Infernal love

— Зи, оставь ты этот ковёр в покое, — с усмешкой возмущается Дэниел, уперев руки в боки. — И так нормально. — Нет, — протестует Малик и тянет ковёр на себя, — он должен лежать по центру. — У нас ещё есть другие дела, Зейн, — Корбин приподнимает очки, чтобы устало протереть уголки глаз, — серьёзно. Демон сдаётся, отпуская ковёр, по центру которого мной нарисована не очень ровная демоническая ловушка, и, согнув ноги в коленях, опускает на них локти. Опираясь на спинку дивана, я стою на коленях и со своего маленького убежища наблюдаю за тем, как парни ставят дополнительную защиту на гостиную, в которой я вынуждена остаться вместе с Заком. Он сидит в кресле, что расположено в углу на противоположной стороне, и задумчиво смотрит в пол, за всё время не проронив почти ни слова. Корбин и Гарри в основном спорят между собой, пытаясь сойтись на одном решении насчёт создания огромной ловушки для грехов, и Стайлс лишь иногда кидает на меня слишком серьёзный и холодный взгляд — после того инцидента на стадионе мы совсем не разговаривали, а он и не проявляет желания, но всегда держится рядом, словно это его миссия номер один. Наша ссора не является ссорой вовсе — Гарри просто сказал лишнего, а я психанула и устроила сцену, но даже после такого сложно общаться так, будто ничего не было, а он ещё чувствует себя во всём виноватым, что не даёт ему вести себя как обычно. Сиви складывает руки на груди и одной потирает подбородок, оглядывая комнату, пока его взгляд не задерживается на мне. Подняв уголки губ, киваю ему в знак того, что всё в полном порядке, и обхожу диван, оказываясь за ним. Сегодня утром парни вернулись из различных точек мира, найдя необходимые ингредиенты: Луи нашёл кости (я совсем не хочу думать о том, что он раскопал чью-то могилу), Зейн раздобыл священное масло, а Дэниел где-то в Токио откопал соль, которой нужно выкладывать тот самый круг для ловушки, — и мы тут же начали выполнение своего грандиозного плана, стараясь не терять ни минуты. Рыцари отправились на поляну подальше от города, чтобы обозначить границы ловушки и нарисовать все нужные символы, которые приводят защиту в действие. Парни собрались у меня, чтобы проверить защищённость квартиры и заодно усилить её, а мне было приказано просто не мешать, пока демоны занимаются серьёзными вещами. — Мы начнём? — развожу руками, опираясь на спинку. — Да, уже пора, — соглашается Гарри, подходит к небольшому столику рядом с креслом и берёт маленькое лезвие. — Тебе всего лишь нужно порезать ладонь и налить немного крови в грааль, — он рукой указывает на железный кубок с золотыми вставками, расписанный мелкими узорами. — Обратного пути нет, Марэй, — отзывается Зейн, сидя на полу. — Отказываться нужно было раньше. — У меня даже мысли не было, — оттолкнувшись, подхожу к Стайлсу и беру у него лезвие. — Мне нечего бояться. — Может быть неприятно, — рядом появляется Дэниел и заботливо сжимает плечо, — я подстрахую. Мотнув головой, разглядываю на раскрытой ладони острое лезвие размером с пластиковую карточку и осторожно обхватываю её пальцами, поднося заточенный край к руке. Моё дыхание учащается, потому что сердце начинает биться быстрее, и я морщу нос от мысли, что я должна разрезать свою плоть. Кончик лезвия касается кожи, и я замираю, чувствуя, как это место начинает пульсировать. Хочу собраться с мыслями, уверяя себя, что я ничего не почувствую, но я не в силах причинить себе боль. — Я не могу, — устало выдыхаю и опускаю голову, — не могу сама. — Давай я попробую. Неуверенно протягиваю лезвие Сиви и опускаю ладонь в его, неотрывно глядя на тонкие линии на коже, обозначающие места сгибов. Парень успокаивающе сжимает мою руку, настойчивым взглядом требуя смотреть ему в глаза, чтобы отвлечь меня от процесса, а затем я ощущаю, как холодный металл касается края ладони. Смотря только в небесно-голубые глаза, невольно напрягаюсь, а затем от руки по всему телу распространяется резкая острая боль, отчего я начинаю шипеть и, зажмурив глаза, кусаю внутреннюю сторону щеки. Лезвие плавно идёт через всю ладонь, рассекая и больно обжигая кожу, и кровь сначала собирается узкой полоской, а затем растекается по руке, словно горючее топливо из пробитой бочки. Сразу же подношу ладонь к граалю, и тёплая алая жидкость стекает в небольшую чашу, словно вода из крана — Дэниел меня не пожалел. Когда грааль наполняется на половину, Сиви обхватывает мою ладонь и мягко сжимает в своих. — Хватит, — он осторожно проводит большим пальцем по месту пореза, — ты в порядке? — Да, — заметив, что боли нет, стираю кровь с ладони и не вижу разреза, — всё нормально. В шоке провожу пальцами по коже, пытаясь нащупать шрам и размазывая остатки крови, и убеждаюсь, что от раны остался лишь тошнотворный запах, который остро ощущается солёным привкусом на кончике языка. — Держи, — Сиви протягивает шоколадный батончик, на что я удивлённо вскидываю брови, — я видел в фильмах, что пациентам в больнице дают шоколад после того, как у них возьмут кровь. — Спасибо. Мягко улыбнувшись в знак поддержки, парень опускает ладонь на моё плечо, бережно поглаживая, и в данный момент это успокаивает как ничто другое, отчего мне становится легче. Я боюсь не потому, что у меня взяли немного крови, или потому, что с этими обрядами всё кажется жутким, а потому, что демоны уйдут, оставив меня наедине с Херроном, и схлестнутся в битве с шестью смертными грехами. Похоже ли это на то, что кто-то может умереть? Возможна ли сегодня чья-то смерть? На такие вопросы у меня всегда один ответ — к сожалению, не отрицательный — и плохое предчувствие на этот счёт, поэтому я просто надеюсь на лучшее, как и всегда. Мне ничего не остаётся, кроме того, что надеяться и верить в их победу. Корбин осторожно берёт двумя руками грааль и, одарив нас довольной ухмылкой, исчезает. Это становится началом конца, к которому мы так долго шли, осталось пережить самое сложное. Зейн поднимается с пола в знак того, что они все готовы приступать к последнему этапу их плана, и обходит ковёр, чтобы не попасть в ловушку в самый неподходящий момент. И если в прошлый раз демоны пытались скрыть свой страх, не показывать сомнения, и я видела только их лёгкое волнение из-за предвкушения быстрого возвращения домой, то сейчас это неизвестность и сильные переживания, потому что дело действительно страшное. Затылком чувствую, что Гарри смотрит на меня в упор, чем заставляет меня обернуться и заглянуть в его встревоженные зелёные глаза. Сцепив пальцы перед собой, делаю шаг в его сторону и поджимаю губы, стараясь подобрать самые верные и правильные слова. — У меня будет одна просьба, — выставляю указательный палец, уверенно кивая, — ты должен вернуться. Словно впервые разглядывая меня, он внимательным взглядом бегает по лицу, и края губ дёргаются, но парень упорно сдерживает улыбку. Возможно, я по-прежнему зла на слова Гарри и его поступки, которыми он пытается доказать, что всё ещё добивается меня, что бы между нами не стояло, но мы друзья уже так долго, что мне страшно подумать о том, насколько я могла к нему привязаться. Поэтому я боюсь отпускать его туда, где никто не застрахован от смерти, боюсь, что могу потерять его в любом смысле этого слова, из-за чего чувствую себя хреново и даже хуже. Это можно назвать привязанностью к родственнику, а может, к брату, потому что именно такие чувства у меня Стайлсу. — Пожалуйста, береги себя, Гарри, — поднимаю кулак и выставляю мизинец, как бы глупо это не выглядело, — ладно? — Ради тебя? Он вспоминает мои слова перед уходом демонов в Ад, и это вызывает у меня грустную улыбку. — Ради меня. Демон обхватывает мой палец своим, притягивая наши руки к груди, отчего этот жест примирения кажется более интимным. А я, не сдержавшись, подаюсь вперёд и крепко обнимаю его за шею, совершенно забывая о том, что это не лучший поступок по отношению к Стайлсу. Сначала его плечи напрягаются, и он не отвечает на мои объятия, но после Гарри выдыхает и обвивает мою талию сильными руками, прижимаясь щекой к моим волосам. Они сами себя закроют в огромной ловушке с шестью смертными грехами, устроив решающий бой, от исхода которого зависят жизни всех: как людей, так и демонов. Я знаю, что для ребят это будет битва не на жизнь, а на смерть, от этого не хочется сейчас выпускать Гарри, чтобы уберечь его от чего-то ужасного. Какой бы план не придумали демоны, как бы они не убеждали, что победа на их стороне, мне всё равно страшно за них. Может, победа на их стороне, но какой ценой? Парень водит ладонью мне по пояснице, слишком затягивая наши дружеские объятия, и проводит носом по моим волосам, отчего сердце больно сжимается, и я крепко зажмуриваюсь — Дэниел точно наблюдает за этой картиной. Вздыхая, отстраняюсь от Гарри и, оставляя руки на его плечах, с тревогой заглядываю ему в глаза. Он улыбается, словно ему ничего не грозит, словно мы случайно встретились после пар, а сейчас вместе пойдём домой, и аккуратно щипает меня за талию, чтобы я тоже улыбнулась. От того, что он пытает меня приободрить и успокоить, честно, становится только хуже. — Что ж, — Стайлс неохотно делает шаг назад и длинными пальцами зачёсывает волнистые волосы, — меня ждёт Корбс, не хочу его раздражать. — Конечно, будь осторожен. Кивая, демон дарит мне самую счастливую улыбку, показывая очаровательную ямочку на щеке, и, осторожно коснувшись большим пальцем моей скулы, исчезает — я по привычке оглядываюсь, будто он мог переместиться мне за спину. Усмехаясь, Малик качает головой и, спрятав руки в карманы чёрных джинсов, подходит ко мне. — У вас ещё есть время переспать напоследок, — он играет бровями, а мы с Дэниелом синхронно закатываем глаза. — А вдруг что, Дэн, такой шанс упустите. — Зейн, заткнись, — пихаю парня, чем вызываю у нас обоих смешки. — Знаешь, иногда парню нужно снять напряжение, — Зейн пожимает плечами и наклоняется вперёд. — Не думала, что кто-то может удовлетворять его потребности? — Да, его правая рука, — скрещивая руки на груди, смотрю на демона исподлобья. — Это не твоё дело, Малик. Он беззвучно смеётся, хлопая по моему плечу, и в его руке появляется клинок, который парень подкидывает, заставляя прокрутиться в воздухе, и ловко ловит. — Человечишка, главное не налажай, — Зейн демонстрирует натянутую неестественную улыбку и обращается к Сиви: — Даю вам немного времени. В знак благодарности Дэниел кивает другу и, переведя взгляд на меня, долго смотрит в глаза, словно соображает насчёт слов, которые будут самыми правильными в данный момент. — Опять, — развожу руками и хлопаю себя по бёдрам, — опять нам вот так прощаться. — Не «опять», а «снова». — Это же повторится, — пропускаю шутку мимо ушей, потому что мне сейчас смеяться совсем не хочется, — потом тебе нужно будет обратно ставить метку, значит, мы вновь будем так стоять и смотреть друг на друга, будто в последний раз. — Майлс, это закончится, — он оказывается вплотную ко мне и заправляет волосы за уши. — Так не может продолжаться вечность. — Ты всегда будешь искать себе приключения на пятую точку, а я буду переживать за тебя, как и сейчас, как и в прошлый раз. Как и всегда. — Милая, — опустив ладони на мои щёки, Дэниел чуть их сжимает, приподнимая голову, — скоро всё будет хорошо, тебе нечего будет бояться. Наконец в твоей жизни появится прежнее спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. — Я просто, — выдыхаю и прячу глаза за ресницами, — не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Мне нужно, чтобы с тобой всё было в порядке, понимаешь? Его тонких губ касается мягкая улыбка, что я расцениваю как издевательство над моей нервной системой. Сиви бережно касается моего подбородка, чуть выше поднимая его, чтобы я заглянула в его голубые глаза и окончательно сломалась под этим пристальным, но тёплым взглядом. — Я всё понимаю, милая, — он улыбается, а внутри меня что-то больно трескается, — и хочу, чтобы с тобой всё было в порядке, поэтому мне приходится так часто рисковать. Я не буду жить спокойно, если тебя будет что-то тревожить, мучить и волновать. Я сделаю всё, чтобы тебе ничего не угрожало — это стало моей главной миссией. Не в силах ответить, я просто разглядываю каждую крапинку в его блестящих глазах и чувствую, как в горле начинает першить. — Прости, Майлс, — демон проводит пальцем вдоль нижней губы, — я знаю, что для тебя это слишком, и была бы моя воля, ты бы не знала этого. Но именно из-за моего грёбаного эгоизма ты в это вляпалась, а теперь сидишь взаперти в собственной квартире с занудой Херроном. Зак даже не слышит нас, молча устроившись в кресле, а я невесело усмехаюсь. — Всё это ты переживаешь только из-за меня. Да, я ужасен, но ничего не могу с этим поделать, потому что чувства к тебе сильнее всего этого. Прости меня, Майли, пусть я этого не заслуживаю, но я обещаю, что всё наладится. — Только не извиняйся. Я ещё больше могу расстроиться. Грустно усмехаясь, Дэниел проводит кончиками пальцев по лбу, вискам и щекам, будто убирая с моего лица пряди волос, и осторожно касается моих губ своими в невесомом поцелуе, после чего загребает меня в родные и такие нужные объятия. — Сегодня мы без прощания, — тихо говорю я и, закрыв глаза, прижимаюсь щекой к горячей груди парня, чтобы услышать стук сердца, но его попросту нет. — Продолжение будет после, потому что мы не прощаемся, — Сиви опускает подбородок на мою макушку, покачивая меня из стороны в сторону. — Я кретин. — Выясним это позже, — крепко-крепко сжимаю руки за спиной демона, чтобы не дать ему уйти, и неосознанно вдыхаю родной запах мужского тела. — Сейчас я только хочу знать, что тебе ничего не угрожает. Никому из вас ничего не угрожает. — С нами ничего не случится, — Дэниел запускает пальцы в мои волосы и осторожно гладит по голове, успокаивая приятным шёпотом. — Главное, чтобы ты заботилась о себе, ладно? Лучше не выходи из комнаты, если что, Зак тебе поможет, только не пытайся геройствовать. Постараемся справиться быстро, так что я скоро вернусь, милая. Проводя рукой по моим волосам, Дэниел опускает ладони на плечи и отстраняет меня, наклоняясь ко мне, чтобы поцеловать в лоб. И это всегда помогает. Он будто своим поцелуем забирает всю мою боль, мои тревоги и переживания, вытягивает из моей головы плохие мысли и утихомиривает панику. Я всегда закрываю глаза и наслаждаюсь этим моментом, когда всему телу — пусть и всего лишь на долю секунды — становится легче. Вдыхаю, чтобы привести мысли в порядок, и опускаю ладони на предплечья парня, сжимая в пальцах мягкую ткань его огромного худи. Когда Дэниел отступает, я открываю глаза и отпускаю его, сдерживая себя на одном месте, чтобы не схватить его за руку и не удерживать при себе. Он, хитро улыбаясь, раскрывает ладонь, в которой оказывается демонический клинок, и крепко сжимает его рукоять, внимательно оглядывая лезвие, которое отражает слабый свет настольной лампы. Хмыкнув, Сиви поднимает взгляд, и Малик кивает в сторону, предлагая уходить, на что парень соглашается. По очереди бросая на них взволнованные взгляды, обнимаю себя за плечи, пока парни не исчезают, оставляя после себя невидимые силуэты, которые дорисовывает моё создание. Теперь перед нами неизвестность. Я разворачиваюсь, пробегаясь взглядом по перевёрнутому ковру, и цепляюсь взглядом за клинок, что пару часов назад оставила на столе. Медленно подхожу к столику у кресла, в то время как Зак наблюдает за моими шагами, и, подхватив рукоять, смотрю на своё отражение на лезвии, отчего становится противно. — Сколько времени может занять битва? — кладу клинок и, скрестив руки, поворачиваюсь к Херрону. — Мы не можем этого знать, — опуская руки на подлокотники, он откидывает голову назад и смотрит в потолок. — Всё зависит от того, как будут складываться дела. — Да, я понимаю, просто хочется на что-то ориентироваться. — Лучше присядь, — демон взмахивает рукой, — от того, что ты наматываешь тут круги легче никому не станет. Соглашаясь, обхожу диван и, опустив руки и голову на спинку, с грустью смотрю на Зака, просто потому, что от его присутствия мне не так страшно. Он чувствует, что я пялюсь, но не переводит на меня взгляд, я понимаю это по тому, как сжимается его ладонь в кулак и парень щурит карие глаза. Наверное, единственное, что может меня сейчас успокоить, это самый обычный разговор на любую тему, ведь иначе я остаюсь наедине со своими мыслями, которые только усугубляют ситуацию. Но Зак не тот, с кем можно поболтать, и после парочки моих вопросов, он попросит меня заткнуться, и это даже вызывает во мне чувство вины перед ним. — Ты меня ненавидишь, — тишина прерывается моим тихим, но уверенным голосом. — Что за бред ты несёшь? — Херрон хмурит брови и вопросительно смотрит на меня в ответ, хотя вопрос риторический. — Ты меня ненавидишь, — так же повторяю я. — Не представляю, каково тебе: сидишь почти взаперти с жалким человеком, которого терпеть не можешь, а тебе некуда деться, потому что это твой приказ. — Я тебя не ненавижу, Марэй. — Да брось, Зак. Тебя демоны вынудили сидеть со мной, потому что Сиви очень переживает за свою девушку, а ты бы мог сейчас быть там, с ними, участвовать в битве, к чему готовился всю свою жизнь, и был бы более полезным. Ты дал мне это понять ещё в лесу, когда мы отправились за скрижалью, да и я сама знаю, что нянчиться с кем-то, а точнее со мной, не самое лучшее занятие на вечер вторника. — Поэтому ты решила его разбавить размышлениями о моей ненависти к тебе? — парень переплетает свои пальцы, опуская их на живот, и наклоняет голову в сторону. — Умно, но я не испытываю той ненависти, о которой ты говоришь. Подавшись вперёд, Зак опирается локтями в колени и, подбирая слова, поджимает губы. — Мне не в тягость сидеть тут, — он разводит руками, — мне посильна любая работа, даже если она вот такая. Я уже давно смирился, что люди такие странные и зависимые от всего, особенно привык к твоим выходкам, потому что тебя в последнее время слишком много. Я не вижу смысла тратить энергию и лишние эмоции на пустую ненависть к тому, что я не изменю, проще это игнорировать. Мои губы трогает грустная улыбка, и, положив голову на сложенные руки на спинке дивана, поджимаю под себя ноги, чуть удобнее устраиваясь между подушек. — Хоть что-то радует, — пожимаю плечами, — ты меня просто игнорируешь, а не ненавидишь. Зак остаётся непробиваемой стеной. Он даже не поддаётся слабой улыбке, которую я всегда пытаюсь у него вызвать, что становится моей жизненной целью, и холодно бегает глазами по гостиной, хотя я искренне уверена, что Херрон специально делает вид, что его это никак не волнует. — Если порассуждать, — я не могу заткнуться, когда нервничаю, — то им нужно было создать ловушку, вызвать туда грехов и надеть оковы. Вроде бы ничего сложного, бояться нечего, они быстро справятся. Они сильные, к тому же с ними Лиам и Джек, а ещё Абаддон — самый могущественный демон Ада. Я не сомневаюсь в Гарри и Корбине, потому что они очень умные, и даже если что-то пойдёт не так, то они обязательно что-то придумают и выручат всех. — Можешь успокаивать себя не вслух? — откинувшись назад, Зак вскидывает брови. — Отлично. Закрываю глаза, утыкаясь носом в изгиб локтя, и сижу в такой позе, стараясь больше представлять, как после экзаменов старшекурсники устроят вечеринку в честь окончания учебного года первокурсниками, и я потащу туда Дэниела, чтобы он не оставлял своих друзей, которые занимаются организацией. А может, он не согласился стать организатором потому, что не видит будущего после битвы и не надеется на хороший исход, как Зейн и Луи, которые не думают о плохих последствиях? Нет, я себя накручиваю. Сиви просто не интересна организация таких масштабных мероприятий, где нужно брать на себя некоторую ответственность, а я знаю, что это не совсем в его стиле, потому что напортачить — первое в списке важных дел. — Знаешь, — начинаю, выглядывая из-под руки, и замечаю, что Херрон качает головой, — демоны же один единственный раз так собрались. Я имею в виду, что вы стали работать одной командой только ради того, чтобы избавиться от грехов, а потом снова будете делать вид, что вы незнакомы. — К чему ты ведёшь? — К тому, что вы бы могли неплохо общаться, — пожимаю плечами, не зная, что сказать, потому что все слова путаются в голове, — но вообще я просто не могу сидеть молча, меня это наталкивает на пугающие мысли. — Мы никогда не были друзьями, — парень специально выделяет последнее слово, — нас даже не связывает наше прошлое. От того, что мы вместе работали над одним делом, ничего не поменяется: никто не забудет старые обиды, не перестанет ненавидеть другого, потому что на то есть свои причины. — Ты просто вредный зануда, — вздохнув, опускаю обратно голову, — если так считаешь ты, не значит, что так считают другие. — Это уже не моё… Из коридора доносятся шаги, которые сопровождаются тихим шуршанием. Зак спохватывается, хватая со стола клинок, и указывает на ловушку, чтобы я зашла в неё. Перескакивая через спинку дивана, спотыкаюсь и оказываюсь в кругу на коленях, на что Херрон покачивает головой, отчаянно вздыхая. В дверном проёме появляется высокая и тонкая тень, я могу лишь разобрать черты женской фигуры, а затем девушка заходит в комнату, попадая под свет лампы, и демонстрирует себя во всей красе. Длинное струящееся чёрное платье полностью скрывает ноги, глубокий вырез почти не прикрывает обнажённую грудь, а блестящие чёрные, как уголь, волосы собраны в две аккуратные косички на оголённых плечах. Я встречаю взгляд бледно-серых, больше похожих на линзы глаз, что заставляют кровь в моём теле закипать, и, помогая себе встать, долго всматриваюсь в лицо греха. — Да начнётся представление, — она странно шевелит пальцами, взмахивая худой рукой, словно пытаясь что-то наколдовать, — правда, мы без зрителей. — Я тебя знаю, — вырывается у меня, но я в таком состоянии, что не могу контролировать свой язык, — мы уже виделись. — Девочка, а ты догадливая, люблю таких, — губы, накрашенные золотой помадой, изгибаются в довольной ухмылке, и демон делает несколько осторожных шагов в мою сторону. — Теперь выйди из круга. Смотрю в её полупрозрачные большие глаза как очарованная, не в силах отвести взгляд и собраться. Я уже видела эти глаза в метро, когда добиралась до дома, после чего подверглась нападению со стороны Бегемота, демона чревоугодия. Отсюда вытекает вывод, что грехи с самого начала следили за мной, лишь бы добраться до демонов. — Изыди, чертовка, — Зак поднимает руку, сжимает кулак, как бы пытаясь на расстоянии задушить демона, и выставляет клинок. — Херрон, мальчик, — она легко поднимает руку, и парень пролетает через комнату, врезаясь спиной в стену. — Я скучала, но лучше не мешай. Шумно выдыхая, Зак тут же встаёт, заметив, что выронил клинок, но девушка в платье бьёт ладонью по воздуху, словно перед ней стоит невидимый стол, и парень снова впечатывается в стену с глухим хлопком. Я твёрдо стою в кругу, будто приросшая к полу, и мысленно болею за Херрона, мотивируя его на победу. Образы размываются из-за пелены слёз перед глазами, сердце отбивает чечётку, больно стуча по рёбрам, а мне не хватает воздуха, потому что от страха тяжело сделать вдох. Если бы я ещё знала, какой грех передо мной стоит, чтобы знать эффект её способностей в случае её нападения. — В курсе, что мне не сложно разорвать этот ковёр, чтобы вытащить тебя из ловушки? — её голос спокойный, тягучий, как мёд, все движения плавные, словно она не хочет тратить энергию. — Выйди. — Я не буду повторять два раза, — поднявшись на ноги, Зак резко выставляет две руки, отчего ударная волна толкает греха на несколько шагов назад. — Какого хрена? — Заки, лучше не связываться с разгневанным грехом, — она поправляет подол платья, стараясь не наступать на тянущийся по полу край, — а я в гневе. Незаметно шевеля пальцами за спиной, Херрон поднимает клинок в воздух, что упал возле кресла, и силой мысли отправляет его в сторону неизвестного мне греха, но девушка его вовремя замечает, уворачиваясь в сторону, отчего лезвие лишь касается её бока, разрезая платье, а клинок втыкается в деревянный проём. Демон медленно опускает взгляд, тонкими пальцами касаясь разреза, а после поднимает голову уже с чёрными глазами. — Я люблю это платье, — как-то наигранно грустно выдаёт она и вздыхает, — что ты наделал. Её странное поведение и манера речи наталкивает меня на мысль, что она демон уныния и лени, но от этого легче не становится. Девушка взмахивает рукой со стороны в сторону, и круглый столик взмывает вверх, а затем налетает на Зака, сбивая его с ног. Для парня это словно драка подушками, потому что он не показывает, что ему больно, не издаёт лишних слов и держится довольно стойко, если учесть, что перед ним грех. Будет ещё веселее, если Джона вернётся из мастерской. Деревянный столик падает на пол, из-за чего отваливаются две ножки, и Херрон своей демонической способностью поднимает его, направляя в демона, чтобы сбить её с ног. — Как ты могла оказаться здесь? — я сижу в центре ловушки и иногда пригибаюсь, чтобы в меня ничего не прилетело. — Демоны создали ловушку, из неё нельзя выбраться. — Ты уверена? — от того, что Айра (я всего лишь предположу, что она демон уныния) сжимает кулак, стол разлетается на куски прямо перед её лицом. — Ты знаешь, что основной элемент, который удерживает демонов к ловушке, это кровь? Кажется, её было слишком мало. — Сейчас тебе мало не покажется, — Херрон закатывает рукава и силой мысли отправляет отломанную ножку стола, которая попадает прямо в живот. Грех пятится назад, ухватив руками деревянный кол, и на её лице от чёрных глаз растягиваются тонкие вены. Она зло дышит и с тяжёлым вздохом достаёт ножку стола, отчего на платье появляется тёмное пятно, которое с каждой секундой увеличивается. Айра встряхивает руки от собственной крови, замахнувшись на Зака куском бывшего столика, и от её причудливых движений пальцами ковёр начинает двигаться вместе со мной. Херрон оказывается между нами, прижимая ковёр весом своего тела, и, сжав кулак, душит демона, даже не касаясь её шеи. — Ваша ошибка будет стоить тебе жизни, — шипит грех, царапая горло, — я хочу забрать девочку. Она очень резко разводит руки в стороны, отчего порыв ветра отталкивает Херрона и развевает мои волосы, словно мы попали в ураган. Откидывая назад чёрные косы, Айра наступает на парня и твёрдо сжимает кулак. Зак начинает кряхтеть, его коленки подкашиваются, и он медленно оседает на пол, страдальчески скручиваясь и хватаясь за живот. От испуга мои глаза расширяются, я подаюсь вперёд, упираясь руками на границы ловушки, но не могу помочь парню. Дикий страх липкими холодными щупальцами обхватывает моё горло и немного перекрывает кислород, из-за чего темнеет в глазах. Парень упирается рукой и коленом в пол, стискивая от боли зубы, и тихо хрипит; из носа течёт дорожка густой и тёмной крови и попадает на губы, а цвет лица постепенно теряет свою насыщенность. Ошибка — недостаточное количество моей крови, потому что Дэниел не хотел, чтобы я отдавала больше. Как же теперь справляются демоны, если их ловушка не сработала? — Зак, отдай мне девочку, — грех возвышается над ним, чувствуя своё превосходство. — Скажи ей выйти. — Пошла нахрен, — цедит сквозь зубы демон, и на нижней губе появляется ещё кровь, которую он выдыхает вместе с кашлем. — Малыш, — Айра наклоняется к парню и поправляет его чёлку, спадающую на лоб, — отдай мне девочку. Херрон зажмуривается, кашляет и шипит, кровь начинает стекать по щекам из уголков глаз вместо слёз: она чёрная и тягучая, но у Зака нет сил её вытереть. Я бросаюсь из стороны в сторону, не зная, что придумать для его спасения, и постоянно повторяю его имя, будто это может чем-то помочь. — Ну же, — девушка поднимает за подбородок голову демона, не боясь испачкать руки кровью, — или ты умрёшь зря. Зак отдёргивает голову из последних сил, сплёвывая на пол слюну, смешанную с кровью, и поднимает на грех разъярённый взгляд карих глаз. Мне становится плохо от одного вида крови на бледном лице Херрона, мои щёки обжигают слёзы, и я прерывисто дышу, вздрагивая от страха. Прямо на моих глазах его могут убить. — Пошла. Нахрен. Злясь, Айра сильнее сжимает кулак, отчего её костяшки белеют, а на тыльной стороне ладони выпирают вены, и напрягает челюсть, вкладывая весь гнев в простой, но смертельный жест. Херрон захлёбывается собственной кровью, но всё равно продолжает держаться, опираясь на дрожащую руку. — Зак! — порываюсь к нему, а затем замечаю клинок, торчащий в откосе двери. — Грёбаный свет. Затащить грех в ловушку мне не удастся, потому что она стоит слишком далеко — ей будет проще оттолкнуть меня от круга, лишив защиты, и забрать. Кидаю взгляд на Херрона, затем на Айру и срываюсь с места, покидая пределы круга, из-за чего сердце начинает биться с такой силой, что в ушах неприятно пульсирует. Мёртвой хваткой взяв деревянную рукоять, вытаскиваю клинок и, круто развернувшись, налетаю на девушку в тот момент, когда она оборачивается на меня. Последнее, что я вижу, — Зак быстро поднимается на ноги, вытирая рукавом кровь с губ, и темнота, которая неожиданно окутывает меня. Мы оказываемся в лесу на месте битвы, уши закладывает от звенящего шума и образовавшегося купола, в котором ужасно подскочило давление и воздух сжался. Удерживая равновесие, крепко сжимаю рукоять клинка и поднимаю взгляд на демона, не в силах контролировать свою злость. — Чтоб ты сдохла! Срываюсь с места и замахиваюсь, но Айра легко взмахивает рукой, и меня отрывает от земли, словно пушинку. Со скоростью света пролетаю несколько метров и больно бьюсь спиной о массивный ствол дерева, выдыхая все лёгкие. Падаю лицом вниз, находясь на грани сознания, и, кажется, отключаюсь. Ничего не чувствую и не слышу, заставляю себя подняться, чтобы для начала перевернуться на спину, но что-то начинает тащить меня по земле. От бессилия и адской боли в рёбрах и позвоночнике я не могу сопротивляться, поэтому позволяю тянуть себя, цепляясь лицом за ветки, камни и землю. Протащив меня добрых несколько метров, демон уныния останавливается рядом со мной и наклоняется, чтобы с усмешкой рассмотреть моё пострадавшее лицо. Через силу переворачиваюсь на бок и начинаю кашлять и задыхаться от попавшего в рот песка. Поднимая руку, Айра вновь применяет на мне свою силу, и я взлетаю, а затем с грохотом падаю вниз, неудачно приземляясь на живот, отчего до крови прикусываю губу. Всё тело ужасно ноет, перед глазами темнота, и я не могу пошевелиться. Глубокий вдох приносит мне ужасную боль, но я терплю, стискивая зубы, и вытягиваю руку вперёд, чтобы подтянуть себя ближе к дереву. Рядом с толстыми корнями замечаю демонический клинок, брошенный мной после удара с деревом, и решаю доползти до него. Опираясь на шершавый ствол, приподнимаюсь и сажусь, сгибая ноги в коленях. Облокотившись спиной на дерево, перевожу дыхание и вытираю с подбородка тёплую кровь. Только сейчас замечаю, что мои щёки мокрые от слёз, но остановить их не могу, слишком больно. — Дерьмо, — выдыхаю и морщусь из-за металлического привкуса на кончике языка. Ощущаю дикий холод, между деревьев гуляет сильный ветер, он сушит открытые царапины и порезы на теле, и я думаю, что это из-за большого скопления негативной энергии, закрытой в невидимом куполе. Стоит громкий шум, но звон в ушах его перебивает, а затем чей-то крик разрезает воздух. Абаддон, сжимая кулаки, сдерживает на месте Абигор и Левиафан, устремив взгляд чёрных глаз в чистое вечернее небо. Две девушки пытаются пошевелиться, но видно, что каждое движение приносит им боль, отчего они начинают рычать. У одной на голове венок из чёрных роз, вплетённый в блондинистые волосы, и воздушное чёрное платье в пол с высоким горлом и длинными рукавами, а у второй кожаная жилетка на замке, которая открывает вид на рукава из татуировок на обоих руках, и узкие джинсы. Если бы не ситуация, в которой мы все находимся, я бы сказала, что мы на странной вечеринке в честь Хэллоуина, к которому девочки хорошо подготовились, найдя чёрные линзы для глаз. Корбин смело бежит к Абаддон, чтобы нацепить на демонов оковы, а точнее на Левиафан, только его отбрасывает в сторону, а затем перед ним появляется Гнев с сжатым в руке клинком. Обзор мне закрывает Джиневра, которая пятится назад от мощного удара в грудь, и останавливается, не сдерживая свой гнев, отчего её зелёные глаза заливаются чёрным. Она кричит, чего я даже не слышу, и налетает на Чревоугодие, сбивая здоровяка с ног. Девушка царапает демону лицо, в оскале оголяя зубы, и весом своего тела прижимает его к земле, хватая запястья огромных мужских рук. В ту же секунду перед ними оказывается Зейн, держа оковы раскрытыми, но Бегемот отбрасывает обоих ударной волной, ударив пятками по земле. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю за всем уследить, когда голова раскалывается, а перед глазами всё плывёт, смазываясь в одно непонятное пятно. Подо мной дрожит земля, из-за чего я чувствую вибрацию по всему телу, и адская боль во всём теле заставляет меня отключиться от усталости, но я хватаюсь за последние капли сознания, убеждая себя не закрывать глаза. Вдалеке — а может, он ближе, чем мне кажется — замечаю Гарри, его левую щеку украшает яркий порез, и если он не заживает, значит, был сделан демоническим клинком. В одной руке Стайлс держит оковы, а второй вонзает острое лезвие в спину Маммона, спасая Бессона. Демон гнева выгибается назад, издавая утробный рёв, и этими секундами пользуется Корбин, чтобы подняться и оказаться за спиной огромного мужика в железных доспехах и с дредами ниже плеч. Парни, переглянувшись между собой, одновременно выставляют вперёд руки, и невидимая сила толкает Маммона, пронося его почти через всю поляну, пока он не падает на кустарник, оставляя от него лишь ломаные ветки. В противоположной стороне Луи и Дэниел размахивают клинками, наступая на Бельфегора, который очень кстати нарядился в чёрный смокинг с белой рубашкой, расстёгнутой на две верхние пуговицы. Он отступает назад, силой мысли вырывая из земли кусты и запуская их в демонов, и исчезает, чтобы оказаться у них за спинами и ловким движением рук раскинуть парней в стороны, как мяч для боулинга две оставшиеся кегли. Лиам, у которого поставлена задача оковать Маммона, оказывается перед грехом с оковами, но получает от здоровяка огромным кулаком в челюсть, отчего Пейна заносит в сторону и он роняет наручники, потирая пострадавшее место. Гигант — а он выше Лиама на добрый метр — возвышается над парнем, как Эверест над Катманду, настолько он огромный, и, схватив его за грудки, впечатывает Пейна спиной в землю, а затем ещё раз и ещё, выбивая из него всех «демонов». Материализуясь рядом со стычкой, Джек запрыгивает на Маммона сзади и, обхватив рукой его толстую шею, душит демона, цепляясь за его седую бороду, потому что больше не достаёт ногами до земли. Наконец придя в себя, Малик поднимается с земли, ища рядом оковы и свой клинок, и набрасывается на Бегемота, который стоит в боевой готовности, чтобы выдержать вторую атаку. Здоровяк взмахивает руками, но Зейн скрещивает перед собой руки, слегка пригибаясь, словно ставя блок, и замахивается клинком. Рыча от злости, Чревоугодие уклоняется от всех попыток парня всадить лезвие прямо ему в грудь и топает ногами, создавая небольшое землетрясение. Джиневра оказывается позади Бегемота и, сжав его плечо, вонзает острое лезвие ему в бок, отчего грех взвывает и пятится в сторону, путаясь в своих ногах. Мне хочется встать и перебраться за дерево, на которое я опираюсь спиной, чтобы спрятаться и не видеть этой ужасной картины, но мне не под силу даже поднять руку — кажется, у меня сломало ребро и, может быть, даже не одно. Такое ощущение, будто меня насильно тянут в Ад раньше времени, словно я медленно умираю, но ещё борюсь за свою жизнь, взбодряя себя концентрацией внимания на ярких вспышках и громких взрывах. Я потеряла Зака, который был единственной моей защитой, и теперь не знаю, где он может быть; ещё чуть-чуть и я покину этот мир, даже не пискнув напоследок. Но мой блуждающий взгляд встречает шокированные голубые глаза Дэниела, который на мгновение застывает, забыв, что находится в центре битвы. — Майли!.. — он бежит ко мне, но его ноги отрываются от земли, и Сиви нехило бьётся головой о ствол дерева, возможно, теряя сознание. — Дэни... — я закашливаюсь из-за собравшейся во рту крови, а в груди что-то стреляет, отчего приходится крутиться. Но мой условный покой длится недолго, потому что моё тело поднимается в воздух, и я снова вижу Айру; она тянет меня к себе, выставляет руку и на расстоянии сдавливает шею, хотя не касается её. Мне нужно немного кислорода, но я даже не стараюсь открыть рот, чтобы вздохнуть, повиснув в воздухе, пока ноги не достают земли. Грех протягивает свободную руку и тремя пальцами касается моего лба, пуская по всему телу электрический ток. Сначала каждая мышца напрягается до изнеможения, а затем на меня накатывает ужасная усталость, словно после сильной физической нагрузки, и девушка ставит меня на ноги, довольно ухмыляясь. Она растворяется, а меня накрывает неожиданная грусть вперемешку с отчаянием и тоской, мне вдруг хочется разреветься и упасть, сворачиваясь в жалкий калачик. Возможно, так работает внушение грехов, но мне так на это плевать, что я и не задумываюсь, как от этого избавиться. Внутри появляется пустота, которая засасывает все мои эмоции, и я уныло качаюсь со стороны в сторону, норовя свалиться с ног. Странное чувство неудовлетворённости растёт в грудной клетке, в уголке глаза собирается слеза, чтобы потом упасть с ресниц, а мне становится всё настолько лень, что я уже не хочу думать о происходящем. Дует сильный ветер, звуки доносятся приглушённо, словно я в стеклянной коробке, и лишь неведомая сила не даёт мне упасть. Я думаю о тёплой и уютной кровати, которая ждёт меня дома, о мягком одеяле и домашней одежде; мне ничего не хочется, внутри только холодное опустошение. Помню, что я должна была что-то сделать, но противное и удушливое чувство уныния вынуждает об этом не задумываться, поэтому я просто опускаю голову, из-за чего с губ срывается капля крови и падает на носок моего ботинка, и шмыгаю носом. Неожиданно мощный порыв срывает меня с места, и я встречаюсь лицом с корой несчастного дерева. Не знаю, сколько времени я лежу — три часа, день, может, я уже умерла. Не могу понять на чём я лежу: то ли на спине, то ли на животе. Вокруг лишь тишина. Где я? Что происходит? Вроде начинаю приходить в себя, наконец чувствую руки, поэтому на ощупь пытаюсь понять, где я нахожусь, и под ладонью нахожу траву, листья и ветки — ощущение земли уже говорит о том, что я жива, и о том, что из леса я никуда не делась. Почему-то я не помню, как отключилась и что было пару мгновений до этого, словно кусок из жизни просто выкинули. Медленно открывая глаза, лениво моргаю и делаю первую попытку подняться, но всё тело пронзает острая боль, и я роняю голову. Постепенно возвращается слух, и я снова слышу чьи-то крики, хлопки и удары, что бьют по барабанным перепонкам. Цепляясь за мысль, что я не могу так лежать вечность, я осторожно опираюсь на один локоть, затем на другой, тихо пыхтя себе под нос от боли, и оказываюсь в сидячем положении. Вытираю рукавом байки кровь из носа и, тяжело и медленно дыша, стараюсь прийти в себя, потому что голова кружится, словно я слезла с карусели, и картинка перед глазами не фокусируется. Опираясь на огромный корень, торчащий из-под земли, ползу ближе к дереву, чтобы опереться на него спиной, и нахожу в тухлой листве свой клинок. Когда изображение перестаёт плыть и меня больше не тянет тошнить, с облегчением выдыхаю и устало откидываю голову назад, упираясь затылком в ствол. Краем глаза замечаю, что Айра стоит на коленях, заведя руки за спину, а на крошечных запястьях висят тяжёлые оковы, которые тянут девушку назад. Рядом в таком же положении находится Левиафан, отчаянно опустив голову и приняв своё поражение. Ещё идёт битва, но мне сложно концентрироваться на её участниках, поэтому я вижу только группку демонов и то, как они яростно размахивают руками. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю задуматься о своих ранах и боли: Бельфегор толкает Гарри в грудь, отчего парень пятится назад, и, материализуя в руке демонический клинок, с силой вонзает лезвие Стайлсу в живот по самую рукоять. Раскрывая губы и распахивая ресницы, Гарри успевает сделать вдох, и его тело изнутри подсвечивается оранжевым сиянием, которое быстро тухнет вместе с жизнью демона. Когда Алчность со злостью вытаскивает клинок, безжизненное тело Стайлса падает на землю. — Нет! — истерически кричу я, чудом подскакивая на ноги. — Нет! Я бегу, несмотря на боль, на то, что грудь будто пронзают кинжалом. Оставшись без сил, спотыкаюсь об собственную ногу и падаю, последние сантиметры проезжая на коленях, когда сзади на Бельфегора нападает Томлинсон и надевает ему оковы, из-за чего грех опускается вниз. Оказываюсь рядом с Гарри и лихорадочно обхватываю его лицо ладонями. — Гарри, — зову его, в то время как меня накрывает истерика, и слабо трясу парня. — Гарри, посмотри на меня. Открой глаза, пожалуйста. Веки Стайлса спокойно прикрыты, словно он прилёг немного вздремнуть, а я встряхиваю его, чтобы разбудить. — Гарри, ты не можешь, — начинаю плакать, отчего голос срывается, — открой глаза и посмотри на меня. Ты же самый сильный, ты демон, ты не можешь так уйти. Гарри... Тихий плачь переходит на крик, я мучаю своё горло, издавая истошный вопль, и бью парня по груди. На тёмно-зелёной кофте расплывается пятно крови, грудь парня совсем не поднимается, будто он не дышит, а кожа под моими пальцами начинает остывать. Это пугает, я не знаю, что мне делать и как ему помочь. Задыхаюсь в собственных слезах, громко рыдая, пока меня всю трясёт. — Милый, ты такой холодный, — трогаю лоб и щёки, а затем его замёрзшие пальцы, — тебя нужно согреть. Перетягиваю Гарри к себе на колени, обнимая за плечи, прижимаю к себе и осторожно качаю его, поглаживая спину и руки, чтобы трением вызвать тепло. На красивом лице Стайлса застыло полное умиротворение, а я прерывисто и тихо повторяю его имя, зовя к себе, умоляя проснуться. — Гарри, пожалуйста, — глажу его по щеке и немного пачкаю кровью: своей или его, — ну же, милый, сейчас не время сдаваться. Качаюсь из стороны в сторону вместе с телом парня, издавая дёрганные всхлипы, и захожусь новой истерикой, не боясь кричать, рвать голосовые связки рёвом и плакать. Не прекращая шептать родное имя, глажу Гарри по мягким волосам, пропуская волнистые пряди сквозь пальцы, касаюсь дрожащими губами его лба, проверяя температуру и оставляя кровавый поцелуй, отрицательно мотаю головой и просто рыдаю. — Ты не можешь умереть, слышишь? Ты демон, поэтому ты бессмертный. Гарри, скажи, что ты меня слышишь, дай мне знак. Умоляю. Красивые черты лица Стайлса полностью расслаблены, длинные ресницы не дрожат, а пухлые губы чуть приоткрыты. Мягкие волнистые волосы слиплись из-за крови и прилипли ко лбу, я дрожащей рукой убираю пряди назад и, продолжая звать его, наклоняюсь к нему, после чего наши лбы соприкасаются. — Пожалуйста… Из-за слёз начинает пухнуть голова, в груди больно не только от парочки переломов, но и от тяжёлых вздохов, щёки ужасно жжёт из-за солёной жидкости, которая быстро сохнет на ветру и смешивается с кровью, попадая на раны. Я ещё раз трясу Стайлса, злясь от того, что он не просыпается, и, не выдерживая, бью его по груди кулаками, бью и не жалею. Когда оставшиеся силы кончаются, крепко сжимаю пальцами ткань его кофты и, уткнувшись носом в грудь парня, плачу сама себе, содрогаясь от каждого всхлипа. — Тише-тише. Чьи-то очень сильные руки отрывают меня от тела Гарри, но я сопротивляюсь, боясь оставлять Стайлса одного, и протестующе кричу, чтобы меня отпустили. Брыкаюсь в попытке вырваться из крепкой хватки, но всё тщетно; меня ставят на землю и осторожно обнимают, поглаживая по спине. С опозданием понимаю, что это Зак, и моё тело напрягается от удивления, что он старается успокоить меня. Выдохнув, обнимаю его в ответ и до побелевших костяшек сжимаю его байку на спине, неосознанно пытаясь сделать ему больно своими объятиями. Херрон аккуратно отворачивает меня, чтобы я не видела мёртвое тело на земле, и гладит по лопаткам — его движения механические, словно демон действует по инструкции. Я смотрю вперёд и ничего не вижу: мне настолько неинтересно видеть происходящее, что я даже не моргаю, чтобы убрать прозрачную пелену с глаз. Всё становится по-необычному безразличным, и лишь огромная дыра разрастается у меня в районе сердца, пожирая меня изнутри. Хочется её заткнуть, закрыть или вырвать, но всё, что я могу, это сильнее разрыдаться на плече Зака. Любая физическая боль перекрывается моральной, и я больше её не чувствую, будто моё тело игнорирует открытые раны и ушибы. В паре метрах от нас останавливается Корбин и, уставившись на того, от кого обзор для меня закрыт Херроном, опустошённо смотрит словно в никуда. Из его руки выпадает клинок, и Бессон начинает медленно шагать назад, нащупывая рукой в воздухе опору. Он долго пятится назад, как вдруг цепляется ботинком за торчащую ветку и падает, но даже не пытается подставить руки, чтобы приземлиться мягче. Его лицо выглядит так, будто парень хочет пустить слезу, но ему тупо нечем плакать, из-за чего демон от боли просто кривит лицо. Шок в его пустом взгляде меняется на злость и раздражение, и Корбин бьёт кулаком по земле, выпуская эмоции наружу, затем калечит вторую, выбивая небольшую ямку в земле ударами, и вдруг прячет лицо в ладонях. Наконец в лесу царит тишина, непривычное спокойствие грузом ложится плечи, и в воздухе словно потрескивает электрический ток. Шесть смертных грехов стоят на коленях, опустив головы: кто-то ещё пытается вырваться из оков, но такую защиту никому не преодолеть, их тянет к земле, забирая последние силы, и не позволяет воспользоваться демоническими способностями. Маммон ведёт плечами, пытаясь разорвать толстую цепь, и мотает головой, чтобы откинуть за плечи длинные дреды. Полностью сев на листву, Бельфегор разглядывает кольца на своих запястьях и оценивает золотой узор, словно он любуется новым подарком на День рождения. Айра и Левиафан не сводят друг с друга взгляды, из-за чего складывается впечатление, будто они общаются телепатически, читая мысли; их платья разорваны и вымазаны, венок из роз на голове Зависти чуть накренился, а одна коса Уныния расплелась, свисая растрёпанными прядями. Абигор, лёжа на спине, смотрит в хмурое небо и недовольно поджимает насыщенно-бордовые губы, потому что её гордость не даёт ей принять поражение. — Лиам, — собирая волосы на одном плече, Абаддон поправляет свой комбинезон и чокер, — отправляем их в Ад. — Уже? — Пейн хочет усмехнуться, но получается лишь рваный выдох. — Может, ещё получаем? Джек садится на землю, опираясь спиной на ствол дерева, и тыльной стороной ладони вытирает кровь из царапины на щеке. Встряхивая руку, он кладёт клинок рядом с собой и устало откидывает голову назад. Джиневра, сидя на коленях, куском какой-то тряпки пытается остановить кровотечение из глубокой раны на предплечье, а Зейн возится рядом с ней, бережно обхватив её кисть, и говорит девушке что-то успокаивающее. — Луи, — Абаддон взмахивает рукой, подзывая парня, — снимай защиту. Кивая, Томлинсон перемещается к одному из деревьев и, прокрутив клинок в руке, втыкает его в толстую кору, на которой нарисован один из символов, а затем я замечаю, что рисунки есть ещё и на других стволах, разместившись по своеобразному кругу. Вдруг ощущается лёгкость, вместе с которой становится проще дышать, потому что после разрушения несуществующего купола сюда начинает поступать кислород. Напряжение и давление падают, словно вся собравшаяся магия выветривается с разрушением защиты. — Начнём, — Лиам выходит в центр, а за ним следует Рыцарь, — давно это не делал. Пейн потирает ладони между собой, оглядывая грехов, и разводит руки, начиная нашёптывать что-то на своём родном языке. К нему присоединяется Абаддон, повторяя за демоном то же заклинание, и они все исчезают, перемещаясь на ту сторону. — Стоять можешь? — на ухо спрашивает меня Зак, и сначала мне кажется, что вопрос задают не мне. — Устоишь? Он чуть отстраняется, удерживая меня за плечи, и оглядывает с ног до головы, проверяя моё состояние. Шмыгая носом, я неуверенно киваю и тут же обнимаю себя, словно создавая защиту, в которой я могу чувствовать себя безопаснее. Херрон делает несколько шагов назад, убеждаясь, что я стою на ногах, не шатаясь, как воздушный человечек на заправке, и исчезает прямо на глазах. — Это всё твоя вина! Резко оборачиваюсь на шум, следя за всем немного отстранённо, и вижу, как Корбин от злости толкает Дэниела в плечо, а Сиви даже не сопротивляется, будто специально открывая себя ударам. — Только ты в этом виноват, — Бессон ещё раз толкает парня и сжимает кулаки, норовя его ударить, — сукин ты сын. — Разойдитесь, девочки, — между ними встревает Малик, разнимая парней, — Корбин, давай отойдём. Приобнимая Бессона за плечо, Зейн уводит его в сторону и оборачивается на Сиви, как бы показывая, что он не виноват, несмотря на слова Корбина. Опустив голову, Дэниел смотрит себе под ноги, пряча руки в карманы джинсов, и его взгляд внезапно находит мой. Растерявшись, стираю кулаком упавшую на щеку слезу и тихонько шмыгаю носом, неотрывно смотря в голубые глаза, которые на фоне мрачной обстановки светятся, словно два ярких фонарика. Сиви за мгновение оказывается рядом и, аккуратно взяв за подбородок, чтобы не задеть пострадавшие части лица, с беспокойством и сожалением осматривает каждую рану. — Родная, мне очень жаль, — он осторожно опускает ладони на мои щёки, — мне так жаль, милая. Прости меня за то, что ты прошла через это. Дьявол, я облажался, Майлс, и снова виноват перед тобой. Все слова комом застревают в горле, отчего глаза вновь начинают слезиться, и я борюсь с новой волной слёз, чтобы не заплакать перед Дэниелом. Не могу перестать всхлипывать, обрывисто дыша, и смотрю в глаза напротив, потому что только они сейчас являются моим спасением. На лице парня нет ни одной царапины, но красивые черты исказились болью и отчаянием, ведь душевные травмы не излечить магией, которая у него есть. Лишь разорванная на нём кофта напоминает о битве, а у меня, наверное, ещё отбиты почки, потому что в боку начинает ныть всё сильнее и сильнее. Если я сейчас умру, то либо из-за внутреннего кровоизлияния, либо из-за его неземной, дьявольской красоты. Разглядываю его скулы и аккуратные губы, чтобы забыть о боли и смерти, чтобы не думать о плохом и быть готовой к худшему. Если это конец, то последнее, что я увижу, — самого красивого пареня на свете. Бережно стирая подушечками пальцев слезинки, что предательски срываются с нижних ресниц, Дэниел осторожно притягивает меня к себе и оставляет поцелуй на лбу, который лечит все мои травмы. Адская боль в груди постепенно проходит, словно сломанные рёбра срастаются, трещина на губе заживает, и тело чувствует приятное облегчение, отчего мне даже стоять становится легче. Наконец могу свободнее вдохнуть, потому что грудная клетка больше не давит на лёгкие, кожа на руках больше не жжёт, и я оказываюсь на грани того, чтобы издать стон облегчения. Кажется, что мой дух покинул тело и я умерла, вырвавшись на свободу из пыточной клетки. Сиви загребает меня в родные и тёплые объятия, пряча в своих сильных руках от всего мира, и позволяет мне тихо расплакаться ему в плечо, пока он заботливо гладит меня по волосам и тихо шепчет. В лесу стоит запах сожжённого дерева и смерти.