История без морали об изгнании и возвращении шевалье де Лоррена

Шевалье не спалось. Мысли роились в голове, как мухи над помоями. Он знал, что его купание с мадам Колонна понаделало шуму. В Париже и Риме все так всполошились, будто это было впервые. Но шевалье и мадам Колонна плескались в водах Тибра чуть ли не каждый день с наступлением жары. Недалеко от Тиберины* для этих целей была построена симпатична купальня, но любовники не оставались там наедине. Всегда присутствовал кто-то ещё. Но в тот злополучный день между шевалье и мадам Колонна возникла ссора. Мария вбила себе в голову, что муж пытается её отравить. Шевалье над этим посмеялся. Зачем Лоренцо травить жёнушку? Из-за того, что между ними давно нет секса? Но у Лоренцо множество любовниц. Или из-за того, что Мария поселила во дворце Колонна шевалье с братцем, а вдобавок порвала со всеми знакомыми? Потому что после смерти Мадам в сторону шевалье чуть ли не плевали. Эта причина уже более существенная, но шевалье всё равно не верилось, что Коннетабль прибегнет к яду. Когда он озвучил своё мнение Марии, та разрыдалась и в одной сорочке побежала топиться. Шевалье кинулся следом и за волосы вытащил её из воды. А потом влепил пощёчину. Без объятий и поцелуев дело тоже не обошлось. В итоге шевалье пообещал устроить Марии и её сестре побег во Францию. За это он готов был надавать пощёчин себе. Трахать Марию он был не прочь, но прилагать серьёзные усилия ради неё – увольте. Участие в очередном скандальном деле ему не пойдёт на пользу, но придётся делать вид, что он что-то организовывает. Мария надеялась найти убежище во Франции, а вот Гортензии придётся придумать, куда податься. Остаться в Риме во дворце Колонна – нельзя. Неприлично. У Невера жить не получится. Он в Риме наездами. К тому же недавно женился. Во Францию Гортензии тоже нельзя. Там опасность представляет её собственный муж. Другими словами, Мария и сестре обеспечила головную боль. Но она была из тех сумасбродок, которые не успокоятся, пока своего не получат. Шевалье раздражало это её качество, потому что Мария всегда зацикливалась на ерунде, словно капризный ребёнок. Но распрощаться с любовницей он не мог. После свадьбы Палуццо ему, Шарлю, Джерси и даже Морелю пришлось покинуть ставший родным дворец и искать новый. Но с отравителем Генриетты Английской никто не хотел иметь дела. Поэтому Мария предложила поселиться у неё. Лоренцо Колонна не обрадовался, но не мог же он спустить шевалье с лестницы, а следом его брата и приятелей. Вскоре Мария совершенно потеряла голову от шевалье. Наверное, так хорошо её никто не трахал. Она из сил выбивалась, пытаясь сделать каждый новый день интереснее предыдущего. Старалась Мария ради шевалье, но получалось, что и ради всей его свиты тоже. Лето прошлого года они провели на загородной вилле, принадлежащей, разумеется, Коннетаблю. Охотились, ужинали в виноградниках, устраивали всяческие дурачества. Осень и зиму, и холодную часть весны были в Риме. Посещали театры, смотрели уличные представления, как безумные веселились во время карнавала, который в Риме ежегодно проводили перед Великим постом. Знать отказывалась посещать дворец Колонна из-за шевалье, и вместо них Мария приглашала художников, поэтов, музыкантов и даже актёров. Шевалье понимал, что в долгу перед Марией, но ему было плевать. К тому же Мария стала дурно отзываться о Месье. Очевидно, ревновала. - Когда вы вернётесь во Францию, продолжите вертеть Месье, как вам взбредёт, - однажды сказала она после любовных утех. – А я буду неподалёку от вас. Вдвоём мы сумеем добиться многого. Шевалье скинул руку любовницы со своей обнажённой груди и молча покинул спальню. Хотя хотелось сказать, чтобы она мыла рот с мылом, прежде чем говорила о Месье. Месье… Любит ли он ещё шевалье? Если верить письмам, всё также пылко. Но они оба разуверились, что скоро встретятся. Казалось, исчерпаны все возможности, все варианты обдуманы. У Месье как будто был в рукаве какой-то козырь, но он ничего не объяснял. Шевалье продолжал сильно скучать по нему. Месье казался ему идеальным любовником. Никто не мог доставить шевалье такого же удовольствия, какое он испытывал, держа в объятиях своего принца. Теперь же Месье трахают типы, которые ничем этого не заслужили. Они не любят Месье, как любит его шевалье – как часть себя. Но всё-таки пусть они будут подле него. Шевалье не хотел, чтобы Месье остался наедине с меланхолией, которая теперь сквозила в каждом его письме. Странное это было сочетание: нежность, переплетённая с безнадёжной грустью. Шевалье хотелось оказаться возле Месье волшебным образом и осушить его слёзы, целовать его руки. Не говоря уже об остальном. Когда во время карнавала Мария нарядилась в Месье, шевалье чуть удар не хватил, стоило ей предстать перед ним в образе: на лице маска, на голове длинный чёрный парик, модный французский костюм. И рост такой же, и худоба. Мария осталась довольна произведённым впечатлением, однако, когда шевалье потащил её в спальню и немедленно поимел в зад, от довольства и следа не осталась. Мария жаловалась, что это больно. Шевалье тоже было больно, только у него болело сердце. Если бы полтора года назад они с Месье повели себя иначе, король бы их не разлучил. Шевалье не был склонен осуждать себя за совершённые ошибки, но эта ситуация - исключение. Он перевернулся на другой бок, надеясь, что хоть в этом положении к нему придёт сон, а во сне – Месье, но всё было тщетно. Когда Марсан вернулся из оперы, где был с Морелем и Джерси, ему пришлось держать ответ перед мадам Мазарини, которая поджидала юношу в его же спальне. - Разве мы не собирались кататься на лодке, Шарль? – спросила Гортензия сердито. - Совсем забыл, - хлопнул себя по лбу Марсан. – Тысяча извинений, мадам. - Вы совсем не любите меня. - Конечно, люблю. Как вы можете сомневаться? - Однако друзей своих любите больше. Марсан стал вяло протестовать. Подобные разговоры между ними случались всё чаще. Юноша тяготился необходимостью изображать любовь к Гортензии. А та, наверное, это чувствовала. Но Гортензии нужен был кто-то, ведь после женитьбы брата она ощущала себя безумно одинокой. Невер не хотел жениться, сопротивлялся до последнего, но король его назначил женихом племянницы мадам де Монтеспан, а потому выбор у него был только такой: отрастить крылья и улететь на Луну или жениться на мадемуазель де Тианж. - Ладно, не будем об этом, - сменила тон Гортензия. – Идите ко мне, вредный мальчишка. Марсан поспешил кинуться в её объятия, однако думал при этом: "Скоро приедет Сеньеле, как же тогда быть?". Гортензия не знала, что у Марсана роман по переписке. Сеньеле не знал, что у Марсана самый настоящий роман с дамой. Вот бы сбежать от Гортензии и провести всё время с Сеньеле, в котором Марсан был заинтересован искренне. Ведь маркиз – его родственная душа. Они столь схожи характерами, что просто невероятно. Пока Гортензия целовала Марсана и пыталась добраться до его члена, юноша сердито решил, что пусть шевалье ломает голову над тем, кого ублажать выгоднее. Это он заставил Марсана очаровать Гортензию и начать переписку с Сеньеле. Заварил кашу, пусть теперь расхлёбывает. Однако Марсан знал, что ничего такого брату не заявит. Проблеет только робкое возражение. И почему он столь послушен? Какое дурацкое качество - послушание! Марсан в ярости задрал Гортензии юбки, что та приняла за порыв страсти. Вскоре шевалье получил от Месье письмо, в котором принц сообщал о своей будущей свадьбе. Ему нашли какую-то принцессу из Пфальца. Новость шевалье не обрадовала. Он до сих с пор кусал локти из-за того, что Месье так легко отказался от брака с богачкой Монпансье. Конечно, шевалье предпочёл бы, чтобы принц всегда оставался вдовцом, но если ему надо жениться, то пусть женится на мешке денег. Ведь на эту Елизавету Шарлотту тратиться придётся немерено. У неё же наверняка платьев нормальных нет. Шевалье досадливо вздохнул и попытался прихлопнуть муху, которая ползла по столу. Пожалуй, сегодня он хочет побыть вдали от мадам Колонна. Сбежит с Джерси куда-нибудь. Шевалье больше не нуждался в переводчике. Он стал понимать многое и даже кое-как мог объясниться на итальянском сам, но ему нравилось общество Джерси, а Месье нравились рисунки. Шевалье пошёл за ним и предложил отправиться в Колизей поглядеть на бои быков. Джерси не любил подобные зрелища, но согласился. Ведь когда ещё представится возможность побыть только с шевалье. Когда они спешились у Колизея*, шевалье передумал. - Давайте просто пройдёмся, - предложил он. Римляне рядом с древней громадой пасли овец и просто грелись на солнышке. Шевалье и Джерси нашли относительно уединённое место и, привязав лошадей к дереву, тоже уселись на траву. Джерси был в самом обычном костюме, а шевалье – как всегда в роскошном, но его совершенно не волновало, что дорогая ткань может запачкаться. Шевалье закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Месье бы сказал на это: "Вы же загорите, милый", а шевалье бы ответил: "И тогда разонравлюсь вам?", а Месье: "Такое просто невозможно". Джерси, видя, что Лоррен улыбается, догадался, кто занимает его мысли. Он понимал, что не в силах соревноваться с Месье или даже с мадам Колонна, поэтому обожал шевалье тихо. - До сих пор нет никакой надежды? – спросил художник. Шевалье помотал головой. - Стоит мне стать уродом, как меня сразу вернут. Джерси хотел сказать, что если так, шевалье придётся торчать в Риме вечно. Разве что глубокая старость слегка подпортит его лицо морщинами. Но всё равно оно останется прекрасным. - Вы бы видели, какие у него глаза, - вдруг сказал шевалье. – Настолько чёрные, что не видно зрачков. У короля не такие. Гораздо светлее. - Благодаря вашим рассказам я легко могу вообразить Месье. Но шевалье подумал, что с Месье надо быть рядом, чтобы понять всю его прелесть. Джерси осторожно увёл разговор в другую сторону. Не из ревности. Просто тоска шевалье была настолько велика, что и Джерси начинал тосковать, хотя ему-то не о чем. Его жизнь сейчас просто замечательная. У него есть комната в самом богатом дворце Рима. Он ест за одним столом с аристократами. Шевалье исправно платит ему. Но главное, Джерси может каждый день видеть его и слышать. Чего ещё желать? Разве только, чтобы шевалье ответил на его чувства, но мечтательность Джерси имела свои границы. - Я подумываю податься с Шарлем в Неаполь, - шевалье поглядел на художника. – Никому не говорите. Это ещё не решение, просто мысль. - А мадам Колонна? – осторожно спросил Джерси. - От неё-то я и собираюсь бежать, - усмехнулся шевалье. Ему надоело, что эта женщина чересчур на него претендует. Почти ежедневно напоминает, как шевалье ей обязан. Как будто у него был выбор. Но если бы он мог повернуть время вспять, не стал бы связываться с Марией. Вечером шевалье только укрепился в этой мысли. - Я хочу, чтобы вы придумали маршрут нашего с сестрой бегства, - заявила Мария. Совершенно нагая, она сидела на его кровати и глядела с немым укором. Шевалье глядел на её грудь, прикрытую только длинными волосами. - Это будет не быстрым делом, - неохотно сказал он. – Я ведь почти не знаю Италию. - Всё ваше время – свободное. Почему бы вам не занять его изучением карт и расспросами? Но только осторожно. Чтобы Лоренцо не догадался. - Что ещё я должен сделать? - Пока - хотя бы это. Шевалье отвернулся от Марии и улёгся на бок. Как же он был зол! - Лучше бы я выбрала не вас, а господина Киджи! - выпалила Мария. - Кардинал всяко лучше, чем ссыльный шевалье, - ответил шевалье. Лицо Марии исказилось от обиды. Почему мужчины такие? Особенно красивые! Она делала для шевалье всё, а он ради неё даже почесаться не желает! А ведь абсолютно ничем не занят! Только строчит свои глупые письма этому Месье! - Мадам, я помогу, чем смогу, - оглянулся на неё шевалье. – Давайте прекратим этот разговор. "Перепоручу всё Морелю", - подумал он. Мария улеглась рядом и прижалась к его спине, но шевалье своё уже получил, а повторения ему не хотелось, поэтому проигнорировал ласки любовницы. Утром шевалье озадачил Марсан. Он казался сердитым, а потому очень забавным. Ведь когда сердится херувимчик, это вряд ли может кого-то напугать. - Ну, Шарль, чем вам я обязан? – спросил шевалье. Марсан бросил взгляд на мятые простыни и обнажённого брата на них. Мария ушла к себе не более получаса назад, а шевалье вставать не спешил. - Скоро приезжает маркиз де Сеньеле, - сказал Марсан. – Полагаю, я должен буду занять его. Но мадам Мазарини приковала меня к себе. - Бедняжка просто боится. В её жизни столько неопределённости, - лениво махнул рукой шевалье. – Она желает, чтобы вы стали её опорой и утешением. Марсан фыркнул. Вот ведь мелкий негодник, подумал шевалье. - Но всё-таки. Как мне быть с Сеньеле? - Скажите мадам Мазарини, что обхаживаете его ради нашего дела. Она поймёт. Марсан скрестил руки на груди. Потом переменил позу и подошёл к окну. Вернулся на прежнее место. Шевалье догадался, что он собирается с духом, чтобы сказать, что порывает с мадам Мазарини. - Я устал, - наконец решился Марсан. – Мне всё надоело до чёртиков. Гортензия думает податься в Англию и чтобы я с нею. - Просто поддакивайте ей. Марсан надулся и передразнил брата: - Просто поддакивать ей! Ха! Легко сказать. Шевалье спрыгнул с кровати и, прикрыв бёдра простынёй, вознамерился оттаскать Шарля за ухо. Ему уже за двадцать, а ведёт себя, словно мальчишка, которого гулять не пускают! Марсан угадал его намерение и выбежал из комнаты, еле удержавшись от того, чтобы показать брату язык. Маркиз де Сеньеле* прибыл в Рим, когда к концу подходил август. В Провансе его начиняли разными сведениями, будто пирог ягодами. Сеньеле теперь знал, как происходит торговля со странами Леванта и какой у них флот. Его голова буквально трещала, но сегодня он проснулся и обнаружил, что в ней совершеннейшая пустота. Потому что Сеньеле очень волновался. Вдруг их с Марсаном ждёт взаимное разочарование? Или того хуже: Сеньеле им очаруется, а Марсан – наоборот. Обустроившись во дворце, который снял на время пребывания в Вечном городе, Сеньеле отправился с визитом во дворец Колонна. Передать живущим там особам письма и подарки от Месье. Чем ближе был дворец, тем сильнее Сеньеле хотелось повернуть карету назад. Он уже не тот неопытный юноша, что год назад. Он побывал со многими мужчинами, обучился искусству любви. Но сейчас ощущал себя ровно также, как в тот день, когда ехал в особняк маркиза де Сен-Мартена, догадываясь, что там расстанется с девственностью. Но с чем сейчас Сеньеле мог расстаться? Только с дорогими его сердцу фантазиями. Лоренцо Колонна встретил маркиза любезно, но не более того. Со стороны мадам Колонна и вовсе чувствовался холодок. Как и со стороны её сестры мадам Мазарини. Подивиться этому у Сеньеле не нашлось времени. Потому что его тотчас в оборот взяли шевалье де Лоррен и граф де Марсан. Шевалье был всё такой же красивый. А Марсан… Оказался куда симпатичнее, чем помнил Сеньеле. Это стало первым приятным открытием. - Дорогой Жан, я очень рад наконец вас видеть, - сказал Марсан, смущаясь и краснея. - Мои чувства схожи с вашими, дорогой Шарль, - ответил Сеньеле, тоже заливаясь румянцем. Оба помнили, что наравне с возвышенными признаниями в любви, обменивались пошлостями. Теперь было неловко глядеть друг другу в глаза. - Ну, оставлю вас, не терпится узнать, что пишет Месье, - сказал шевалье, весьма позабавленный сценой встречи. – Маркиз, надеюсь увидеть вас ещё сотню раз. Но если этого не случится, передавайте господину Кольберу мой поклон и уверения в вечном уважении и дружбе. "Чтоб ему пусто было", - добавил про себя шевалье и удалился. - Могу ли я предложить вам прогулку? – церемонно спросил Марсан. – Если вы не слишком заняты. - Дела могут подождать, - ответил Сеньеле. – Я ведь ради вас здесь. Юноши спустились в карету маркиза и стоило им остаться наедине, как повисло молчание, которое ощущалось, как топор над шеей. Марсан лихорадочно думал, что в первую очередь показать Сеньеле. - Возможно, вам было бы любопытно взглянуть на площадь Святого Петра*, - выдавил он. - Ох, безусловно, - закивал Сеньеле. Затем они снова замолчали. - Ужасно, - не выдержал Марсан. – Проклятое смущение. С Папой я чувствовал себя свободнее, чем с вами, дорогой Жан. Простите меня. - Это вы простите меня, - возразил Сеньеле столь же эмоционально. – Я свалился как снег на голову… - Нет-нет! – Марсан взял его за руку. – Вы ведь предупредили заранее. Сеньеле вздрогнул от его прикосновения, но не отстранился. - Ваши письма стали единственной моей радостью, - продолжил Марсан. – Никогда бы не подумал, что жизнь, проходящая в праздности и роскоши, может угнетать. - А я не мог сосредоточиться на делах, - подхватил Сеньеле. – Отец стал опасаться, что я тупею. А я ведь просто влюблён. - В меня? – охнул Марсан. - Ну, конечно, Шарль! Марсан застучал в стенку кареты, привлекая внимание кучера. - Езжай в какой-нибудь переулок и останови там! – крикнул он. Затем кинулся целовать Сеньеле. Он ждал этого целый год! Сеньеле отвечал столь же пылко. Они не заметили, как оказались на полу кареты. Сеньеле раздвинул ноги и закинул их на сидения, а Марсан устроился между ними, извлекая свой член из кюлот. Его сильно возбуждали белые бёдра маркиза. Хотелось впиться в них пальцами, оставляя красные следы. - Какое блаженство, - шептал Сеньеле, вскрикивая от боли, когда возбуждённый орган вторгся в его задний проход. - Ах, Жан! – бормотал Марсан, тараня Сеньеле в зад. - Ещё, Шарль! – вторил ему Сеньеле, захлёбываясь стонами. Карета раскачивалась, словно в ней танцевали, а кучер и слуга на запятках старательно это игнорировали, а также крики и стоны, доносившиеся изнутри.