Соприкосновение

- Рада приветствовать вас! – голос, который гулким эхом разнесло по всему залу, был своеобразен, как того и следовало ожидать от плутаркийки, но при этом не резал слух. Он был тих, но властен, заставлял присутствовавших невольно обращаться в слух, хоть и создавал ощущение некоторой принуждённости. Казалось, будто эта маленькая, хрупкая рыбка старается быть увереннее, взрослее и опытнее, нежели есть на самом деле. Тоненькая, точно золотом покрытая фигурка имела совсем не те очертания, которые привычны были для человеческого взгляда, но Айно всё равно подумалось, что Царевна поистине прекрасна. Помимо блеска драгоценной чешуи и плавниковых перьев в ней были приятны и горделивая осанка, и грация движений и видимая, хоть и тщательно скрываемая хрупкость. Даже глаза, по-рыбьи неподвижные и оттого, наверное, почти непроницаемые, чудились всё же чуть более живыми и очеловеченными, чем у того же переговорщика. Айно, мельком глянув на Троттла, заметила, что тот внимательно смотрит в сторону трона. Что он делает? Изучает плутаркийку? Пытается прочитать её мысли? Или… устанавливает контакт? Ох уж этот контакт! Девушка больше не ощущала его. И в тайне даже от самой себя горько сожалела об этом. Свобода… То, чего и хотела Айно. А всё же как приятно это было – тонуть и греться в тёплых течениях загадочной марсианской души. Колдовской души… Айно совсем было запуталась в мыслях и желаниях, да долго пребывать в таком состоянии ей не дали. Царевна, взмахнув тонкой рукой, увитой в запястье нитями из диковинных алых жемчугов, отдала, по всей видимости, команду бортовому компьютеру, потому что тут же прямо из пола выросли кресла-плавники, и гости, всё поняв без слов, стали размещаться на них. Земная девушка сперва с опаской взглянула на то, что предложили ей в качестве сидения, но оглядев свою небольшую компанию, всё же отважилась сесть. Кресла-плавники мало кому из мышей пришлись по вкусу. Модо, прежде чем опуститься в своё «креслице», с сомнением похлопал по нему, пошатал, проверяя надёжность, и лишь когда убедился в том, что поводов для беспокойства нет, сел. Вторым, кто не желал рассиживаться, был Форд. Однако волновала его вовсе не то, надёжна ли инопланетная конструкция. Айно, до того с невольной мысленной улыбкой наблюдавшая за серым здоровяком, взглянув на Форда, подумала, что голубоглазый марсианин сейчас взорвётся. Но даже и он уселся. Вынужден был, так как у всех сейчас в головах крутилось бесчисленное множество вопросов, на которые, по всей видимости, плутаркийская царевна имела, что ответить. - Я понимаю, храбрые жители Земли и Марса, что вы утомлены, удручены всем, что с вами случилось, что вас волнует судьба Тару Каллио и вы желаете поскорее приступить к действиям, но я всё же вынуждена буду задержать вас, чтобы разъяснить сложившееся положение и поделиться с вами важной для нашего общего дела информацией. Форд напрягся, даже подавшись вперёд, будто для того, чтобы не упустить ни одного слова, хоть Царевну и так было прекрасно слышно отовсюду. Да, не на шутку его разволновало похищение дочери генерала Вуори. А ведь Тару, вроде бы, сомневалась в том, что нужна ему. Ох, бедная Тару! Айно тоже сильно за неё переживала. - Общего дела?! – презрительно фыркнув, съязвил неугомонный Винни, который, как и Форд, ёрзал на своём «плавнике», правда, судя по всему, от извечного своего нетерпения, желания унестись куда-нибудь, как угорелый и разбомбить вдребезги побольше всего, чему не повезёт оказаться у него на пути. - Да, марсианин, общего, - без тени обиды и каких-либо других отрицательных эмоций проговорила Золотая Рыбка. - Выслушайте меня, прошу. А уж потом совместно будем решать, что делать. И действовать тоже будем вместе. - Ближе к делу, Царевна, прошу вас! – уже с нескрываемым раздражением, резко и громко выпалил Форд, хлеща по влажному полу хвостом и вздыбливая тёмную поросль на затылке. - Мы внимательно слушаем, Ваше Высочество, поверьте – вставил своё слово Троттл, наверное, чтобы разрядить обстановку, и Айно поймала себя на мысли, что вся мягкость и теплота его голоса и взгляда достаётся не ей уже, а царственной девчонке с планеты Плутарк, и это больно задевает её и без того взбудораженную душу. А ведь здесь, в утробе этой громадной подвижной цитадели, было так сыро, зябко и неуютно… Но пришлось всё же слушать ответ Царевны. - Благодарю, - коротко кивнув и одарив Троттла признательным (как по мнению Айно, так слишком даже признательным) взглядом, Золотая Рыбка продолжила. – Для начала хочу заверить вас, что в данный момент «Сомниосус» на полном ходу движется именно в том направлении, куда, согласно нашим данным, направились похитители. И у нас есть, по крайней мере, часа два, чтобы обсудить всё, что требуется. Поэтому прошу не тревожиться попусту и выслушать меня. Плутаркийка выдержала недолгую паузу и, убедившись, что всё внимание обращено к ней, продолжила. - Я не стану называть своего имени, так как ваши речевые аппараты всё равно не приспособлены для произношения таких звуков. Скажу лишь, что являюсь последней Дочерью Девятого Царства Плутарка. Раньше их много было, этих Царств. Мы жили в океанах, подобных земным. Там было прекрасно, там было всё, чтобы жить, развиваться, строить цивилизации… На лице рыбки, так и сиявшем золотыми чешуйками, во взгляде её тёмных неподвижных глаз эмоции почти не отражались, однако Айно могла бы поклясться, что заметила там глубокую печаль, промелькнувшую, словно юркий рачок, но успевшую вызвать в душе земной девушки нечто вроде сочувствия. Стряхнув его, точно наваждение, девушка принялась слушать дальше. Царевна, хоть и могла показаться полностью лишённой каких-либо чувств, всё же менялась в лице. С каждым произнесённым словом. - … но однажды в одном из Царств, среди не в меру предприимчивых и жадных плутаркийцев, зародились нездоровые мечты о господстве над всей планетой. Они начали столь интенсивно разрабатывать недра Плутарка, так безжалостно загрязнять воды, так жестоко и вероломно обходиться с теми, кто вставал у них на пути или же просто не мог дать достойного отпора, что вскоре наш мир поглотила страшная глобальная война. Она унесла жизни самых лучших из наших родов, окончательно загубила планету, лишила практически все Царства их законных властителей, низвергла государства в пучину деградации и беспомощности перед победителями. И те, кто развязал войну, установив свою диктатуру, вынуждены были задуматься о том, где добыть для себя новые богатства… Они… Царевна осеклась. До того прекрасно поставленная, складная речь её стала прерываться, и глухо звучащие слова теперь с трудом прорывались сквозь тихий и жутковатый скрип. Это злобно скрежетали от ненависти хищные зубы гордой Золотой Рыбки. - Для того, чтобы покорить и ограбить другие миры, их учёные измыслили такое… Это было надругательство над собственной природой… Это предательство! Одно только это уже никак нельзя простить, не говоря о том, что они натворили на других планетах… каким срамом покрыли доброе имя детей Плутарка… Они и недостойны теперь этого имени. Мы, плутаркийцы, зовём их не иначе, как предателями рода. Мы ненавидим их и желаем истребить. До единого! Ранее казавшиеся почти безжизненными глаза Царевны полыхнули огнём лютой злобы и праведного гнева. Айно от этого даже вздрогнула, но взяла себя в руки и принялась слушать дальше. - Во всех ста семидесяти с лишним Царствах монаршая кровь навсегда прервалась. Из-за боевых действий, от плохой экологии, а также от коварных козней предателей погибли все Цари. Лишь моё Девятое Царство сумело сохранить последнюю каплю этой самой крови – меня. Мой народ едва сводил концы с концами, мучаясь и медленно умирая под защитными куполами от недостатка продовольствия и проблем с фильтрацией воды, но всё же сумел выстроить для меня и моих приближённых этот уникальный корабль. Чтобы мы смогли отомстить предателям рода, и смыть зловоние того позора, что лёг на всех нас по вине этих выродков! Царевна вновь заговорила жёстко и несдержанно, и лишь мягкий взгляд Троттла, который Айно в очередной раз заметила, вернул рыбке некоторое спокойствие. Айно почувствовала, что ревнует. Нет, разумеется, плутаркийка не могла увлечь собой марсианина, да и сама ни за что не увлеклась бы им – уж слишком разнилась их физиология, чтоб видеть друг в друге партнёров для любви – но… Даже если он просто сопереживает, Айно ведь от этого не легче. Потому что всё то, что недавно доставалось ей, теперь впитывала в себя последняя царевна Плутарка. Да, не более получаса назад девушка сама отказалась от этих тёплых волн, боясь в них утонуть и раствориться. Но так нельзя, так всё равно нельзя. Слышишь, рыжий? Едва заметно скривившись то ли от ревности, то ли от укоров в адрес самой себя, Айно вздохнула и снова обратила внимание на говорившую. Голос той, как и выражение лица, вновь изменились. Она как будто поникла и мучилась тошнотой. - Однако для того, чтобы свершить месть, нам пришлось… уподобиться им – предателям… - Царевна некоторое время молчала, и продолжила свою речь лишь тогда, когда среди гостей корабля прошло недовольное, нетерпеливое шевеление. – Как видите, уважаемые, - тяжко вздохнула она, по привычке, наверное, раздувая ненужные жабры, - все мы покрыли себя этим позором. Подобно уродливым смердящим негодяям, мы ходим по суше и источаем вонь… - голос несчастной царевны ощутимо дрогнул и стал совсем тихим, таким, что его теперь и впрямь было едва слышно. У Айно мурашки пробежали по коже от того, сколь глубокая печаль отразилась в этом голосе и сколь острая боль пронзила, казалось, её саму. Ведь никогда раньше не приходилось задумываться о том, кто такие эти мерзкие ихтионоиды и всегда ли были такими, какими увидели их жители Земли и Марса. Век бы не видеть! Не задумывалась, да. А теперь вот прониклась пониманием и сочувствием к одному из этих инопланетных существ. Да, тяжко ей! А ведь и не виновата ни в чём. При этом несёт на себе весь груз ответственности за столь рисковое и непростое предприятие, страдает, бедняжка. Впрочем, сдалось ей сочувствие Айно! И девушка, продолжая напряжённо наблюдать за «гляделками», в которые время от времени продолжали играть плутаркийка с рыжим марсианином, оставила все эти сострадательные мысли. - Но это не относится к делу, дорогие гости, - уже более холодно и деловито продолжила рыбка. – Важно то, что мы здесь и сделаем всё, чтобы завершить начатое. Мы не готовы к поражению. Только к победе. Или к смерти. Однако нам нужна помощь. Мы готовы предоставить все свои технологии, все знания плутаркийской цивилизации и важную информацию о предателях, какой только располагаем. Нам требуется лишь ваша живая сила и ваш опыт в военном деле, так как сами мы, увы, не обладаем в должной мере ни тем, ни другим. Поэтому нам столь важно заручиться поддержкой не только марсианского спецназа, но и содействием генерала Вуори. Для этого нужно найти его дочь, что, как полагаю, никоим образом не идёт вразрез с вашими намерениями. - Да, Ваше Высочество, вы правы! – не сумев сдержаться, выпалил Форд. – Я и моя команда к вашим услугам и готовы как можно скорее обсудить план дальнейших действий. Думаю, что остальные со мной согласятся. Троттл, бросив на своих побратимов многозначительный взгляд и, наверное, получив от них ментальный ответ, кивком заявил об их общем согласии действовать заодно. Капитан затонувшего военного судна, на миг призадумавшись, согласился тоже. - Скажите только, Царевна, - спросил палево-чёрный марсианин, - вам что-нибудь известно о похитителях? Кто это такие? Они ведь точно не из ваших. - Разумеется, - Золотой Рыбке вряд ли пришлось по душе то, что кому-то она и её подчинённые могут казаться «на одно лицо» с непонятными морскими тварями, но на внешнем облике это, если и имело место, то никак не отразилось. – Разведчики доложили, что эти существа – местного происхождения. Они такие же земляне, как и вы, но не любят вас из-за того, что вы не берегли свои океаны – их исконное место обитания. И именно поэтому подводные жители, которые сами себя называют дагонами, вступили в союз с предателями рода. Они, по незнанию, должно быть, по наивности своей, думают, что если жители поверхности будут истреблены, то вся планета достанется только им, и они будут вечно благоденствовать в океанах. Но нам-то с вами прекрасно известно, что предатели рода меньше всего стремятся к бескорыстной помощи кому бы то ни было. - Да уж! Рассуждают, как наши марсианские псы. Такие же недоумки, - вполголоса огрызнулся Модо. - К сожалению, - согласилась с ним Царевна. – Вряд ли альянс дагонов и предателей продержится долго, но похитить дочь главнокомандующего земными войсками они уже успели. Хоть мы и уничтожили ту подлодку, что потопила ваш корабль, и на которую, собственно, дагоны, скорее всего, и должны были доставить Тару Каллио, но похитители всё равно, так или иначе, передадут её заказчикам похищения. Поэтому мы должны опередить их. Во что бы то ни стало. - Во что бы ни стало! – рявкнул Форд самым решительным тоном. - В связи с этим я попрошу вас, - Царевна взглянула на Форда, - вас, - чуть склонила она голову в сторону Троттла, - и вас, - рыбий взгляд тяжело лёг на человеческого капитана, - проследовать за мной для обсуждения дальнейших действий. Нам нужно многое решить прежде, чем достигнем берега. Все те, кого назвала Золотая Рыбка, встали и уже собрались следовать за нею в неизвестность полутёмных сырых коридоров «Сомниосуса», как вдруг плутаркийка сделала какой-то жест своим подданным, а те отдали приказания низшим чинам. - Прошу простить мне мою забывчивость, - учтиво заговорила Царевна, неторопливо и грациозно вставая с трона, - но нам удалось выловить в толще воды вот это… В зал вошли четверо крепких ихтионоидов, неся в руках ярко раскрашенную груду металлолома, который когда-то был боевым мотоциклом. Кислотная Акула, что ли? Стальной товарищ белого чудака, с которым так любила обниматься Тару… - Замечательное транспортное средство, - проговорила Дочь Девятого Царства. – Надеюсь, его удастся починить. Айно, задумавшись о своём, рассеянно наблюдала за тем, как уходят вслед за Царевной Троттл, Форд и капитан погибшего судна и как подбегают к покорёженному байку пятнистый юноша и боевая мышка по имени Ридли. Кочез, окружив себя своими любимыми голографическими экранами, тут же бросился проверять что-то в машине, осматривать её повреждения, а мышка, тяжело опустившись на мокрый пол возле мотоцикла, положила руку на прокушенное касаткой сидение… и заплакала. *** Айно не успела хоть сколько-то сдружиться с мышами из команды Форда, но из вежливости подошла к Ридли и присела на корточки рядом с ней. Слева доносилось бормотание Кочеза о каких-то малопонятных Айно технических подробностях и что-то вроде: «Ничего, Кислотик, прорвёмся!», а мышка, давясь приглушёнными рыданиями, изо всех сил пыталась не завыть белугой. Заметив Айно, пришибленная утратой марсианка ещё отчаяннее стала бороться с проявлениями своей внезапной слабости. Она кое-как утёрла слёзы и, не дав земной девушке пристать с расспросами и соболезнованиями, тихо заговорила дрожащим, надтреснутым от душивших её слёз, но довольно приятным низковатым голосом. - Мы привыкли терять… Но когда это происходит, то всё равно точно обухом по голове… Тебе знакомо это? Айно, желая поскорей покинуть нутро мрачного и сырого плутаркийского корабля, всё сильнее ощущала потребность в чьём-то обществе. Троттла пока что рядом не было, но были другие мыши, и не имелось причин отказывать в общении ни себе, ни им. - Да, а как же? – со вздохом отозвалась она, - Кто здесь не терял? У меня раньше семья была, родители, тётки-дядьки. А теперь я одна на белом свете… Послушай, Ридли, а почему так получилось-то? – Айно резко сменила тему, спросив о погибшем белом парне. - Зачем он туда, в морскую битву, понёсся? Неужели надеялся на гидроцикле подлодку потопить? Мышка закусила губу, вновь потёрла голубые, как у брата, глаза, до краёв наполненные слезами, и проговорила: - Да ни о чём он не думал. Он просто погибнуть хотел, вот и всё. - Хотел погибнуть? – удивилась девушка, и Ридли, имея, по всей видимости, острое желание выговориться, уселась поудобнее и начала свой рассказ. - Я его впервые лет в пятнадцать увидела, когда они с Доджем только-только в наших краях появились. Он мне сразу приглянулся: такой необычный, такой чумовой и при всём при этом такой милый… Он всё смотрел на меня, но отчего-то не подходил. Я тогда не знала, почему, но сама тоже не пыталась подружиться. Я думала… Он ведь, понимаешь, такой своеобразный был, во многом как мальчишка, как мышонок малый. А мышата – они, когда им что-то до зарезу нужно, горы свернут, а как получат желаемое, так и бросят. Вот я и боялась, что если он меня заполучит, то тут же охладеет. Недоступное – оно ведь всегда ценнее… А потом я узнала правду… Ридли как бы невзначай погладила корпус повреждённого мотоцикла, и тот, немного ожив от действий мозговитого и рукастого паренька, отозвался какими-то едва слышными, совершенно непонятными звуками. Улыбнувшись этим робким признакам жизни, мышка склонилась над ним, нежно поцеловала в прокушенное морским чудовищем основание руля и вернулась к своим невесёлым воспоминаниям. - Его в детстве плутаркийские учёные искалечили. Сестрёнку младшую до смерти замучили, а ему уготовили кое-что похуже. Вырезали железу, без которой организм медленно умирает… Вот он и не заводил со мной дружбы, а просто продолжал смотреть. Не хотел мне сердце разбивать. А то привязалась бы, вступила в контакт… А ему жить-то всего ничего. Хороший он был… Очень хороший… Мышка вновь склонилась к рулю мотоцикла и принялась давиться рыданиями, которые уже не могла удержать внутри. Айно, не на шутку расчувствовавшись, приблизилась к ней вплотную и осторожно приобняла за дрожащие плечи. Кочез, оторвавшись от своего занятия, несколько раз провёл тонкой пятнистой рукой по растрёпанным тёмным волосам подруги. - Я так… жалею… о том… что ни разу… даже не обняла… его! – простонала марсианка – боец спецназа, но в душе простая, убитая горем девушка. – Я благодарна… этой твоей подруге – Тару… Он такой счастливый был… перед смертью… Айно, не зная, куда спрятать глаза, которые так и норовили зажмуриться и выпустить наружу потоки слёз, подумала: как это страшно, наверное – так много потерять в жизни. Как в той песне: «И тогда себя возненавидишь ты, лишь осознав, кого ты потеряла…*». Вновь кольнуло от того, что вспомнились последние слова Тару перед похищением: «Лови момент!». Больше всего на свете в тот миг Айно захотелось плюнуть на всё – буквально на всё и всех: на пустые страхи, сомнения, предрассудки – и быть с Троттлом. Близко-близко. Столько, сколько судьба позволит. Лишь бы не кусать потом вот так вот локти, не лезть на стенку от горьких и бесплодных сожалений. А меж тем, к мотоциклу и всем собравшимся вокруг него приблизились ещё двое: белый и серый. - Я не подходила к нему… Задеть боялась… Он же гордый был… Вдруг подумал бы, что жалею его? Или оттолкнул бы… Сказал бы это своё: «Гэб не обуза!»… Ну что ж я дура-то такая?! ДУРА! Мышка снова забилась в истерике, с которой Айно совсем уже не знала, что делать. Заметила только, что антенны Кочеза напряглись и сильно покраснели, будто налившись кровью, и Ридли, вся трясущаяся в руках землянки, стала понемногу затихать. - У нас на Марсе говорят… - всё ещё часто всхлипывая, затараторила она, пытаясь улыбнуться, - что один капри в бою шуму создаёт больше, чем целая сотня прочих мышей… И никогда ни о чём не думает… У него только горячая кровь в пустой голове стучит… и ретивое сердце наружу рвётся... Гэб был настоящим капри... И по природе, и потому, что мстил… Бешеного горца и скала не остановит… Мы и не пытались останавливать, только научились использовать этот его бешеный стиль поведения в бою. А он и рад был. И нрав свой потешить, и погибнуть однажды… героем, а не бесславно скончаться… «обузой»… Мышка к концу речи стала почти спокойной, но от объятий Айно отказываться не спешила. Наверное, слишком уж было худо. - Доджа вот только с собой забрал, - удручённо промолвил Кочез, возвращаясь к своей работе над поломанным байком, - Тот его, наверное, прикрыть хотел, да только сам ни за что ни про что сгинул. - Да… невесёлая история, - смущённо почесав за рваным ухом, пробормотал Модо. Ридли, заметив их, сильно смутилась, подобралась. Айно прекрасно её понимала. Будучи самостоятельной и независимой, она бы тоже сгорела от стыда, если б довелось вот так расклеиться перед не слишком-то близкими людьми… или мышами. - Спасибо, что выслушала, - довольно резко встав, сказала марсианка с явным намерением поскорее отвести от себя повышенное внимание. Айно она благодарно улыбнулась, но при этом девушка почувствовала, что ей следует теперь уйти. Впрочем, всё это было столь непросто и тяжело, что она, честно признаться, восприняла это с энтузиазмом. Выпустив из рук растерянную Ридли, Айно переглянулась с Модо и Винни, и те, поняв всё без слов, вместе с нею отошли от покорёженного мотоцикла. Молодой марсианин с блестящей маской на пол-лица, едва ли не пританцовывал от нетерпения. - И долго ждать наш «супермозг»? – пробубнил он (ох, и язва!), недвусмысленно намекая на Троттла, который в данный момент был где-то, где в режиме секретности обсуждались все детали предстоящих действий. – Даже думать не хочу о том, что они там замыслили без нашего ведома. - А ты, что ли, думать умеешь? – усмехнувшись, сыронизировал его серый побратим. – Кажется, за тобой такого не водилось. Это не твой конёк. - Не мой, не спорю, - вопреки ожиданиям Айно, белый мыш не обиделся, а наоборот, широко – широченно! – улыбнулся, буквально заискрив блеском кроваво-красных глаз. – И горжусь этим! Мой конёк – это действие. Вы же слышали: у капри горячая кровь в пустой голове и ретивое сердце. Ну, и внешность ещё хоть куда! - О, да! Перед таким набором достоинств не устоит ни одно женское сердце! – продолжая потешаться, с деланной серьёзностью пробасил здоровяк, добавив себе под нос что-то вроде «Ох ты ж, серая моя матушка!». - Безусловно! – ничуть не смутившись, поддержал Модо тот, над кем он беззлобно сейчас подтрунивал. – И ещё в самое ближайшее время намерен доказать всем маловерным, что Винсент Великолепный в бою перешумит не сотню, а целую тысячу обычных мышей, хоть всяких там серых, хоть рыжих. Айно, не выдержав, тихо засмеялась, при этом заметила, что даже Ридли, невольно подслушав болтовню двух хвостатых весельчаков, продолжала утирать слёзы, но теперь уже с улыбкой. - Дайте только выбраться из этой банки с сардинами! – продолжил белый балабол и, обратившись к тому самому плутаркийцу, который и привёл сюда их всех, а теперь рассеянно наблюдал за происходящим из противоположного угла зала, крикнул. – Эй, уважаемый! Айно, боясь, что сейчас покатится со смеху, услыхала брошенное мышом вполголоса: «Тунец ты нечищеный!», но изо всех сил попыталась придать себе хоть какое-то подобие благопристойности. - Как там этот ваш лифт работает? Нам бы на свежий воздух. Винсента стало плохо слышно из-за того, что он решительно направился в сторону плутаркийца, и Айно, всё ещё посмеиваясь, обратила взгляд к оставшемуся рядом с ней Модо. Тот, улыбаясь, качал головой. Улыбка (из тех, о которых обычно говорят: «от души») сильно меняла суровое и грозное лицо с единственным искусственным глазом, делая его добродушным и чуть смущённым. Глуповатым, может быть даже, но очень милым. - Модо, сколько вы на Троттла дуться-то будете? Не смешно уже, - посерьёзнев, сказала девушка. Ей невыносимо было думать, что из-за неё – в каком-то смысле – поссорились эти трое давних друзей. А ведь война! А вдруг раз – и не удастся вновь пожать друг другу руки? Это же ужасно! Думать о таких вещах не хочется, до смерти страшно. Да что поделать? Реальность… - Да мы не сердимся уже, - смутившись ещё больше, отозвался здоровяк. – Так, для порядка скорее ворчим. Он нам брат. Каждый из нас за двух других – хоть в самое пекло. И простим, если что, любой косяк. Ну, выскажем всё, как на духу. Возможно даже, в грубой форме. Ну, побьём, если уж кто совсем учудит… Но никогда, поверь, не перестанем быть… семьёй. - Это радует, - Айно успокоилась. - А если ты о том, что Винни сейчас выдал про «супермозг», - продолжил серый, забавно морща выступающий мышиный нос, - то не думай, что это он в обиду рыжему. Винс просто клоун тот ещё и плюс к этому славный малый. Он Ридли развеселить решил, отвлечь от того, что уже никак не исправить. И у него получилось, кстати. Айно, мельком глянув в сторону мышки, ещё раз убедилась в сказанном: по заплаканному лицу мышки всё ещё блуждала тень смешливого выражения. Капри-полукровка и впрямь умел развеселить. - Он ведь прекрасно понимает, каково это – терять любимое существо, - продолжил Модо, тяжело вздохнув и кивнув в сторону белого побратима. – Второй год уже ничего не знаем о его Харли. Где она? Жива ли? Эта проклятая неизвестность и надежду потерять не даёт, и страх, как мучает в то же время. - Уверена, всё образуется, - промолвила девушка, чтобы хоть что-то на это ответить. По-настоящему помочь кому-либо она, увы, была не в состоянии. Модо лишь кивнул в знак благодарности, а Айно хотела уже вновь заскучать без Троттла, да тот ждать себя не заставил – появился всё в той же компании, вместе с которой и отсутствовал, только отчего-то уже без Царевны. Впрочем, брюнетка сожалеть об этом не стала. Она, едва удерживаясь от того, чтобы не броситься ему на шею, лишь тепло взглянула на красивое лицо под лихой рыжей чёлкой, и тут же почувствовала, как легко стало на душе. Ему – Айно была уверена – тоже. Подозвав к себе братьев, Троттл что-то сказал им, и те не на шутку оживились: Модо, страшно сведя тяжёлые надбровные дуги, с жутковатым звуком ударил железным кулаком по живой ладони, а Винни, издав какой-то воинственный клич своим резким звонким голосом, тут же едва ли не затряс рыбьего переговорщика, требуя немедленно выпустить его наружу, туда, где остался верный байк. Плутаркиец спорить не стал и тут же позвал гостей «Сомниосуса» за собой. Задержались только Кочез, пытавшийся поставить поломанную Акулу на прокушенные колёса, да брат с сестрой – Форд и Ридли – о чём-то шептавшиеся, стоя в обнимку. Но Айно вскоре о них забыла. Начисто. Она помнила лишь об одном – о том, что, как учила Тару, и как выяснилось из трагической истории Ридли, надо ловить моменты. Моменты счастья, когда тот, кого, наверное, уже любишь, совсем рядом, протягивает руку, зовя за собой, и дарит столько бесценного нынче, невыразимо приятного и так необходимого сердцу тепла… *** Незнакомое помещение сводило с ума своей безликостью. Старое и изначально явно нежилое, оно напоминало Тару склеп. Тем более что девушку не переставали мучить неприятные, нездоровые ощущения в теле. Она была слаба, дышала с трудом, кашляла, а во всём организме засела такая нестерпимая, отвратительная лихость, что порою Тару не выдерживала и начинала стонать и метаться в своей постели. Не самой плохой, надо сказать, для нынешних-то времён, только оценить комфорт никак не получалось. Недомогание плоти отравляло и чувства, и мысли. Где она? У кого? Что хотят с нею сделать? Что с Фордом, с Гэбом, с Айно и остальными? И когда же прекратятся эти муки: эта невыносимая, гнетущая муть в голове, эта тяжесть внутри, эта тошнотворная то ли переполненность какой-то пакостью, то ли несносная, бессильная пустота?! Тару в который раз уже открыла глаза, чтоб убедиться в своём одиночестве и полнейшей безнадёге. Где все? Где хоть кто-нибудь? Хоть кто-то, кто дал бы глоток воды и сказал бы хоть слово. Девушку знобило, и не было сил даже на то, чтоб получше натянуть на себя одеяло. Чуть откинув пылающую голову вправо, Каллио почувствовала, как привычно уже в подушку воткнулся «дар сердца». Гэб не снится пока. Может быть… жив? Тару ничего не знала. Тару нужно было что-то делать. Самой! Только где бы взять силы, чтоб хотя бы привстать? Она простудилась, должно быть, после «купания» в холодном море. Возможно даже, получила воспаление лёгких. Сколько она тут? Сколько была в забытьи? Сколько в сознании? Тару совсем потеряла счёт времени. Да и как тут можно о нём судить, когда окон нет, а в тусклом свете ночника не видно никаких, даже самых допотопных часов. Вообще ничего не видно. Собрав всю волю в кулак, дочь генерала Вуори приподнялась на локтях. Голова кружилась, и так и тянуло вновь опустить её на горячую подушку, но девушка пересилила это желание и попыталась встать. Довольно долго (или недолго: кто ж разберёт?) она сидела на постели, стараясь собраться с силами, коих просто-напросто не было, от слова совсем. Как она теперь понимала Гэба! Как он жил все эти годы: совсем без сил и даже без надежд? «Не жизнь! Да, ты прав, братишка. Но ты не раскисал, столько лет боролся. Тару тоже должна бороться! А что ж ещё делать-то? Ждать, что кто-то придёт на выручку? А если не придёт? Если они понятия не имеют, где она, или если…» О том, что спасать её, быть может, уже просто некому, девушка предпочла не думать. Да, война приучила терять, но всё же отчаянно хотелось верить в лучшее. До последнего. Сколько она уже здесь мается? Сутки? Двое? А, может, всего лишь час... И только Тару собралась спустить гудящие от ломоты и слабости ноги на пол, как услышала чьи-то приближающиеся шаги, звук открываемой двери и приятный, мелодичный женский голосок, добрый, но сильно встревоженный. - Ты что?! Куда ты?! Тебе нельзя! Каллио, осоловело вглядевшись в полутьму своего каземата, увидела перед собой марсианскую мышь. Ярко-рыжая, голубоглазая, стройная, она одним своим видом тут же располагала к себе, уж не говоря о нежном голосе и ласковых руках, которые тут же пронзили горячее тело больной землянки до блаженства приятной прохладой. Это ж надо в таком жару быть, чтоб ладони мыши казались холодными! - Почему нельзя? Кто мне запретит? – Тару, вяло повинуясь мышке и вернувшись в лежачее положение, сама себя поймала на том, что слова эти более всего походят на горячечный бред, но распухший, малоподвижный сухой язык произнёс именно их. - Твоё состояние тебе запрещает, Тару, - мышка откинула назад свою густую огненную косу и, забавно шевельнув ушами и антеннами, сказала, что сейчас принесёт воды. Тару от этих слов едва не взвыла: пересохшее от жажды горло точно взорвалось першением и болью. Рыжая мышка, которая, чудилось, ходила за водой целую вечность, наконец, вернулась, но стакан с водой Тару в руки не дала. - Потихоньку пей, - мягко велела марсианка, и Тару, проявляя чудеса самоконтроля, принялась торопливо отхлёбывать маленькими глотками тёплую жидкость, которая показалась не иначе как райским нектаром. Сделав несколько глотков и остановившись, чтобы перевести дух, Тару коротко поблагодарила добрую мышку и спросила, глядя в её печальные лазоревые глаза: - А ты кто? - Я Харли, - отозвалась молодая марсианская женщина. *** - Приятно познакомиться, - пробормотала Тару. Имя мышки ей ровным счётом ничего не сказало, но звучало и впрямь приятно. Однако важнее сейчас было узнать другое. - А где мы? Вы спасли меня от похитителей? - стала она, едва ворочая языком, сыпать вопросами. – На Земле есть ещё мышиные отряды? Известно ли что-то о том, что стало с моими друзьями? Скажи, Харли, пожалуйста. Очень тебя прошу! Однако мышка отвернулась, будто закрылась от чего-то страшного. - Лежи. Я сейчас принесу устройство для инъекций, и тебе станет легче, - заговорила она и заторопилась к двери. Но не успела Тару сказать хоть слово против, а Харли – выйти из комнаты, как в помещении появился некто третий. Рыжая мышка, смутившись ещё больше, в дверях столкнулась с кем-то, кого Тару сперва приняла за марсианскую мышь. Вид мохнатых обитателей соседней планеты успел уже стать для девушки привычным. Но… что-то в этом существе было не так. Вроде всё тот же довольно высокий рост и складная фигура, тело, покрытое серой шерстью, длинный гибкий хвост, те же глаза с диковинными красными радужками, поблескивающие в полутьме помещения, только… Тару пребывала не в самом лучшем состоянии, да и освещение в комнате оставляло желать лучшего, но даже так она не могла не заметить более удлиненного носа и челюстей, отсутствия антенн и совсем не мышиного, пронзительно-холодного взгляда. - Ах… Лар. Напугал меня! – прошептала Харли, старательно отводя взор и от вошедшего, и от Тару. - Ты как всегда, Харли! – голос странного парня был глуховат, но, казалось, принадлежал подростку. – Чего тебе меня бояться? Я ж тебя обожаю! - Да я знаю, Лар, знаю… - Тару почудилось, что милая мышка непременно упадёт в обморок, если сейчас же не выйдет из-под гипноза этого мальчишки. – Просто ты подкрадываешься всегда… пугаешь. Бегающий взгляд и жалкое лопотание марсианки обеспокоили Каллио. А серый парень без антенн, чуть ослабив свой психологический напор, с нахальной, но беззлобной, вроде бы, усмешкой заговорил вновь. - Извини – привычка. Тебя батя, кстати, зовёт. Дело-то к ночи… От последней фразы, произнесённой с явным и совсем недвусмысленным намёком, бедная мышка так сильно побледнела антеннами, что Тару не на шутку о ней заволновалась. Губы Харли в какой-то миг задрожали, но тут же сжались, рыжие уши поникли, хвост безвольно лёг тонким кончиком на пол. - Я… вообще-то, за инъекцией для дочери генерала Вуори шла… - Тару в её голоске послышались такие нотки, будто утопающий ловит ртом воздух и пытается хоть за что-то ухватиться. - Да я сам сделаю, - парень, которого звали Ларом, обрубил ей все чаяния, всё то, на что она по какой-то неведомой Тару причине изо всех своих сил уповала. – Ты, Харли, такая чумовая в плане техники, что с твоим аппаратом для инъекций любой дурак справится, не говоря уж обо мне. Иди-иди, батя ждёт. Времени на удовольствия мало, сама понимаешь. Харли, как показалось Каллио, готовая провалиться сквозь землю, а может, и умереть на месте, медленно, словно на автомате, прошла мимо подростка и скрылась за пределами комнаты. А Лар, демонстративно засунув руки в карманы камуфляжных штанов, подошёл к постели Тару. Теперь девушка смогла разглядеть его получше: вида он и впрямь был не мышиного, хоть чем-то очень отдалённо и напоминал их. Ещё в глаза бросалась явная молодость – вряд ли он достиг совершеннолетия – а под взглядом его колючих красных глаз землянке сделалось не по себе. Ещё дряннее, нежели от хвори. - Противные вы всё-таки, люди, - вынес он свой вердикт, презрительно изучив лицо, шею и голые плечи Тару, видневшиеся из-под одеяла. – Без шерсти! Фу! Уродство какое-то. И, оставив девушку переваривать столь нелестные отзывы в свой адрес, развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Вот, значит, как видели её мохнатые марсиане – противным, голым уродом! И Форд именно так видел? Смелым же был его поступок там, в далёком бункере… Тару стало много дурнее, чем было до сих пор. Однако она и это простила бы Форду, если б только узнала, что тот жив. *** Вернулся Лар довольно скоро, не дав Тару хоть что-то уразуметь во всём происходящем. В узких ладонях с тонкими пальцами парень держал небольшую, но сильно утолщённую в верхней части манжетку из непонятного материала, которую он без всяких церемоний просто взял и надел на оголённое плечо заболевшей девушки. Тару вздрогнула от испуга, но ничего, кроме приятной прохлады не почувствовала. А манжета обтекла руку Каллио и почти неощутимо кольнула чем-то, должно быть, вводя лекарство. - Расслабься, - насмешливо фыркнув и с умным видом глянув на свою «пациентку», Лар забрал устройство и закатил глаза, - а то у тебя вид такой, как будто я тебя резать живьём собираюсь. А я всего лишь инъекцию тебе сделал. Антибиотик, чтоб ты ласты не склеила. Ты ж нам живая нужна. - Зачем я ВАМ? И кому это – ВАМ? Если странный парнишка без антенн и хотел её успокоить, то явно делал это не умеючи. Либо просто издевался. Тару, впрочем, его разговорчивость была только на руку – надо же было всё-таки узнать, где она, кто и зачем её удерживает. Хотя, признаться честно, девушке было страшно узнавать правду. Судя по всему, ничего хорошего она, правда, то бишь, ей не сулила. - А это тебе вредно знать, ты же ещё слабенькая, - с деланным сочувствием просюсюкал мальчишка и вальяжно, вразвалочку пошёл к двери. К несчастью для Тару, глупым Лар, по всей видимости, не был. Дочь генерала Вуори, отпив из стакана, который Харли оставила ей на тумбочке возле кровати, откинулась на горячую, точно лава, подушку в надежде вновь хоть ненадолго уснуть. Потому что думать и действовать пока, увы, никак не получалось. *** Иуи сидел у самой кромки воды и внимательно изучал удивительное существо перед собой. Оно чем-то напоминало человека, но точно им не являлось. Да, ходило оно, как понял юный дагон по строению его тела, на двух ногах; да, не способно было дышать под водой; да, носило одежду и пользовалось вонючими приспособлениями, которые, вроде бы, звались «техникой», но… шерсть и хвост… Шерсть существа (похоже, что мужчины, хотя Иуи мог и ошибаться) так перепачкалась прибрежным песком, что в темноте трудно было определить её цвет. Фу, шерсть! Мерзость какая! Дагона передёрнуло, и он прикрыл свои большие выпученные глаза полупрозрачными веками, чтоб хоть немного смягчить для себя неприятные ощущения от вида мохнатого незнакомца. Обросшее шерстью существо походило этим на зверя, какие водились у берегов, но прав ли был Иуи, что на пару со своим верным другом дельфином не дал ему утонуть в волнах и дотолкал до берега? Вдруг мохнатый такой же вредитель, как и люди? Тогда Иуи предатель и сам вредитель… Иуи спас врага! Но ведь что-то же волновалось в душе у юного обитателя морских глубин, что-то подсказывало, что он не ошибся. Хотя… выживет ли мохнатый? Что-то всё лежит и не двигается. Дышит ли? Молодой дагон, неуклюже перебирая змееподобными щупальцами в нижней части чешуйчатого, переливчато-влажного туловища, осторожно подобрался ближе к неизвестному существу. Дыхание при этом пришлось задержать. И стерпеть мучительные уколы песчинок и камней под мягкими конечностями. Как же тяжко было на поверхности! Жутко! Да разве могут здесь жить добрые существа? Однако наивный Иуи, упрямо веривший в лучшее, сумел себя пересилить и прижать чуткое слуховое отверстие к груди спасённого. Не мертвец ли он? «Бух-бух… бух-бух…», - послышались изнутри почти неподвижной грудной клетки слабые, но хорошо ощутимые удары – слух-то у дагонов куда как хорош. Живой! Знать бы ещё Иуи – хорошо это или плохо? * «Прыгну со скалы»