***
Стивен вернулся домой раньше Джона в тот день. Холодные порывы ветра принесли в Лондон ледяной дождь. Резкими ударами капли беспорядочно влетали в стекло и нервно сбегали вниз, словно соревнуясь друг с другом. Люди бежали по мокрому асфальту скрываясь под зонтами, капюшонами и сумками, лишь бы совершенно не вымокнуть и не потерять своего несколько праздного внешнего вида. Лондон был полон заунывным дождем, дающим только холод и неумолимое желание спрятаться в каком-нибудь теплом месте. Неважно, что именно это было: плед, пальто или чьи-то объятья. Дождь будто бы сам хотел, чтобы вокруг все стало теплее, но большинство так игнорировало его, что это только сильнее уводило каждого человека и каждый предмет в бархатную темноту, полную бледных прозрачных теней. Пиджак брошено лежал на кресле, в графине на столе отражались дождевые капли, утопая в темноте крепкого янтарного напитка, обжигающим горло с каждым глотком и согревающим все внутри. Стивен застыл у окна с натертым до блеска бокалом в длинных пальцах. Дымные тени пробегали по его сосредоточенному лицу, поблекшим от усталости, внимательным глазам, впервые за долгое время умиротворенным рукам, отглаженной белоснежной рубашке. Глухая темнота комнаты, разрушаемая жарким пламенем камина, укутывала его стройный неподвижный силуэт, придавая холодной величественности и таинственности ему самому и безмолвной тени, подрагивающей от языка огня. Каждый шорох в доме был слышен. Каждая проезжающая мимо машина оставляла шлейф звуков, которые ветер старался заглушить своими резкими завывающими порывами. Было слышно, как скрипнула входная дверь внизу. Был слышен топот и встряска куртки от громоздких дождевых капель на ковер. Джон вернулся позже обычного. Что-то задержало его, словно бы часы сами побежали быстрее. По правде говоря, его ничего не торопило войти в квартиру в определенное время, но было странное ощущение, что это был один из законов самой жизни: он всегда приходит вовремя, даже если до безумия хочется опоздать. Такие вещи зачастую бывают фатальны, а это самая непростительная вещь в целом свете. Он молча переступил порог квартиры, почему-то уверенный, что Стивена нет дома. Но был приятно удивлен умиротворенной картиной, встретившей его. Ватсон слегка улыбнулся, повесил на спинку стула куртку и, не нарушая приятной, удивительно уютной домашней тишины, решил сам позаботиться о себе. Стрэндж даже не дрогнул, не сказал ни слова. Прикрыв уставшие глаза, он продолжал стоять у окна, отнеся на небольшое расстояние от лица свой недопитый бокал. Его все еще цепко держали слова Майкрофта, в которых он убеждался с каждым происходящим сейчас моментом все сильнее. Рано или поздно он бы вслушался в эти слова, сказанные им же самим, но для них тогда стало бы слишком поздно. Уже сейчас становилось поздно. Такая фатальная ошибка привела бы к чему-то неизбежному. Но он настырно не смотрел, что же будет дальше. Ему не хотелось просчитать варианты, рассмотреть все возможные картины событий, взглянуть, какой из случаев менее ужасен для них двоих. Впервые не хотелось влезть в будущее, потому что это портило каждую ноту происходящего. Это была мелодия, которую никогда нельзя нарушать. В комнате царили только приятные звуки: дождь, треск огня, Джон… Его неспешное дыхание звучало довольно близко и ярко, четкие и ловкие движения наполняли звенящий бокал, его шаги, размеренные и методичные, вселяли какое-то странное спокойствие, отдающееся даже в голове. Это его город. Он полон Джоном Ватсоном и его твердыми убеждениями в верности происходящего. Он так верил в это, что даже начал убеждать в этом самого Стивена. Джон сел на стул рядом и взглянул в окно. В усталых светлых глазах пробегали капли, идеально отражаясь в них, словно в прозрачном стекле. Стивен казался холодным и безжизненным, таким было и его дыхание, отчего-то томное и тяжелое. Ватсон отпил из бокала, чтобы отвести свой взгляд и не рассматривать вдруг подергивающиеся плечи. Он знал только одно: этот день был длинный для них обоих. – Я многое не рассказал тебе, – тягучим голосом все-таки произнес Стивен, прочувствовав, как Джон мечется глазами то к нему, то вглубь комнаты. – Знаю, – совсем тихо ответил Ватсон, но в голосе не было ни капли осуждения или недоверия. – Всем есть, что сокрыть, не так ли? Он слегка улыбнулся, поднял голову на Стрэнджа. Его глаза были теперь открыты и внимательно следили за какой-то из капель, что быстрее остальных бежала вниз по стеклу. Чуть поджав губы, он сначала шумно выдохнул, а затем сделал короткий глоток из бокала. – Помнишь, мы говорили о прошлом? – Конечно, погода была подходящая. Хочешь продолжить? – Тебе не стоит сравнивать себя с ним, – вместо ответа сказал Стивен, и между ними ненадолго повисла тишина. – Ты другой. Что бы я ни сказал о нем, оно стало прошлым, к которому я не собираюсь возвращаться. – Почему ты не спас его? – Джон продолжал снизу-вверх вглядываться в его лицо, ловящее каждую мелкую, почти незаметную тень своими острыми бледными чертами. – Ты говорил, что мог. – Не мог. Сейчас я понимаю это: менять время так сильно невозможно. Он бы все равно погиб. Поэтому не сравнивай себя с ним хотя бы потому, что ты все еще жив. Стрэндж говорил это уверенно и спокойно, словно бы читал лекцию совсем еще зеленым студентам. Он точно знал и видел, что Ватсона задел тот разговор, как и его извечно беспокоят сравнения похожего рода. Вот и сейчас, снова это странное напряжение, идущее от Джона. Он ненавидел это внутреннее сравнение, ведь все время будто бы недотягивал до такого далекого и совершенно незнакомого Эверетта Росса. Раздражение окутывало его снова и снова, и он абсолютно точно не мог определить причину такого странного отношения к этому. Стивен сверкнул янтарем в бокале, отпив еще немного, и все же взглянул на Джона, уставившегося на дверь точным армейским взглядом, будто бы вот сейчас кто-то войдет, и он бросится на него, словно разъяренный хищник. Ему были настолько понятны эти слова в твердом голосе Стрэнджа, что это даже несколько пугало. Ему казалось, будто бы они одно и то же, просто в разных местах. Доказать себе обратное было словно невозможным. Статуя отмерла и перекрыла Ватсону обзор на комнату. Он встал прямо перед ним и наклонился, всматриваясь в холодные глаза, сразу же нашедшие новый источник притяжения, за который было возможно зацепиться. Спокойная рука крепко устроилась на его плече, большой палец лег прямо по ключице, слегка дотянувшись до основания шеи. Стивен всем своим видом притягивал его, заставляя концентрироваться исключительно на себе. Правая ладонь все еще крепко держала бокал, словно бы это помогало пальцам предательски не дрожать. Ватсон шумно выдохнул. Все вокруг замерло. Казалось, даже часы остановились. Стрэндж дышал почти бесшумно, но бокал, находящийся не так далеко от его лица, опаляло жаром закипающего дыхания. – Ты же Джон Ватсон, – тихо начал Стивен. – Тебе правда есть дело до мертвого агента, который не чувствовал и половины из того, что досталось тебе? Стрэнджа обжигало живое тепло кожи Джона, но он не одернул руку, а, казалось, сильнее вжал ее, ища опору и поддержку и тем самым вдалбливая свои слова крепче в его голову. Они смотрели друг другу прямо в глаза. Часть лица была освещена греющим светом камина, радужка казалась темнее и глубже. Между ними висела тишина. Она не была напряженной – она застыла, как и все вокруг. Был слышен только дождь за окном: все вокруг жило, пока все в этой комнате вдруг окаменело и ожидало развязки. – За тебя, Джон. Прошептав это, Стрэндж легонько ударил своим бокалом по его и разорвал зрительный контакт, выпрямившись во весь свой рост и допив все содержимое одним лишь глотком. Этот мелкий звон разрушил замершее время, восстановил его ход. Джон все ощущал сбитое дыхание, а потому опустил глаза, чтобы не всматриваться в аккуратный силуэт оппонента. – За тебя, Стивен, – совсем под нос проговорил Ватсон в ответ и повторил это же действие.Тепло
1 мая 2021 г. в 20:15
– Ты опоздал, – Майкрофт не повернулся на вошедшего и продолжил, крепко опершись о зонт, вглядываться в окно.
– Мне казалось, мы уже обсуждали это, – Стивен сел в кресло и откинул голову назад.
Отросшие темные пряди упали на лицо, пара волосков прилипли к коже, глаза умиротворенно закрылись. Дыхание было сбито, словно бы он бежал продолжительное время, а потому Холмс все-таки развернулся и подошел ближе. Его шаги были тихими, еле слышными. Даже зонт, о который он по-джентльменски опирался при ходьбе, не стучал по полу железным концом.
– Как прошло твое задание? – поинтересовался он и протянул красный платок из нагрудного кармана.
– Думаю, беспокоиться больше не о чем, – Стрэндж принял мягкую тряпицу и стер пот и кровь со своего лица. – Надеюсь, на этом все закончилось?
– Кажется, на моем столе нет ни одного подходящего для тебя или просто стоящего досье, – фыркнул Майкрофт и язвительно улыбнулся. – Думаю, на этом мы закончили. Полагаю, Джон не имеет ни малейшего понятия, чем мы были заняты ближайший месяц, на так ли?
– Ему пока не стоит знать.
– Ты не сможешь молчать вечно, Стивен, – сев напротив, протянул Холмс и сложил руки в замок перед собой на столе. – Такие вещи не скрываются.
– Я найду время, ясно? – чуть вспылил Стрэндж в ответ, но довольно быстро осел, тяжело выдохнув. – Я все еще не разобрался со своими делами, поэтому опасность в любом случае существует.
– Это тонкое предложение вмешаться?
– Даже не думай сделать это! – понизив тон голоса, четко проговорил Стивен. – Ты и так сделал достаточно, Майкрофт, поэтому не вмешивайся.
Холмс, чуть дернув бровями, усмехнулся: никто не мог вести дела в Лондоне так, чтобы в его руки не приходила информация. Словно паук, он раскинул свои сети на весь город, и при любых обстоятельствах его участие было неминуемо. Его взгляд говорил об этом сам за себя, а потому Стивен чуть отвел глаза в сторону, как бы соглашаясь, что рано или поздно он все узнает, каждое его действие и слово, произнесенное в неосторожной нескрытной битве.
Одно знание, одна только вера уже ставили его под удар, а потому обладание всей информацией с одной стороны защищало, а с другой ставило под сильнейший удар. Слепой была надежда, что Пхегит все еще не знает о существовании Майкрофта как ценного экспоната жизни, но она имела право на существование, и держаться за нее было довольно упоительно. Холмс, впрочем, по большей мере осознавал все риски, принимая каждое слово за чистую монету.
Ему и самому до конца не были понятны причины его слепой веры, но уверенный холодный голос, навевающий далекие воспоминания, почему-то заставлял какую-то здравую сторону притупляться. Он ненавидел чувствовать это, но каждый раз снова и снова попадался, словно наивный мальчишка.
Это даже в мыслях звучало абсолютно безумно. Каждое его слово было чистым безумием, которое можно было сравнить только со страшной сказкой, которой извечно пугают своенравных детей, не желающих прислушиваться к словам взрослых. Но, несмотря на это, Холмс верил, верил совершенно слепо, чувствуя себя этим самым мальчишкой, стремящимся услышать эту историю снова и снова.
– Хорошо, – согласился Майкрофт. – Но ты должен принять в расчет одно важное обстоятельство: если что-то пойдет не так, Джон все узнает от меня, и, поверь мне, это будет самый неподходящий момент.
– Этого не произойдет.
– Поверь мне, так и будет, – Холмс навис над рабочим столом, крепко вжав локти в столешницу. – Я уже проходил это, Стивен, так что…
– Я не Шерлок, Майкрофт! – резко перебил Стрэндж.
Они уставились друг на друга в полной звенящей тишине, резко повисшей между ними. Холмс даже не дрогнул, хотя по его лицу можно было прочитать знакомые ноты ледяного раздражения. Они не братья и знают друг друга так недавно, что эти сравнения смешны и до ужаса нелепы, и осознавали это оба, но каждый раз вели себя совсем иначе.
Их столкновения в последнее время становились все чаще. Они были несколько необоснованными, ведь все время были похожими, и, казалось бы, уже можно было научиться их избегать, но настырность и убежденность в собственной правоте не давала никому из них отступить назад, сдаться под напором.
– Что еще ты… «вспомнил»? – подобрал слова Майкрофт, чтобы разрушить это напряжение, появившееся чисто случайно.
Он сделал это нарочно, потому как был уверен и в словах, и в мотивах гнева. Стрэнджа до ужаса раздражало, что он словно бы не живет собственной жизнью, вникая в чуждый ему мир снова и снова. Шерлок был везде, кто-то даже извечно путал их на улице, потом сам себя одергивая. Чужие воспоминания занимали мысли и требовали к себе слишком много внимания, а на это уходило немало сил. Две жизни в одной голове – слишком много, чтобы вести здравый диалог с самим собой.
– Работу до Джона Ватсона, – довольно быстро ответил Стивен и снова откинулся в кресле. – Мне непонятна природа этих воспоминаний. Они не мои. Твой мир пытается сделать из меня Шерлока, чтобы я начал соответствовать всем высказанным мне ожиданиям?
– Или хочет оставить тебя здесь, – довольно спокойно протянул Холмс и взглянул с места в окно, мгновенно ощутив на себе пристальный взгляд Стрэнджа. – Тебе не приходило в голову, что ты можешь здесь застрять? Навсегда.
На последнем слове все-таки сверкнул глазами в сторону Стивена, на короткие мгновения встретившись с ним взглядом. Он знал ответ, не нужно было произносить это вслух, но рано или поздно этот довольно громкий и громоздкий разговор должен был состояться. Бегать от него целую вечность было не просто не вариантом, но и совершенным ребячеством.
– Мне здесь не место, Майкрофт, – он поднялся с места и сам подошел к окну, лишь бы не чувствовать прямого холодного взгляда. Плащ нервно дернулся, как бы сам изворачиваясь, чтобы не получить долю этого обжигающего холода. – Мне придется вернуться.
– Ты сам себя слышишь? – фыркнул Холмс, дернувшись в кресле. – Ты каждый раз доказываешь мне одно и то же, Стивен, что не играет тебе на руку.
– Это невозможно объяснить!
– Тем не менее, ты спокойно обсуждаешь это со мной. Дело не в предмете разговора, а в…
– В Джоне, – сам закончил Стрэндж, понизив тон голоса. – Я знаю, что все утыкается в него – мне не требуется указание в этом направлении.
– Ты ведь не хочешь уходить, верно? – Майкрофт встал со своего места и, в абсолютной тишине подойдя к Стивену, положил руку ему на плечо. – Я бы не смог.
Стрэндж мельком взглянул на совершенно спокойную и теплую руку. Этот жест был наполнен чем-то братским и удивительно скоро приводящим в чувства. Он не стал сбрасывать по привычке его руку с плеча, не оставляя себе, по обыкновению, больше пространства.
Мысли такого рода уже давно сами приходили ему в голову: а ведь он действительно в один момент просто не сможет уйти. И все дело будет не в количестве сил, которых не хватит, чтобы вернуться в свои пространство и время, а в людях, наглухо привязавших его к себе своими словами, поступками и искренними чувствами. Словно бы вся Вселенная смотрела прямо на него, ожидая, когда же все-таки он определится с местом своего назначения.
Тот мир, откуда он ушел, казалось, сделал все, что только мог для него, забрал все, что мог, и обучил всему, что можно было выудить. Забрав с собой Камень Бесконечности, он в большей степени окончил все возможные притязания на концы света или войны. Быть хранителем он мог и здесь… Но этот мир ему чужд. В большей степени он не может быть собой в полном значении этого слова, значащего для него так много.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – Майкрофт хлопнул его по плечу и направился к своему месту.
– И что ты думаешь?
– Ты уже знаешь ответ на свой вопрос, Стивен, – сев в кресло, Холмс вальяжно забросил ногу на ногу. – Оглянись вокруг и пораскинь мозгами, потому как это только твой выбор.
– Но предпочтения есть всегда.
– Ты хочешь узнать мои? – с усмешкой Майкрофт встретился с ним взглядом. – Или ты хочешь, чтобы я заставил тебя к чему-то склониться, потому как сейчас ты готов пожертвовать личным выбором, а затем избежать ответственности за него?
Повисло молчание. Холмс будто бы вглядывался в совсем юного Шерлока, полного молодых стремлений и не совсем готового брать на себя полноту ответственности. Это было его самое начало детективного пути, когда спрятаться за пальто старшего брата было легче всего. Но время бежало незаметно, и они уже стояли рядом, плечо к плечу, всматриваясь в завтра, которое расценивали каждый по-своему.
Повторяться история не должна была, как бы она ни стремилась к этому. Цикличность действия – самая неприятная вещь на свете, а потому нужно было сделать абсолютно все, чтобы избежать этого. Оставаясь холодным и безразличным снаружи, нужно было поддержать этот огонь желания помочь в яростном порыве.
Они оба знали, что рано или поздно Майкрофт вмешается. Он поможет, когда покажется, что он отвернулся и пропускает все сквозь пальцы, пуская на самотек. Скорее Англия падет, чем Холмс предаст свои ценностные установки, накрепко осевшие в голове и примороженных эмоциях.
Уходя со встречи, Стивен столкнулся в коридоре с Антеей. Она настороженно прошла мимо, коротко взглянув на Стрэнджа. Девушка относилась к нему с некоторым подозрением, а потому настоятельно держалась подальше. Говоря с Эстер по телефону, она узнавала достаточно фактов, чтобы закрепить за собой подобное мнение окончательно.
Она ускорила шаг и скрылась за дверями кабинета Майкрофта. Ее последний разговор с информаторами не принес ничего, кроме разочарования, но и это был тот самый доклад, который нужно было положить на стол Холмса.
Обычно все это проходило как можно в более немой обстановке, но в этот раз что-то внутри дернуло ее, и она у самого порога развернулась и решилась говорить.
– Мистер Холмс, сэр, я не могу не сказать….
– Ты знаешь правила, Антея, – осадил он ее, не поднимая глаз от папки, которую она только что положила ему на стол.
– Да, но это срочно, – настоятельно продолжила она и, не встретив прямого и довольно резкого возражения, не замолчала. – Донна Гранд хочет подать отдельный рапорт. Лично. Она добивается этого уже около двух недель.
– Я не принимаю «рапортов лично», – процитировал Майкрофт с каким-то раздражением, чуть отведя взгляд в сторону.
– Этот ответ ее не устраивает.
– Другого у меня нет и не будет.
– Сэр, она даже приходила в приемную, но вы были в отъезде, а потому…
Она резко застыла, не договорив фразу, потому как встретилась с холодными глазами Холмса. Недолго думая, Антея опустила голову и вышла: такой взгляд всегда обозначал только ледяную злость, которую не стоит испытывать на себе. Где-то в глубине себя ей было абсолютно ясно, что она ляпнула лишнее, но всегда лучше, если Майкрофт в курсе происходящих событий, чем если бы эта пронырливая и надоедливая девчонка заявилась еще раз и подняла скандал прямо в тот момент, когда Холмс был в кабинете.
Но спустя пару минут она получила распоряжение привести Донну к нему, но обеспечить максимальную безопасность, потому как к ней совершенно не было никакого доверия: это начиналось от Эстер, выразившей в личной беседе беспокойство озабоченностью Ватсоном и Стрэнджем, и заканчивалось личной настороженностью Стивена, видевшим ее у самого Джона в отношении самой обычной барменши.
Антея судорожно выдохнула и набрала номер.