Плохой доктор

Мелендес готов высказать все, что думает и в не слишком приличной форме. У него еще никогда не было такого сильного желания убить человека, особенно своего ординатора. Столько нецензурных слов Нил еще не произносил в жизни. Шатен был уже несколько раз в квартире Шона и поэтому точно знает, где кухня и уверенно направляется туда, дабы найти хоть немного алкоголя. Нил знает, что если не выпьет сейчас, шея его подчинённого может пострадать. Хирург возвращается в гостиную с бутылкой виски, которую не ожидал найти у Шона дома. В любом случае, когда он будет уходить, оставит деньги за дорогую выпивку. Только уходить, если честно, не хочется. Шон сидел на полу окружённый тысячей книг, справочников и учебников по анатомии, медицине, химии...Нилу не надо и секунды, чтобы догадаться, что Шон решил вылечить то, что не лечится. Мужчина облокачивается локтями на барную стойку перед своим подчинённым и неотрывно смотрит на парня. Мысленно он убеждает себя, что бить людей — неприлично и очень плохо, а таких, как Шон — ещё и стыдно. Вот и сбылось то, чего боялся Нил. Мерфи сидит среди кучи книг и ищет способ лечения, которого просто не существует. Мелендес просто хочет чтобы его никто не трогал, чтобы спокойно дожить остаток отведённого ему времени. Его не так много. Ему не хочется лишний раз питать надежды на то, что он может выжить, лишь потому что в чью-то голову пришла гениальная, но невозможная идея. Хирургу не хочется лишний раз надеяться, пытаясь бороться с болезнью — это слишком тяжело и невыносимо. — Вы сказали, что у вас неоперабильная опухоль мозга, значит у вас третья или четвёртая стадия, — прерывает молчание слегка хриплый голос Шона, который все так же пристально изучает научные книги, чтобы отыскать там что-то новое. Мелендес хватает первое, что попадает под руку. И это оказывается достаточно увесистая статуэтка. — Шон, я сейчас в тебя ее кину, — предупреждает хирург, уже начиная закипать. —...На этом этапе формируются региональные метастазы, развиваются не только очаговые, но и общемозговые симптомы, так как опухоль серьезно распространяется... — Я не шучу, Мерфи. Мне терять нечего, — напоминает Мелендес, но парень словно не слышит его. —...В большинстве случаев возможно только паллиативное лечение, так как страдают обширные участки и затронуты структуры, отвечающие за жизненно-важные функции... — Шон, не заставляй меня разбивать окно. — ...В качестве паллиативных мер делают операцию по шунтированию, чтобы снизить отек мозга... — Заткнись, Мёрфи. —...Назначают облучение и химиопрепараты, замедляющие рост образования и вызывающие гибель его клеток... Мелендес не выдерживает этого и разворачивается, чтобы уйти на кухню. Это невыносимо. Мало того, что Шон напрочь игнорирует мужчину, так он еще и доводит до белого каления. Черт. Быстро найдя бокал, Нил плескает туда щедрую порцию алкоголя. Что за день? Как же все бесит. Хирург подносит к губам заветную жидкость, когда замечает, что его рука сильно трясется. Догадка режет мозг, но уже поздно. Бокал летит на пол, глухо разбивается на тысячи мелких осколков. В одно мгновение рубашка мужчины становится темно-бордовой в районе груди. Голову раздирает ноющая боль, что впивается в виски сотнями игл. На минуту, а может и больше Нил теряет зрение, в глазах чертов чёрный квадрат и ничего больше. Мысли разбегаются как пугливые мыши, голова идёт кругом. — Докт... Знакомый голос выводит из ступора, заставляя врача моргнуть несколько раз, от чего зрение возвращается, пока не такое чёткое, как обычно, но хоть что то. Перед глазами все плывёт и кружится, а голос отдается эхом. Мелендес опирается на стол, чтобы не упасть. — Доктор Мелендес! — в панике кричит Шон, быстро направляясь к своему начальнику со слезами страха на глазах. Когда рубашка превращается из белой в красную, Нил понимает, что кровь из носа надо остановить, и поэтому тянется к белоснежному полотенцу возле кофемашины. — Не подходи, Мерфи, — слабым голосом произносит мужчина, когда замечает парня рядом с собой. Его никто не должен видеть слабым. По-хорошему надо бы вообще уехать, но если честно, Нил — не дурак, и понимает, что вести машину в таком состоянии не сможет. Это опасно и для него, и для окружающих. Можно было бы вызвать такси, а машину забрать утром. Но ведь он сам прекрасно понимает, что просто ищет оправдание. — Вам нужно пр... — Шон, я знаю, что мне нужно. И твои советы мне не помогут, — он отвечает резче, чем хотел, но уже ничего не поделаешь, — Мне не помочь. — Это вы решили так, — Шон ведет плечами, показывая этим, что начинает нервничать и отводит глаза в сторону, — Я могу. Нил отбрасывает окровавленное полотенце в сторону, даже не посмотрев куда оно упало, и пытается понять, сможет ли дойти до гостиной. — Вам нужно сесть, — напоминает аутист, поднимая глаза на начальника, — В гостиной есть мягкий диван. Мелендес не стал спорить и послушно уселся на мягкую мебель. Возможно, он останется снова здесь на ночь. Черт, он дома так крепко не спит, как в гостях. — Вы знали, что если нет метаста... — Да, знал и знаю, Шон, — раздраженно перебивает хирург и расстегивает первую пуговицу на рубашке, — Эту тему стоит закрыть. — Но Глассман сказал, что... — Шон резко осекается, понимая, что сболтнул лишнего. — Что он сказал? Мерфи замолкает, смотрит куда-то вдаль, явно не намереваясь продолжать диалог. — Ты серьёзно? — Нил скидывает рубашку и бросает ее куда-то на пол, — То есть сейчас ты замолчал? А когда я тебя попросил при Эндрюсе, ты не мог. Я чего-то не понимаю, Шон? Почему ты не послушал меня в больнице, когда я тебя просил? Парень старается не смотреть на красивое, спортивное и такое соблазнительное тело мужчины. Татуировка на плече украшает его, а рельефные мышцы надолго останутся в памяти и мечтах. Казалось, Нил был идеален. И не только для Мерфи. Джессика — его бывшая невеста — пожертвовала их отношениями и любовью, ради него. Чтобы он смог воплотить свою мечту в жизнь; Лим — открыла ему глаза на то, что соперники могут стать любовниками; Клэр — девушка, что никогда не добьётся взаимности. Но даже понимая это все равно пытается сделать его счастливым, жертвуя своим счастьем. Он не один раз слышал от коллег и друзей о своем высокомерии и нарциссизме. Но Нил знал, что всем это нравится. Да, Мелендес самовлюбленный, но это не делает его хуже; да, он высокомерен — не признает своих ошибок, лишь потому что их нет. Он уверен в себе, что делает его лучшим из лучших. — Потому что не хотел, — честно отзывается аутист и скрещивает пальцы в замок на коленях. — А сейчас чего ты хочешь? Вопрос срывает с губ быстрее, чем хирург успел его продумать. Хотя, с каких пор его должно волновать это? По идее, Нил должен сейчас думать о том, что у него недавно был приступ, который оказался тяжелее, чем в прошлый раз, значит болезнь прогрессирует. Если честно Мелендесу кажется, что врачи ошиблись — у него гораздо меньше, чем пять месяцев в запасе. Прежде чем мужчина успевает что-то сказать, Шон неожиданно оказывается слишком близко и соприкасается губами о его губы. Мерфи действует стеснительно, неумело. Но решив помочь неуверенному в себе парню в дело включается хирург. Сильная рука властно ложится на шею аутиста, притягивает, заставляя углубить поцелуй. Шон впервые ощущает подобное — его изнутри распирает радость, счастье и чувство порхания тысячи бабочек в животе. Что он творит? Этот вопрос блуждает в голове Мелендеса, кружит, требует остановиться, но мужчина не может. Когда тебе жить остается несколько недель — стараешься взять от жизни, как можно больше. Остановись. Пальцы Нила нежно скользят по шее Шона, опускаются на тонкие ключицы, задевают первую пуговицу его клетчатой рубашки, растегивая ее. Что делать дальше, хирург не знает. Он никогда не целовался с мужчинами, не раздевал их, и тем более не занимался сексом. Но в принципе, если хорошенько заморочиться и понять, что к чему и куда, то все сразу становится возможно. Хирург чувствует сильное сердцебиение аутиста, и это бьет по ушам. Сначала он списывает это на возбуждение, но потом в голову приходит более логичный вариант: он просто боится. Это вполне возможно, учитывая тот факт, что Шон вообще никогда не имел сексуальных отношений, тем более с мужчинами. А Нил не хочет давить, чтобы в первый раз не разочаровать парня. — Я тороплюсь, — он прерывает сладостный поцелуй и убирает руку от одежды ординатора. Шон второй раз в жизни заглядывает в глаза своему начальнику и тонет в них. Ему кажется, что мир перестает вращаться, просто останавливается. А желание целовать каждую клеточку любимого тела не дает нормально мыслить. Хочется скользить губами по этому спортивному телу, исследуя каждый дюйм кожи и оставлять метки принадлежности; опускаться ниже, касаясь языком кубиков пресса, а потом продолжать спуск в такую желанную неизвестность... Стоп. Шон снова накрывает уста мужчины глубоким, полным страсти и наслаждения, поцелуем, а пальцы уверенно тянутся к ремню Меледнеса. Мерфи никогда такого не делал, но в теории знал, как это происходит. Он много читал, очень много. Он привык знать больше, чем другие. В том числе и о человеческом теле. — Шон, — предостерегающим тоном произносит Нил, пытаясь взять себя в руки и остановиться, — Не стоит. – Я хочу. Аутист проводит ладонями по красивому и, по мнению Шона, слишком идеальному телу мужчины, чувствуя каждую напряжённую мышцу. Внутри парня загораются тысячи огней страсти, он готов чувствовать это каждую секунду своей жизни. Мерфи опускается на колени перед начальником, который для удобства облокотился на спинку дивана, прикрыв глаза. Теоретически Шон знает, что делать, но страх перед неизвестностью не проходит. Он смотрит еще раз на мужчину, что заставляет быстрее биться его сердце. То, что Нил возбужден — видно, по выдающемуся бугорку на его штанах, и если сейчас Шон передумает и остановится, мужчина останется неудовлетворённым. Да, Мелендес поймёт его, скажет, что все хорошо, но неудовлетворение вредно для здоровья мужчины. Подчинённый — Шон же вкладывает в это слово двойной смысл — уверенно расстегивает молнию, потом пуговицу. От страха в горле пересыхает, а руки слегка подрагивают. — Шон, ты можешь остановиться, — напоминает мужчина слишком спокойно, не открывая глаз. — Да, могу, — Шон продолжает раздевать любимого неумелыми движениями, — Но не хочу. Глубоко вздохнув Шон накрывает губами член мужчины. Начав круговыми движениями ласкать головку языком, вспоминает статью из медицинского журнала, что это самое чувствительное место. Рвотных рефлексов, как часто бывает в первый раз, не было, и Шон понял, что ему это даже нравится. Наблюдать за стонущим, закатывающим от удовольствия глаза,Мелендесом было непередаваемое удовольствие. Чертовски приятное ощущение, власти над мужчиной о котором многие могут только грезить. А он, как податливая кукла стонет от твоих ласк и твоего языка. Это делает тебя счастливым, а, возможно, и не только тебя, Шон.