***
Вчера освобождала память на телефоне, удаляя ненужные файлы, фото и документы, и добралась до контактов, о чём позже немного пожалела. Я нашла два номера, на которые теперь нельзя звонить, потому что этих двух демонов больше нет, но удалить их просто нельзя. Долго вглядываясь в имя и номер, который знаю наизусть, я уговаривала себя не звонить Гарри, но что-то внутри тихо шептало: «А вдруг он ответит?» Я не знаю, что сделал Корбин с мобильным Стайлса, ведь все вещи остались ему, и теперь он решает, что с ними делать. Потом у меня закралась мысль, что в Аду может ловить сотовая связь, по крайней мере, я могу в этом убедиться — всё-таки мощное место, могли бы и поставить сотовую вышку ради приличия. Но Дэниел вряд ли брал с собой телефон — ему уже нет надобности проверять ленту Инстаграма, отвечать на сообщения в Фейсбуке или заглядывать на почту, чтобы почистить спам. Удалить эти два номера значит для меня предать всё, что было когда-то связанно с ними, навсегда забыть и отпустить. Может, так и нужно делать, когда кто-то уходит из твоей жизни навсегда, но я к этому никогда не буду готова. Что уж там говорить, на рабочем столе телефона у меня стоит фотография-селфи с Гарри с того времени, когда он впервые отвёл меня в магазин комиксов и мы сделали фото на фоне яркого стеллажа с журналами, а на экране блокировки я установила фото с Дэниелом, где мы стоим у барной стойки в Радиусе, а Луи нас по-тихому фотографирует. Мы думали, что он занимается сортировкой алкоголя или наводит порядок на рабочем месте, и очень сильно ошибались, но снимки получилось живыми и искренними. Пусть невыносимо смотреть на эти фотографии, и порой я просто не беру телефон, чтобы ещё раз не увидеть их, но мне так спокойнее. Переключаю очередную грустную песню, чтобы оставить депрессивные мелодии на тот момент, когда я доберусь до крыши, и поправляю наушник в правом ухе. Песня не успевает отыграть первый куплет, как неожиданно прерывается, и вместо The Fray я слышу скучную мелодию звонка. У меня уже, наверное, привычка, потому что я каждый раз невольно вздрагиваю, когда вижу на экране въевшийся в память номер Зейна и его имя. Когда Сиви говорил, что Малик присмотрит за мной, то совсем не шутил — так много Зейна в моей жизни ещё не было. — Если ты опять с плохими новостями, Зи, то лучше брось трубку. — Я вообще без новостей, Марэй. Чувствую, что ты идёшь сюда, поэтому предлагаю зайти. — Ты что, зовёшь меня в гости? — наигранно удивляюсь. — Мы теперь подружки? — Сделай одолжение, захлопни варежку, — слышу в голосе Малика усмешку. — Просто приходи, я знаю, ты этого хочешь. Если я начну возражать, то буду врать, потому что компания Зейна никогда не была для меня ужасной. Я даже неосознанно ускоряю шаг, выключая музыку и пряча телефон в карман джинсовой куртки, и вовсе срываюсь на бег, когда в подъезд заходит парень. Успеваю словить ручку двери до того, как она закроется, и иду к лифту. Малик встречает меня в одних штанах, которые низко сидят на бёдрах, и я, вспыхивая, тут же отвожу взгляд, чтобы не видеть его пресс и множество татуировок на груди, но всё же в глаза бросается огромный ожог на плече. Значит, демонам вернули метки, и, возможно, они виделись с Дэниелом, но я даже не подумаю об этом спрашивать. Чувствую, что мои щёки горят, но парень даже этого не замечает — или делает вид — и шагает в сторону, пропуская меня в квартиру. — Где Луи? — обнимая себя за плечи, прохожу в коридор, и Зейн подталкивает меня в сторону кухни. — У него сегодня дневная смена в клубе, — он отодвигает для меня стул и идёт к холодильнику. — А ты зачем вечно таскаешься на крышу? — Ты следишь за мной? — присаживаюсь на стул и подбираю одну ногу под себя. — Нет, — Малик открывает холодильник и осматривает каждую полку, — у тебя душа ноет, а это чувствуется за километры. Как только ко мне приближается негативная энергия, я сразу понимаю, что это ты. — Мало ли у кого может быть всё плохо в жизни. — Но это не то же самое, что переживать боль утраты, причём в двукратном размере. Демон достаёт из дверцы две бутылки пива и присаживается за стол. — Будешь? — он ставит одну бутылку себе, а вторую протягивает мне. — Ты же знаешь, я не пью, — посылая парню улыбку, снимаю джинсовку и вешаю на спинку стула. — Точно, может, тогда тебе воды налить? — язвит Малик, чем вызывает у меня улыбку. Тихо усмехаюсь и отворачиваюсь к окну. Зейн рукой снимает крышку с бутылки, будто даже не прикладывает каких-либо усилий, и делает глоток, после чего облизывает губы, разглядывая этикетку. Находится рядом с Маликом является для меня своеобразным обезболивающим, потому что он является частью жизни Дэниела, они всегда были вместе, и теперь я будто снова чувствую его присутствие. Я нахожусь в квартире Сиви, сижу на его кухне, рядом сидит его лучший друг, и внутри появляется странное чувство, что демон вот-вот войдёт в комнату, ведь иначе быть не может — чтобы я находилась рядом с Зейном без веской причины, такое невозможно. — Не хочешь устроить вечеринку? — Ты предлагаешь это мне? — вскидывая брови, прикладываю ладонь к груди. — У тебя что, с уходом Дэниела друзья закончились? — Чёрт, человечишка, я просто хочу, чтобы мы оба как-то отвлеклись, — парень делает глоток пива и пожимает плечами. — Я буду первым, кто тебя напоил, раз твой парень этого сделать не смог. Закатив глаза, покачиваю головой и обнимаю колено, опуская на него подбородок. — Тебя действительно просил Дэниел приглядывать за мной? Касаясь губами горлышка бутылки, Малик сжимает пальцами стекло и смотрит так, будто взвешивает, стоит ли говорить мне или нет. — Да, просил, — он ставит бутылку и тянется к пачке сигарет, что лежит по центру стола вместе с зажигалкой. — И если ты думаешь, что я не буду выполнять его просьбу, то я буду. — И что теперь? Будешь вот так каждый раз звонить, чтобы я приходила к тебе и ты следил за мной. — Нет, Марэй, — Зейн зажимает губами сигарету и поджигает конец, — я тебя позвал потому, что так просто захотелось мне, и потому, что так надо тебе. Я шарю в таких вещах. — Дэниел же запрещал вам курить в квартире. — Да, — демон крепко затягивается и выпускает дым мне в лицо, — я делаю это ему на зло, пусть этот говнюк приходит сюда и требует потушить сигарету. Внешне Зейн не показывает, что его что-то волнует и тревожит, он ведёт себя так, будто ему действительно пофиг, но то, какой скрытый смысл несут его слова, показывает, что ему тоже тяжело приходится в данный момент. Может, Малик зовёт меня, потому что ему нужен рядом кто-то, кто переживает такую же потерю, кто тоже был близок с Дэниелом, чтобы не чувствовать себя одиноким. Тогда я его очень понимаю, ведь его компания как реабилитация после несчастного случая. — Я тоже пробовала так делать, — достаю из кармана джинсовки телефон и кладу на стол разбитым экраном вверх, — но это не работает. Зейн берёт мой мобильный, разглядывает трещины, которые тянутся из верхнего угла к центру экрана, и затягивается. — В первый раз, когда я хотела разбить телефон о стену, Дэниел пришёл и словил его. Когда мне угрожала опасность, он появлялся из ниоткуда и спасал меня. Сначала я просто умоляла его прийти, потом злилась и заставляла, затем приняла крайние меры: кинула телефон в стену, а он разбился. — И тебе не жалко? — демон отдаёт мне мобильный и, когда на столе просто так появляется пепельница, тушил сигарету. — Если это гарантирует, что Сиви хотя бы слышит меня, то нет. — Такими темпами тебе никогда не станет легче, да и вещей целых дома не останется, — он обхватывает горлышко бутылки и подносит к губам, — наверное, тебе нужно побыть немного демоном, чтобы стать безразличной к этому. Меня прямо бесит, что твоя душа воет от боли. — Знаю, отпусти и забудь, — взмахиваю рукой (Зейн вряд ли понял отсылку к песне). — Только мне не хочется ни отпускать, ни забывать. — Вы такие сложные, люди, — Зейн устало потирает уголки глаз и выдыхает, — и почему я вообще согласился приглядывать за тобой. — Потому что ты сам сказал, что я тебе нравлюсь, а ещё Дэниел твой лучший друг. Хмуря брови, Малик пристально смотрит на меня и отпивает немного пива. — Идём. Парень резко встаёт, кивая в сторону двери, и вместе с бутылкой выходит в коридор, а мне остаётся смотреть на его спину. — Куда мы пойдём? — лениво поднимаюсь со стула и выхожу за Маликом, обнимая себя за плечи. — Я устрою для тебя эмоциональную встряску, человечишка. Хочу задать вопрос вдогонку, но Зейн толкает дверь в комнату Сиви и, отойдя чуть в сторону, пропускает меня первой внутрь. Вопросительно смотрю на парня, застыв на месте, и он кладёт ладонь на моё плечо, подталкивая меня к двери. — В последний раз я разнесла тут всё, — боясь оглядеться, смотрю под ноги и нерешительно захожу в комнату. — Да, я видел, — Зейн проводит пальцами по моей спине, заводя меня дальше, и прячет руку в карман штанов. — Удивительно, что ты не добралась до техники и одежды в шкафу. — Ты же был тут, когда меня ослепила вспышка гнева, — с удивлением смотрю на то, какой в комнате порядок. — Ага, — пожимая плечами, демон делает глоток и опирается плечом на шкаф, — мне даже было страшно сюда заходить, чтобы остановить тебя, поэтому я просто подождал, когда ты успокоишься. — Порядок тоже ты навёл? Здесь так чисто, будто и не было ничего. — Ты, конечно, ничего не жалела, но вернуть всё на свои места было не так трудно, только вот фото, — Зейн указывает на дверь шкафа, где кроме целых снимков висят обрывки фотографий, — не все удалось спасти. Собирая волосы на одном плече, подхожу к шкафу и разглядываю уцелевшие фото, на которых изображена счастливая жизнь. Вижу, как все улыбаются на снимках, смеются или стоят с довольными лицами, и становится невыносимо сложно смотреть на старые воспоминания. Прижимая пальцы к губам, последний раз пробегаюсь взглядом по снимкам и отворачиваюсь, потому что поперёк горла становится ком. — Никогда не понимал, зачем Дэну эта галерея, — Зейн поддевает пальцем фотографию, где они с Сиви сидят на диване на их крыше, — но ему очень хотелось быть похожим на человека. — И ты это не одобрял? — останавливаюсь возле стола и разглядываю пробковую доску над ним. — Мы демоны, к каким чертям собачьим ему хотелось быть похожим на людей? Внешности недостаточно, что ли. Усмехаясь, протягиваю руку и касаюсь стикеров, словно так мне будет проще рассмотреть огромную доску с различными картинками, открытками и записями, прикреплёнными на кнопки. Есть пару стикеров, на которых написано по-английски, а на остальных листах и картинках надписи на различных языках мира, чего мне, к сожалению, не прочитать. — Это же китайский? — тыкаю пальцем в листок с иероглифами. — Да, — Малик ставит пустую бутылку на стол и вглядывается в текст. — Ты вроде знаешь все языки, сможешь это прочитать? — Это читается как: «Уо ай ни». Непонимающе свожу брови к переносице, но издаю смешок, потирая щеку. — Зачем Дэниел повесил сюда такую бессмысленную надпись? — выдёргиваю кнопку и беру картинку с видом на бесконечное зелёное поле, где гуляет девушка с корзиной. — Это же значит, что глаз косит, разве нет? — Вообще-то, Марэй, — Зейн пытается сдержать усмешку, — это значит, я тебя люблю, а не то, что ты придумала. — Что? Поднимаю на парня удивлённый взгляд с ожиданием, что он признается, будто пошутил, ляпнув этот перевод, но Зейн, скрестив руки, смотрит на меня, как на идиотку. Часто моргаю, смотря в его карие глаза, и опускаю взгляд снова на картинку с иероглифами, чтобы окончательно понять, что подобное действительно случилось. От осознания становится не по себе, что-то неприятно колет за грудиной и одновременно убаюкивающе греет. Когда Дэниел по моей просьбе сказал фразу на китайском, я думала, что это было чем-то особенным, потому что он говорил так, будто рассказывал мне какой-то секрет, но, пусть Сиви убеждал меня в обратном, я не ошиблась. — Я так злилась на него, — положив картинку на стол, присаживаюсь на стул и опускаю голову. — Я не понимала, почему он не ответил мне, когда я призналась ему в чувствах, почему он во время прощания не сказал, что я ему больше, чем просто нравлюсь. Думала о том, что я первая призналась ему в любви, а он вообще этого не сказал… Зейн, я дура, да? — Мне отвечать честно? — опираясь поясницей на стол, он потирает подбородок. — Очевидно, что он тебе ничего не сказал, потому что вам, чёрт бы побрал, нужно было попрощаться, а не признаваться в любви до могилы… — Любви до гроба, — осторожно поправляю его я. — Да насрать мне, как вы друг друга любите. Ты подумай, как бы потом тебе жилось, зная, что он любит тебя, но вы не можете быть вместе, потому что он там, — Зейн показывает пальцем вниз, — а ты здесь. Тебе же проще будет, если ты не знаешь о его чувствах, которых, кстати говоря, больше быть не может, и немного его ненавидишь, потому что Дэн не ответил взаимностью. — Он и уйти так же хотел, без слов, — взмахивая руками, бью себя по коленям. — С чего вы взяли, что мне будет легче так? Может, мне наоборот нужны эти слова, чтобы было проще отпустить? — Нет, — морща нос, парень качает головой, — так это не работает. Получив метку, я понял, что эмоции — очень сильная штука, от которой люди очень зависимы, и привязанность уничтожает сильнее, чем обычная ненависть. Ведь я был уверен, что демоны никчёмные, потому что нас изнутри разрушают негативные эмоции. Как я был не прав, это делает нас сильнее. Нам уже не узнать, что бы было, если бы обстоятельства сложились иначе, потому что всё уже случилось. Возможно, есть доля правды в словах Зейна, мне сложно мириться с любой версией событий, потому что… У меня появилась привычка разговаривать с самой собой, перечитывать старые переписки, словно я снова переживаю те моменты, и представлять, как бы я сейчас обернулась, а за спиной стоял бы Дэниел, ведь он никуда не уходил, не пропадал из моей жизни и всегда был рядом. И, может, уже не кажется такой глупой идея позвонить Сиви и просто убедиться, что он в порядке. — Я знаю, что девушкам приносит какое-то особое удовольствие, — Зейн отталкивается от слова и идёт к шкафу, — когда они берут одежду парней. Мне кажется, Сиви не заметит, если ты что-нибудь присвоишь себе из его вещей. Парень раскрывает шкаф и рассматривает забитые полки и занятые вешалки, словно сам подумывает что-то взять себе. Он отходит и демонстрирует огромный выбор, на что я поднимаю брови. — Ты серьёзно разрешаешь мне взять что-то себе? — Бери, пока я добрый. От такой щедрости я начинаю улыбаться, но когда оказываюсь перед открытым шкафом, то теряюсь из-за того, что даже не представляю, чего бы мне хотелось. Касаюсь мягких кофт, которые аккуратно сложены на полке, перебираю футболки разных размеров и перекладываю огромные байки. Зейн внимательно смотрит, как я тщетно пытаюсь выбрать что-то одно, и терпеливо ждёт, даже не вкидывая колких комментариев. — Пока ты будешь придавать вещам ценность, у тебя будут проблемы. — Но ты сам позволяешь мне что-то забрать. — И что ты мне сделаешь? — Малик разводит руками. — Я в другом городе. Он неожиданно исчезает, а я начинаю смеяться, качая головой, после чего нахожу среди вещей большего размера серую футболку, на которой написано «Разреши демону войти». Рассматриваю её со всех сторон, чтобы убедиться в том, насколько она идеальна, и осторожно подношу к лицу, боясь, что она не сохранила родной запах. — Выбрала? Голос раздаётся прямо над ухом, и я, ахнув, дёргаюсь в сторону, прижимая футболку к груди. Зейн стоит с очень довольной ухмылкой, выгнув левую бровь, и оценивает вещицу, которую я заберу себе. — За столько времени общения с демонами можно было привыкнуть. — Иди ты, — толкаю Малика в плечо. — Ты больше не в другом городе? — Я возвращался на кухню, чтобы перекусить. — Этого стоило ожидать, — улыбаясь, закрываю шкаф и закидываю футболку на плечо. — Может, ты передумала и хочешь выпить? — Я вообще не пью. — Майли, — Зейн перекидывает руку через моё плечо и тянет меня на кухню, — я хочу напиться, потому что с меткой я наконец могу опьянеть, а ты единственный, кто в этой квартире может составить мне компанию. — Но ты всё равно будешь спасён от похмелья, да и вообще ты через пару часов снова будешь трезвым, как стёклышко. — Очень рад, что ты согласилась.***
Обхватив металлические перила, смотрю на соседнюю многоэтажку и опускаю взгляд вниз, где паркуется старенький седан. В наушниках играет ужасно грустная музыка, потому что я включила плейлист для особо печальных моментов, на улице слишком тихо — даже ветра нет — а я крепко стискиваю зубы до противного скрипа и убеждаю себя, что такая музыка наоборот поднимает мне настроение. Мы поднимались с Дэниелом на крышу настолько часто, что я уже знаю, сколько шагов от одного края до другого. Я знаю, где лучше встать, чтобы на фото было хорошее освещение и красивый фон, могу с закрытыми глазами найти выход и помню, как впервые сюда пришла. Демоны такие безнадёжные романтики, ведь Сиви украл меня с Рождественского бала, чтобы показать это место. Оно действительно фантастическое. Вздыхая, прячу руки в карманах джинсовой куртки, оборачиваюсь и медленно захожу под навес из деревянных брусьев, которые, на удивление, не потемнели из-за дождя и снега со временем. Тянусь к маленькой кнопке на блоке и включаю оранжевые огоньки, что обматывают перекладины на крыше и четыре столба по периметру. Ещё не так сильно стемнело, чтобы маленькие лампочки ярко горели, поэтому они сливаются с ярким закатом, что тоже кажется очень красивым. Кусая нижнюю губу, вытираю двумя пальцами непонятно откуда появившуюся слезу и смотрю на мокрые подушечки, словно это какая-то магия, что я вдруг могу плакать. Стою между двух сереньких диванчиков, с детским восторгом разглядывая огоньки, а следующая в плейлисте играет «Outnumbered» Дермота Кеннеди, что становится моей последней каплей для сокрушения. Снова плачу — это стало вредной привычкой — но слёзы не вытираю, позволяя им скатиться до подбородка и сорваться вниз, где они разбиваются о бетонный пол. Слова больно царапают ещё незажившие раны, а я пытаюсь не думать, что они словно рассказывают нашу историю. Это ведь так банально: слушать грустную песню, представлять, что она о тебе, и реветь, потому что, чёрт возьми, у тебя всё ещё болит. Садясь на диван, достаю из одного кармана полароидный снимок, а из второго чёрный маркер и зубами снимаю крышку, принимаясь на колене писать текст на обратной стороне фотокарточки. Стараюсь выводить буквы, чтобы они не были кривыми, потому что мой почерк не самый аккуратный, и моргаю, когда пелена мешает видеть перед собой маленький текст. «Здесь были счастливы Майли и Дэниел.» Снизу рисую сердечко с разными крыльями, ведь художник из меня тоже так себе, и разворачиваю карточку фотографией вверх, не сдерживая грустной улыбки. Забавное селфи, Дэниел приобнимает меня, держа полароид на вытянутой руке, а я смотрю на него и тыкаю пальцем ему в щеку, улыбаясь так, будто у меня свело мышцы, и улыбка навеки застыла на моём лице. Но Сиви говорил, что ему очень нравится эта фотография. Конечно, он на любом снимке получается как Бог. Также в кармане нахожу моток изоленты и, подходя к деревянному столбику, откусываю полоску, так как ножниц я с собой не брала. Налепив кусок изоленты на край карточки, приклеиваю снимок к столбу и, вытирая щёки кулаком, оцениваю новое украшение для навеса. С этой стороны дождь вряд ли будет попадать, поэтому фотография провисит долго, по крайней мере, хочется, чтобы она сохранилась до конца лета и не выцвела из-за солнца. Снова плюхаюсь на диван и, крепко зажмуриваясь, чтобы не давать слезам стекать по лицу, вспоминаю смешные моменты, когда Дэниел удачно шутил или мы оказывались в неловкой, но забавной ситуации. Сначала смешно, а потом становится вдвойне грустно, потому что теперь мы не просто не сможем это повторить, мы даже не сможем создать новое. Кажется, будто всех моих воспоминаний коснулась Грусть, как в мультике «Головоломка», и теперь нельзя без слёз к ним возвращаться. Если бы мне дали выбор: терпеть каждый день издевательства Сиви с его глупыми приколами или никогда больше не видеть его, — я бы терпела любые его шутки, даже ещё раз пережила взрыв колы, лишь бы услышать, как он смеётся и язвит. Лучший способ страдать — добивать себя всеми возможными способами, и ничто не справится с этим лучше, чем перемотка в голове всех самых запоминающихся моментов, в которых хотелось остаться навечно. На прощание он подарил мне танец под песню Эда Ширана, и теперь я её навсегда добавлю в чёрный список, ведь если услышу её, то вздёрнусь прямо на этой гирлянде под навесом. Знаю, что своими же руками трогаю свежие и ноющие раны, но ничего не могу с собой поделать — чем сильнее болит, тем больше сил уходит из меня и страдать хочется меньше. Перед глазами стоит его потрясающий образ, вижу его голубые глаза, потому что помню каждый их оттенок, и не думаю его прогонять, отчего сердце предательски сжимается и продолжает биться, больно врезаясь в рёбра. Я ужасно скучаю по его улыбке, которой он демонстрирует щёлочку между зубами, и спокойно её представляю, хоть это и сводит меня с ума. Не открывая глаз, нахожу под курткой подвеску и сжимаю в ладони звезду, которая словно обжигает кожу от прикосновений. Вдруг левый наушник выпадает из уха, и я шарахаюсь в сторону, сдерживая крик внутри. — Чего грустишь? Хватаясь за сердце, жадно глотаю воздух, выравнивая дыхание, и ошарашенно смотрю на Зака, который рядом сидит на диване. — Твою мать, Херрон, — поправляю волосы и выключаю музыку, — офигел так пугать? У меня чуть сердце не остановилось. — Почему ты здесь сидишь одна? — Как ты меня нашёл? — закрывая лицо руками, откидываюсь на спинку дивана. — Вообще зачем? — Чтобы не позволить тебе заниматься фигнёй. — Это чисто человеческая фигня, которую тебе не понять, — раздвигаю пальцы и через щель поглядываю на Зака. — Мне нужно это. — Сидеть и страдать, вместо того, чтобы попытаться не думать о плохом и жить дальше? — Херрон локтем упирается в спинку, садясь ко мне вполоборота. — Мне действительно этого не понять. Опускаю руки на колени, с интересом смотря на парня, и демон щурит глаза, словно пытаясь прочитать мои мысли. У меня ужасно заплаканное лицо, наверное, красные глаза, но Зак тактично молчит и даже не просит вытереть хотя бы щёки от слёз. — Но почему здесь? — он подпирает рукой голову. — Если я тебе скажу, то ты ещё больше разочаруешься в людях, а тем более во мне. — Куда уж больше. Поджимая губы, мну пальцами край джинсовки и исподлобья смотрю на Херрона, раздумывая об ответе, но он, кажется, правда хочет узнать причину. — Ну, — пожимаю плечами и вытираю щеку, — мы здесь впервые поцеловались. Именно по-настоящему, потому что в первый раз он внушил мне это, поэтому такое не считается. Хмуря брови, Зак сверлит меня взглядом пару мучительных секунд, а затем беззвучно усмехается и качает головой. Я облегчённо выдыхаю и мысленно записываю в список побед новый пункт, что причиной улыбки Херрона снова стала я. — Мне даже не стоило спрашивать, Марэй, — парень потирает челюсть, чтобы скрыть улыбку, — люди такие люди. — Ты просто ничего не понимаешь, — пихаю демона и скрещиваю руки на груди, — мне лучше переживать боль, делая себе больнее. Сейчас я переживу самое худшее и быстрее выйду из этого состояния, потому что уже вытерплю все стадии принятия потери. — Можно вообще это всё не переживать. — Нельзя, это неправильно. — Ну да, конечно, — Зак поднимает ладони, сдаваясь, — я ведь жесток, а ещё я козлина и всё такое. — Звучит так, будто ты обиделся. — Чтобы я обиделся, — вскидывая брови, возмущается он и прикладывает ладонь к груди, — да ещё и на тебя? Слишком много чести одной тебе. Фыркая, отворачиваюсь и смотрю вдаль, где на голубом небе отражается закат с противоположной стороны. — Лучше пойдём за мороженым, — Зак двигается к краю, чтобы встать, а я удивлённо вскидываю брови. — Ты предлагаешь мне мороженое? Серьёзно? — Я предлагаю один раз, — парень поднимается, пряча руки в карманы широких джинсов, и уходит, направляясь к двери. Вздыхая, закатываю глаза и упираюсь руками в диван по обе стороны от себя, чтобы было удобнее подниматься. — Зак, подожди, — встаю, и он останавливается, но не поворачивается. — Я с тобой. Херрон дожидается меня, не оборачиваясь, и, когда я догоняю его, закидывает руку на моё плечо, что является неожиданным жестом. — С каких пор ты ешь мороженое? — С тех пор как покинул Ад. — И какое твоё любимое? — приобнимаю Зака за талию, поддерживая его неожиданные объятия. — Не могу определиться между шоколадным и клубничным. А твоё? — Какая мерзость твоё клубничное, — корчу гримасу отвращения и усмехаюсь, — а вот шоколадное я тоже люблю. — Ничего ты не понимаешь, — передразнивает меня Херрон и щёлкает пальцами, чтобы мы переместились.***
Я просыпаюсь в холодном поту, задыхаясь, потому что спала лицом в подушку, и оглядываюсь в полной темноте. Ткань футболки неприятно липнет к спине, волосы, которые я заплела в косу, спутались из-за того, что резинка во сне спала и потерялась в одеяле, и я чувствую себя уставшей, словно пробежала марафон. После всего, что пришлось пережить, моя психика сильно пошатнулась, я уже не помню, что такое нормальный сон. То, что я стала дёрганной, ещё слабо сказано, потому что я пугаюсь абсолютно всего, даже тихого шороха на улице, темноты и чего-либо резкого. Ночные кошмары стали обычными сновидениями, но моё тело ещё к ним не привыкло, о чём говорит сильная дрожь и потливость. Падаю обратно на подушку, опуская руки поверх одеяла, и кидаю взгляд на часы, что стоят рядом с ноутбуком — даже часа не прошло с момента, как я легла спать. Смотрю в потолок, не в силах закрыть глаза, будто выспалась, и комкаю пальцами пододеяльник, пока мне это не надоедает. Скинув одеяло, встаю с кровати и, поправляя огромную футболку Дэниела, плетусь в комнату брата, чтобы проверить, не спит ли он. Из комнаты не слышно звуков, и не горит свет, но я всё равно открываю дверь и осторожно захожу, высматривая Джону на кровати. Он переворачивается на другой бок лицом ко мне и моргает, пытаясь разглядеть мой силуэт в темноте. — Что случилось? — Не могу уснуть, — показываюсь из-за двери и оттягиваю вниз край футболки, чтобы прикрыть бёдра. — Ложись здесь, — брат приподнимается и хлопает по второй половине кровати, — мне тоже не спится. Обхожу кровать, собирая волосы и убирая их под горловину, и опускаюсь на вторую подушку, забираясь под одеяло. Джона ложится напротив и кладёт обе руки под голову, рассматривая меня в полумраке, когда на его лицо падает слабая полоска света от уличных фонарей. Чувствую себя как в детстве, когда я прибегала в постель к брату после жуткого ночного кошмара. — Пробовал уснуть или просто лежишь? — Бессмысленно сидел в телефоне, пока он не разрядился. — А я уснула на полчаса и проснулась из-за дурного сна. — Если хочешь, я могу дать успокоительного или таблеток для сна, они помогают от бессонницы, — он тянет одеяло выше, до самого подбородка, и укрывает меня. — Я разговаривала с папой, — шепчу я, чувствуя, как постель Джоны притягивает ко мне сон. — И что он сказал? Или лучше спросить, что ты ему сказала обо мне? — Мы обсуждали учёбу, бытовые вопросы, — неожиданно зеваю и прикрываю рот ладонью, — потом он пошутил, не хочу ли я съехать от тебя, но я сказала, что ты самый лучший сосед и заботишься обо мне. Папа попросил, чтобы мы никогда не ссорились и, если что, всегда мирились. По его словам, ты вырос настоящим мужчиной, и я с ним согласна. Он сказал, что мама бы очень тобой гордилась. Борюсь со сном, но глаза сами закрываются, поэтому я падаю в темноту и в последний раз чувствую, как Джона осторожно касается моего лица, убирая за ухо упавшие пряди.***
— Я как раз выхожу, Мег, — закидывая ключи в карман байки, открываю дверь и прижимаю телефон плечом к уху. — Ты вовремя позвонила. — Нет, Майли, — Роудс тараторит в трубку, — я немного задерживаюсь, не выходи ещё. — Ничего страшного, я медленно пойду, может, справлюсь за полчаса, если пойду в обход. — И ещё, — девушка тяжело дышит, словно бегает по квартире, собирая вещи, хотя я думаю, так и есть, — с нами пойдёт Бонни, она очень хотела. — Чёрт, я подумала, ты сейчас скажешь, что Эмбер, — подпирая дверь коленом, поворачиваю ключ и спускаюсь вниз. — После её парада видео она не объявлялась, но я ей писала. Я переживаю, но мы же знаем Валески, скоро прибежит с очередной головокружительной историей. То, что Эмбер не отвечает, пугает меня до чёртиков, потому что никому не известно, знает ли она о том, что произошло с Джеком, ведь прошло уже больше недели с момента его исчезновения, а если знает, то почему до сих пор не пришла. Не хочу зря сеять панику, но очень боюсь за подругу, ведь Эйвери стал единственным парнем, который действительно был не безразличен ей, и теперь она может сломаться. — Будем надеяться, что это так, — открываю дверь подъезда и выхожу на улицу. — Собирайся, Мег, и не забудь про духи. — Боже, Майли, я же не на свидание иду! — Конечно, мы просто идём к парню, который тебе нравится. — Пожалуйста, замолчи, встретимся у входа в парк, — заключает Меган и бросает трубку, потому что возмущена на правду. Смеясь, качаю головой и прячу телефон в карман, после чего замираю на месте, не спустившись с последней ступеньки. — Ты прикалываешься? — хмуря брови, развожу ладони в стороны. — Зейн, хватит следить за мной. — Я всего лишь наслаждаюсь природой и тёплой погодой, — рукой, в пальцах которой зажата сигарета, он проводит по воздуху, указывая на окрестности, и затягивается. — Я серьёзно, Малик, — наклонив голову на бок, скрещиваю руки, — и ты не чувствуешь погоду, потому что ты демон. Он игнорирует мои возмущения, выдыхая густой дым, отчего слегка напрягаются скулы, и щёлкает по сигарете, чтобы сбросить пепел. Закатываю глаза и останавливаюсь возле скамейки, но не сажусь на неё. — Ты можешь пойти к Джиневре и присматривать за ней, — указываю куда-то в сторону, поджимая губы. — Мы расстались. Это звучит настолько просто и сухо, что я не сразу понимаю смысл сказанных слов, а затем меня будто бьёт по голове. Зейн делает очередную затяжку, и в куче со всем происходящим меня начинает бесить то, что он не смотрит на меня, когда я пытаюсь вести диалог. — Господи, — протягиваю я, а Малик кладёт ладонь на плечо, чуть скрючиваясь от боли. — Я случайно, но ты это заслужил. Парень потирает ладонью по груди и молча опускает взгляд, чем подтверждает свои слова. — Ой, брось, — взмахиваю рукой, словно отмахиваясь, — когда-нибудь этот спектакль закончится? Что на этот раз? Тебе грустно из-за того, что ты потерял друга, и теперь не хочешь, чтобы твои страдания упали на плечи Джен? — Не начинай, — Зейн выкидывает бычок на газон и кладёт руки на спинку деревянной скамейки, — ты будто новый Дэниел, который вечно читает мне нотации. Не одобряю. — А я не одобряю твоё странное поведение, — наконец сажусь рядом и зажимаю ладони между коленей. — Тебе не кажется, что ты больше мучаешь Джиневру тем, что так часто бросаешь её? Ты каждый раз даёшь ей шанс, а потом разрываешь с ней отношения, потому что тебе хочется одному пережить свои проблемы. — Ты не знаешь меня, Марэй, — пробегаясь пальцами по волосам, Зейн кидает на меня недовольный взгляд, — так лучше для неё, потому что в такие моменты мне нужно быть одному. — Нет, ты просто не хочешь показывать Джен свою слабость. Быть с ней означает делиться с ней тем, что тебя тревожит, показывать свою мягкую сторону, а ты против этого. — Я не хочу нагружать её своими проблемами, — Малик смотрит вверх, а я замечаю в его позе что-то похожее на то, как обычно сидел Сиви. — Не умничай, человечишка. — Может, она хочет, чтобы ты делился этим с ней, хочет, чтобы ты ей открылся. Она любит тебя, придурка, а ты так с ней поступаешь и разбиваешь ей сердце. Ведь когда ты любишь, тебе не важно: слаб человек или силён, — ты готов принять всё это в нём и даже хочешь, чтобы именно с тобой он был слабым, чтобы ты стал для него тем, с кем не нужно бояться показывать другого себя. Поэтому Джен делает всё, даже показывает себя очень сильной, чтобы убедить тебя, что ей не всегда нужна твоя защита и стальной характер. Вдруг Зейн напрягается, подаётся вперёд и, переплетая свои пальцы, упирается локтями в колени. Видимо, я заставила его задуматься и считаю это достижением, ведь кто-то же должен был сделать толчок в этом деле. Дальше наседать на Малика нет смысла, поэтому лучше всего поменять тему, прежде чем он начнёт злиться, что я лезу в его отношения. — По крайней мере, теперь всё спокойно, — дёргаю собачку на молнии, ведя плечами, — больше никому ничего не угрожает, и можно без страха заняться тем, что приходилось откладывать. — Это точно, — плечи парня расслабляются, и он возвращается в прежнее положение, чуть разворачиваясь в мою сторону. — Наконец можно забыть о ночных вылазках, клинке под подушкой и о том, что каждому из нас угрожает смерть. — Джека убили, — выпаливаю, словно озвучиваю мысли вслух. — Может, мы и не были друзьями, но играли за одну команду, да и Эйвери всегда был милым и забавным. В общем, мы не были чужими, и его смерть стала ещё одной пощёчиной. — Да, — тянет Зейн и проводит ладонью по затылку, — грянуло, когда не ждали, хотя это можно было предугадать. — Все подумали, что раз битва прошла, значит, всё закончилось. — А эта курица сдержала слово. — Курица? — Вылитая рыжая несушка, — Малик разводит руками, будто это очевидно, — слишком много кудахчет. — Признаем честно, мы думали, что Абаддон грохнет Херрона. — Это было ожидаемо, — демон соглашается, часто кивая, — но стерва поступила намного умнее, — когда Зейн полностью разворачивается ко мне, его колено задевает моё, и он ухмыляется. — После смерти Заку было бы уже всё равно, потому что он мёртв, а дьявольской прошмандовке нужно было, чтобы Херрон помучился. Рыцари провели вместе пару сотен лет, затем сбежали и, я уверен, здесь осознали, что это не просто была совместная работа. Она убила лучшего друга, и пусть Херрон делает вид, будто это его даже не касается, он переживает утрату. Ему тяжело быть одному, и теперь он ищет себе новую компанию. — Ты что, даже тогда следил за мной? — от возмущения пихаю парня в плечо. — Нет, случайно заметил, что вы стали подружками. В голову ничего остроумного не проходит, поэтому я просто закатываю глаза и скрещиваю руки на груди. — Он был парнем моей подруги, — опуская глаза, вздыхаю, — только вот она не ищет помощи у других, как Зак. — Какой из? Дочки английской леди или беженца из Африки? — У неё испанские корни! — Один хрен, — отмахиваясь, Зейн качает головой. — Неприятная ситуация, но парня вернуть мы ей не можем. Приходится согласиться молча, чуть кивая головой, ведь, если продолжить этот разговор, я могу пустить слезу из-за вселенской несправедливости и воспоминаний, связанных с теми, кого больше с нами нет. Малик хмурит брови, отчего напрягается его челюсть, и устремляет взгляд перед собой, задумчиво рассматривая асфальт. Я достаю телефон из кармана, проверяя время, и встаю со скамейки, застёгивая замок на байке из-за слабого, но холодного ветерка. — Прекращай эту заботу обо мне, — пряча руки в карманы, встаю перед Маликом. — Ты знаешь, я в полном порядке. — Только если ты прекратишь волноваться о Бессоне и каждый день бегать к нему. Демон выгибает бровь, а я щурю глаза, шумно втягивая воздух через нос. — Ты не понимаешь, — мотаю головой, — это совсем другое. — Ты не понимаешь, это другое, — писклявым голосом Зейн передразнивает меня и корчит гримасу отвращения. — Нет, человечек, это то же самое, и ты так же пытаешься извиниться перед ним. — Здесь совершенно другая ситуация, Малик, — снова сажусь, потому что так проще возмущаться. — Мы с Корбином потеряли общего друга, у него больше никого не осталось, и я оказалась третьей лишней в их дружбе. Я просто хочу показать Бессону, что у него есть поддержка. — Именно, всё сходится: ты оказалась в такой ситуации, в какой оказался Корбин, теперь хочешь помочь ему, потому что знаешь, каково ему. — Ну нет же, — протестую, вскидывая ладони, — мы в разных положениях, Зи, я просто чувствую себя виноватой перед ним. — Потому что не ответила его другу взаимностью? — он хмыкает, не соглашаясь со мной. — Марэй, он потерял близкого друга, и ты потеряла парня, я пытаюсь помочь тебе, а ты ему. Я — потому что Дэниел был моим другом, и ты с ним была близка во всех смыслах, а ты — потому что Гарри был твоим другом, и это вас с Бессоном связывает. — Сегодня ты слишком умный, даже странно, — сводя брови, пристально смотрю на Малика. — Иди нахрен, если ты не считаешь меня умным, то тебе стоит пересчитать, — он нарочно задевает меня локтем, вызывая смешок. — Так что, человечишка, радуйся, пока я присматриваю за тобой, тем более Дэниел об этом очень просил. Просто знай, что со мной можно поговорить, не знаю, — парень задумчиво потирает щеку, — в последнее время тянет на разговоры по душам, может, это полнолуние. Усмехаясь, качаю головой и встаю — уже окончательно, потому что Меган меня будет ждать, а опаздывала как раз-таки она. — Если разговаривать со мной по душам, то я расплачусь, — пячусь спиной назад, — а ты вряд ли хочешь видеть эту картину и успокаивать меня. Может, тебе поболтать с Херроном? За одно узнаешь, когда вернётся Лиам, потому что меня пугает, что его так долго держат. — Не лишняя ли забота о других, Марэй? Ты многих взяла под свою опеку. Показываю ему средний палец и разворачиваюсь, держа руку поднятой вверх, а Зейн смеётся, после чего исчезает так же внезапно, как обычно появляется.***
Минув парк, мы подходим к маленькому магазинчику комиксов, который встречает нас мигающей табличкой «Открыто», и я тяну дверь на себя, пропуская девочек вперёд. Внутри намного теплее, пахнет глянцем и книжными страницами, а где-то из угла доносится тихая музыка. В таких местах глаза разбегаются, и даже можно потеряться: вокруг всё пестрит, каждая вещица кажется до жути привлекательной, тут так много всего, что голова идёт кругом. Кажется, была бы у меня возможность, я бы купила этот магазин — настолько тут очаровательно. Хоть над дверью нет колокольчиков, Корбин, что стоит за стойкой кассы, обращает на нас внимание, отрываясь от дел, и словно в удивлении приподнимает брови. Меган, которая полдня собиралась для этой обычной встречи, аккуратно убирает волосы за ухо и взмахивает рукой, смущаясь, как малолетняя школьница. — Вам чем-нибудь помочь? — Бессон поправляет очки и опирается на стойку. — Подсказать что-нибудь? — Да, — сцепляя пальцы перед собой, шагаю вперёд, — подскажите, не найдётся ли у одного светловолосого парня в очках пара минут для трёх дам. — Вы опять еду притащили? — Чего ты такой зануда? — Бонни опирается на моё плечо и улыбается. — Тебе же понравилось всё, что мы готовили. — В этот раз без угощения, — смягчает Роудс, выходя чуть вперёд, и её щёки заливаются красным румянцем. Корбин оценивает её взглядом, и на губах появляется тень улыбки из-за незаметных ямочек в уголках. — Упс, — что-то падает за стеллажом, приземляясь с глухим стуком, и кто-то начинает суетиться, — вышло случайно, я всё разберу. — Джордан, будь осторожнее, — строго, словно начальник, требует Бессон. От любопытства подхожу к кассе и чуть наклоняюсь, чтобы рассмотреть этого неуклюжего парня, которым так недоволен демон. — Тебе дали напарника? Парень, чуть крупнее и выше на полголовы Бессона, собирает журналы, что выпали из упавшей коробки, и проверяет их целостность. Поджимая губы, оглядываю красавчика и усмехаюсь, ведь он очень похож на симпатичного футболиста как в подростковых сериалах, только вместо формы обтягивающие джинсы и серая футболка, которая открывает вид на сильные руки. — Сверху решили, что я один не справляюсь, — Корбин недовольно фыркает, скрещивая руки на груди, — подумали, что Гарри можно найти замену. — Он незаменим, — киваю и опираюсь на стойку, чтобы было удобнее наблюдать за новеньким. — Напарник не справляется? — Мне приходится учить его элементарным вещам, — парень убирает очки наверх и потирает уголки глаза. — Джордан, комиксы DC должны стоять на полку выше. — Сейчас всё исправлю. — Зато он послушный, — пожимаю плечами, — можешь командовать им. — Лучше бы тут никого не было. — Ладно тебе, Корбс, — Меган прячет взгляд за ресницами, впервые обращаясь к парню неполным именем, — он вроде хороший. Щуря глаза, Бессон, кажется, хочет возразить, но сдаётся и снова опускает очки. Джордан посылает нам виноватый взгляд, пробегаясь по светло-русым волосам, и раскладывает журналы по полочкам, словно провинившийся ребёнок. — Как обстановка в общем? — взволнованно смотрю на Корбина. — Как ты себя чувствуешь? — Не знаю, что ты ожидаешь услышать, — парень поправляет воротник голубой рубашки, — но я в полном порядке, Марэй, как и всегда. — Ты говоришь нам это каждый раз, это звучит уже как заученный текст. — Меган, правда всё замечательно, — Бессон наигранно восторгается и указывает рукой в сторону, — вы только посмотрите, какого чудесного помощника мне дали. Джордан неловко взмахивает рукой в знак приветствия, и мы усмехаемся, переглядываясь. Меня, как и Роудс, успокаивает то, что Корбин вернулся к своим шуткам, которые скрываются за сарказмом, но по нему видно, что он ещё будет долго злиться на появление напарника, ведь для него это то же самое, что измена. Я очень понимаю Бессона, скорее всего, на его месте я бы тоже была недовольна, но бедный Джордан ни в чём не виноват. — Сама как? — демон указательным пальцем толкает очки и упирается локтями в гладкую поверхность напротив меня. — Лучше, чем могло быть, — слабо приподнимая уголки губ. — Я не впала в депрессию, это уже хорошо. Уильямс специально отвлекает Роудс, найдя среди комиксов журналы с Totally Spies, и Меган спешит вспомнить детство, разглядывая страницы журнала. — Тебе тоже уже вернули метку? — Да, поставили на тоже место. — Сочувствую, — опускаю глаза и начинаю разглядывать фотокарточки и брошюры под стеклом. Находясь всего в тридцати сантиметрах от меня, Корбин прожигает меня взглядом, будто ждёт, что я что-то спрошу, но даже если бы я хотела, я бы не спросила. Он стучит пальцами по поверхности, терпеливо ожидая, а я стараюсь придумать другой вопрос, который не касается запретной темы. — Скажи уже, — просит демон, но я даже не поднимаю голову. — Нет. — Ты же очень хочешь, — он касается моего запястья, — давай. — Нет. — Тебе ведь очень интересно. — Да, но нет, — мотаю головой, упрямо смотря вниз. — Правда? — Бессон поднимает брови. — Мне не нужно это знать, — пожимаю плечами и отвожу взгляд в сторону девочек, которые смеются от ностальгии по мультику, — я не буду у тебя это спрашивать. — Действительно не узнаешь, видел ли я там Дэниела? — Ага, — уверенно киваю, — это в прошлом, меня это уже не касается. Он ушёл и на этом всё. Почему-то мой голос звучит надломлено на этих словах и каждый раз, когда речь заходит о демоне, который вернулся домой. Пальцами накрываю рот и тереблю нижнюю губу, чтобы она не начала дрожать. — Ладно, я молчу, — Корбин поднимает ладони и наклоняет на бок голову. — Но ты явно хочешь знать, что Лиам вернулся. — Его отпустили? — слишком озабочено звучу я, но это единственное, что мне нужно было услышать. — Да, но с условием: ему поставили метку, как и нам всем. Иначе, я уверен, его бы заставили служить всегда, ведь это его законное место, Пейн был рождён, чтобы служить Рыцарем. — Это в очередной раз доказывает, что судьбы нет. — Я всегда это знал, — он разводит ладони в стороны, — каждый сам делает выбор и решает, по какому пути идти. — Хочешь сказать, что нет ничьей вины в том, что Гарри отважно кинулся на Бельфегора с голыми руками? — Именно, никто его не заставлял, Хазз сам захотел и сам сделал, пусть и такой глупый, поступок, — парень зарывается пальцами в волосы, оттягивает отросшую чёлку и вздыхает. — Знаю, что первое время я злился и винил всех в его гибели, особенно тебя, Майли, но я просто был очень потрясён и всех ненавидел. — Я всё понимаю, правда, — ободряюще поднимаю края губ. — У тебя было право злиться. — У тебя поднимется настроение, — к кассе подбегает Меган, — если мы купим пару комиксов? Мы очень загорелись, а ещё мы с Бонни решили купить плакат в нашу подсобку. — Это очень сильно поднимет мне настроение, Меган, потому что мне уже капают на мозги, что продажи падают. — Тогда мы возьмём четыре, — Уильямс кладёт на стойку цветные комиксы и широко улыбается, — будет что почитать на работе. — Вы наконец подружились? — спрашивает Роудс, смотря по очереди на меня и демона. — Нет, — поджимая губы, качаю головой, — мы не друзья. С усмешкой она накрывает ладонью глаза, но за стеллажом снова что-то падает, и мы синхронно поворачиваемся в ту сторону. Потерянный Джордан смотрит на упаковку, что лежит у его ног, и поднимает виноватый взгляд. — Извините. Вздыхая, Бессон бьёт себя по лбу и крепко зажмуривается, чтобы не сорваться на своего нежеланного подопечного. Мы с девочками сдерживаем смех и показываем парню большие пальцы, подбадривая его, возможно, в первый рабочий день. — Он просто волнуется, — Роудс опускает маленькую ручку на ладонь Бессона, — ты не дави на него, а то он станет зашуганным. — Я говорю по делу, кто виноват, что руки у него не из плеч растут, — Корбин накрывает ладонь Меган и смотрит на неё с нежностью. — Я боюсь за сохранность товаров. — Так, — Бонни опускает ладонь на моё плечо и говорит на ухо, — нам пора валить. — Не слишком заметно мы уйдём? — Сделаем вид, что рассматриваем футболки, и в самый подходящий момент выйдем, — девушка перегибается через стойку и щёлкает пальцами. — Джо, рассчитай нас. Пока Меган отвлекает Корбина разговорами, Джордан оставляет работу с распаковкой коробок и встаёт за кассу, с чем ему помогает Бонни, которая наловчилась с этим делом в кинотеатре. Она забирает комиксы, прижимая их к груди, и мы отходим к стенке, где на вешалках висит одежда с тематическими рисунками. Остальное в руках самой Меган, и я очень надеюсь, что её смущение не затормозит ситуацию. Она очень стеснительная в этом плане, поэтому ещё ни разу не целовалась, из-за чего я боюсь, что Роудс не решится на шаг в сторону своих первых отношений. Когда девушка краем глаза смотрит в мою сторону, я показываю самую широкую улыбку, как бы говоря, что всё хорошо, и киваю, показывая пальцами знак «окей». — Итак, — Уильямс переходит на шёпот, — пока Бессон что-то рассказывает, мы можем свалить. Бонни осторожно толкает меня в спину, и мы прокрадываемся к выходу, с тихим смехом выходя на улицу. Кажется, она даже спотыкается о маленький порожек, отчего сильнее наваливается на моё плечо, а я шумно закрываю дверь, прикрывая лицо рукой, чтобы не видеть недоумевающий взгляд Роудс. — Это было так незаметно, — чуть пихаю Уильямс в бок, — нам бы стать ниндзя. — Зато у них будет тема для разговора, они и так хотели, чтобы мы ушли. Мы с тобой команда купидонов. — И мы ужасно справляемся с этим делом. — Может, тебе кого-нибудь найдём? — девушка играет бровями и хитро улыбается. — Ну уж нет, спасибо.***
Попрощавшись с Бонни не доходя до улицы, на которой я живу, поднимаюсь на свой этаж и, отправляя Меган сообщение с вопросом о её делах, захожу в квартиру. Расстёгиваю замок на байке и встречаю в коридоре Джону, который стоит, сложа руки на груди, и словно ждёт меня целую вечность. — Эм, привет, — нелепо взмахиваю рукой и оставляю свои вещи на комоде. — Я что-то натворила? — Нет, — опуская взгляд, брат качает головой, — к тебе пришли. Замерев, смотрю на ключи, которые так и не положила на комод, и медленно поворачиваю голову. Джона в ответ кивает в сторону моей комнаты, чем вызывает ещё больший интерес; моё сердце стучит как бешеное, будто за дверью находится причина моей смерти. Он уходит в гостиную, а я в ступоре смотрю на дверь своей комнаты, за которой горит слабый свет лампы на тумбочке. Не знаю, как будет правильнее: осторожно войти или влететь для эффекта неожиданности. Я же ничего себе не придумываю, мало ли кто мог ко мне прийти — будто друзей у меня нет. Бурная фантазия играет со мной злую шутку, и мне это чертовски не нравится, но стоять здесь ещё глупее, когда проще открыть дверь и узнать, кто этот таинственный гость. Набрав в лёгкие воздуха, резко открываю дверь и вхожу, не понимая, куда мне нужно смотреть. — Майли, — с кровати выскакивает Эмбер и крепко обнимает меня, громко шмыгая носом. — Это ты, — выдыхаю и обнимаю её в ответ, не понимая: я рада или разочарована. — Что… Что-то случилось? Валески отстраняется, мотает головой, моргая, чтобы избавиться от слёз, и дёргано пожимает плечами. Я вижу, что подруга не просто чем-то расстроена, она ещё и в панике: её взгляд не может сфокусироваться на одной точке, губы дрожат, а лицо раскраснелось, потому что она уже плакала. — Хей, милая, расскажи мне, — аккуратно касаюсь её плеча и заглядываю в глаза, чуть наклоняясь. — Джек… Он у… — слова обрываются, и Эмбер накрывает ладонью губы, чтобы удержаться от истерики. Ошарашенно округляя глаза, молча стою, не зная, что сказать, и приоткрываю рот в попытке выдавить слово. Когда Зак говорил, что они всё уладят, я не думала, что они прямо скажут о смерти Эйвери. — Эмбер, мне очень жаль… — Он ушёл, Майли, — Валески всплёскивает руками и всхлипывает, — он просто бросил меня. — Прости? — хмурю брови, пытаясь связать её слова. — Представляешь, — она снова взмахивает рукой, старательно сдерживая слёзы, — Джек бросил меня через своих друзей. Он решил уехать, даже ничего не сказав, а я неделю его искала, думала, что-то случилось. Эмбер махает рукой перед лицом, чтобы прогнать влагу с глаз, и часто шмыгает носом. Такой разбитой я никогда её не видела, Валески всегда излучала только позитив — иногда мне казалось, что она просто не знает, что такое грустить. — Я такая дура, — с её ресниц срывается первая слеза, — мне казалось, что у нас всё серьёзно, ведь мне правда он нравился и… Ну, было видно, что это взаимно. А Джек поступает так… Я не понимаю, неужели я не заслужила нормального объяснения? Майли, мне так сложно без него. Чувствую, что сама начну сейчас плакать. Не могу поддержать Эмбер, потому что знаю правду, в которой Эйвери не бросал её, а погиб. Я больше чем уверена, что ему чертовски нравилась Валески, но какой теперь в этом смысл, если я даже доказать это не смогу. Парни, конечно, молодцы, придумали гениальную историю, но не известно, что хуже — жестокая правда или разбивающая сердце ложь. — Иди ко мне, — загребаю подругу в объятия, глажу по спине и опускаю подбородок на плечо, чтобы она не видела, что я тоже плачу. — Джек… Что я должна говорить, когда демона нельзя защитить в этой ситуации, но я не могу встать на сторону Эмбер? Если я скажу всё так, как есть, это ещё больше сломает её, а я не хочу стать тем человеком, который добьёт подругу. — Я уверена, у Джека были свои причины. Ты, конечно же, заслуживаешь объяснений, и вы должны были поговорить, но иногда бывают такие обстоятельства. Знаешь, он не заслуживает твоих слёз, милая. Если он так поступил с тобой, ты должна в ответ показать, какая ты сильная и стойкая. — Я не могу, — она мотает головой и чуть отстраняется. — Ты плачешь? — Нет, что ты, — выдавливая подобие улыбки, вытираю щёки, — наверное, что-то в глаз попало. — Прости, Майли, — Эмбер гладит меня по волосам, проводит пальцами по щекам и будто утешает меня, — тебе и так сейчас не просто, а я со своими глупыми проблемами. Прости меня, я как всегда не подумала. Кто поможет остановить эти дурацкие слёзы — на меня неожиданно нахлынуло, и это уже не остановить. — Давай сядем, — веду подругу к кровати и вместе с ней сажусь на край. — Не извиняйся, я знаю, что ты переживаешь. Когда бы ты могла подумать о том, что чувствую я? У тебя личное горе, ты не обязана в этот момент думать о других. — Из-за меня ты плачешь, а я не хочу, чтобы ты плакала. — Не бери в голову, — отмахиваюсь. — Я в порядке, но за тебя очень переживаю. — Знаешь, мы с тобой оказались в похожих ситуациях, — Эмбер всхлипывает и потирает щеку. — Лиам сказал, что Джек уехал вместе с Дэниелом. Это правда? — Я… — этот вопрос настолько неожиданный, что я теряюсь. — Наверное, я не знаю. — Скатертью им дорожка. Дэниел правильно сделал, что поговорил с тобой, а вот Эйвери… Странно всё получается, совершенно на него не похоже. А я ведь так привязалась к нему, даже хотела познакомить его с мамой. Когда мы последний раз виделись, он принёс плед и шоколадное мороженое… — Тише-тише, — притягиваю Валески к себе, и она кладёт голову на грудь, беззвучно рыдая, — попробуй отпустить это, не думай о том, что было. Да, сложно, почти невозможно, но ты пробуй, плакать можно. Глажу по спине дрожащей рукой, слёзы безудержно скатываются по щекам, а моя футболка промокает из-за тихой истерики девушки. — Теперь я жалею, что тратила время, когда могла проводить его с вами. — Не вздумай об этом думать, ясно? — убираю за ухо её прилипшие к мокрой щеке волосы. — Нельзя жалеть о времени, которое ты проводила с радостью, тебе было хорошо с ним. А мы всегда будем рядом, я и Меган, мы никуда не денемся. — Тебе же тоже тяжело, Майли, ты столько дней справляешься с этим. Прости, что я не уделила этому внимания. Я ведь видела, что было между вами, и понимаю, каково было тебе. — Я справлюсь, Эмбер, всё будет хорошо. Неосознанно покачиваясь, успокаиваю девушку и сама стараюсь не реветь, вытирая слёзы. Она тяжело дышит, останавливая рыдания, но солёные капли всё ещё падают на мою футболку, отчего она липнет к коже. — Когда-нибудь это закончится.