пуговицу, которая ему давила. Альфред закатил глаза. — На это мне вообще наплевать, — твёрдо ответил он. — Но ты так на меня уставился, — заметил Артур, прислонившись к дверному косяку. — Потому что я удивился, — ответил Альфред. — Но это ничего для меня не значит. Честно сказать, у меня и самого вес иногда скачет как… — У меня совсем другое дело, я же не пару килограмм набрал, — раздражённо перебил Артур. — Слушай, ты меня зачем-то испытываешь? — спросил Альфред, теряя терпение. — Нет, — Артур вздохнул и отвернулся. — Забудь. Неважно. Я просто… просто глупый. — Он снова оттолкнулся от дверного проёма. — Что ж, мне нужно вернуться к расчётам. Доброй ночи, Альфред. Он начал закрывать дверь, но Альфред поставил ногу, чтобы ему помешать. Артур снова открыл дверь, казалось, раздосадованный. — Что? — спросил он. — Ну, э-э… — кашлянул Альфред, пытаясь сгладить внезапную неловкость. — У тебя есть планы на завтра? — Мне нужно писать меню. — А помимо этого? — надавил Альфред, снова сбитый с толку. — …Полагаю, что нет. — Тогда даваем поделаем что-нибудь вместе. — Например? — Не знаю, можем придумать по ходу дела. Слушай, я приду к тебе утром, после завтрака. — В одиннадцать, — сразу сказал Артур. — К тому времени я закончу. — Договорились, одиннадцать. — Отлично, — кивнул Артур. Он снова положил руку на дверь. — Тогда до завтра. — Ага, — Альфред отступил, не зная, как бы ещё продлить этот момент. — Ну, э-э, спокойной ночи. Его наградой была скрытая улыбка. — Спокойной ночи, Альфред, — он запер дверь, оставив Альфреда одного в коридоре. Конечно, Альфред боролся с желанием поцеловать его — просто посмотреть, что тогда произойдёт. Когда-то именно так он и попал в постель Артура, но сегодня вечером что-то было неладно. Артур, казалось, не изменился, но при этом был замкнутым, настороженным, и Альфреду изменила смелость. Каким-то образом он почувствовал, что сейчас не время дерзко забрасывать крючок (так сказать, пробовать воду), потому что Артуру, похоже, было с ним не так комфортно, как раньше. На самом деле, кажется, он нигде не чувствовал себя комфортно, подумал Альфред, раздеваясь в своей уютной комнате. Кажется, великолепный и грандиозный «Титаник» был для него тюрьмой.Примечания автора
Внимание, впереди айсберг! Айсберг матчасти. Происшествие с SS «Нью-Йорк» — это чистая правда: рейс «Титаника» едва не закончился катастрофой ещё за пять дней до того, как он действительно закончился катастрофой. Человек с фотокамерой существовал на самом деле: это ирландский священник, отец Браун. Именно он сделал последние снимки «Титаника», ещё находясь на его борту. Этому парню очень повезло! Он высадился с «Титаника» 11 апреля в порте Квинстауна, Ирландия; до этого он подружился с семейной парой американских миллионеров, которым так сильно понравился, что они предложили оплатить ему проезд первым классом до Нью-Йорка и обратно, если только он согласится составить им компанию! Но отец Браун, конечно, должен был спросить разрешения у своего начальника, а тот в многословных выражениях велел ему тащить свою задницу на сушу. Наверно, в тот момент отец Браун был очень разочарован, зато, похоже, начальник спас ему жизнь. Большая часть наиболее знаменитых фотографий «Титаника» сделаны именно отцом Брауном, включая самую последнюю, на которой «Титаник» уходит из Квинстауна в Атлантический океан. Рассуждения Альфреда о ценах на билет первого класса (различавшихся в зависимости от размеров номера люкс) тоже верны: цены были в британских фунтах стерлингов, а в 1912 году 1 фунт равнялся 5 долларам. Самая высокая цена на билет составляла почти 900 фунтов стерлингов — на сегодняшний день эта сумма равна колоссальным 70000 долларов! О.о Книга «Питер Пэн и Венди» издана в 1911 году, так что в 1912 году она была совершенно новой. Там есть феи и пираты — всё то, что любит Артур. Теперь несколько интересных фактов о братьях «Титаника». — RMS «Титаник» — средний брат; старшим был RMS «Олимпик», спущенный на воду в 1911 году, а младшим — RMS/HMHS «Британник» 1914 года. Последнего вначале хотели назвать «Гигантиком», следуя тенденции имён, обозначающих размеры, но после трагедии «Титаника» и нескольких неудачных эпизодов с участием «Олимпика» Уайт Стар решили дать третьему брату имя «Британник», которое считалось счастливым. К сожалению, оно тоже не принесло удачи: несмотря на все меры безопасности, усиленные после «Титаника», этот корабль также затонул. Единственный из всех троих, кто благополучно завершил рабочую карьеру — это старший «Олимпик», окончательно списанный в 1935 году. — Но несмотря на то, что «Олимпик» оставался на плаву, ему тоже не везло! Самый маленький из всех, в 1911 году он столкнулся с британским крейсером HMS «Хоук» и после этого занял сухой док для ремонта, в связи с чем первое плавание «Титаника» было отсрочено. Комментарий Альфреда о возможной пользе «Титаника» в условиях военных действий, на самом деле, относится к более позднему инциденту с участием «Олимпика»: во время Первой мировой войны «Олимпик» использовали для переброски войск и боеприпасов; в 1918 году он направлялся во Францию с американскими солдатами на борту, когда его заметила немецкая подводная лодка и попыталась торпедировать. «Олимпик» на полной скорости протаранил подводную лодку и разрубил надвое. (Можно сказать, «Олимпик» был своего рода противоположностью «Титанику»: вместо того, чтобы утонуть самому, он превосходно топил другие корабли. В 1934 году он нечаянно ударил и затопил плавучий маяк «Нантакет». Некоторые даже любят утверждать, что если бы «Олимпик» не вытеснил «Титаник» из сухого дока в 1911 году, то «Титаник» отплыл бы в другой день и разминулся с айсбергом на целые недели.) — RMS «Британник», самый новый и большой в линейке кораблей-олимпийцев, не успели использовать в качестве трансатлантического пассажирского лайнера в связи с разразившейся Первой мировой. В 1915 году его переоборудовали в госпитальное судно, добавив префикс HMHS (в переводе: «госпитальный корабль его величества»). Год спустя, в конце 1916, он подорвался на немецкой мине недалеко от греческого острова и затонул быстрее, чем «Титаник»: всего за 55 минут. Причиной быстрого затопления были обширные повреждения от взрыва и иллюминаторы, которые медсёстры оставили открытыми, чтобы проветрить каюты. Тем не менее, выживших было больше, чем на «Титанике»: погибло только 30 человек.