Let me believe

Шерлок нервно расхаживал по комнате. Пояс его халата подергивался в воздухе, слегка отвлекая Джона от чтения газеты. Никакого дела – казалось, они сделали для Лондона абсолютно все, что вообще могли бы когда-либо сделать. Это доводило Холмса до безумия: он все шатался по комнате, иногда останавливаясь на секунды, будто бы собираясь что-то сказать или выкинуть что-то странное, но единственной странностью оставалось его беспрерывное молчание. А Ватсон на это и не указывал. Он терпеливо ждал хоть чего-то. Он ждал, когда его славный друг что-то скажет или сделает, чтобы привести к его реплике. Он ждал, когда заявится клиент, миссис Хадсон или, что было самым невероятным, Майкрофт – а что, уже могло произойти все, что угодно. – Он все еще жив и шатается по городу, словно бродячий пес, Джон, – вдруг произнес Холмс и, в очередной раз остановившись на середине своего «пути», внимательно посмотрел на Ватсона, ожидая от него хоть какой-то реакции. – Я ничего не говорил об этом, – протянул он в ответ. – Что с тобой, Шерлок? Откуда вдруг такое тяготение к метафорам? – Я жду. И ты знаешь, о чем идет речь. – Нет, – фыркнул Джон, – не знаю. А знаешь, чего я еще не знаю, Шерлок? – он сделал небольшую паузу, пока вставал с кресла, откладывая при этом газету. – Я не знаю, какого черта с тобой творится. Ты молчал три дня. – Мне надо было подумать. – Не отворачивай от меня свое лицо, Шерлок! Двумя руками Джон заставил своего оппонента обратить на себя полное внимание. Он для этого встал: чтобы смотреть ему прямо в глаза, чтобы увидеть эту непроглядную эмоцию, которую просто невозможно выносить. Особенно когда просто не понимаешь ее, потому что он не дает ее разглядеть и вечно отводит взгляд. У него были подернутые дымкой глаза, молчаливые в своем беспокойстве. Прохладные руки Ватсона слегка обжигали его разгоряченную кожу и все еще заставляли держать голову ровно. Ему не хотелось искать поддержки в глазах напротив – них не находилось тех ответов, которые были так нужны. Он прерывисто дышал, нарушая громкую тишину в комнате. Серо-голубые глаза изучающе пытались проникнуть сквозь эту холодную дымку, что казалось совершенно безуспешным. «Что с тобой?..» Вскоре Джон все-таки убрал руки, одной из них ласково хлопнув по плечу Шерлока. Она задержалась чуть дольше обычного, дав какую-то странную надежду, но вдруг мертвенно скатилась вниз и болезненного повисла. Холмс фыркнул, снова отведя взгляд куда-то в сторону.       Он мог подумать все, что только могло прийти на даже незаурядный ум. Никогда не угадаешь, какие именно мысли посещали его голову, потому что он не давал смотреть себе в глаза. В такие моменты Джон был абсолютно убежден, что Шерлок пытается что-то скрыть. Словно ребенок, он все еще прячется, пытается не дать себя узнать, хотя в таком отношении уже давно плавает по самой поверхности. Но Ватсон это ценит: это похоже не нелепую защиту, будто бы что-то внутри него могло его ранить. – Я не знаю, что с тобой происходит, и ты мне не отвечаешь. Я бы помог, но не знаю, как это сделать. Ты знаешь, я бы сделал все, что только от меня потребуется в таком случае. – Мне не нужна твоя помощь, Джон. С чего ты вообще взял, что мне нужна твоя помощь? – как-то нервно прочеканил он в ответ. Ему будто бы не хватало воздуха. – Я верю в тебя, Шерлок, – вместо ответа на вопрос проговорил Ватсон, чуть поджав губы. – Верю, как ни в кого другого. Просто знай и помни это, ладно? Он тяжело выдохнул, не услышав ответа на свои слова, и, наскоро отвернувшись, натянул на плечи куртку. «И не остановишь, как и обычно?..» – Я не могу сидеть три дня в запертом помещении. Особенно если ты молчишь. Позвони мне, когда немного придешь в себя, хорошо? Мне надо срочно проветриться. Он вышел, плотно закрыв за собой дверь. Еще около пяти минут Холмс пусто всматривался в дверь, ожидая, что он передумает и вернется. Но он не вернулся.

***

– Посмотри наверх, я на крыше. – О Боже. Джон не верит глазам, делает еще один шаг назад, собираясь с духом бежать, но не может сдвинуться с места. Ноги будто приклеили к асфальту, стали каменными и неподъемными. – Я… Я… Я не могу спуститься. Так что придется говорить так. – Что происходит?.. Воздух. Его просто не хватает. Ноги не слушаются, мозг отказывается верить глазам. «Этого не может быть. Просто не может быть.» – Прости меня. «Что с тобой?» – Это все правда. – Что?! Все-таки громко вырывается у Джона прямо из груди. Ему показалось, Шерлок на том конце, шумно выдохнув, выдал свое волнение. И… Страх?.. Он слышит страх в его голосе? Теперь и у него трясутся руки: в это невозможно поверить. Эта высокая стройная фигура не вселяет ему ничего, кроме жуткого ужаса, пронзающего все тело насквозь, словно тысячи пуль, влетающих в него одновременно. – Все, что говорили про меня. Я создал Мориарти. – Почему ты это говоришь?.. – Я прохвост. – Шерлок, – проговаривает Ватсон, лишь бы не слышать больше этот трясущийся голос, заставляющий что-то умирать в нем с каждым словом. «Замолчи… Просто замолчи…» – Газетчики ничего не сочинили. Он видит. Видит стрелка. Один неверный шаг, и настанет настоящий конец, которого никто не захочет. Особенно он сам. – Я хочу, чтобы ты сказал Лестрейду, миссис Хадсон и Молли, всем… кто захочет слушать тебя, что я сотворил Мориарти. В личных целях… – Хватит тебе, Шерлок, замолчи, – чувствуя, как все сильнее и сильнее трясутся руки, Джон не может больше задавать одни вопросы, которые ничего не дают. – В первую встречу, в нашу первую встречу, ты все узнал про мою сестру! Так?... – Никто не может быть таким умным. – Ты можешь! «Почему ты не слышишь меня?...» «Пожалуйста. Замолчи.» И еще один выдох, заставляющий содрогнуться всем телом. Его будто подменили. Взяли и подменили. Джону безумно хотелось бы сейчас смотреть в его глаза и говорить, говорить, говорить… Если будет нужно – ударить, чтобы разбудить здравый смысл, который он почему-то терял с каждым сказанным словом. Но он не знает, что видит Шерлок, что знает Шерлок. Перед ним стрелок, который настырно целится в него. Если он не спрыгнет, он получит меткую пулю, от которой никогда не сможет увернуться. Если он не спрыгнет, погибнет не только он. Миссис Хадсон, Молли, Лестрейд, возможно, Майкрофт и… Джон. От этой мысли, самой последней и жгучей мысли, все тело пронизывала дрожь, особенно сейчас, когда он стоит на самом краю здания. – Я изучал тебя. До нашего знакомства я все выведал, чтобы произвести впечатление. Это трюк. Обыкновенный фокус. – Нет! – он не верит своим ушам. Не может быть. – Пора на этом закончить! – Нет! Стой на месте! – и Джона отбрасывает назад, как от резкого удара, еще на пару шагов, только он услышал этот голос, такой ему незнакомый, его безумно пугающий, сорвавшийся в самом конце короткого «нет». – Не двигайся… Не отводи от меня взгляд. Сделай для меня кое-что. – Что?... – Считай этот звонок… моей запиской. Ведь люди так поступают...? Оставляют записку. – Когда оставляют записку?... «Нет. Ты не можешь. Любой, но не ты. Замолчи!» – Прощай, Джон. Он относит телефон от уха, слыша этот болезненный крик, эту мольбу в таком родном ему голосе. Он все продумал, все готово, но… Джон слишком далеко – все идет не по плану. И особенно день пошел не по плану, когда вдруг в его голове проявилась одна единственная мысль – кажется, слишком поздно. Прогремел первый и последний выстрел. Все сбегутся на выстрел. Первым станет Джон. Он крепко схватил его за пальто дрожащими пальцами и, тихонько потряхивая, звал по имени. «Скажи, что ты шутишь… Проснись и скажи это… Пожалуйста….» Но он не проснулся. Ни от пощечины, ни от крика, ни от слез и мольбы. Не муляж. Не кукла. Холоднеющее тело. Его пальцы стынут в его руках, и без того ледяных от ужаса. Джон жмет к себе кровоточащую голову, окрашивая ей свою одежду, и плачет. «Как дальше жить, если тебя нет?...»

***

Джон неравнодушно смотрел на высеченные на камне буквы до боли породнившегося ему имени. Он не верит. Так не бывает. Оглядываясь по сторонам, Ватсон видит знакомые лица, которые сдались в своей вере. У Майкрофта трясутся руки, и Джон невольно поджимает губы – неужели это все правда?.. Он не может оторвать от этого взгляда: впервые он уверен, что старший Холмс действительно не относился с холодным безразличием к своему брату. Казалось, только зонт-трость и помогает ему крепко стоять на месте. Ватсон подбирается поближе к Майкрофту, когда предоставляется возможность, и тихонько шепчет ему: «Не хочешь поговорить?» – Я не хочу обсуждать Шерлока и его очередной промах, Джон, – привычно ворчит он в ответ, в голосе даже не выдавая своего волнения и внутренней тряски. – Теперь можно не волноваться, что он куда-нибудь сгинет. Он всегда будет в одном и том же месте. Он был первым, кто покинул кладбище. Было просто невыносимо смотреть на это. И все понимали, что это конец. Конец целой эпохи, возглавляемой неповторимым и таким невыносимым Шерлоком Холмсом. А Джон остается. Один. На кладбище и в целом. Он смотрит на эти буквы и понимает, что не может молчать. В голову не лезут совершенно никакие слова, но так хочется говорить, в надежде, что он услышит. – Я… – неуверенно тянет он, стараясь начать. – Я помню, ты как-то сказал, – он слегка прочистил горло, стараясь избавиться от комка в горле, – что ты не герой. Я… порой даже сомневался, что ты вообще человек, но ты… Но ты был самым лучшим, самым гуманным человеком из всех, кого я знал, и никто не убедит, что ты мне врал. Никто. Вот так. Ватсон ощутил какой-то прилив сил для разговора. Ему почему-то казалось, что его слышат, но он не понимал, куда нужно смотреть, с кем он должен говорить, чтобы Шерлок услышал и понял каждое его слово, каждую эмоцию, которые уничтожают его сейчас по крупицам. Положив руку на плиту, он продолжил, продержав секундную паузу, чтобы усмирить нахлынувшие чувства. – Я был очень одинок… и многим тебе обязан. Чувств, эмоций… Их слишком много. Он хочет уйти, но вдруг резко оборачивается опять. – Но у меня еще одна просьба, всего одна. Прояви свою гениальность для меня. Будь, пожалуйста, – он глубоко вдохнул, – живым. Пожалуйста… Шерлок, прекрати все это. Прекрати. «Ты же слышишь меня? Пожалуйста…». «Я не могу совладать с собой.» «Помоги мне.» «Прошу….» Он плачет у его могилы, не в силах видеть и принимать то, что он видит. Умереть может кто угодно: Мориарти, Майкрофт, Лестрейд, Молли, он сам, даже миссис Хадсон… Но не Шерлок. Он не может. Нонсенс. Самое большое заблуждение, которое может только появиться. Но почему он вдруг начинает понимать, что это все наяву?... Джон заставляет себя остановиться и в очередной раз взглянуть на эти золотые буквы, одним начертанием причиняющим жуткую боль. Несколько бесконечных секунд, и он все же смог отвернуться от них, заставил себя уйти, понимая, что или так, или он останется здесь так надолго, пока от него самого ничего не останется. «Ты не умеешь лгать, так ведь?» «Значит ли это, что…» «…что ты не проснешься?»