***
— Катенька, Катенька, — улыбнулась Юлиана, напоминая утреннее солнце, как всегда элегантная на загляденье. — Юлиана, я уже устала вас ждать! — Катя бросилась к ней. — Подожди-ка, ты уже надела его, — остановила ее Юлиана вытянутой рукой. — Дай мне на тебя посмотреть. Оооооо, Милко, по-моему, превзошел самого себя… в этот раз. Она удовлетворенно разглядывала постройневшую фигурку Кати, затянутую в розоватый иней кружева. — Ты знаешь, вот этот фасон… он так подходит тебе. Можно сказать, вы просто созданы друг для друга, — все еще разглядывала ее Юлиана, и не замечала тревожного взгляда Кати. — Да, кстати, познакомься, это Еленочка. Она займется твоими волосами и макияжем. Только, Лен, как договаривались, тронешь слегка кисточками. Не переборщи. — Ну, Юль, ты что, хочешь меня обидеть, — гостья пожала плечами, протягивая Кате руку для пожатия. — Елена, очень приятно. Катя машинально улыбнулась. — Елена?.. — полувопросительно отозвалась она. — О, фамилия моя настолько известна, что я не буду ее называть, ну, чтобы вы не смущались, — ответила ей новая знакомая, смеясь. — Не стоит. Просто Лена. Где мы будем это делать? — Это? — переспросила Катя, не понимая, о чем говорит эта странно оживленная девушка, в каждом вопросе она ждала какой-то подвох. — Таинство преображения, конечно, — немного высокомерно, но скорее с шуткой пояснила Лена. — Ах, это! — облегченно вздохнула Катя. — Вот сюда, пожалуйста, — она указала рукой на дверь в свою комнату. — Постой-ка, постой… — Юлиана взяла Катю за подбородок и приблизила к себе ее лицо. — Я что-то такое вижу, чего сегодня быть не должно. Круги под глазами, искусанные губы. Что это?.. — она осуждающе ловила Катин взгляд. — Лен, дай нам несколько минут поговорить. — Конечно. Если, Кать, вы не возражаете, я бы познакомилась с вашими родителями, — и она скрылась в кухне. Юлиана заботливо завела Катю в комнату, прикрыла за собой дверь, и усадила девушку на диван, старательно поправляя при этом платье. — Давай, рассказывай, что такое? — Что? — Что с тобой? Признавайся! Разве ты не ждала этого дня? А на тебе лица нет, — удивлялась Юлиана. — Да. Но мне все время кажется — что-нибудь обязательно не так пойдет, — Катя как будто расслабилась, слова начали выпархивать сами собой. — Я видела этот твой женсовет там, на лестнице, они готовят что-то необыкновенное для Андрея, — вздохнула Юлиана. — Может, мне стоит уговорить их не превращать твою свадьбу в «а ну-ка девушки!», ну, то есть «парни»? — Нет-нет, я хочу сделать им приятное, они так ждали этого момента и хотели бы хоть как-то поучаствовать в нем, — Катя взмахнула рукой. — Дело не в этом. Я чего-то боюсь… Да, боюсь! Только никак не могу понять, чего. — Ну, что ты? — Юлиана склонилась над ней и осторожно взяла ее лицо своими ладонями. — Все будет прекрасно. Вы будете самой красивой и счастливой парой. Это только волнение, я все понимаю, но оно того стоит. Лучше скажи, куда вы едете после свадьбы. — К нему домой, конечно, — немного смущенно ответила Катя. — Да это понятно, — рассмеялась Юлиана. — Я имею ввиду свадебное путешествие. — Мы еще не обсуждали это с Андреем, — Катя пожала плечами. — Не обсуждали?! О, господи! Такое ощущение, что ты живешь не в двадцать первом столетии, а… в трагедии Шекспира. После вашей свадьбы жизнь не закончится, а только начнется. Пора бы подумать и об этом. И прекрати видеть во всех врагов твоему счастью. Так и до нервного расстройства недалеко. — Стыдно, очень стыдно, — усмехнулась Катя. — Как-то все не могу успокоиться. — Так, Катюш, перестань. Прекрати немедленно. Иначе я позвоню Андрею, и пожалуюсь, какая же ты на самом деле трусиха. — Только не это, и так сегодня нам пришлось выяснять отношения, — спохватилась Катя. — Что такое? — Малиновский так напоил Андрея на мальчишнике, что мне пришлось ехать к нему. — Мальчишник? Даже так? — почти возмутилась Юлиана. — Впрочем, это вполне в характере Ромки. И что? Ты поехала к нему? — Просто испугалась за него, — объяснила Катя. — Скажи прямо, без отговорок, что ты приревновала Андрея. Думала, что он не один, да? — Юлиана покачала головой. — Вовсе нет, с чего вы взяли? Ну, может быть, только чуточку… — согласилась она. — Ты можешь ему доверять. Я не знаю, как тебе это объяснить, но я думаю, что можешь, — Юлиана серьезно посмотрела на нее. — Я давно хотела тебе сказать, как только ты мне призналась в том, что происходит между вами. Но все как-то не находилось удобного случая… — О чем это вы? — Ну вот, — Юлиана на мгновение задумалась. — Вспомни, как ты мне рассказывала о начале вашей связи. Вынуждена тебе признаться, что я еще тогда думала — ты ошибаешься в отношении Жданова к тебе. — То есть вы думали, что он, возможно, любит меня? — медленно спросила Катя. — Слово «возможно» я бы вообще опустила, — Юлиана приподняла брови. — Почему же вы не сказали мне об этом? — спросила ее Катя. — Как будто ты стала бы меня слушать, — рассмеялась та. — Слишком смелое было бы заявление. А ты так старалась задушить в себе любовь к Жданову, что иногда я в твоем чувстве больше сомневалась, чем в его. — Даже так?! — поразилась Катя. — Но надеюсь, что сейчас… — Нет-нет, сейчас все в порядке, слава богу! Я могу без сожаления поручить тебе Андрея, — Юлиана похлопала ее по плечу. — Я позову Лену, уже пора, по-моему. — Юлиана, спасибо, — вздохнула, улыбаясь, Катя. — Легче особо, конечно, не стало, но… Волнение стало приятным. — Ах ты неблагодарная! — сощурив глаза, Юлиана покачала головой, открывая дверь. — И все-таки напоследок я дам тебе еще один совет. Хотя ты и относишься к ним так небрежно. Медовый месяц лучше всего провести на Карибах. Умные люди говорят.***
— Была б моя, хех… свадьба… тьфу-тьфу-тьфу, конечно, чтоб не накликать ненароком, — начал Малиновский, лихо выводя машину из самой гущи утренней московской пробки. — Ну, и что ты? — спросил Жданов, нервно поправляя галстук. Он снова оглянулся, взволнованно поглядывая на букеты цветов на заднем сиденье. Теперь почти всё из списка Малиновского они выполнили. Позавтракали в «Праге», заехали в салон за цветами и украшениями для машины. Может, именно оттого, что джип Жданова был разукрашен золотыми лентами и розовыми бутонами, Малиновскому и удавалось почти беспрепятственно продвигаться в бесконечном потоке автомобилей, без устали давя на клаксон. — Ну, что ты, что? — Я бы устроил тематическую вечеринку, — мечтательно улыбнулся Роман. — Это еще что за бред? — Андрей перевел глаза на сияющего Малиновского. Пусть себе болтает, ему самому надо было подумать о том, что его сейчас ждет. Выкуп, черт бы его побрал, и кто только придумывает такое? — Те-ма-ти-чес-ка-я свадьба, друг мой, Жданов, это свадьба на тему соответственно. Ну, как там по стандартам?.. Лимузин, платье белое, черный строгий костюм, хорошо, если галстук-бабочка, хоть какое-то разнообразие. А потом — дорогущий ресторан на триста персон, какой-нибудь модный тамада и запись торжества на дивиди. — И что из этого тебя не устраивает? — удивился Жданов. — Моя свадьба гораздо скромнее. — Да скучно, Андрюш, до судорог, — Малиновский задорно взмахнул светлой гривой волос. — Скучно, понимаешь? — Ну и как бы ты все это дело обставил? — поинтересовался Жданов, все еще пытаясь призвать к ответу собственную находчивость. — Ну, во-первых, никакого банального лимузина. ЗИЛ вполне подойдет, — Рома посмотрел на Жданова. — В чем же ты тут видишь разницу, Ромка? — усмехнулся Андрей. — Чайка — тот же лимузин, только… патриотический. — Нет, ты не догоняешь! — прервал его Роман. — ЗИЛ — большой такой грузовик, под зерно. — Грузовик? Под зерно? — поразился Жданов, на минуту забыв о своих заботах. — Ну да! Грузовик. И весь в ярких лентах, в цветах, в бубенцах. — Не завидую я твоей невесте, Малин, — Жданов прицыкнул языком. — На грузовике-то. — Для невесты, так и быть, отдельная «Волга» найдется. Но ты дальше послушай. Все парни в шевиотовых черных или коричневых брюках, заправленных в начищенные сапоги под колено, девушки в аппетитных платьях с декольте, веселенького такого ситчику. И вместо всякой попсы — гармони, гитары, балалайки, заливистые вы мои! «Летящей походкой ты вышла за водкой!..» — Если только ты решишь жениться, меня даже не вздумай приглашать, — рассмеялся Жданов, глядя на разошедшегося друга. — Хотя нет. Пожалуй, такое событие я не пропущу ни за что на свете. — Ну, в общем, все в таком роде. И зря ты иронизируешь кстати. Мне эта мысль сегодня с утра в голову пришла. Даже хочется позвонить кому-нибудь и предложить руку и сердце, чтоб такое в жизнь воплотить, — прищурился Малиновский. — Да погоди ты со своей комсомольской свадьбой! — не выдержал Андрей. — Лучший друг называется. Свидетель. Половину дела ты должен на себя взять. У меня поджилки трясутся, как подумаю, что сейчас меня начнут препарировать на глазах у всего подъезда. — Нет, к твоей скромной свадьбе, извини, у меня интереса не возникает. Это мы уже проходили, средние века… Нет, сам, всё сам, Ждан! Жданов даже не посмотрел в сторону Малиновского. Он прекрасно знал, что бы сейчас тот не сказал, потом все равно поможет. И внезапно Андрей снова обдумал последние слова друга. — Постой, что ты сейчас сказал? — Андрей обернулся к Роману, нахмурившись. — Чтобы ты всё сам?.. — полувопросительно повторил Малиновский, пожимая плечами. — Нет, до этого. Что вы там проходили? — брови Жданова разгладились. Он уже знал, что ему надо делать, чтобы поразить всех новизной, ошарашить, быть не таким как все, и избежать нежелательного допроса. — Ну, что? — не мог понять Роман. — Просто — проходили. Средние века, говорю! — Вот, Малина, вот! Молодец! Средние века. Они самые! — Жданов хлопнул Малиновского по плечу. Андрей посмотрел на часы, достал из кармана кошелек и пересчитал купюры. Недовольно покачав головой, он полез в карман Малиновского, несмотря на громкие возражения друга. Содержание кошелька Романа Жданова вполне удовлетворило, и он деловито скомандовал: — Время еще есть, заедем в одно место.***
Она смотрела на себя в зеркало, с трудом осознавая, что отражается в нем именно Катя Пушкарева. Девушка уже привыкла к своему новому облику, она уже умела входить в него и управлять им. А еще училась управлять другими людьми, используя себя, новую, украшенную. Но тут было что-то такое, невесомое, розовое, сладкое, как облако сахарной ваты. И только через воздушную фату мерцали возбужденные от счастья глаза. Она была исключена из всего остального мира этой почти призрачной преградой, оставлена в ароматном уединении всего на несколько коротких мгновений. А затем ей придется приподнять кружево и разделить себя с тем единственным мужчиной, которого она заслужила, снова стать частью мира, но уже вместе с ним. И она даже не слышала, как вокруг нее щебетали подруги, как всплеснула руками мама, а отец вообще не мог ничего произнести. Он-то ведь и раньше ни на йоту не сомневался, что его дочь — самая прекрасная на свете девушка, а теперь и вовсе до испуга недоумевал, кто эта незнакомка, откуда она взялась в его скромной квартирке. А еще Валерий Сергеевич подумал, что теперь обратного пути уже не было. Он лишался дочери, не просто делил ее, а отдавал без остатка. И червь сомнения точил его отеческую жадность. Тот ли человек Андрей Павлович Жданов, чтобы заслужить такую красавицу, умницу, его дочь, единственного отпрыска Пушкаревых? Но если присмотреться, от чего Катя была сегодня такая красивая, призадумался он. Думай, думай, Валерик, ответ-то на поверхности. Может, потому, что она была очень счастлива? Может, именно оттого, что избранником ее оказался Жданов, а не Михаил Борщев, к примеру, или вот, Колька? Еще чего! — Кать, может, пока фату откинешь, а? — предложила Елена Александровна. — Не устанешь ты в ней? Голос матери выхватил Катю из приятного безмолвного забытья. — Нет! — воскликнула она. — Я так… пусть… так хочу… В этом было что-то по-детски смешное, что-то такое, чего девочкой она не получила. Никогда не брала она мамину помаду, чтобы вымазать ею розовое личико и пальцы. Никогда не примеряла мамины остроносые туфли на высоком каблуке, никогда не была на новый год блестящей снежинкой, довольствуясь ролями неказистых красных шапочек и плюшевых белок. И неудовлетворенное желание покрасоваться перед тем, как из принцессы снова превратиться в Золушку, заставляло Катю испуганно держаться за свой образ. — А тебе, между прочим, уже не положено фату носить, — наклонилась к ней по секрету Тропинкина, улыбаясь, задорно поиграв бедрами. — Да, потише ты, Маш, нижним бюстом шевели, — окрикнула ту Ольга Вячеславовна, глазами указывая на родителей невесты. — Иди-ка лучше, посмотри, там мужики внизу, может, уже и жених подъехал? Маша ответила немного обиженно: — Федька обещал позвонить, как только Андрей Павлович появится. — Странно, вроде бы уже пора, — пожала плечами Татьяна. — А у нас все готово? — спохватилась Шура, отвлекаясь от созерцания счастливой подруги. — Да всё, всё! — успокоила всех Маша. — Девчонки, — вдруг проговорила Катя. — Можно мне, можно… немного, пока Андрея еще нет… Я одна побуду, можно?.. — Так, дамы, — взяла дело в свои руки Юлиана. — Давайте-ка оставим Катю одну на самом деле. Тем более, что… Как вы там планировали?.. Где он должен ее найти?.. — В ее комнате, конечно, — как само собой разумеющееся выпалила Таня, улыбнувшись. — Ну, вот, в ее комнате, отлично, — улыбнулась Юлиана в ответ, перехватывая алый, праздничный зонтик-тросточку чуть повыше одним ловким привычным движением. — Так что, Кать, ты можешь туда с полным правом удалиться. Девушка почти незаметно кивнула и осторожно-торжественно неся юбки, как японская императрица, скрылась у себя. Есть еще некоторое время, чтобы подумать и представить, как всё будет через несколько часов. Это всё, что Катя могла пожертвовать судьбе, несколько часов, без нетерпения, без желания ускорить события. Она только услышала сквозь пелену восторга, закрывая за собой дверь, как у Маши зазвонил телефон. — Аллё, Федь? — ответила Тропинкина, от удовольствия и предвкушения щурясь. — Да? Едут? Что? Подъехали уже? Спускаться, да? Сейчас!***
— Жданов, и ты меня еще за тематику на смех поднимал, — громко расхохотался Малиновский. — Долго их еще ждать? Пора, друг, пора! Они приехали полчаса назад и остановили машину за углом Катиного дома, пока не открывая своего присутствия. Андрей нервно взглянул на циферблат часов. Да, оставалось совсем немного времени. А пока, чтобы скоротать томительное ожидание, Жданов изредка отыскивал взглядом окно квартиры Пушкаревых, немного приоткрытое нежным летним сквозняком. Рядом с ним он заметил широкую пожарную лестницу, ведущую на крышу. Ничего лучше этой лестницы не мог придумать человеческий строительный гений, чтобы помочь Жданову завершить свой план. Но главные его составляющие задерживались. — Жданов, ты… Рыцарь печального образа… Нет, ты все-таки… — не унимался Малиновский, грозя ему пальцем. — Надо же, такое придумал! — Ничего особенного, все только благодаря тебе, Ром, только благодаря тебе, — успокоил его Жданов, сам находясь на грани волнения. — Ну-ну, хватит уже, — снисходительно отозвался Малиновский. — Мне… Ну, в чем-то, может, и мне, конечно, но эта светлая мысль — твоя всецело. И она мне самому очень нравится. Но ты действительно собираешься… прямо… вот прямо на эту лестницу? — Прямо, прямо, Малин. В моей биографии и так не было ничего прямого, одни повороты. Теперь только прямо, — уверил его Андрей. — Главное, чтобы Света не подвела, — нетерпеливо дергая правой ногой, добавил он. — Да вот они, наконец, — и Роман махнул рукой в сторону странной процессии. Направляясь к ним, по улице шли двое молодых людей, один из них был в рыцарском одеянии, второй вел под уздцы красивого жеребца, оседланного и покрытого белой попоной, расшитой по краю алым. Жданов почти подбежал к ним. — Почему так долго, Игорь? — обратился он к тому, который держал коня. — Ну, ты захотел, — шутливо возмутился тот. — Врываешься с утра пораньше, требуешь, не пойми чего. Лёнь, отдай ему сюртук и кольчугу, шлем тоже и поножи, пока тебя этот жених нетерпеливый сам не раздел. Меч потом повяжешь, подожди хватать. Жданов сорвал с себя пиджак и бросил его Малиновскому, почти не глядя. — А ты знаешь, что он еще задумал? — сказал Роман, с сочувствием следя за процедурой переодевания. — Он собирается во всей этой сбруе взобраться вон по той пожарной лестнице. — Полегче с выражениями! — пригрозил Игорь. — Сбруя — на Мефистофеле, — молодой человек с довольной улыбкой указал на черного, как ночь, скакуна. — А это — одна из лучших имитаций рыцарских доспехов норманнского периода, созданная по оригинальным технологиям древних мастеров, — смакуя каждое слово, добавил он. — Правда, извини, Жданов, впопыхах не удалось найти подходящей туники. Надеюсь, твоя невеста не разбирается в геральдике. Просто Лёнька схватил, что под руку попалось, а оказалось вот — символ бесконечности и печать султана сверху, — и он обвел рукой рисунок на белой длинной рубашке. — Извини, османская… — Нашел, за что извиняться, — пыхтя, отозвался Жданов. — Послушай, а почему Света денег не взяла? — Да она, по-моему, так опешила, когда узнала, что ты женишься, — рассмеялся Малиновский, — что забыла обо всем. — Не исключено, — кивнул в подтверждение Игорь. — Погоди-ка, ты действительно собрался во всем этом взлезть по пожарной лестнице? — он недоуменно указал в сторону шаткой конструкции. — Учти, ты стал тяжелее на пару десятков килограммов. Если что, я за твое здоровье не отвечаю. Подумай. — Увидишь, я как на крыльях туда взметнусь, — подмигнул ему Андрей, с трудом примериваясь к стремени. — А пока тебе без помощи даже на коня не забраться, — усмехнулся Игорь, козырнув в сторону проходивших мимо девушек, ошарашенных происходящим. — Малиновский, где ты, черт возьми, прохлаждаешься?! Помоги мне! — прикрикнул Жданов. — Надеюсь, конь не понесет? Он достаточно воспитан? Ну и монстр… Самое подходящее ему название — Мефистофель. Вот когда становятся полезными годы, проведенные в детских творческих кружках, — бормотал Андрей себе под нос. — Рома! Ну, где ты там, меч хотя бы подержал! — Посмотрите на него, — возмутился Роман. — Только успел нацепить герб и уже ведет себя, как настоящий феодал. Я тебе в оруженосцы не нанимался. Но он все-таки помог Жданову сесть в седло. — Ром, давай в машину. Будешь ехать сзади, иначе меня точно примут за умалишенного… Ну, может, только от счастья, — нервно хохотнул Жданов. — Игорь, подстрахуй, будь неподалеку, если я все-таки не смогу сползти с этого чудовища. Шлем надевать не буду, чтобы не испугать никого… Ладно, парни, с богом что ли? Зрелище неуклюже сидевшего в седле молодого человека, с выглядывавшими из-под средневекового железа дорогими швейцарскими часами, на фоне тихого московского дворика и недоумевающих прохожих, было таким нелепым, фантастичным, искусственным. Но потом вдруг Андрей выпрямил спину, встряхнул волосами, зажал в окольчуженной руке шлем с красивым плюмажем, лихо пришпорил коня. И меч при этом так романтично бряцал, что у Романа перехватило дыхание от восхищения. Был бы он той невестой, сам бы спустился к Жданову вниз по пожарной лестнице.