История без морали об изгнании и возвращении шевалье де Лоррена

Лизелотта всю дорогу от Гейдельбергского замка* до Страсбурга всхлипывала. Ей так не хотелось покидать милый Пфальц! Ведь наверняка она сюда больше не вернётся. Ну, почему, почему Лизелотта родилась женщиной? Несправедливо, что ей приходится ехать к мужу, а не наоборот. Говорят, в Париже невыносимая вонь, а вот в Пфальце воздух чистый. И природа прекрасна, словно Господь её сотворил только что. А сады Гейдельбергского замка превосходят по красоте любые другие. Когда Лизелотта поделилась этими мыслями с отцом, курфюрстом Пфальца, и тёткой Софией Ганноверской, которые ехали вместе с ней, понимания не нашла. - Если вам так мил Пфальц, вы должны покорно принять свою судьбу, - строго сказал Карл Людвиг. – Нам нужен такой союзник, как Франция. - Раз я здесь, значит, покорилась, - пробурчала Лизелотта. - Только подумайте, французский двор – самый блистательный во всей Европе, - постаралась сменить тему Софи. - Значит, там все манерные и лживые, - отрезала Лизелотта. – Блистательность только так и достигается. Курфюрст шумно вздохнул. Лизелотта сердито поглядела на него и отвернулась к окну. Надо увидеть как можно больше напоследок, впитать в себя красоту родного края. Пусть даже сейчас все деревья голые, а дороги развезло. - Каков из себя мой будущий муж? – не выдержала через пять минут. - Вы видели портреты, - ответил Карл Людвиг, пытавшийся дремать. - Но что про него говорят? - Всякое. Когда продолжения не последовало, возмущённая Лизелотта скомкала в руке платок. Конечно, её отцу плевать, что с ней потом станет. Лишь бы сбагрить её поскорее и вернуться к своей паршивой Дегенфельд*. София Ганноверская потупила взор. Она знала, что о Месье говорят, будто он содомит и его фавориты вертят им как хотят. Даже первую Мадам отравили, потому что она отказывалась ладить с ними. - Милая моя, мужа без недостатков на всём свете не сыскать, - сказала София, пытаясь утешить скорее себя, чем племянницу. - Я бы предпочла не выходить замуж вовсе. - Сидели бы на моей шее, пока она не сломается, - не открывая глаз, проворчал её отец. – Как мило. Лизелотта не стала возражать и больше ничего не спрашивала. Какой смысл? Жители Страсбурга с любопытством глядели на французских придворных, явившихся сюда, чтобы забрать дочку курфюрста. Французы, в своих роскошных костюмах и париках, в туфлях на высоченных каблуках, с мушками и пудрой на лице, казались им очень забавными. В ответ страсбуржцы слышали: "Фи, какие мужланы". Карета Карла Людвига остановилась напротив трактира "Лев", где уже ждали самые важные представители французской делегации. Лизелотту проводили внутрь. И тут началось. Дамы все как одна присели в реверансах, кавалеры закланялись как заведённые и подметали пол перьями на своих шляпах. Отец и тётка не стали задерживаться, словно опасались, что французы, взглянув на Лизелотту, могут передумать. Софи поцеловала её на прощание и обняла, Карл Людвиг уже стоял в дверях. Лизелотта чуть не бросилась следом. Но пфальцграфиня Зиммернская,* бывшая вдовой одного из дядьёв Лизелотты, мягко взяла её под руку. - Наконец-то счастливое событие свершится, - прошелестела она. – Месье не терпится вас увидеть. Лизелотта ей кисло улыбнулась, хотя стукнуть хотелось. Ведь именно Анна предложила Людовику XIV обратить внимание на молодую принцессу Пфальцскую, когда Филиппу Французскому искали новую жену. - Сейчас вы смените платье на французское, - продолжала Анна. – Чтобы вам проще было думать о себе как о француженке. Лизелотту отвели на второй этаж, где Анна и другие дамы, которых представили, но их имена поглотил туман, обволокший разум, сняли с Лизелотты одно платье и одели в другое, намного более красивое и неудобное. - Я голодна, - пожаловалась Лизелотта. Утром ей не дали с толком позавтракать, всё подгоняли. - Ох, бедное дитя, - вздохнула Анна, но ничего не предприняла. В окружении дам Лизелотта спустилась вниз, и её снова затолкали в карету. Теперь уже французскую. Видимо, французское бельё, французское платье и французская карета должны были немедля её пфальцские мозги превратить во французские. Но было бы вернее, если бы ей дали французской еды. Желудок Лизелотты в данный момент был настроен менее патриотически, чем остальные её органы. Он урчал и требовал подношения. - Теперь мы едем в Мец? – спросила Лизелотта. Анна кивнула. - Там вы обратитесь в католическую веру, а после сочетаетесь браком с герцогом Орлеанским, которого представляет господин дю Плесси. - Мне ведь не придётся спать с господином дю Плесси? – на всякий случай уточнила Лизелотта и пришла в ужас, тоже на всякий случай. - Брак по доверенности этого не предполагает, - улыбнулась Анна. - А что будет после? - Мы отправимся в Шалон-на-Марне, где вас ждёт его высочество. - Почему он не мог приехать в Мец? Или почему я не могла поехать сразу к нему? - Ах, моя дорогая, есть правила, которым приходится следовать. Позже Лизелотта узнала, что при французском дворе очень много таких правил. Даже зад без них не почесать. Епископ Меца, Жорж д’Обюссон де Ла Фейад, пришёл в ужас, когда священник, проводивший обряд обращения, рассказал, сколько будущая герцогиня Орлеанская наделала ошибок. Как будто ничего про католицизм и не знала. А ведь в течение четырёх недель её обучал господин Шевро, бывший при дворе курфюрста советником. Или из него был скверный учитель, или из Елизаветы Шарлотты – скверная ученица. Однако делать нечего. Его величеству королю Людовику XIV угодно видеть эту девушку женой своего брата. Сейчас Обюссону предстояло провести брачную церемонию, и он старался взирать на принцессу ласково, хоть она суетилась и всех отвлекала. Лизелотта, стоя перед епископом, тоже думала, что делать нечего. Теперь у неё началась другая жизнь. Спасибо, что имя не принудили сменить. Она вертела головой по сторонам, разглядывая убранство Мецского собора и его витражи. Было очень непривычно видеть такую роскошь в доме Божьем. - Ваше высочество, - шепнул ей дю Плесси, - в столь важный момент полагается обратить всё внимание на епископа. Лизелотта спохватилась. - Да-да, конечно, - прошептала она и попыталась сосредоточиться. Но лицо горело под слоем белил, как будто его строительным раствором намазали. А ведь Анна говорила, что это красоты ради. Неужели все французские дамы готовы мучиться, лишь бы слыть красивыми? Лизелотта согласна стать исключением - единственной дурнушкой при дворе, только пусть ей позволят ходить с лицом, которое ей досталось от рождения. Деликатное покашливание со стороны маршала подсказало, что она вновь отвлеклась. Когда церемония, к всеобщему облегчению, подошла к концу, придворные расселись по каретам и направились в Шалон-на-Марне. Лизелотта смотрела в окно. Разницу в архитектуре она уже подметила, теперь старалась найти различия между природой Франции и Пфальца. Но в ноябре всюду было одинаково тоскливо и холодно. Зато очевидной была разница между её былым положением и нынешним. Теперь она вторая по важности дама королевства. Первая только королева! Поэтому с Лизелоттой все были невероятно любезны. Горожане и селяне тоже встречали её приветливо, ведь праздник в честь свадьбы устроят и для простого люда. Фонтаны наполнят вином, станут раздавать угощения. Анна, которая не покидала Лизелотту даже на минуту, снова принялась рассказывать, что из себя представляет французский двор. Ей это было известно прекрасно, ведь жизнь Анны проходила там. С герцогом Орлеанским она и вовсе дружила. Лизелотте удалось узнать, что он добрый и забавный, обожает своих дочерей. Однако ненавидит, когда его хотят затмить, как это пыталась делать покойная Мадам. - Тогда со мной он будет жить мирно, - решила Лизелотта. – Моё лицо некрасиво, всё остальное тоже. Я равнодушна к нарядам и не умею кокетливо щебетать. Все её родственники со стороны отца были очень хороши собой. Темноглазые, с тонкими чертами лица, стройные – они производили впечатление. Однако Лизелотта пошла в мать. По крайней мере, так ей говорили. Карл Людвиг рассорился с Шарлоттой Гессен-Кассельской, когда дети ещё под стол ходили, и не хотел, чтобы бывшая жена принимала участие в их жизни. Лизелотте не давали видеться с матерью, и она знала её внешность только по портретам. - Я это учитывала, когда говорила с королём о вас, - улыбнулась Анна. - А с герцогом Орлеанским вы говорили обо мне? Анна замялась, а потом ответила уклончиво: - Как же иначе. Чтобы Лизелотта не стала спрашивать, что принц о ней думает, пфальцграфиня сменила тему. - Бедное дитя, я была поражена, когда узнала, что с собой у вас только двенадцать сорочек. - Разве этого мало? – удивилась Лизелотта. - До неприличия! Анна взялась перечислять, сколько всего должно быть в гардеробе герцогини Орлеанской. В Шалоне королевская семья разместилась в особняке маркиза д’Юкселя, местного губернатора. Дни для Месье и его кавалеров проходили в тягостном ожидании. Зато другие придворные были в приподнятом настроении. Ведь свадьба – это праздник. Начнут праздновать в Шалоне, а закончат в Сен-Жермене. Будут балы, ужины, балеты, фейерверки. 19 ноября Елизавета Шарлотта Пфальцская прибыла в Шалон. Месье стоял бок о бок с королём во внутреннем дворе особняка и смотрел, как его невеста выбирается из кареты. Скрыть своё потрясение он не сумел. Елизавета Шарлотта была выше его на две головы и шире в два раза. А ведь на портретах изображалась милая девушка, только слегка полноватая. - Как я буду с ней спать? – прошептал Месье, обращаясь к Эффиа, стоявшему позади. - Зажмурившись, полагаю, - в ответ прошептал маркиз. Лизелотта тоже была потрясена. Поначалу она приняла Месье за женщину и не могла понять, почему дама одета кавалером. Когда Анна прошептала, что это и есть герцог Орлеанский, Лизелотта чуть не заорала, чтобы её везли обратно. Лучше она всегда будет бедной немецкой принцессой, чем женой этого существа. Месье утопал в кружевах и лентах, на бледном лице выделялись чёрные глаза и красные губы, явно тронутые помадой. Очевидно, чтобы казаться выше он был обут в туфли на огромных каблуках. Аромат его духов ощущался даже у кареты. Лизелотта никогда не видела подобных мужчин, а французы, похоже, никогда не видели таких женщин, как она. Потому что стали раздаваться смешки. "Прелестно. Это будет союз кабана и стрекозы", - громко прошептал кто-то. Но стоило Людовику XIV оглянуться, как все замолчали и натянули на лица любезные улыбки. - Мы рады приветствовать вас лично, - сказал он. Лизелотта пожалела, что её мужем станет та напомаженная кукла, а не король, такой спокойный и мужественный с виду. - Надеюсь, путешествие было не слишком утомительным, - выдавил Месье. - Ничуть, - ответила Лизелотта. – Мне было любопытно взглянуть на французскую провинцию и сравнить её с моей родиной. Месье приходилось стараться, чтобы разобрать, что она говорит, ибо говорила Лизелотта с сильным акцентом. - И что же вы решили? – спросил он. - Грязь везде одинакова. Лицо Месье удивлённо вытянулось, но в следующий миг в его глазах заплясали озорные искорки. - Вот увидите, в Париже грязь особого рода, - сказал он с наигранной серьёзностью. – В ней может раствориться что угодно. - Тогда я в опасности, - в том же тоне ответила Лизелотта. – Ведь я люблю ходить пешком. - Ради вас, мы отремонтируем дороги, - вмешался король, которому надоело стоять на холодном ветру. Он развернулся и с королевой под руку пошёл внутрь особняка, а следом за ними Месье и Мадам. Рядом они являли собой комичное зрелище. Огромная женщина и низкорослый мужчина. Кавалеры Месье недовольно переглядывались. Плохо, что принц сразу нашёл общий язык с этой Елизаветой Шарлоттой. Как он вообще разобрал, что она говорит? Поскольку брак по доверенности нельзя было считать полноценным, завтра состоится пышная церемония с участием Месье. А пока Лизелотту увели на половину королевы, где она и проведёт ночь, чтобы все приличия были соблюдены. Но Лизелотта чувствовала, что окажись она наедине с Месье, за свою девственность могла бы не опасаться. Одну за другой ей представляли важных дам. Герцогиня де Монпансье, маркиза де Монтеспан, графиня де Суассон, графиня д’Арманьяк, герцогиня дю Плесси… Голова шла кругом от непривычных имён. В новом окружении Лизелотта чувствовала себя такой простушкой и такой уязвимой. За нежными улыбками дам могло скрываться что угодно. - Боюсь, ваше высочество, поспать не удастся, - вздохнула графиня д’Арманьяк. – Вас будут нещадно тереть губкой… - Избавят от лишней растительности… - встряла златокудрая красавица маркиза де Монтеспан. Лизелотта слушала их в ужасе. А ведь полчаса назад она почти смирилась с тем, что выходит замуж. В комнатах Месье царило мрачное веселье. - Первая Мадам была слишком хрупкой, - язвил Марсийяк, - и в качестве компенсации Месье нашли валькирию. - Решили, что эту нам уморить будет сложнее, - поддержал его Эффиа, усаживаясь на постель рядом с принцем. Месье не реагировал. Очень хотелось сбежать куда подальше. Как он справится с этой женщиной? Елизавете Шарлотте по силам его раздавить. - Вам ведь необязательно спать с ней слишком часто, - обратился к нему Беврон почти с мольбой. - Раз в полгода достаточно, - поддержал его Шатийон. – Разве нет? - Боюсь, нет, - Месье улёгся на спину и прикрыл глаза рукой. Забавно, теперь ему не доставало Генриетты. Они хотя бы по габаритам совпадали. - Вы свыкнитесь с новой Мадам, - попытался утешить его Фуа. - Неужели, Фуа, вам не чуждо сочувствие? – поразился Марсийяк. Месье дотянулся до подушки и накрыл ею голову. Шутки не казались смешными и только усугубляли меланхолию. Он не хотел жениться, не хотел спать с Елизаветой Шарлоттой, не хотел, чтобы эта женщина жила с ним. Но он решил быть покорным. Делайте с ним всё что угодно, только верните шевалье. На следующее утро в соборе Святого Этьена собрались самые знатные особы королевства. Они разрядились в пух и прах: дорогие кружева, золото, серебро, драгоценные камни. Убранство собора также соответствовало событию: бракосочетанию Филиппа Французского и Елизаветы Шарлотты Пфальцской. Пол был устлан коврами. С потолка свисали шёлковые ткани. Повсюду золотились королевские лилии и благоухали живые цветы. Сам Филипп Французский был в жемчужно-сером костюме и с головы до пят в драгоценностях. Елизавету Шарлотту Пфальцскую нарядили в синее платье, расшитое крупным жемчугом, а с её плеч спадала мантия, отороченная горностаевым мехом. Перед выходом из особняка Лизелотта сама себя не узнала в зеркале. Эта величественная дама – она? Кавалеры принца любовались своим господином. Он был прекрасной белой лилией, хоть такие ассоциации должен вызывать не он, а принцесса. Марсийяк даже прослезился и украдкой смахивал слёзы. Фуа пихал его в бок. Эффиа старался сохранять душевное спокойствие и приятно улыбался. Беврону хотелось утопиться в ближайшей реке. Почему ему приходится делить Месье со столькими людьми? Шатийон был в схожем расположении духа. Когда принц взял принцессу за руку, миньоны дружно вздохнули. После клятв они вздохнули ещё раз. Месье женат и теперь ничто этого не изменит. Для самого Месье происходящее было как в тумане. Его одевали, он поднимал руки и ноги. Его спрашивали, он отвечал. Его вели, он шёл. Спросили: согласен ли он? Ответил, согласен. Он даже не слышал трезвона колоколов и крик толпы. В голове громыхало только имя возлюбленного.