Let me believe

– Как обычно? – смеется девушка за барной стойкой, только завидев Джона, нервно присаживающегося на высокий стул у окна. – Да, спасибо… – он замялся. Кажется, он забыл ее имя. Опять. – Донна, – наигранно обижаясь, проговаривает она и снова посмеивается, делая непривычно крепкий и холодный кофе, в который добавит потом виски. – Конечно. Спасибо, Донна. Он старается выдавить из себя как можно более дружелюбную улыбку, но из-за усталости таковой она совершенно не кажется. Донна отмахивается, ей не привыкать: Ватсон приходит сюда только в тот момент, когда ему становится действительно плохо от его усталости. Она точно знает, что произошло, и понимает, как он себя чувствует, потому как довольно долго была информатором Шерлока на стороне. И сейчас, смотря на то, как Джон, которого она видела за вдохновляющей его работой всего раз, просто теряет вкус к этой жизни, она понимала, что его бегство в работу и бесцельное ночное вглядывание в окно из ставшей по-настоящему жестокой квартиры ничем не помогут. Донна не совсем уверена, почему он пьет каждый раз крепкий кофе, на треть разбавленный виски, почему все еще находится на Бейкер-стрит и всматривается в людей на улице, но, как ей кажется, дело все-таки в Шерлоке. После его смерти к ней обратился Майкрофт – теперь она его информатор. Частенько, именно благодаря Донне, старший Холмс узнавал о настоящем состоянии Джона Ватсона, которое тот, казалось бы, умело скрывал. Он не приходил на могилу уже пару недель, мысленно оттаскивая себя каждый раз за горло, и насильно сажал себя обратно в кресло. Если не удавалось, он выходил на улицу и бесцельно вел какой-то маршрут, пока вдруг не просыпался на какой-то из улочек от воя полицейских сирен, от знакомого голоса или от случайно ложно рассмотренного лица Шерлока впереди. Он знал, что не заснет, поэтому пил кофе – тут он действительно отвратительный. Впрочем, как и виски. Этот гадкий вкус напоминал ему, что он все еще жив. Донна, фыркнув, вышла из-за барной стойки и сама поставила у Ватсона перед носом чашку. Он что-то пробурчал в ответ. Это было похоже на задумчивое «спасибо», почему-то такое привычное, что его даже уже не хочется слышать. – Длинный день, да? – подала девушка голос, присаживаясь рядом. – Да, много людей. Они такие шумные, знаешь, – спокойно проговорил Джон в ответ и сделал довольно большой глоток из кружки. – Впереди выходные, – начала Донна как-то издалека. – Не хочешь развеяться, а? У меня есть пара билетов на завтрашний матч. Не знаю, любишь ли ты футбол, но я бы в твоей ситуации… – Какой ситуации? – быстро проворчал Ватсон, крепче сжав ручку кружки сухими пальцами. – У меня нет никакой «ситуации», Донна. Джон выдержал небольшую паузу, а потом добавил: «И я не хожу ни на какие свидания». – Да, конечно, я понимаю, – растерянно протянула девушка. – Мы могли бы пойти как друзья. Ну, или знакомые. Да, конечно, знакомые – ты же просто заходишь в бар выпить, когда выдается совсем тяжелый день, так что… Ну, да, просто знакомые. – Много шума. Слишком много шума, Донна. Она тяжело выдохнула, неловко потерла рукой шею и все-таки решила не продолжать этот разговор. Когда она вернулась за стойку, Джон все-таки повернулся и позвал ее. Она обернулась, уже ловко протирая бокал, и благосклонно улыбнулась. Не нужно извинений, она понимает: Ватсон не первый и не последний, кто не хочет идти с ней куда-то. Дело не в том, что она просто работает в низкосортном баре, некрасивая или больно навязчивая; просто каждый раз ставит не на тех парней. Джон был одним из них. Она понимает причину: просто в жизни не хватает истинного драйва. В жизни не хватает самой жизни, когда твоей жизнью становится проблема и решение для всего Лондона в одном лице, а потом резко исчезает, не оставив от себя живого ничего, кроме пустоты и напрасной надежды. Ей было не понаслышке знакомо это ощущение: день за днем она открывала новые и новые двери, потому что все вокруг стремительно сгорало. Донна никогда никого не винила во всем этом. Разве что себя – кто еще может быть идеальным кандидатом на испортить ей жизнь, если не она сама, не так ли? Девушка улыбалась человеку, поглощенному своей болью, и старалась как можно глубже запихнуть такое ощущение не по одному единственному человеку во всем Лондоне, не по себе, а по целому миру, который не знает и не помнит даже ее фамилии. Ватсон снова отворачивается. Вечер пятницы, на улицах практически никого. Не хватало только дождя для какого-то особенного настроения. Вокруг него царит жизнь: в баре много людей. Они пьют, веселятся, целуются, поддаваясь порывам внезапно вспыхнувшей страсти. Донна забавно ведет непринужденную беседу, получает совершенно точные комплименты в свой адрес, смеется и подает напитки с приятной улыбкой на милом лице, изредка кидая взгляды на одинокую спину, каменным настроением уничтожающим небольшой островок веселья в баре. К нему подсаживаются девушки, он ведет себя сдержанно и тем самым их отталкивает от себя. Только кружка заканчивается, Донна передает следующую: она точно знает, что в пятницу он пьет не одну, а три чашки, и только потом уходит, оставив еще и неплохие чаевые. Джон чувствует все эти взгляды на себе. Они напоминают ему о славных временах, когда папарацци лезли отовсюду, всматриваясь в него заинтересованным взглядом. Да и длился он тоже недолго – внимание на Шерлока. Конечно, кто же еще, если не главный герой абсолютно всего. Разве что не герой-любовник. Он же просто Шерлок Холмс, а не претендент на каждодневную любовную интрижку или – ну уж тем более! – длительные отношения. Но что-то не то. Будто что-то знакомое.... Такое слабо уловимое, заинтересованное и холодное, отчего-то вдруг жутко колющее и родное. Ватсон, в непонимании чуть сведя брови, поднял взгляд от кружки. Оглянулся, встретившись с развеселыми глазами Донны, говорящей с каким-то до безумия пьяным парнишкой. Она склонила голову, пытаясь понять, что вдруг задело Джона, почему он озирается по сторонам. Кто-то смотрит. Определенно смотрит. Это такое знакомое ощущение, что его просто невозможно пропустить. Особенно после стольких дней его отсутствия. Ватсон попытался сбросить с себя это странное ощущение, снова глотнув из кружки. Нет, оно все еще здесь. Помотав головой, он поднял глаза и выглянул на улицу, надеясь забыться в свете каких-нибудь проезжающих машин. Это лицо… Эта осанка, походка, прячущиеся руки в карманах куртки…. Джон замирает, понимая, что не знает, что именно делают в таких ситуациях. – Шерлок?... – спрашивает он то ли сам себя, то ли находившихся рядом, то ли того самого человека за окном. – Эй, Джон, я тут подумала, все-таки… – Донна, не сейчас! – выпалил Ватсон и, наскоро сунув ей в руки какое-то количество бумажек, вскочил со своего места. – Да куда ты, Джон?! Да стой ты! Но на возглас девушки не нашлось никакого отклика. Он не остановился и не обернулся. Донна расстроенно фыркнула, переведя взгляд с двери, за которой скрылся Джон, на деньги, спокойно лежащие у нее в руке. – И что теперь делать… – больше расстроенно проговорила она, усевшись на теперь уже пустующее место. – Майкрофт меня убьет…. – она подперла ладонью, обессиленно сжатой в кулак, голову и сама себе протянула под нос: – Дура. А Джон все бежал. Он не знал, куда именно, но, как ему казалось, туда, где сейчас был Невозможный Человек. Он и представить не мог, что его ноги все еще помнят этот темп бега. Выскочив на улицу, первым делом он громко произнес его имя и продолжил бежать в сторону, куда он ушел. С каждой минутой он все больше не верил тому, что вообще сделал это. «Живой? Не может быть...» Но след уже простыл. Стараясь отдышаться, Джон оглядывался по сторонам в поисках знакомого силуэта. Исчез…. Исчез, словно и не появлялся. Тяжело выдохнув, Ватсон сел на ближайшую скамейку и подпер голову руками, спрятав в ладонях свое лицо. «Ты хочешь, чтобы я верил?... Зачем?...»

***

Стивен оглядывал улицы Лондона уже три дня и все ловил себя на мысли, что они кажутся до жути знакомыми. Он был тут на какой-то медицинской конференции когда-то очень давно? Вроде бы нет… Он вообще не уверен, что когда-либо бывал в Лондоне, а если и был, то вряд ли осматривал его улицы, чтобы так точно запомнить их. А вот люди изредка косились на него, будто бы признавая в нем кого-то. Это связано как-то с тем, что пару дней назад он слышал тот самый голос, зовущий его на улице? Но голос удалился тогда, он молчит сейчас. Совершенно ничего не понятно – зачем было так настырно звать, если сейчас идет одна сплошная игра в прятки? Это сравнение наводит только на мысли об убитом Эверетте, который неудачно был спрятан от пули. Синяя роза… Он, прикрывая глаза, трясет опущенной головой и улыбается сам себе: зачем он принес ее? То ли от глупости, то ли от наивности. Да кто из них вообще понимает эти символизмы! Что они вообще понимают, кроме своего якобы идеального солдатского долга и длинных речей, которые будут говорить у кого-то на похоронах? Да кому вообще имеется дело до Эверетта Росса? Его имя на первых полосах, фотография среди самых почетных людей, но что это даст, если теперь его вспомнят только по каким-то удивительным праздникам, когда нужно обязательно помянуть великих героев. Или лучше «великих героев», ведь нужны они только по случаю какой-либо годовщины. Стивен остановился на набережной и, повиснув на перилах, посмотрел на свое отдаленное отражение в воде. «Кто ты?...» Впервые за эти долгие дни показалось, что он действительно один на этой огромной дороге. Как будто все вокруг расступились, дав ему время выслушать тишину и ставший тихим гул Лондона. Казалось, все в мире затихло, чтобы за своей спиной он слышал скрип двери неплохой клиники. Мимо вальяжно прошла миловидная парочка, обсуждавшая прошедший матч, словно он был единственной важной новостью за всю прошедшую историю. Девушка что-то проговорила о глазах, и Стрэндж резко вскинул голову. Глаза. Глаза…. Эверетт пытался изучить его через глаза, через взгляд. Маг усмехнулся – глупец. Никто не заходил так далеко. Никто, кроме чертового Эверетта Росса, привыкшего получать то, что он хочет, даже если за это придется бороться почти до потери собственного пульса. А может, чужого пульса… Агент не останавливался, увлекаемый в черную пучину в руки самому безумному кукловоду в человеческой истории – Смерти, которая точно знает, как именно дернуть за ниточку. Никогда его это не пугало, как в тот знаменательный день. Стрэндж усмехнулся – это он заставил его забыть о страхе. Уронив голову на свое же отражение, Стивен ненадолго замер. Казалось, даже перестал дышать. Он смотрел в воду. Оттуда в него вглядывалось незнакомое лицо самого знакомого человека во всей вселенной. «Что я здесь делаю?» Впервые за долгое время было просто невыносимо находится с самим собой наедине: мысли неконтролируемо метались в голове, ощущения тянули куда-то в сторону, говоря оставаться на месте, в отражении почему-то было незнакомое лицо. Эта вселенная... Она настырная; она другая. Здесь он не может найти себя уже довольно долгое время, что нагоняет скуку и в определенной мере злость. У него так давно не возникал этот злосчастный вопрос о том, кто он такой, что это выглядело, как новая, совершенно непобедимая на первый взгляд проблема, имеющая начало, но не имеющая самого важного – конца. – Тяжелый день, да? – раздалось рядом. Стрэндж повернул голову на голос, обнаружив неподалеку девушку, также грустно вглядывавшуюся в свое отражение в воде. Она небрежно держала телефон в руке. Он был все еще не на блоке, от чего было видно какой-то открытый контакт, помеченный в «Важных». Кажется, она недавно плакала, отчего тушь слегка потекла. Он протянул что-то похожее на «да», не поинтересовавшись в ответ, что случилось, ожидая, что она сейчас все равно продолжит разговор. – Я Донна, – тут же представилась она и даже попыталась приветливо улыбнуться. – Стивен, – монотонно протянул Стрэндж, где-то внутри себя надеясь, что этот диалог не продолжится.       Теперь она действительно улыбалась. Это холодное спокойствие очень напоминало ей кого-то, но говорить об этом сейчас не хотелось. Это навевало мысли о пятничном вечере, когда Джон сбежал из бара, сунув ей деньги в руки, будто…. У нее даже не находилось приличного сравнения. Она, конечно, давно знала Ватсона, но даже такой поступок не мог пройти мимо него. Можно быть бесконечно в трауре по величайшему герою, но вести себя подобным образом, разбрасываясь, казалось бы, последними деньгами, непозволительно даже в такой ситуации. Это было исключительно ее мнение, которое, на самом-то деле, редко разделялось, но сейчас его поддерживал и старший Холмс. Косвенно, конечно, но поддерживал, ведь буквально пару минут назад ей неплохо досталось за все произошедшее. – И чем тебя увенчали? – спросила она, все еще улыбаясь. – Что?.. – «Стивен» – с древнегреческого «увенчанный». Ну, или «венок». Отсюда и вопрос: чем тебя увенчали? – Долгая история, – с насмешкой фыркнул в ответ собеседник. – Чьим миром правишь*? – в ответ насмехнулся он, как бы стараясь выглядеть вежливым. – Явно не своим, – рассмеялась в ответ Донна. Ее телефон опять завибрировал. Девушка злостно поморщилась, будто бы готовясь выкинуть причиняющий столько боли и дискомфорта гаджет в воду, но все-таки ответила на звонок. Знакомый женской голос стал довольно быстро проговаривать какое-то сообщение. Донна замерла, уставившись в одну точку, и внимательно запоминала каждое слово, чтобы в этот раз точно сделать все правильно. Дверь клиники снова с неприятным скрипом открылась. Затем с ним же и закрылась. Потом снова открылась, сопровождаясь приятным женским голосом, окрикивавшим вышедшего по имени. Знакомое и приятное…. Странно. И голос. Этот самый голос, который абсолютно ни с каким другим не спутать. Но теперь он мягче, хоть и столь же раздраженный. Стрэндж обернулся. Светлые волосы, растрепанные буйным ветром, всколыхнули не самые приятные воспоминания – снова перед глазами война, снова в памяти беззащитно произнесенное его имя. – Эверетт?... – спросил он то ли сам себя, то ли того столь отдаленного от себя человека. Стрэндж отчего-то медля отошел от своего места. Он все не сводил пристального взгляда, стараясь вызвать те же ощущения у своего объекта, что и тогда, в зале. «Обернись. Посмотри на меня.» Шаг все отчетливей становился бегом. Он все не сводил с него глаз. Блондин пальцами провел по щеке, будто ощущая прикосновение к ней – Стивен чуть громче позвал его по имени. «Откуда столько людей?» Оказавшись на той же стороне дороги, что был блондин считанные минуты назад, Стрэндж судорожно огляделся и громко позвал его по имени. Растворился. Исчез где-то в толпе. Поймал такси и скрылся на знакомых улицах. Он прислонился спиной к зданию и поднял голову. Донна смотрела на него с того же самого места, где он ее оставил. Она грустно улыбнулась, понимая, и пожала плечами, как бы говоря: «Я знаю, милый». Зажмурившись, он тяжело выдохнул – не мог же он так просто ошибиться, верно? Донна перешла на ту же сторону улицы и встала рядом, сложив руки на груди. Она рассмеялась, произнеся себя под нос одно единственное слово: «Иронично». Стрэндж с недоверием взглянул на нее: в этом нет ничего смешного или ироничного. Он только что потерял одного единственно важного сейчас человека в Лондоне – это выглядит, а уж тем более звучит как безумие и ужас. А она все смеется, будто не придавая этому значения. – Буквально в пятницу я видела то же самое, просто страх, – все еще посмеиваясь проговорила она, проводя рукой по волосам, чуть растрепавшимся в и без того небрежной прическе. – Я присматриваю за этим человеком по одной очень настоятельной просьбе – если это вообще можно назвать просьбой. И, представить только, в один вечер потеряла его из виду, потому что он выскочил из бара, кого-то увидев. – Где находится этот бар? – Ого, никто еще так настырно не интересовался, где я работаю, – снова рассмеялась девушка. – Это не смешно, Донна. Не сейчас над этим смеяться, – резко проговорил Стрэндж, мгновенно отлипнув от стены и встав прямо напротив своей собеседницы. – Я ищу одного человека. Я не знаю его имени и…. – Погоди, мне показалось, что ты назвал его имя, когда увидел? – Я… Это не так важно сейчас. Мне нужен этот человек: в этой вариации моей вселенной его могут звать иначе, – и прежде чем она что-то успела сказать по этому поводу, он проговорил: – Где я могу его найти, Донна? – Ну…. – растерянно протянула она. Ей было совершено не по себе под этим взглядом. – Если мы, конечно, говорим об одном и том же человеке. – Донна. Просто скажи, где мне его найти. – Майкрофт убьет меня, это точно, – с каким-то отчаяньем протянула она, отведя взгляд в сторону. – Ладно. Надеюсь, я не сделаю только хуже. Запомнить не так сложно, все в Лондоне знают этот благословенный адрес: Бейкер-стрит, 221В. – Ты отправляешь меня в гости к Шерлоку Холмсу? – с какой-то насмешкой спросил Стивен, думая, что Донна над ним смеется, отправляя к вымышленному персонажу. – Ты что, шутишь? – Шерлок мертв. Ты что, с Луны свалился? – с какой-то глубокой болью протянула она. – Иначе бы его верный компаньон не шлялся по барам и не убивал себя работой в клинике: они бы все также радостно носились от трупа к трупу, считая это просто прекрасной жизнью, – Донна тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. – Спросишь Джона Ватсона, когда тебе откроют. Или скажи, что ты клиент. Да, лучше скажи, что ты клиент: тебя точно впустят. Потому что, знаешь, работа выше внутреннего состояния. Он тогда точно примет тебя. Хотя бы ради того, чтобы отчитать за отсутствие новостной ленты под рукой. Она с горечью хлопнула его по плечу, будто бы уже став с ним совсем близкой. Ее телефон снова завибрировал. Донна печально улыбнулась, пожелала удачи, упомянув, что хотела бы увидеть его и потом как-нибудь, и, слепо подняв трубку, двинулась куда-то вниз по улице. «Клиент? Что за шутки?»