Плохой доктор

Ночь прошла и нужно было возвращаться на работу, а еще лучше углубиться в нее, чтобы не было времени думать. Больше всего Нил хотел, чтобы Шон молчал об их ночи, и чтобы их отношения не рушились, как карточный домик, чтобы на работе Мерфи оперировал, а ночью отдавался любви и сексу. После той ночи прошел месяц, но об отношениях главного хирурга и ординатора знали по прежнему только трое. Мужчина не хотел этого афишировать, ведь работа — есть работа, и здесь не место любви. Мелендес весь в медицине. Уверенно проходя по коридору раздает указания медсёстрам. Телом он в больнице, а в мыслях все ещё в постели с ординатором по утрам. Сегодняшний день выдался тяжёлый. Спать хотелось с самого утра, ведь ночью отдохнуть не удалось — Шон слишком хорошо освоил искусство минета и всю ночь доказывал свое умение. Так проходила каждая ночь, а они засыпали только на рассвете, понимая, что все-таки скоро на работу. — Возьмите кровь на гемоглобин, — хирург черкает на листах пару подписей и протягивает своим коллегам, — Анализы ко мне в кабинет. Врачи быстро кивают и бегут выполнять поручения начальства. Меледнес всматривается в личное дело пациента мистера Фордано, и понимает, что возможно, у него рак поджелудочной железы. Но стоит провести ряд дополнительных процедур, чтобы подтвердить диагноз. Мужчину отвлекает звук мобильного. Нил достает свой телефон и смотрит в экран. Входящее sms от Шона насторожило врача, ведь парень без надобности не звонит, и не пишет. Мой мальчик [12:39, среда]: Доктор Мелендес, я нахожусь у вас в кабинете. Мы можем поговорить? Нил усмехается, ведь прошло уже немало времени с той самой ночи, как начались их отношения, а Шон до сих пор ему "выкает". Но он принимает это, потому что на работе они договорились соблюдать субординацию, а за пределами работы их отношения уже другие. Мелендес кивает сам себе и направляется в свой кабинет. О чем хочет поговорить Шон? С одной стороны для хирурга эти отношения были чем-то особенным, чем-то новым и неизвестным, но таким желанным, но всегда есть две стороны медали. И вторая заключалась в том, что жить Нилу осталось максимум три месяца. Когда снизится срок до двух — большая вероятность, что умереть он может в любой день. Головой врач это понимал, а еще он помнил, что Мерфи – аутист. Это значило, что смерть для Шона будет чем-то тяжёлым, но мужчина ничего не мог с собой поделать. С каждым днем становилось тяжелее. Болезнь прогрессировала, но он старался это тщательно скрывать, а еще труднее становилось и в моральном плане. Когда знаешь, сколько судьба отвела тебе — эта дата разъедает весь мозг, давит, каждый день напоминает о себе. В лучшем случае, надо было бы просить Шона, прекратить их отношения и просто спокойно умереть. Но как бросить того, кто дорог? Когда время идет, каждая секунда становится дорогой. А Нил был эгоистом — нарочно держал его возле себя, заставляя сильнее привязываться, лишь потому что не хотел опускать. — Звал? — Мелендес открывает дверь в свой кабинет и заходит, закрывая ее за собой на ключ. Лишние глаза не к чему, мало ли что может произойти. —Да, — спокойно отвечает Мёрфи и садится на чёрный кожаный диван перед заваленным бумагой столом. Внешне парень спокоен, но от хирурга не скрывается лёгкое колыхание пальцев, сильное сердцебиение, из-за которого на лбу Шона выступают капли пота, неестественная поза, в который парень застыл и глаза, что всегда выдают парня, в каком бы состояние он не был. Разговор предстоял серьёзный и мужчина это понимал, но так устал. За последнее время трудные переговоры сильно утомляли. — Если ты позвал меня заняться сексом, то потерпи до дома, — Нил думает, что шуткой разрядит обстановку, но забывает, что Мерфи тяжело даётся сарказм. Проблемы с памятью тоже начали возникать недавно. Из-за провалов Нил начинал опаздывать на работу, чего за ним не замечалось раньше, пропускать пресс-конференции, из-за которых иногда получал выговоры от Эндрюса. Маркус давно раздражал Мелендеса, поэтому тот подумал, что стоит его послать красивым средним пальцем перед смертью. С больницы трупов не выгоняют, а маленькая радость останется в душе хирурга. — Нет, — как робот отвечает молодой парень и крепко сжимает свою левую руку, — Нам нужно срочно поговорить. Мне нужно вам кое-что сказать очень важное, что я не говорил раньше никогда. Нил искренне улыбается. Впервые за столько месяцев жизни — это не просто движение мышц, а улыбка. Настоящая. Не натянутая или наигранная. Мелендес проходит внутрь кабинета и облокачивается на край стола, скрещивая руки на груди — как всегда делает в нужные моменты. Мужчина смотрит на Мерфи и понимает, что не готов оставить его. Но судьба его не спрашивает. Возможно, это за его грехи. Да, на его столе не умерло так много людей, как у других хирургов, но в чем-то Нил провинился. — Мне тоже, — если честно, мужчине тяжело это говорить, потому что после этих слов становится только хуже, — Я люблю тебя, Шон. Он говорил так дважды. И ничего из этого не закончилось успехом. Первой его любовь в стенах больницы стала Джессика — юрист в Сан-Бонавентуре, а также его невестка, которая бросила Нила чуть ли не под алтарем. Нет, он не изменял, а она не была стервой. Престон была идеальной женщиной, но не хотела детей, когда Мелендес готов был стать уже отцом. На этой почве блондинка решила дать ему шанс — не держать возле себя, а дать возможность иметь детей. И, черт, хирург до сих пор удивляется. Они порвали все нити, что связывали их, ради того, чтобы Нил мог иметь детей. Но сейчас он с Шоном, который тоже не может выносить ребенка. Иронично. Дальше была Одри, заведующая хирургическим отделением. Мелендес всегда с ней соревновался, начиная со студенчества, но не понял, как потерял голову от этой женщины. Лим стала спасением в его жизни, ведь Престон оставила яркий след после себя, который невозможно залечить. И Одри смогла затянуть эти раны, зашить сердце, чтобы оно нормально функционировало. Но через некоторое время спустя и эти отношения рухнули. А сейчас Шон. И Нил опять говорит, что любит, зная, что это не закончится чем-то хорошим. Но, если честно, Мелендес надеется, что сможет когда это услышать в ответ. И пусть страшно произносить три слова вновь, но мужчина никогда не имел привычки сдаваться. Он считал, что за счастье стоит бороться. — Я тоже вас люблю, Доктор Мелендес, — спокойным тоном в ответ произносит аутист и переводит взгляд в стену, — Но я хотел сказать другое. Нил чувствует себя дураком, но не жалеет о сказанном. А еще его шокирует тот факт, что Мерфи ответил взаимностью — Шон не имеет привычки лгать и презирает ее. — А о чем ты хотел поговорить? — шатен думает, что стоит перевести тему, чтобы парню не стало неловко за такое резкое признание в любви. — Вам лучше присесть. Мужчина двусмысленно изгибает левую бровь, показывая этим свое удивление, но не двигается с места. — Так говорят, когда собираются сообщить шокирующие новости, — поясняет на немой вопрос аутист и вновь утыкается взглядом в точку на стене. Хирург не стал спорить, понимая, что это бесполезно, и сел на стол полностью. Он хотел видеть лицо парня, чтобы понимать, что тот решил ему сообщить. Для себя он отмечает, что если Мерфи решит расстаться — он выбьет ему челюсть. — Я тебя слушаю, — напоминает о своём существовании врач и щёлкает пальцами перед небесным глазами собеседника. — Я почитал научную литературу и пришел к выводу, что метастазы в... Резкий звук заглушает быструю речь молодого парня. Нил со всей силы треснул по столу, закатив от недовольства глаза. — Мы это сто раз обсуждали, в сто первый я скажу то же самое: успокойся, Шон, — раздражённо шипит мужчина, пытаясь взять себя в руки. Постоянные попытки Мерфи спасти его жизнь — бесило больше, чем он сам. Ведь мужчина практически смирился со своим диагнозом, но аутист вечно искал обходные пути, заводя эти темы даже во время минета. — Но вы даже не дослушали, — уверенно возражает Шон и смотрит в упор на врача. Эти голубые, чистые как само небо, глаза сводили с ума Мелендеса, хуже чем наркотики. — Ты не скажешь мне ничего нового, — он недовольно разводит руки в стороны, понимая, всю безысходность положения. — Вообще-то скажу, — Шон встает с кресла и поправляет свой белый халат, громко добавляя , — Я знаю, как избавиться от опухоли в вашей голове. Мелендесу кажется, что воздух в помещении становится раскаленным и обжигает лёгкие, сердце перестаёт биться, а спазмы в желудке заставляют скрутиться от фантомной боли. Но это все кажется. Нил не верит в услышанное. Это не может быть правдой, потому что он изучил все вдоль и поперёк, перед тем как сдаться. И хирург знал, что выход только один — деревянный и с поминками через девять дней. Мужчина глубоко вздыхает, пытаясь собрать в кучу мысли. Под ногами словно земли нет, будто он падает в пропасть, ощущая эту невесомость. Хирург помнит, что Шон мог найти выход с вероятностью выживания ноль-два процента, ведь для него любой шанс — важный. — Послушай... — Вероятность вашего выздоровления практически шестьдесят процентов, если начать сейчас. Головная боль усиливается после этих слов. Все это дурацкий сон, и сейчас врач проснется в своей кровати с любимым человеком и будет знать, что жить осталось два месяца. Еще час они проводят за дискуссией. Нил пытается доказать невозможность решения проблемы Шона, а тот в свою очередь выставляет голые факты и теории. Еще один час Мелендес громко смеется, понимая, что Мёрфи прав — еще лет тридцать у него будет в запасе, если все пройдет успешно. Но почему-то доктор не верит в такое счастье. Он его не заслужил. Ни Шона, ни второго шанса на жизнь, ничего. Но это все по-настоящему, как бы мужчина не старался проснуться. — Ты сделаешь это ради меня? — аутист заглядывает в уставшие глаза Нила, пытаясь найти там ответы без слов. — Да, — уверенно отвечает, не минуты не колеблясь, и улыбается так, как никогда не мог. Шатен привлекает к себе парня довольно грубо, придерживая за халат, и углубляет поцелуй. Шон тонет в нём, как и в самом мужчине. Каждому эти отношения даются не просто — им еще предстоит пройти через тысячи сгоревших мостов и разрушенных идеалов, но они все равно будут любить друг друга. Возможно, для этого в его жизни и были такие женщины, как Джессика и Лим. Чтобы показать, как важно иметь то, чего нет, чтобы найти свое счастье там, где его не ищешь, чтобы осознать, какого это — любить с преградами. Нилу уже не страшно, что их могут застать вдвоем, он вообще больше не намерен скрывать свои отношения. Зачем? Если судьба даёт второй шанс, почему бы им не воспользоваться? — Черт, если я выживу, клянусь, что допущу Клэр снова к операциям, — в шутку выдаёт мужчина, исследуя губами шею парня, что сдавлено стонет от таких ласк. — Мне кажется, что доктор Глассман сильно обидется, когда узнает, что я люблю теперь не только его, — между поцелуями шепчет Шон, опуская свои голубые глаза в пол на мягкий ковёр — Ты никогда не любил только его. У тебя был Стив, кролик и игрушечный скальпель. Так что не переживай, — больше Мелендес не разрешает ему говорить, затыкая рот сладостным поцелуем и быстро справляется с его зелёной рубашкой. Через месяц после удачной операции на мозг, Нил допустил Клэр к операционному столу. А ещё через какое-то время, она получила повышение и место в больнице Святого Бонавентура, чтобы держала язык за зубами.