Let me believe

– Не хочешь выпить в пятницу в баре? – не поднимая глаз от газеты, протянул Джон и выдержал некоторую паузу для осознания, что его не проигнорировали. – А у тебя были конкретные планы на это? – оторвавшись от медитации, ответил Стивен и приоткрыл один глаз, чтобы видеть меняющиеся эмоции на лице Ватсона вживую. – Я просто предлагаю, – проворчал он в ответ. – Я давненько там не появлялся, а так как девушка за стойкой – это информатор Майкрофта, то могут закрасться подозрения, что я знаю об этом и избегаю ее. – А ты ее избегаешь? – Я бы не был в этом так уверен. У меня отпала надобность часто пить в том баре, – он одернул газету, чуть прикрыв ей свое лицо, и вновь перевел взгляд на довольно скудный новостной текст. – Скука прошла? – Одиночество кончилось. Джон был так убедителен и тверд в своих словах, что оба они задумались над ними. Действительно, за это долгое время, как они сожительствуют, что-то поменялось, и Ватсон описал это как нельзя хорошо: одиночество отступило, сдалось, уступало место другим чувствам. Появилось ощущение самой жизни, и это начинало так радовать и завораживать, что до безумия пугало. – Возможно, я присоединюсь к тебе, – резко возвращаясь к теме пятничного вечера, протянул Стрэндж. – Напиши мне адрес – я подумаю. Ватсон ухмыльнулся, чуть дернув глазами в сторону: эти странные согласия давным-давно вошли в привычку. Он буркнул что-то похожее на «позже» и вернулся к чтению. Несмотря на то, что Эстер просила его «не светить» Стивеном перед Донной, Джон был готов ослушаться из-за простейшего чувства безопасности, которое так или иначе касалось их обоих. Бродить по Лондону в одиночку становилось опаснее день ото дня, а потому нужна была страховка, за которую можно схватиться, за которой можно банальным образом спрятаться, пока роешься в куртке в поисках пистолета. Стрэндж был явно не в курсе того, что он носит при себе оружие, хотя это казалось довольно очевидным. Впрочем, Джон думал, что данная новость не вызвала бы какой-то бурной реакции или самого простого непонимания, каковые были у многих других, не представляющих, что в Лондоне может быть опаснее всего на целом свете. Все это скрывалось так тщательно, что только умелец сможет обнаружить подмену новостной ленты. Даже СМИ зачастую не понимали всех тонкостей происходящего и принимали сообщения от анонимных осведомителей за чистую монету. До пятничного вечера таких подмен было три, а дней прошло, на удивление, четыре. События принимали какой-то ожесточенный характер борьбы, напоминающий попытку выживания в малознакомой среде при минимуме припасов для поддержания стабильной жизнедеятельности. Но именно это и не давало Лондону погрузиться в пучину паники и отчаяния. Только определенный круг лиц понимал, что в действительности происходит, и во многом это помогало, хотя какие-то теории все равно блуждали по улочкам и темным уголкам, куда обычно никто не смотрит. По правде говоря, такие кружки по интересам не выживали в «большом свете»: либо они исчезали сами собой, либо их быстро душили, втаптывали в грязь их мысли и верные предположения, заменяя на удобное, потому как страх не должен трогать граждан. Всех так мало интересовало подобное, ведь существует нечто запредельно важное – своя собственная жизнь, которую не хотелось оставлять за бортом. Несмотря на опасения, Ватсон повторил свое предложение в пятницу утром, будучи уже на работе, но так и не получил ответа на свой вопрос. Эстер же среагировала моментально: в свой выходной, в такой день недели, она вольна делать все, что угодно, особенно если речь идет о ночной смене в субботу, на которой, в конце концов, можно будет доспать упущенное время. Ей не пришлась по душе идея о приходе Стивена, но долго говорить об этом она не стала, ведь короткое и едкое замечание попало в самую точку и ловко донесло все, что она хотела бы сказать. – Я все еще не верю, что ты решил меня не слушать, – фырчала она в трубку, явно закатывая глаза. – Я уже говорил тебе, что неспокойно, – Джон отпил кофе и выдохнул. – Как-то само сорвалось, будто я вообще не контролировал себя. – Нет, тут все понятно, да… Ты пойдешь выпить в бар после работы и не позовешь его с собой – оно даже звучит глупо. Я, конечно, не могу точно сказать, как именно он бы среагировал на это, но понервничать ты бы явно заставил, поверь мне. Эстер была удивительно точна, как и обычно. Время неспокойным было не только для самого Джона, но и для Стивена, который усердно скрывал какие-то вещи, что знатно прояснили бы, возможно, абсолютно все. Впрочем, для каждого подобного действия были достаточные основания, у всего были цель и предназначение. И, как это ни покажется банальным, зачастую слепая забота были единственным, что остается, пока гадаешь, в какой момент пригодится пистолет. – Как думаешь, насколько права Антея? – протяжно сказал Ватсон и резко замолчал, будто бы обрывая фразу. – Хороший вопрос… – девушка явно упала на кровать и ненадолго замолчала. – Впрочем, спросишь у Стивена, потому как он, похоже, тоже в этом всем разбирается. Девушка грустно рассмеялась. Ей не нравилось находится в неведении: недостаток информации всегда заводил ее в тупик, из которого выбраться было или невозможно, или настолько проблематично, что обязательно ожидают какие-либо жертвы. Хотелось бы знать больше, но этого никак не происходило, потому как каналы были перекрыты, а концы – обрублены. Ее нескромное «тоже» указывало только на одного человека. На Майкрофта. Всегда только он до самого конца узнавал все первым, заставляя самостоятельно выискивать ответы на вопросы. Антея знала только половину всего, а потому только Холмс-старший мог все прояснить. Ее тонкие намеки не были такими прозрачными для Джона, как ей могло показаться: он не знал, как именно Стивен ушел тогда из больницы, не знал всех нюансов происходящего. Но и спрашивать Ватсон не стал. Он лишь покачал головой, будто бы Эстер могла его видеть, и тяжело выдохнул, потирая глаза. Его неосведомленность была какой-то постоянной частью жизни, оставляющая за собой шлейф стабильности и холодности происходящего в его отношении. Он не был против не знать. Он был против осознания того, что от него опять скрывается что-то до ужаса важное, способное повлиять абсолютно на все. – Какое время ты указал? – разрушила напряженную тишину Пейн, немного зевая. – Восемь, – фыркнул Джон. – Мы придем пораньше и посмотрим, стоит ли оно того. – Хитро, – промурлыкала Эстер. – Вполне в твоем духе. Вот теперь я тебя узнаю, а то как ни гляну, хочется спросить, кто тебя подменил. – Все так плохо? – улыбался Ватсон, зная, что она слышит улыбку в его голосе. – Уже нет, – смеялась Пейн. – Поверь мне, все в значительной степени хорошо, что меня и радует, – она немного замялась. – И до чертиков пугает. А ты знаешь, чуйка меня не подводит обычно. – Как бы я хотел, чтобы это было правдой, Эс… Он не сомневался, что она хорошо может что-либо предчувствовать. Просто пока не было ничего, что могло бы подтвердить каждое ее слово. На данном этапе существовали незримые проблемы, которые все время подзывали к себе помощников, усложняя работу и осмысление. Казалось бы, была одна проблема, а вот их уже три, и все завязано на доверии. Как сильно ты готов довериться тому, кто стоит рядом с тобой? Он предаст или поможет? Он может быть на твоей стороне или в нужный момент переметнется? Ожидать подобного было не так сложно. Но зацикливаться на этом не давали обстоятельства, нависшие грубым серым облаком над головой: навалились работа, мысли о вечере и предупреждения о Донне, становящиеся все назойливей и, казалось, правдивей с каждой минутой. Все расставить на свои места могли только, в конечном итоге, сбывшиеся планы, благополучно сочетавшие в себе абсолютно все аспекты беспокойства. Только смена закончилась, Джон стремительно покинул свое рабочее место, ловко миновав всех разговоров с любыми сотрудниками и больными, желающими что-то спросить, не находясь в официальной очереди. Зная, что Эстер хуже часов, он торопился, потому как она могла быть уже на месте. Впрочем, сомневаться в этом, словно сомневаться в погоде на улице, в которую так или иначе ныряешь. Ощущение этой нервной прохлады притупляло чувства, заставляло терять счет времени. Лондон противоречил этой встрече, подняв оглушающий ветер. Все гудело, свистело, шумело, будто бы стараясь остановить, чтобы оставалось лишь развернуться и уйти. Но Пейн была настойчивее: она писала и звонила, звонила и писала, отвлекая от раздумий. Отвлекало это и водителя, посчитавшего ее довольно назойливой подружкой, которой все же стоит последить за манерами. Не зная всей истории происходящего, он вполне имел право на такие выводы, но Джон только усмехался: она пыталась ускорить то, что от него или нее никак не зависело. Шагнув снова на улицу, Ватсон вновь ощутил покалывание на коже. Ветер был слишком сильным и холодным – теперь были абсолютно ясны нервные сообщения от Эстер. Она просто-напросто продрогла на улице, а зайти внутрь одной позволить себе было нельзя. И дело, в общем-то, полноценно завязано на Донне, за которой Пейн наблюдала снаружи. – Ты опоздал, – фыркнула она, нервно поджимая губы. – Твой гениальный план не так уж и продуман, а погода для таких промахов не самая хорошая, знаешь ли. – Говоришь, как будто он уже здесь и все портится специально для тебя. – Дважды нет, и потому тебе здорово повезло, – она все-таки рассмеялась, хотя по ней все еще было видно, что ей неприятно и даже несколько противно от простой мысли, что она была опять права. – Пойдем внутрь, иначе я примерзну к зданию. Внутри было не так много людей, хотя время как раз подошло к тому, когда здесь толпится всякий сброд, желающий напиться в обществе красивой и несильно уверенной в себе барменши. Кто-то уже висел на стойке, отсыпая огромными горстками комплименты, чтобы получить скидку. На удивление, это не работало. Они сели на свободное место за стойкой, стараясь не обращать на себя внимание, потому как это каждый раз была прерогатива самой Донны. В этот раз ей явно было несильно это интересно: она была все еще не на смене и вела какую-то оживленную беседу со странным парнем, шатающимся из стороны в сторону, словно стоял на сильном ветру, но явно совершенно трезвого. Эстер нервно потерла ладонями плечи и почти шепотом обозначила свое беспокойство. Ей было действительно не по себе от того, что она видела. Впервые за долгое время ей было совершенно неуютно находиться в такого рода заведениях. Еще год-два назад она была бы просто в восторге и уже бы заказала себе пару отвратительных виски для храбрости. Впрочем, дело будто бы в самом месте. Беспокойство росло, и с каждым разом Пейн обозначала его, настырно тыкая друга локтем в бок. Дело шло к восьми. Люди стали постепенно подтягиваться, заполоняя собой все свободные места. Вторая девушка вышла из-за стойки, стала работать в зале, и Донна наконец обратила свое внимание на старого знакомого. – Джон Ватсон! – широко улыбаясь, протянула она и повисла на барной стойке. – Давненько тебя не видела здесь. Какими судьбами? Сошелся с кем-то? – кивнула она в сторону Эстер, несколько посмеиваясь. – Благо нет, – фыркнула Пейн. – Характер у меня не самый приятный. – Зато личико ничего, – резко выдала Донна, чем мгновенно озадачила собеседницу. Она слегка закусила губы и хитро усмехнулась. – Мне кажется, мы не знакомы. Я Донна. Донна Гранд. – Эстер, – придержав руки при себе, девушка не ответила на рукопожатие и просто улыбнулась, натянуто и почти холодно. – Для разогрева виски, да? Она нервно глянула на Джона, чтобы тот как-то перевел разговор в новое русло. Было совершенно не по себе от того, как Донна смотрела на нее. Холодные зеленые глаза прожигали ее странным колким ощущением, проходящим сквозь кости, и раньше она никогда ничего подобного не испытывала. Улыбка даже немного пугала ее, а потому она смотрела особенно требовательно. Ватсон уловил беспокойство и спокойно поинтересовался об изменениях, ставших уж слишком очевидными для простого глаза. – Я что, так сильно изменилась? – рассмеялась Гранд, вздернув брови, и достала неполную бутылку из-за стойки. – Ты казалась мне совершенно другим человеком, когда… – Люди так скоро меняются, если имеется мотивация, – перебила она и резко поставила два бокала на стол. – А ты? Куда делся взгляд, который так и кричал, что ты никогда не полюбишь, никогда не сблизишься? Я помню эти глаза: так ты смотрел до всех произошедших событий. Твое бегство по городу дало свои плоды и тебе больше не нужна помощь алкоголя, чтобы совладать с самим собой? – В определенном смысле… Джон тоже стал ощущать себя неловко под этим острым взглядом. Да и от самой нежной и ранимой Донны не осталось и следа. Перед ним абсолютно другой человек. Словно у нее нашлась сестра-близнец, все это время бывшая значительно увереннее и напористей, любившей говорить все то, что она в действительности думает. Раньше не было этой дерзости и нахальства, колкости высказываний и взглядов, нежелания идти на контакт с нахваливающими посетителями. Все растворилось, будто бы не оставив и следа. – Я признаюсь тебе честно… – уже знакомым голосом протянула Гранд: именно этот голос звал его на различные мероприятия, которые в итоге посещались в одиночку. Ее глаза поблекли, и этот дерзкий огонек погас. – Я нашла хорошего специалиста, который заставляет меня вылезать из зоны комфорта. Это вроде части терапии. – Это явно ненормальная терапия, – резко вставила Эстер и сделала большой глоток из бокала. – Стоит с этим завязывать, серьезно. Донна наигранно пожала плечами: «Зато теперь все запоминают мое имя». Пейн свела брови и ненадолго замерла, обдумывая эти слова. Странное ощущение и без того не покидало ее, а после сказанного только усилилось, предугадывая какие-то совершенно конкретные проблемы, от которых будет просто нереально избавиться быстро. Это не пластырь сдернуть, потому как в итоге каждое движение приведет к потере крови и нервов. Кто-то окликнул ее, и меланхоличные глаза метнулись в сторону, чтобы рассмотреть того самого человека. Ее губы расплылись в кривой улыбке, и, коротко извинившись, она перешла на другую сторону стойки для разговора с новым посетителем. Такой исход событий озадачил еще больше, ведь именно такой Донна была все это время. Сомнений не оставалось: Антея была отвратительно права. Гранд была слишком подозрительной в своем поведении. Эстер попросила у вновь повеселевшей барменши ту самую бутылку и стала разливать сама. Горький вкус был не таким плохим, как могло быть, поэтому все еще было терпимо существовать в таком непонятном балагане, где никто, казалось, не владеет своими телом и мыслями. Девушка подозрительно молчала, каждый раз не давай говорить и Джону, как бы обозначая, что еще не время. Ее напрягали взгляды Донны в их сторону, и она не стеснялась говорить об этом. Вастон и сам был не в восторге: что-то шло не так, поэтому он часто оглядывался по сторонам, надеясь не увидеть никого, настроенного на его смерть. Это не давало получать какого-то должного удовольствия от пятничного вечера, а главное, что это создавало ощущение ловушки, в которую он позвал еще и Стивена. Чем дальше уходило время, тем суматошней и безумней становилось происходящее. Все здесь изменилось, такого не было. Создавалось ощущение, будто кто-то влияет на посетителей бара в самом негативном ключе, который только можно придумать. А Донна смеялась все громче и громче, настырно заглушая гогочущих мужчин своим звучным голосом. – Сегодня будет суетливая ночка! – все еще смеясь, обратилась она к Ватсону и поставила очередную почти полную бутылку перед ними на стойку. – Какой-то ты задумчивый. Ждешь кого-то? – Думаю, это уже бесполезно. Тем более, мне не обещали прийти наверняка. – Расстраиваться не имеет смысла, – фыркнула девушка и отпила из своего бокала. – Поверь мне, это того не стоит. – Возможно, ты права… – как-то даже расстроено протянул Ватсон в ответ. С удивительно хитрым лицом она потянула руку, чтобы накрыть ей ладонь Джона, но на этот раз отвлекли его. Трясущаяся рука легла ему на плечо, мгновенно заставив убрать руки со стола и обернуться. Стивен вырос будто из ниоткуда. Пейн немного дернулась, когда вдруг осознала, что к ним подкрались сзади, но не удивилась такому, ведь в таком шуме практически невозможно было расслышать кошачьи шаги Стрэнджа. Она приветливо улыбнулась и легонько помахала рукой, не зная, как именно ей стоит поздороваться после того, что ей пришлось тогда сделать. Донна замерла, крепко уставившись в возникшего действительно из воздуха гостя. Что-то в ней клокотало, заставляя воспоминания переплетаться, совмещая две реальности сразу. Он будто специально не дал ей прикоснуться к Ватсону, но, судя по виду, Стивен вряд ли понимал, кто именно перед ним, а значило это только одну вещь: слияние проходило в точности так, как и задумывалось. Ее лицо на секунду исказилось, но потом она снова улыбнулась. – Я уже и не надеялся, что ты придешь, – слегка улыбнувшись, фыркнул Джон и заметно поуспокоился. – Пришлось немного задержаться. Стрэндж короткими движениями мял руки, стараясь заставить их перестать подрагивать после длительного дня и многочисленных дел, которые ему пришлось переделать, несмотря на все нежелание участвовать в этом. Он даже перекинулся парой слов с Донной, как бы показывая себя с тактичной и вполне себе живой человеческой стороны, ведь именно она, так или иначе, привела его к нужной двери. Девушка поставила пустой бокал перед Стивеном, рядом разместила нужную ему бутылку и за вечер особо больше не появилась в поле зрения, хотя до этого постоянно терлась вокруг да около. Напрягало это только Эстер, отчего-то так и не сумевшей расслабиться и найти для себя минутку настоящего спокойствия. С упоением она смотрела на смеющегося Ватсона, рассказывающего какую-то совершенно абсурдную историю со смены, и только это давало ей определенное спокойствие, что уж этим вечером ничего не случится. – Эй, мальчики! – решила она вдруг привлечь на себя внимание, когда поняла, что немного лишняя. – Может быть, выпьем? Такой хороший вечер сегодня.

***

Спустя пару дней смен Джон и Эстер снова совпали, и девушка только и могла говорить о том, что произошло в пятничный вечер. Ее все еще нервировало каждое напряженное соприкосновение взглядов с Донной и ее жестокие сверкания глазами в сторону Стивена и чуть реже Джона, словно бы он был виноват во всех ее бедах. Ей не казалось это чем-то хорошим, а потому молчать об этом было просто невозможно. – Ты видел, как она на него смотрела?! Джон несколько нервно молчал: после того как пришел Стивен, он совсем забыл о Донне и уж тем более не собирался смотреть на нее. Честно говоря, она не особенно интересовала его и до того, как Стрэндж вообще появился на пороге его квартиры, так что молчание было самым лучшим вариантом сейчас. Но Пейн это явно не устраивало, потому как она ожидала хоть какого-нибудь ответа или мимолетной реакции на свои слова. – Нет, скажи, что ты это видел! Что я не спятила! – настаивала она, показывая, что это действительно важно не только всем видом, но и яркой интонацией. – Да, я это видел. – Джон! – Эстер сложила руки на груди, показывая все свое недовольство его отношением к каждому сказанному ей слову. – Я уже поняла, что ты сам был слишком занят Стивеном, чтобы это заметить, поэтому… – Что ты имеешь ввиду? Ватсон замер, вглядываясь в Пейн, пока та пристально всматривалась в него, все еще не веря, что ее слова хоть как-то подвергаются сомнениям. Ей было прекрасно понятно, почему Джон так говорит: отрицание было его основным механизмом защиты, и за него он будет держаться сильнее всего, даже если его жизни будет угрожать самая настоящая опасность. Вся надежда, как ей казалось, лежит на плечах Стрэнджа, который сторонился этого абсолютно точно так же. – Ладно, хорошо! – фыркнула она. – Я объясню немного иначе, – девушка чутка прокашлялась и продолжила, дернувшись от взгляда проходившей мимо медсестры. – Тебе не показалось, что она как-то слишком резко поменялась? Я запросила досье у Антеи и была, мягко говоря, удивлена, потому как смена была исключительно быстрой. А теперь я наблюдаю картину, как она буквально сверлит Стивена взглядом, пока ты рассказываешь ему о своем дне. И только попробуй мне сказать, что ты не заметил ее особого отношения к нему! – Эстер, она не подходила к нам практически вообще. – Она поставила перед ним новую бутылку того, что он захотел, просто услышав, как он упомянул это! Она пригрозила пальцем, заставляя задуматься. Ее внимательные глаза вглядывались в самые глубины души. Она искала ответы, которых там не было, но настырность заставляла их искать, будто бы это было какой-то реальностью. Было совершенно очевидно, что с Донной что-то не так, но говорить с полной уверенностью о том, что она искала что-то в Стивене, Джон просто не мог. Он даже готов был сознаться, что совершенно по-мальчишески увлекся им пятничным вечером, будто бы они не виделись много дней, а то и лет. Гранд была немного не собой, но, если верить ее словам, она пользуется советами врача, который учит ее быть смелее и настойчивее. – Ты в этих вопросах лучше меня, – Джон отпил из чашки и вопросительно поднял брови. – Почему ты так смотришь на меня? – Когда ты в последний раз, скажем так, плодотворно сидел со Стивеном, не принимая в расчет пятницу? Ватсон заметно опешил и задумался. Тот пятничный вечер действительно был самым плодотворным за последние несколько дней, а потому просто невозможно сказать, что именно «плодотворно» между ними. Это какое-то холодное взаимодействие, подогреваемое улыбками и мелкими переглядками в молчаливой комнате, ведь каждому из них надо было восстановиться после длинного дня, в котором они явно тратили большую часть себя на дела, которыми не хотели иногда заниматься. Эстер была уверена, что между ними то и дело встают секреты, ведь как бы они ни старались говорить все так, как оно есть, рано или поздно перед глазами вставали картины прошлого, которые так и не нашли отражение в истинной действительности, потому как невозможно объяснить это простыми словами. Она ценила, что они сохраняют дистанцию: у каждого из них была история, через которую не переступить, а сейчас она вылезает сильнее всего. Никогда нельзя построить настоящее, не припоминая самому себе своего собственного прошлого. – Я вижу, – выдохнула она. – Я просто хочу, чтобы ты не попадался Донне на глаза. И Стивену не позволяй. – Не могу ничего обещать, – отстраненно протянул Джон, немного отводя взгляд в сторону. – О чем ты говоришь? – Пейн напряженно свела брови, призадумавшись. Каждая мысль, что приходила ей на ум, была хуже предыдущей, не потому что она не доверяла Стивену или Джону, а потому как она прекрасно осознавала, какой Лондон непредсказуемый. Холодный и нервный, он часто противоречил сам себе, забирая то, что принадлежало ему с макушки до самых пят. Эстер все еще абсолютно убеждена, что Шерлока сначала забрал именно Лондон, полностью закрутив в своих жестоких играх и интригах, – только этот проклятый город был достаточно хладнокровен, чтобы забирать тех, кто его поистине украшает. – Каждый раз он возвращается позже меня и на расспросы молчит, словно бы это совершенно меня не касается. – Они такие похожие… – протянула Пейн. – Шерлок молчал, а теперь и Стивен не говорит ни слова о том, где он был, как провел время, а главное – как себя чувствует. Я уже не уверена, что это не должно волновать так, как это выглядит. Она покрутила в руках свою чашку, а затем как-то ненавязчиво спросила об их разговорах по вечерам. Было предельно понятно, что они не были такими откровенными, как это раньше, но все-таки она смогла вычленить долю величавой заботы, прослеживающийся в каждом аккуратном слове или точном выражении. Стрэндж был предельно внимателен при подборе фраз, а потому придраться к нему было просто невозможно. Истинный Холмс, не носящий этой фамилии. Эстер в чем-то восхищалась им, ведь сболтнуть лишнее для нее было удивительной нормой. Никогда, казалось бы, она не ранила людей своими резкими высказываниями, но именно сейчас рассмотрение каждого слова стало пристальнее, будто бы Стивен был идеальным учителем, бьющим линейкой по нежным рукам, чтобы они не печатали ненужного в личных переписках, не заставляли написать провокационное на целую общественность или творили неверное. Страх, пронизываемый все ее тело, холодом сбивал с мыслей и действий. Девушка поджала губы и плечи. У нее крутился в голове один и тот же вопрос, но она никак не могла озвучить его. Ее будто бы что-то сдерживало, заставляло предательски молчать, сжимая горло хрупкими ладонями. Но она вдруг встрепенулась и решила произнести это, даже если придется заплатить за это какую-то цену. – Он приходил раненый домой? – все-таки выдавила Эстер. – Что?... – То, Джон. Ты видел кровь на его коже, слышал, как он шипит в ванной из-за обрабатываемых ран, или как ругает себя по ночам из-за несделанных вещей? Она говорила быстро, в каком-то понимаемом отчаянии. Ей было страшно произносить это, потому что она была абсолютно точно уверена во вмешательстве Майкрофта, а это могло означать только это. Ватсон замер с чашкой в руках, задумавшись. Ему, по правде говоря, не хотелось даже задумываться об этом хотя бы на секунду, потому как это причинило бы ему ровно столько же вреда, сколько перенес бы Стивен, но не физически. Странное ощущение, что это было бы его виной, захлестнуло с головой, и он чуть отвел взгляд в сторону. – Я не знаю, Эс… Позволь мне думать, что это неправда. – Ты боишься за него?.. «А кто бы не боялся?» – А ты в это не веришь? – Джон взглянул на нее как-то совсем отстраненно. Перед глазами у него стояла та ночная картина, когда, обессиленный, он рухнул рядом с ним на диван. Руки подрагивали, кровь сдавливала ему кожу, а голова медленно упала ему на плечо, чувствуя настоящую безопасность. Вот оно… Это не просто комфорт и спокойствие. Безопасность, которой долгое время не хватало. Но Стивен ощущал, что она рушится и песком уходит из его рук, поэтому так рьяно защищал их обоих, ценой своих сил и умиротворения вечерами. Поэтому они чуть отдалились, впервые за несколько месяцев стали снова просто соседями по квартире. Эстер ласково улыбнулась и придвинулась поближе, чтобы обнять его. В ее жесте читалось яркое «мне жаль» за ее вопрос, и Джон это знал лучше любого другого.