Плохой доктор

Мужчина врывается в красиво обустроенный кабинет главврача. Нил с каменным выражением лица кидает папку с анализами на стол перед доктором Глассманом. — Что вы думаете об этом? — спрашивает Нил, протягивая Аарону рентген головного мозга. Он упирается ладонями в стол, не отрываясь, смотрит на собеседника. Пожилой мужчина берет снимок и смотрит на него несколько секунд, а потом выдает: — Неоперабельная опухоль мозга. Я не дал бы больше шести месяцев. Нил опускает голову вниз, видно, как сильно он сжимает челюсти. Бьет кулаком по столу и отходит к окну. Зачем он это делает? Можно было придумать сотню причин, чтобы объясниться перед Глассманом. Но Нил выбирает именно этот путь — тяжелый. Ведь Мелендес никогда не умел признаваться в своих слабостях. Гордый. — Тебя считают одним из лучших хирургов. Не думаю, что этот диагноз ты не смог поставить сам. Чей это снимок, Нил? Мелендес борется с желанием промолчать, просто не отвечать. Свалить из этого чертового кабинета, сказать, что поступил больной, у которого такая опухоль. Но шумно выдохнув, он поворачивается к доктору лицом. — Это мой снимок, Аарон, — спокойно отвечает хирург и засовывает руки в карманы джинсов. Впервые в жизни он кому-то об этом рассказал. И это поистине тяжело. Знать, что люди знают о твоих слабостях и будут жалеть. А жалость — самое низкое чувство, которое губит людей. Сожалеть и жалеть — это разные понятия. Глассману кажется, что мир сужается до одного человека. Сердце бешено стучит, а мозг отказывается верить в слова лучшего хирурга и человека, которого он любит как сына. Этого не может быть. Нил не может быть смертельно болен. — Это может быть не точный диагн... — Госпиталь Джона Хопкинса, Мемориальный центр имени Слоуна-Кеттеринга, Центр Андерсена, Клиника Дана Фарбер. Ни один из них не дал отрицательного ответа, — так же спокойно, словно об обыденном, говорит Нил, заглядывая в глаза сидящему напротив мужчине. — Нил... И этот тон. Печальный, сожалеющий. Мелендес чувствует, как руки начинают дрожать, что случается теперь довольно часто, а сердце бьётся быстрее нормы. Ему не хочется слышать о том, что кто-то жалеет его. — Этому снимку месяц. И чтобы сразу прекратить все вопросы, поясняю, что опухоль растёт с удвоенной силой, что медленно, но верно убивает меня. Глассман внешне остался спокойным, но его душу рвет на части. "Нет, Нил не может уйти из этого мира. Кто угодно, только не он. Этот мужчина должен прожить еще тридцать лет, создать семью и стать прекрасным отцом. Он не заслужил смерть. — Но, — сразу догадывается пожилой мужчина и сплетает пальцы в замок, что делает всегда, когда нервничает, — Ты бы не пришел просто так. — Да, ты прав, — отвечает Мелендес и смотрит на Глассмана с равнодушием в глазах,— Опухоль все-таки можно оперировать. Мир доктора медицинских наук снова обрёл цвета. Значит, он может жить. Все будет хорошо, жизнь устаканится. Не чудо ли? — Но если оперировать опухоль, — мужчина молчит минуту, а потом выдаёт, скидывая груз с плеч: — То меня парализует на всю оставшуюся жизнь. Аарону кажется, что его сердце не выдержит такой новости. С каждым новым предложением ситуация становится хуже. Либо смерть — либо инвалидность до последних минут жизни. — Надеюсь, мою позицию на счет операции озвучивать не надо, — хирург скрещивает руки на груди и смотрит с вызовом в глазах. — Нил, если это единственный шанс, то... — главврач искренне не понимает, почему хирург так против операции, ведь на кону его жизнь, но отчасти он ожидал этого ответа. Гордый, сильный и независимый врач будет лежать пока его сердце не остановится. А из под него будут выносить утки? Мелендес этого не допустит. — Я не собираюсь валяться, как овощ, всю свою жизнь и ходить под себя. Либо ты помогаешь мне, либо я ухожу. Я всё сказал, — серьёзным тоном произносит шатен, разглядывая снимок на столе. — Что ты хочешь от меня? — прямо спрашивает пожилой мужчина, опуская взгляд на столешницу. Они смотрят на один и тот же предмет, только думают о разном. Один о жалости к врачу, другой о том, как не сдохнуть в ближайший месяц. — Ты и сам знаешь, что когда ставят диагноз, говорят сколько приблизительно осталось времени. Ключевое слово — приблизительно. Я могу умереть сегодня, завтра, через год. Доктор Мелендес садится в кожаное кресло напротив. Нил не знает, как пришел к этому решению, но то, что оно верно — он не сомневался. — Мы можем показать тебя Шону, он гений, он может то, что не могут другие, и есть возможность, что ты будет жи... — растерянно щебечет Аарон, активно жестикулируя, всё ещё не до конца понимая, что происходит. — Об этом никто не должен знать. Особенно Шон, — резко прерывает хирург и сжимает подлокотник до скрипа. Не понятна его реакция на этого мальчишку. — Почему? — Я не хочу, чтобы он думал, что заслужил свое место благодаря моей смерти, — холодным тоном поясняет мужчина и заглядывает в потухшие глаза собеседника. — Что? Ты отдаёшь свою должность Шону? — главврач опешил, глаза увеличились, а мозг отказался принимать эту информацию. Ещё недавно Мелендес терпеть не мог Мерфи, пытался доказать, что ему в этой больнице не место — а сейчас хочет, чтобы Шон стал главным хирургом? — Я думаю, у вас нет проблем со слухом, доктор Глассман. До скорой встречи, — с этими словами Нил поднимается с кресла и скрывается за дверью, оставляя озадаченного Глассмана одного в душном помещении. — Доктору Брауну достанется мисс Поттс. Калу на тебе Броу из пятой палаты, — хирург разглядывает медицинские дела больных и по очереди передаёт их своим ординаторам, — Шон, ты возмё...Где Мерфи? Мелендес оглядывается, но не находит своего ординатора. Он вопросительно смотрит на Браун и изгибает левую бровь, повторяя: — Где Шон? Клэр непонимающе жмёт плечами и смотрит на Джареда. Тот, к сожалению, тоже ничего не знает. Нил заходит в тупик. — Он никому не звонил? Не предупреждал? — мужчина садится на стол, сгибая левую ногу и складывая руки на груди. — Нет, — спокойно отвечает Калу, и продолжает, — Если бы он предупредил доктора Глассмана, то думаю, он сообщил бы вам. Верно. Нил отмечает это про себя и старается понять, почему Мерфи не на рабочем месте во вторник. Даже если бы он и опоздал, то всё равно был бы уже здесь. Рабочий день начался час назад. — Занимайтесь пациентами, — приказывает хирург и отпускает своих ординаторов, — А я займусь Шоном. Последнее предложение он сказал уже в одиночестве, просто для себя. Ему до сих пор непонятны причины отсутствия аутиста. Может с ним что-то случилось? Нил сразу отбрасывает эти мысли. Нет. Все с ним хорошо, просто Шон проспал. Или слегка приболел. Или телефон у него сел, и он не смог никого предупредить. Полдня прошло как на иголках. Мелендес не находил себе места, трижды звонил Глассману, узнавал, не объявился ли Шон. Но нет. Ничего. Мужчина сообщил пациенту, что все будет хорошо, и направился выпить крепкого кофе, дабы не уснуть на рабочем месте. Но проходя мимо палаты, Нил услышал странные звуки и по голосам узнал своих ординаторов. Закатив глаза к потолку, хирург открыл дверь и прошел в палату. Светлые стены, заправленная постель, приглушённый свет. Было видно, что комната пустует. Посередине помещения стояли доктор Браун и Калу, споря друг с другом. Клэр выглядела раздражённо, а Джаред, наоборот, был спокоен, только часто усмехался и недовольно корчил лицо. — Ты идиот? — Шатенка покрутила тонким пальцем у виска, разговаривая с кем-то третьим, кого пока ещё Нил не видел,— Шон, ты придурок? — Нет, он похоже бессмертный, раз смог прийти на работу к Мелендесу с... — усмехнулся Джаред, но вовремя прокусил язык, увидев начальника в дверях. Парень не успел договорить — хирург ворвался в палату, услышав заветное имя. Он уже придумал, как долго будет убивать Мерфи за опоздание - практически прогул рабочего дня. — Что здесь происходит? — раздражённо спрашивает Мелендес и собирается начать тираду для своих ординаторов, но улавливает странный запах, — Кто посмел прийти на работу пьяный? Браун выдавливает из себя улыбку, пытаясь скрасить неловкое положение, а потом выдаёт: — Это просто медицинский спирт, вот и все, доктор Мелендес. — Я это понял. Только вопрос теперь: кто его в себя влил? Живо все дыхнули мне, — Нил присел на край стола, ожидая, пока его просьбу выполнят. То есть это была не просьба, а приказ. Джаред собирался уже дыхнуть, но было слишком поздно. Возможно, если не грохот, то Шон бы не спалился. Но было поздно. Мелендес увидел, как аутист выползает из под кровати. — Вы сейчас серьезно? — мужчина изгибает левую бровь и смотрит на своих ординаторов, — Вы совсем страх потеряли? Мерфи, ты где весь день гулял? Опять "у меня была прогулка со своей девушкой"? - копируя голос Шона, издевался хирург. — Нет, — с паузой выдаёт Шон, стараясь не смотреть начальнику в глаза. Парень был близко к нему, и Мелендесу не стоило большого труда уловить запах алкоголя. Догадка поразила его мозг. — Ты какого черта приперся в клинику пьяный? Шон, ты меня уже достал, — Нил сжал край стола рукой и шумно выдохнул, успокаивая себя мыслью, что он тупит не специально. Хотя...Черт его знает. — Я думал, что это вода, — Мерфи абсолютно не умеет врать. Когда он лжёт, видно за километр. — Какой идиот тебя учил так врать? — хирург скрещивает руки на груди и с вызовом смотрит на парня. Тот, пошатывается, но стоит на ногах твердо. Значит, не так много выпил. — Джаред, — неосознанно выдаёт парень и ведет плечами, как всегда делает в стрессовых ситуациях. Нил смотрит на своих ординаторов через плечо, мечтая их убить. Что за цирк они устроили? Один — пьяный, другие вместо того, чтобы работать, отмазывают его. — Вышли все отсюда, — приказывает Мелендес и недоверчиво смотрит на аутиста, — Кроме тебя, Мерфи. Калу, подхватив Клэр под ручку, покидает палату так быстро, что позавидовала бы и реактивная ракета. Когда хирург и ординатор остаются наедине, Нил поправляет идеальный чёрный костюм и присаживается на край тумбочки около пустующей кровати. — Что ты скажешь в свое оправдание? — спокойным тоном спрашивает мужчина, разглядывая крепко сжатые пальцы собеседника. — А что я должен сказать, чтобы вам понравился мой ответ? — Шон смотрит куда-то в сторону, стараясь не встречаться взглядом с хирургом, а сам думает о том, что ему говорила Браун. — Сказать правду, было бы неплохо, — Нил вскидывает брови вверх, ухмыляется, тому как его ординатор умеет переворачивать слова. Эта черта тоже нравится Мелендесу, как и его глаза. Черт. Нил мысленно чертыхается и старается больше не вспоминать об этом. Он в разводе. Его бросила любимая женщина. Вот о чем он должен думать, а не о каком-то гении с душой семилетнего ребенка. — У тебя что-то случилось? — Нил старается говорить мягко, чтобы лишний раз не пугать Шона, — Скажи мне. — Все в порядке, доктор Мелендес, — уголки губ парня слегка приподнимаются, а взгляд устремлён куда-то в пол. — Мерфи, — начинает хирург, и борется в себе с желанием сломать ему все кости в объятиях, — Есть три причины почему люди пьют. Первая — у них горе, утрата, беда. Вторая — праздник, счастье или веселье. И третья — зависимость. В твоём случае третий вариант отпадает сразу. Второй тоже не подходит, уж слишком кислое твое лицо, значит верный только первый. Что у тебя случилось, Шон? Мерфи давит улыбку, упиваясь тем, что Мелендес ошибся. У него не горе или утрата. Нил ошибся, и Шону это понравилось. — Поезжай домой, Шон. Отоспись, — устало выдыхает хирург и закатывает глаза. Этот мальчик неисправим. Задай ему тысячу вопросов — в ответ получишь тысячу раз молчание. — Я... — парень поднимается с кресла и отводит взгляд, — Я скажу вам правду, если вы приедете сегодня вечером по этому адресу. Мерфи быстро черкает каллиграфическим почерком буквы и оставляет бумагу на столе рядом с врачом. Уверенно кивает, будто сам себе, убеждая что верно поступает, и покидает помещение. Нил смотрит ему вслед, понимая, что их отношения не могут быть даже дружескими. Субординация. Его не должны касаться проблемы других людей. Шон — его подчинённый, и сейчас, если он выполнит его просьбу, никто не будет знать, на какой уровень выйдут их отношения. — Доктор Мелендес, третья операционная, — в помещение вбегает запыхавшаяся женщина средних лет, — Срочно! Нил хватает листок, пихает его в карман и со всех ног бежит в операционную. Об этом он подумает позже.