***
— Что такое? Что случилось, Жданов? Ты живой там, а? — он услышал из-за двери истошные вопли Малиновского. — Открывай быстрее, новобрачная ты сссскотина! Андрей не мог открыть глаза, чтобы рассмотреть, в какую сторону он должен повернуть ручку замка, и только бесцельно хватал пальцами воздух, покачиваясь, словно травинка на ветру. — Немедленно, слышишь, машина уже под окном. Все тебя ждут. Мне звонил месье ЗорькИн. Нам еще этот… как его, свадебный поезд украшать, и за цветами заехать надо! И с той стороны по двери забарабанили так, что она затряслась в петлях. Жданову показалось, что его квартира попала в эпицентр маленького урагана, урагана «Рома». Звуки вызывали ноющую боль в голове и совсем не помогали проснуться. — Погоди, погоди ты! Не тарабань! — откликнулся, наконец, Андрей, с трудом двигая языком в пересохшем рту. — Еще только девять, Малина. С ума ты, что ли сошел?! — выкрикнул он в лицо другу, как только дверь распахнулась. — Аа! Я так и знал, что ты тут… такой… помятый… страшный… — Малиновский окинул его оценивающим взглядом, качая головой. — Посмотрите на себя, брачующийся! — он схватил Андрея за подбородок и подвел его к зеркалу. — Какое, воистину, жалкое зрелище… Не знаю, кто еще захочет за тебя пойти. Тц-тц-тц. — Малиновский, ты кретин!!! — Жданов вырвался и устало опустился на пол прямо в кучу уличной обуви, которая была свалена возле входной двери. Простые движения — услышать дверной звонок, открыть глаза, попытаться поднять голову, за ней передвинуть руку и подняться на ноги — отняли у него все силы. — Оо! Ну, я-то конечно. А то, что у тебя считанные часы остались до этой… как ее… до регистрации… это как надо понимать? — Малиновский прошел в комнату и обвел взглядом комнату. — Жданов, не думал я, что ты не выдержишь мальчишника… Да, слабак… Жданов поднял голову и посмотрел на друга. Вчера был таким же пьяным, как и он сам. А теперь? С иголочки одет, светло-серый костюм ловит розовые лучи свежего сильного солнца из широких окон, чисто выбрит, благоухает самой дорогой туалетной водой текущего модного сезона, движения небрежны и точны, ни дрожи в руках, ни полусогнутых коленок. Племенной рысак. Породистый жеребец. Вчера пахал поле, а сегодня готов свадьбу везти. У, лошади. Пррррредатели… Отчего Малиновский так раздражал его. Он тут совершенно не при чем — это его новый парфюм. — Если тебя что-то и не устраивает, — Жданов начал подниматься, держась за стену, — то в этом — только твоя вина. Если бы вчера ты не потащил меня на эту вечеринку!.. — Вечеринку? Это был твой последний день в качестве свободного человека, Жданов! Это был твой прощальный привет всей холостой жизни. — Да бред это всё, твой привет… Мой привет… Какая разница? Я вчера из-за этого привета чуть с Катей не поссорился, — Андрей, шатаясь, забрел на кухню и схватил со стола холодный кофейник с мутной коричневой жижей на дне. — Ну, так не поссорился же? — поинтересовался Малиновский из комнаты издевательски. Он распахнул двери шкафа и пытливо изучал его содержимое. — Ты же все еще собираешься на свадьбу? Или как? — Да… Костюм там с краю, в целлофане, — подсказал Жданов, входя в комнату. Он встал, опираясь на косяк одним плечом, жадно поглощая вчерашний бутерброд. — Достань, а? — Надеюсь, это не смокинг. Странно ты будешь смотреться в нем в московском дворике, — Малиновский выудил из вороха одежды шуршащий пакет, усмехаясь. — Ну?.. — Нет, терпеть их не могу… Ты же знаешь мою мать — меня из пеленок, да сразу в английский смокинг, испанский сапог… Ой, Малин, да избавь ты меня от этих расспросов, — взмолился Жданов, остервенело запахивая мятый шелковый халат, слишком короткий, чтобы скрыть его жалкие похмельные босые ноги. — Какая, к черту, разница? Тыыы… лучше скажи, что дальше-то делать? — А что дальше делать? — удивился Малиновский. — Скажи, у меня мысли путаются. Я еще в себя не могу прийти после вчерашнего… Вечеринка эта… Катя… звонила… И сон еще такой был… тяжкий… — Жданов с силой потер лоб ладонью, будто хотел стереть даже воспоминания о произошедшем. — Сон, какой еще сон?.. — Малиновский бросил костюм на не заправленную кровать, не слушая Андрея. — Так, если хочешь успеть, то давай, двигай ластами. Сейчас в душ, приводишь себя в полнейший жениховский порядок. Я надеюсь, ты еще не забыл, что сегодня у тебя брачная ночь. И ты должен быть безупречен. Ну, что я тебе это объясняю? — Роман покачал головой. — В конце концов, это ты жЕнишься, вот и женИсь. И это ты любишь Пушкареву. И тебе решать, чем ты сегодня должен ее… удивлять… — Рома, ты, кажется, программу на утро составлял, а не на ночь, — пригрозил ему Жданов. Хоть остатки тяжелого хмеля еще не выветрились, стукнуть он смог бы больно. — Ну, в душ тогда, чего ты тут стоишь, как статуя Вакха? — крикнул Малиновский, падая в кресло. — Потом заедем куда-нибудь перекусить. И за цветами — в «Диану». Жданов вошел в ванную и скинул халат. — Почему в «Диану»? — спросил он, со всхлипами принимая кожей первые ледяные струи. Вчера ему это помогло, сейчас только раздражало. — О, Жданчик, там работает такая славная девочка, такая милая, ну, одним словом, цветочница из сказки, только на открыточку… — Малиновский поцеловал кончики сложенных вместе пальцев — настоящее крестное знамение Казановы, прости господи. — Все ясно, вопросов больше нет, — отозвался Андрей обреченно. — Послушай, может, хоть на сегодня обойдемся без этой твоей нескончаемой гонки за удовольствием. Не порть мне праздник. Хоть сегодня, Ром! — попросил он, пока беззлобно. — Хорошо… Я не собираюсь заниматься с ней там любовью. Так. Назначу свидание, может быть, на вечер. Ты уедешь, я останусь один, мне нужна будет профессиональная утешительница. — И хоть бы одну из них ты уважал, Малина, — Жданов покачал головой, направляя струи воды на горячий лоб и лицо. — Послушай, не в этом дело… И вообще, ты теперь все равно не поймешь меня… Ладно, я продолжаю. После этого мы поедем к Пушкаревым. Екатерина Валерьевна весь женсовет созвала на бракосочетание. Так что не избежать тебе выкупа, Андрюш, от этих сентиментальных дамочек по полной программе. Уж они-то позаботятся, чтобы ты попотел… — Выкуп, какой еще выкуп? — удивился Жданов, выныривая из-под холодного искусственного дождя. — Это что еще за пережитки прошлого? — Это еще одна традиция, которые так тебе не нравятся, Жданчик, — рассмеялся Малиновский, чем-то гремя на кухне. — Ну, мне Катя вообще-то говорила, что они жили где-то в Забайкальском военном округе, там что, так принято, что ли? — спросил он. — Тебе следовало бы побывать хоть на одной свадьбе из тех, на которые тебя приглашали твои бывшие любовницы, — снова засмеялся Роман, теперь с набитым ртом. — Рома, я не поленюсь сейчас… — закричал Андрей. — Молчу-молчу! — будто извинился тот. — Ты теперь стал таким правильным и верным… Такиииим правильным и верным… Но… постой… вот… тут что-то… не так… — добавил Роман и надолго замолчал. — Что такое? — спросил Жданов, намыливая тело. — Малина, что там? В приоткрытую дверь просунулась рука Малиновского с зажатой в ней керамической чайной чашкой. — Что… Да что такое?! — почти разъяренно выкрикнул Андрей, не понимая, что происходит. — Правильный и верный. Жданов. Я ж тебя одного домой привез, — Андрей чувствовал в голосе друга улыбку. — Одного… И что? — Жданов пялился на чашку в руке Романа и ничего не мог понять. — Смотри внимательно, — тот потряс ею. — Видишь, эти характерные кроваво-красные… нет, погоди, скорей коричневые… да… отметины., — задумчиво говорил Малиновский. — Сексапил номер пять, тон сто второй, чайная роза… И свежая еще, Жданов, еще пахнет. — Тон?.. Сексапил?.. Роза?.. Что за ахинея, Ром? Что ты несешь? — разозлился Жданов, разбрызгивая хлопья мыльной пены по полу ванны. — Ай-яй-яй, Андрейка, — голос Малиновского стал медовым и загадочным, как восточная сладость. — Все-таки ты… Андрюх, я тобой восхищаюсь. Кто это, а? Там Ольга была. А, да, еще Юля. Так кто? Юля, Оля? Договорился, небось, когда я тебя, якобы бездыханного от принятого на грудь, вез домой в такси? — О чем ты говоришь? — непонимающе переспрашивал Жданов, судорожно смывая с себя мыло. — О чем ты говоришь? Он выскочил из душа, обертываясь полотенцем. И выбежав, чуть не убил Малиновского дверью. — Что это еще такое? Что? Малиновский! Перестань лыбиться! Я тебя спрашиваю! — Жданов выхватил чашку из рук друга и стал разглядывать ее так, будто надеялся прочесть тайные скрижали, все объясняющие. — Отпечаток помады, Ждан, — всем видом Роман выражал свое презрение Андрею. — Всего лишь отпечаток помады. Ну, давай, колись, с кем ты тут резвился ночью, а? Женишок…***
— Малин, ты понимаешь, что это значит? — разъяренный полуодетый Жданов носился по комнате, как свежепойманный волк по новой клетке. — И что же? — Рома сидел, расслабившись в большом кресле. — Что я изменил Кате! Я изменил Кате. Я только что изменил Кате! — выкрикивал Андрей, хватаясь за голову. — Ну, чего ты кипятишься, Ждан? — вальяжно проговорил Роман, покручивая на пальце пресловутую чашку. — Этой ночью я спал с двумя красотками одновременно. И я не хожу и не повторяю как заведенный — боже! этой ночью я переспал с двумя красотками, я переспал с двумя красотками! — Нет, ты не понимаешь, кажется, — недоуменно воззрился на него друг. — Сегодня моя свадьба. Я женюсь на… самой лучшей, самой любимой… девушке, Малина… Что же это, а? Неужели это не остановить?.. — Андрей, одевайся. Это еще не причина, чтобы всё бросить. Приди в себя. У тебя сегодня ответственный день, — Малиновский встал и похлопал Жданова по плечу. — Мало ли, сколько народу в последний день перед свадьбой изменили своим половинам. Вряд ли кто-нибудь из них помнит, с кем и как. Вот ты помнишь?.. Жданов с ужасом смотрел на друга, приоткрыв рот. — Не помнишь, — сделал вывод Малиновский, подкрепив его красноречивым жестом. — Ну, вот видишь. Давай, не задерживайся. — Ты… не понимаешь? Да? — Жданов покачал головой и присел на подлокотник дивана. — Я так не могу. — Раньше мог. Теперь-то что стало? — удивился Малиновский. — Что стало? — с яростью выговаривая каждый звук, сорвался Жданов. — Я тебе объясню, что стало. Я люблю эту женщину. Только и всего. Или этого мало тебе? — Любишь? Женись, — Малиновский сказал это так, будто ставил ему диагноз. — Давай, рубашка вон лежит, мнется, галстук еще повязывать. Жданов переводил взгляд с одного предмета на другой. На столе небрежно была брошена форма из-под льда. Самих кубиков не было. Он помнил точно, что не доставал лед из холодильника, когда пришел. Значит, кто-то использовал его для приготовления напитков. Вот только бокалов не было. Возможно, их просто вымыли. Когда уходили. Или… Немыслимо! Но он решительно ничего не помнил. — Нет, я так не могу… Не могу, Ром, — Жданов закусил нижнюю губу и обессилено опустил руки. — Как я буду ей в глаза смотреть, подумай? Как я буду ей говорить эту… клятву, надевать кольцо? Я не смогу. Как?.. Я никуда не поеду. Я… позвоню. Нет! Я не могу звонить. Говорить с ней, слышать ее голос? Нет! Я не смогу. Я захочу признаться… Это ее убьёт. Малина!!! Как ты мог мне позволить, ты же должен был следить за мной!.. Чтобы ничего не случилось… Нет, я никуда не поеду. Позвони всем, отмени… всё… всё отмени. Божеееее! Кто же это мог быть? Почему я? Почему сегодня? Нет. Ничего не будет. Свадьбы не бу-дет, — голос Жданова внезапно затвердел, как цемент. — Приехали… — подытожил Малиновский, усаживаясь рядом.***
— Так, постой, не мельтеши под тесаком. Вспомни всё, — Малиновский с ученым видом ходил по комнате перед обреченно осевшим на диване, Ждановым. Все еще мокрые волосы Андрея были всклокочены. — Вспомни всё, тебе легко сказать, вспомни всё… Когда ничего не помнишь, — похоронным тоном ответил Жданов. — Подожди ты! — не выдержал Малиновский и резко взмахнул рукой. — Я тебе приволок около двенадцати? — Тц… Приволок… — цыкнул Андрей. — Не цепляйся к словам, — Роман остановился перед Ждановым. — Нам надо всю картину восстановить, а не устраивать филологический диспут. Так, в двенадцать… Ты один оставался. Я сам дверь за собой захлопнул и никого в коридоре не встретил. Да и к чему тебе было бы от меня шифроваться, Ждан, а? Он пристально оглядел друга, но на лице того было ничего не значащее недоумение и усилие «вспомнить всё». — Ждан, ну? — Роман легонько пнул Жданова ногой по голени. — Если узнаю, что ты что-то от меня скрываешь, прокляну… — Ну, что за глупости, Ром, к чему мне это? — спохватился Жданов. — Я в машине сидел, лыка не вязал. И… Дело не в этом совсем… Я лю… — Знаю! — отрывисто перебил его Малиновский. — Ты любишь Катю. Верю. Не такой уж я изверг, успокойся. Он подошел к барной стойке, схватил бутылку виски, повертел в руке и с грохотом водрузил на место, будто передумав. — Один. Ты же был один. Никого с тобой не было. Никто не мог к тебе заявиться. Слышал бы ты только, что про тебя девчонки говорили… Э-хе-хе… Ну, да ладно. Сейчас не тот момент… Жданов чечёточно бил ногой по затянутому паласом полу, издавая глухой нервный звук. — Может, это всё коллективный бред, Малина? — с надеждой спросил он. — Может, тебе это всё только показалось? И ты поднял эту волну напрасно? — Теперь-то я уже и сам понимаю, что напрасно. Кто бы мог подумать, что ты стал таким честным?! Показалось? А может, и показалось!.. Может, Катя к тебе заходила на днях? Нет, не заходила? — Катя? Ко мне? На днях? Ты что, Малин? — усмехнулся друг. — Я мог бы об этом только мечтать… Ее родители стерегут, как зеницу ока, — вздохнул Жданов, пряча лицо в ладонях. — Валерий Сергеевич с секундомером каждый вечер встречает. Встречал… Теперь всё. Конец. — Погоди ты помирать, Жданец! — вскричал Малиновский. — Валерий… Валерий Сергеевич?.. — задумчиво повторил он, барабаня пальцами по своему виску. — Не сбивай меня, а? Я только во вкус вошел. Давай дальше прикидывать. — Давай, — все также обреченно отозвался Андрей. — Выяснили, что ты сам, лично, никого пригласить не мог. — Не мог. Ты меня привез. Я вошел. Принял ванну. Вот Катя, кстати, как раз позвонила. И мы чуть не поругались, — начал перечислять события Жданов. — Из-за меня опять? — саркастически спросил Роман. — Пора мне уходить в монастырь, точно, чтоб не сбивать тебя с пути истинного. — Из-за мальчишника, идиот… Но мысль свежая, — парировал Жданов. — Ну, вот подумай, если ты никого САМ не мог пригласить, разве это была измена? Нет. Чего ты тогда так распереживался? Давай, засовывай свою задницу в штаны, и поехали… Как раз вот Валерий Сергеевич… — Нет. Это всё не то… Всё не то!.. — перебил Малиновского Жданов. — Я буду думать об этом постоянно, это отравит мне всю жизнь. — Ты превратился в такого чистоплюя, Андрюш. Ума не приложу, где наша совместная школа жизни, куда ушли те годы…? — Я тебя предупреждаю, — грозно сказал Жданов, вытянув указательный палец. — Только попробуй сейчас предаться воспоминаниям… — Хорошо-хорошо, — сквозь сжатые в злобе зубы процедил Малиновский. — Если сам ты никого не приглашал, то, значит, и не впускал никого. Вспомни. — Никого, я сразу после Катиного звонка завалился спать, — Андрей нахмурил брови. — Тут и помнить нечего… — Тогда обладательница коричневой помады зашла к тебе сама. Открыла дверь своим ключом, — торжественно объявил Роман, хлопая друга по плечу. — Кстати, если бы ты был хоть чуточку внимательней, то заметил бы, что помада точь-в-точь как у твоей невесты. Жданов порывисто поднялся, схватил Малиновского за лацканы пиджака и встряхнул с неимоверной силой. — Тебе еще какое дело до помады моей невесты? — проговорил он, едва сдерживая ярость. — Спокойно! Спокойно! — выкрикнул Роман, высвобождаясь из железных пальцев Жданова. — Просто я привык обращать внимание на такие вещи, Андрей! И ты, кажется, несколько минут назад отменил свадьбу, разве нет? — Ну, ладно, и что? — Жданов попытался успокоиться и отпустил Малиновского. — Эти твои так называемые умозаключения абсолютно без надобности… У Кати все равно нет ключа…***
— Ну ты даешь, Жданов! — почти в голос рассмеялся Малиновский. — Ты не дал ей ключи? Своей невесте? — Она не стала их брать, она… Она сказала, что если встречи все равно не… Э-э-э! Постой, почему я должен тебе отчитываться в этом? Нет у нее ключей и все тут! — закричал Жданов, тряся сжатыми в кулаки руками прямо перед лицом друга. — Если он ее все равно никуда… ни на шаг… каждый день с собаками… Валерий… Сергеевич… — грудная клетка Андрея заходила с бешеной силой, словно он не мог надышаться. — Спокойно, Андрюш, спокойно. Водички попей, — Малиновский с молниеносной скоростью поднес ему стакан. — Спокойно… Да уж. Шекспировские страсти. Пушкарев-старший навсегда зарекомендовал себя в моих глазах как образец любящего родителя. Но… это, простите, уже перебор. Малиновский в раздумье почесал затылок. — Слушай, а Зорькин, кстати… Черт, забыл совсем! Он мне с утра сказал, что Пушкарев хотел с тобой о чем-то очень важном поговорить. А я все думаю, чего это мне Валерий Сергеевич покоя не дает? Просил, чтобы ты перезвонил ему… на домашний, — Роман пододвинул к Андрею телефон. — Теперь уже какая разница? — монотонно издал Жданов, глядя мимо него, словно думал о чем-то постороннем. — Даааа… — Так, вот только не надо раньше времени возбуждать ненужные подозрения у будущих родственников. Ты только попробуй отмазаться, — Малиновский подтолкнул Жданова. — Звони, давай. Звони! — он кивнул на аппарат и даже снял трубку. — Позвонить?.. — все с таким же отсутствующим выражением переспросил тот и внезапно поднял на Малиновского блестящий в лихорадке взгляд. И даже его губы задрожали от умственного напряжения и нетерпения. — Какие же мы с тобой оба дураки, Малин, — еле слышно проговорил он, качая головой, и хлопнул себя ладонью по лбу. — Ну, конечно! Надо было туда сразу позвонить! Ключей там нет… Но! Она могла видеть!.. Малиновский в неподдельном испуге отпрянул от друга. Полоумный вид Жданова ни на шутку взволновал его. — Куда?.. Кто?.. Ты вообще про что сейчас? — осторожно принялся расспрашивать он. — Про кого, Ром, про кого… Консьержка! Вчера там была Раиса Захаровна, по-моему. Надо только набрать ее номер и узнать, кто вчера приходил ко мне. Всего и делов-то… Всего и делов… — черты лица Андрея подрагивали, взгляд был окончательно свихнувшимся. — Ну, так звони! — выкрикнул Малиновский, когда до него дошел смысл сказанного. — Чего расселся?! — Я… не могу… — Жданов прижал руки к груди так по-детски испуганно, что Роман чуть не прыснул. — Чего опять? — удивился он. — Я боюсь… Боюсь это сделать, понимаешь? Боюсь услышать имя, описание, приметы… — Так наверняка Катя и была… — Малиновский с досады пнул мягкую тумбочку дивана. — Нет, все равно это не могла быть она. Я на днях забрал ключи снизу. Хотел замок переставить… Малиновский пораженно уставился на Жданова и окончательно замолчал, только изредка моргал глазами и нервически пожимал плечами. — Ну и чего ты опять сидишь, не шевелишься? — вдруг спросил он громко, будто очнувшись. — Надо же хоть что-то делать! Позвони Пушкареву, а потом я сам поговорю с консьержкой. И давай не будем устраивать из всего этого детектив Агаты Кристи. Мы уже битый час пытаемся понять что-то, что нам обоим не нужно. — За себя говори, — прервал его Жданов. — А передо мной сейчас вся жизнь промелькнула… — и он снова поднес трубку к уху.***
— Алло? Валерий Сергеевич? Доброе. Да. Доброе… Малиновский, не отрываясь, следил за другом. Глаза Жданова забегали, на лице было просяще-извиняющееся выражение. Как же он боялся будущего тестя? И это Жданов, который раньше мог бы заткнуть за пояс любого! Чудо-мальчик, первый приз. Нет, жениться надо на сироте, аксиома. И Роме тоскливо подумалось, что если еще немного он понаблюдает за судьбой своих друзей, то окончательно разочаруется в семейной жизни, а главное, в счастье. И никогда не обретет постоянную спутницу жизни. И от этого рот Малиновского расплылся в широкой, наипохабнейшей улыбке. — Да, вот звоню, как просили, — пролепетал Жданов, вытирая потную ладонь об обивку дивана. — Вы… о чем-то хотели со мной поговорить? Малиновский отошел к окну и смотрел на оживающую улицу. Пятница. На носу полные событий выходные. Рома представил наполненные событиями дни. Для кого-то — полные радостных свершений, а для кого-то — просто череда глупых необдуманных поступков. Зато будет весело, успокоил он себя. — Да, и что? И вы считаете?.. Ну, я не знаю… Разве, не замечал?.. Ну… Я… Подождите… Этого не может… Да что ж такое?! Да с чего вы взяли? Нет. Нет. Я уверен, что нет. Валерий Сергеевич!.. Я прошу вас… Нет, она не могла… Да странность и нелепость какая-то! Папа! Не надо так волноваться. Не может быть и речи об этом. Объяснение куда проще, я уверен. Всё… Я… Да. Скоро. Жданов с хрустом положил трубку и тут же нашел глазами напряженный взгляд Малиновского. — Что такое? — спросил Рома тут же, как только Андрей закончил разговор. — Что-нибудь случилось? — Не знаю, как?.. И, главное, почему, но сегодня ночью здесь была именно Катя, — Жданов улыбнулся другу, многозначительно приподняв брови, и щелкнул пальцами. — С чего ты взял? — удивился тот. — Что тебе сказал… хех… папа? Жданов послал Малиновскому убийственный взгляд, но улыбаться не перестал. Вместо этого он облизнул пересохшие от волнения губы. — Ты, кажется, хотел позвонить Раисе Захаровне? — он закинул ногу на ногу и оперся на спинку дивана двумя обнаженными мускулистыми руками. — Телефон свободен. У него был такой довольный вид, таким невообразимым счастьем светились его глаза, что Малиновскому захотелось выпить водички, так приторно-сладко сделалось у него на языке. — Ну, хорошо, я позвоню, — кивнул Роман. — Номер давай. Жданов не поленился и набрал номер консьержки сам. — Алло! — выкрикнул Малиновский в трубку, мстительно думая, что каким бы не был исход разговора, уж он-то помучает Жданова, прежде чем пересказать его. Но не успел упиться своим торжеством — Жданов нажал на кнопку громкой связи. — Раиса Захаровна? Очень приятно! — Малиновский с удивлением услышал свой голос, передающийся на всю комнату. — Да? А с кем я говорю? — настороженно спросили на другом конце, старательно выговаривая «г». — Это… Жданов, Раиса Захаровна, — задорно отозвался Рома, показав Андрею кулак. — Из…? — Из нее, из родимой… — не дал ей сказать он. — Что такое, Андрей Павлович? — уже услужливо поинтересовалась женщина. — Вчера… нет, сегодня ночью у меня ведь кто-то был? — пока мягко спросил Малиновский, даже не заботясь о сходстве своего голоса с голосом Жданова. — Вчера? Дайте-ка припомнить? — замешкалась Раиса Захаровна. — Что? Неужели посетителей ночью было так много, что вам трудно вспомнить? — добавил Роман нотки раздражения, не заботясь о том, что это еще рановато. — Нет… Ой, ну то есть да! Хлопотная была ночка. Сами же помните! Сначала… вы подъехали с друзьями, — тон ее стал лукавым. — Потом еще из сто пятой… девочки… много… вот… Потом кто-то ужин заказывал… из китайского ресторана… — Ближе к делу, любезная моя привратница, — попросил Роман, уже не скрывая раздражения. — А у вас? Нет, у вас никого нынче не было, — вдруг закончила консьержка. — Что? Что за бред?.. — удивился Роман, видимо, посчитавший развод старушки легким делом. Жданов только внимательно смотрел на друга и прислушивался к разговору. — Так-таки никого и не было? — Никого, ровным счетом, — отрезала Раиса Захаровна твердо. — Никого? Эээ… — растерялся Малиновский, почесав затылок, придумывая следующую реплику. — Ну, тогда… тогда… — Да? — все также услужливо спросила консьержка, считавшая допрос оконченным. — Тогда объясните мне то обстоятельство, что моя входная дверь оказалась незапертой! — выпалил Малиновский. — Ну, так… вы… в таком состоянии приехали, что… тут уж… что уж тут уж?.. — Хорошо. А тогда то, что у меня из дома пропали ценные вещи… — нашелся Роман и торжествующе посмотрел на Жданова. — Вещи?.. Пропали?.. — залепетала старуха. — Ага, вещи. Подарок министра легкой… хех легонькой промышленности. Сабля, усыпанная танзанитами… с памятной надписью… Жданов жестом попытался остановить зарвавшегося друга, таких шуток бабушка бы точно не поняла. — Сабля…? Сабля… Нет, — бормотала она в ответ еле слышно. — Сабли при ней не было… Малиновский выкрикнул оглушительно: — Ага! При ней! Так кто это был? — Да Кира Юрьевна же приезжали. Немного за час ночи как.***
— Час от часу не легче, — пробормотал Жданов, глядя, как Малиновский с ошарашенным выражением на лице кладет трубку. — Кира?! — Ну, ты слышал, что она сказала… Эта твоя Раиса Захаровна… — Рома пожал плечами и на секунду задумался. — Слушай, а у нее все в порядке, ну, там, со зрением, слухом? По-моему, она вовсе не поняла, что с ней разговаривал не Андрей Павлович Жданов, а совершенно посторонний человек. — Кира-Кира… Как это может быть, а? — спросил Андрей. — Как? — Нет, ты послушай меня, может, ей не стоит доверять? — Малиновский толкнул его в плечо. — Исключено. Очень въедливая старушка, Ром, — Жданов мотнул головой и, закусив большой палец, усиленно обдумывал неожиданную кандидатуру. — Кира… — также задумчиво протянул Роман. — Чтобы она могла здесь делать?.. Слушай, а что тебе Пушкарев говорил? О чем вы все-таки спорили? Андрей из-под нахмуренных бровей окинул Малиновского тяжелым взглядом. — Он сказал, что не может отдать за меня свою дочь, — Жданов взмахнул перед лицом одной рукой. — Что? — неуверенно усмехнулся Роман, также сведя брови на переносице. — Да вы что, с ума все посходили? — воскликнул он. — Слушай. Жданов, предлагаю провести церемонию в странноприимном доме. Самое место для подобного контингента. — Подожди, Малина, я думаю, — Андрей предупредительно поднял в воздух указательный палец. — Думает он, думает, — забормотал Малиновский. — Поздно, Андрюш, диагноз ясный. — Да помолчи ты! Картина более или менее ясная. Только мне непонятно… Послушай. Пушкарев сказал, что Катя уходила куда-то из дома уже после полуночи. Я более, чем уверен, что она ездила ко мне. Мне так кажется. Нет! Я знаю, что это была она. — Дай-то бог, Жданчик. Хотя… Погоди-погоди, — быстро проговорил Малиновский, словно стал до чего-то догадываться. — Да, наверное. Но у Кати не было ключей. У Раисы Захаровны их тоже не было. И… Неужели ты хочешь сказать… — Что Кира привезла ей ключи? — полувопросительно договорил за него Жданов. — Но как они?.. Как Кира?.. Ты, что, оставил ей свои ключи? — поразился Роман. — Да я просто как-то не задумывался, что у нее они могут остаться, — усмехнулся Жданов. — Гораздо удивительней здесь то, что Кира приехала, чтобы передать их Кате. Малиновский присел рядом с другом и положил одну руку на его плечо. — Какое это теперь может иметь значение? — облегченно выдохнул он. — Главное, путем нехитрого сложения фактов мы выяснили, что ты никому не изменял. Всё довольно банально. Невеста, узнав, что жених напился до беспамятства на собственном мальчишнике, что, в общем-то, неудивительно и не менее банально, примчалась к нему домой, чтобы собственноручно убедиться в том, что все в порядке, в том числе и его жениховская верность ей… — Заткнись, Малина, — попросил его Жданов, вставая. — Ничего не ясно… Настало время позвонить Кате. — Ооо! — воскликнул Малиновский и вышел из комнаты. — При этом разговоре я присутствовать не имею права, Андрей, извини.