История без морали об изгнании и возвращении шевалье де Лоррена

Мадам лежала на кушетке у себя в спальне. Её мучили сильные боли в желудке, а также мигрень. Боль всегда приходила к принцессе, когда та тревожилась или была в расстроенных чувствах. Увы, поводов для этого было достаточно. По вине мужа Мадам была очень несчастна. Месье мало того что не любил её, так вдобавок к этому изводил как только мог и позволял своим фаворитам делать то же самое. Но Мадам привыкла к состоянию постоянного напряжения и всегда ждала какой-нибудь неприятности. Возможно, теперь, когда от неё удалены последние друзья, ей больше нечего опасаться. Что ещё Месье мог отнять у неё? Перья и бумагу? О, это был бы удар. Но Месье побоится так поступить, потому что тотчас последует реакция Людовика XIV. Теперь-то Мадам нужна королю, и она собиралась извлечь из этого максимальную для себя пользу. Главным образом ей хотелось отомстить Месье. Это по его вине Мадам лишена общества Конака* и мадам де Сен-Шомон. Первый был капелланом при Месье, но впал в немилость, когда попытался открыть принцу глаза на подлость шевалье де Лоррена. Вторая некоторое время занимала должность гувернантки детей Месье и Мадам, но также она приходилась тёткой графу де Гишу. Месье вбил себе в голову, что бедняжка – связующее звено между Гишем и Мадам, помогала и до сих пор помогает их встречам и переписке. Поэтому было бы справедливо, познай Месье боль разлуки с дорогим ему человеком. Достаточно удалить одного Лоррена, чтобы считать месть удавшейся. Мадам работала над этим каждый день. Она постоянно писала брату, что шевалье превращает её жизнь в ад, и теперь Карл называл Лоррена не иначе как наглой тварью. Она жаловалась Людовику и живописала, что происходит в Пале-Рояле, надеясь, что король ужаснётся и что-нибудь сделает с шевалье. Но Людовик оставался на удивление лояльным к мерзким выходкам. Похоже, Месье он любил больше, чем Мадам и не хотел его огорчать. Огорчения Мадам короля мало волновали. Что ж, Мадам пришлось это проглотить и найти выход из ситуации. Поскольку она умна и имеет влияние на своего брата, английского короля, Людовик увидел в ней рычаг, который может привести в движение сложный механизм. Мадам верила, что благом для Карла II станет переход в католичество. Также Мадам считала, что католической может стать вся Англия. Почему нет, если это будет угодно её королю? Но более всего Мадам хотела, чтобы между Францией и Англией царил мир. Когда дорогие её сердцу страны враждовали, ей приходилось обрывать переписку с братом и делать вид, что победы Франции её радуют, а поражения Англии не огорчают. Мадам больше не хотела такого, а потому готова была убеждать Карла заключить союз с французским королём и ввязаться в войну против голландцев. Но морального удовлетворения и подарков со стороны Людовика ей было недостаточно. Мадам желала увидеть, как шевалье де Лоррен собирает свои манатки, а Месье оплакивает его отъезд. Эти надежды ободряли Мадам. Если бы она не видела в будущем просвета, давно бы рухнула без сил. Потому что еда не могла давать её телу энергию. Мадам в основном питалась молоком, остальное вызывало в желудке боли. Мадам знала, что выглядит скверно. Она была очень худа, под глазами залегли тени, кожа приобрела неприятный оттенок, выпадали волосы. Приходилось много румяниться и пышно наряжаться, чтобы скрыть нездоровье. Но если болезненное тело поддерживает здоровый и пылкий дух, можно совершить многое. Дух Мадам укрепляли религия, политика и мечты – в том числе и о мести. Иногда Мадам, за день не съевшая и хлебной крошки, даже ночью чувствовала себя до того бодрой, что не могла сомкнуть глаз. Ей хотелось действовать, но что она могла в час, когда не спят только слуги дьявола? И тогда она просто садилась за очередное письмо. Кстати, о слугах дьявола. Однажды Мадам, отчаявшись сверх всякой меры, пыталась искать помощи у них. Через подставное лицо она заказала у известного в определённых кругах священника-отступника Гибура чёрную мессу. Мадам желала смерти мужа, но то ли Гибур был мошенником, то ли дьявольские силы давно перешли на сторону Месье, ибо ему вообще ничего не сделалось. Теперь Мадам даже была рада этому. Она не хотела погубить свою душу, потому что тогда в аду непременно встретит принца и его любовника. Мадам почти удалось уснуть, как её разбудил настойчивый стук в дверь. Затем в спальню ворвалась Мари де Лафайет. - Ах, ваше высочество! – воскликнула дама, заламывая руки. – Какое горе! С Мадам мигом весь сон слетел. Она выпрямилась, поморщившись от рези в желудке, и спросила: - Какую гадость на сей раз придумал мой муж? - Её величество королева Генриетта Мария Французская... Она скончалась, - пролепетала Лафайет. Мадам показалось, что на неё рухнул потолок. В глазах потемнело, дыхание застряло где-то в грудной клетке. Мать уже пару дней как жаловалась на сильные боли и бессонницу, но все были уверены, что она поправится, тем более что Людовик прислал к ней своего врача. Но Антуан Валло оказался бессилен, и вдова казнённого английского короля умерла в шато де Коломб, откуда намеревалась перебраться в монастырь в Шайо, чтобы провести там остаток жизни. Кто же знал, что ей остались не годы, а считанные дни. Мадам хотелось завыть и разнести комнату, но вместо этого она гладила по волосам Лафайет, которая заливалась слезами, упав на колени. Ещё одно горе, ещё одна потеря. Сердце не утешат ни месть, ни надежда на встречу в будущем. Мадам отстранила фрейлину и, толком не осознавая свои действия, побежала к мужу. Ей нужно было его участие. В конце концов, Филипп пару лет назад тоже потерял мать и знал, каково это. Говорят, у него доброе сердце. Мадам не имела счастья в этом убедиться, но пусть хоть сейчас принц подарит ей толику сочувствия. Когда Мадам перешагнула порог его кабинета, Месье читал записку от короля, который сообщал о смерти тётки, приходившийся Месье также и тёщей. Увидев жену, он как будто смутился и не знал, что сказать. Мадам тоже молчала, только её тощая грудь от волнения часто вздымалась. - Это очень печально, - наконец сказал принц. – Я соболезную вам. Мадам кивнула, чувствуя себя безмерно одинокой. Какая же она дура, что пришла к мужу. Пусть в его глазах читается явное сочувствие, на слова он будет скуп. Они ведь друг другу враги. Но Мадам не спешила уходить, а Месье её не прогонял. Тягостное молчание нарушил шевалье де Лоррен. Он как будто почувствовал, что к Месье пришла жена, но скорее всего ему просто доложили. Когда шевалье появился, то удостоил Мадам только неприязненным взглядом. - Интересно, - промурлыкал он, обращаясь к принцу, - какое наследство получит ваша жена. Полагаю, неплохое. И вы имеете полное право на него претендовать. Эти слова даже Месье покоробили. - Филипп, - с мягким укором сказал он. - Что такое? – удивился шевалье. – Я просто пекусь о ваших интересах. - Вы непременно получите по заслугам, сударь, - Мадам распрямила плечи, пытаясь сохранить достоинство. – Если не при жизни, так после. - Верьте во что желаете, Мадам, - ответил на это шевалье. Принцессе хотелось назвать его самыми грязными словами, какие только были ей известны, но она решила, что Лоррен даже такого не заслуживает. Она продолжит просить короля, чтобы избавил её от негодяя, это единственное, что может помочь. Когда Мадам ушла, так и не дождавшись добрых слов, шевалье ей вслед скорчил гримасу, но, увидев на лице Месье тень осуждения, разозлился. - Не смотрите так, - велел он. – Мадам плетёт за вашей спиной заговоры. Она никогда не сочувствовала вам, не пыталась вас понять. Другими словами, Мадам не лучше занозы в заднице. - Это правда, милый, - признал Месье. - Значит, - продолжал шевалье, начав расхаживать туда и сюда, - если вы потребуете себе безделушки, что она унаследует, это можно будет считать частичным возмещением тех неприятностей, что Мадам вам причиняет. - Из-за разговора о ней у меня разболелась голова. Шевалье подошёл и стал массировать Месье виски. Тот закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями прохладных пальцев. - Приятно? – спросил шевалье. - Очень! Жаль, принц не видел довольную улыбку, которая мелькнула на губах шевалье. Её вполне можно было считать очередным доказательством того, что Месье любим. Вернувшись к себе, Мадам села за письмо к брату. Похоже, только бумага была готова её выслушать. Но ярость мешала сосредоточиться. Мадам с досадой отложила перо и подпёрла подбородок кулаком. Как Месье может быть столь слепым? Лоррен с ним только ради денег и подарков. Учитывая, скольких дам называли любовницами шевалье, очевидно, что мужчины его не интересуют. Пусть Месье сложно назвать мужчиной в полном смысле, тело у него всё-таки мужское. Оно не может привлекать Лоррена. Наверняка, когда мерзавец ложится с Месье, думает о деньгах и только так возбуждается. Месье же пребывает в плену иллюзий, что его любят. Карл уверял сестру, что скоро Лоррен совершит нечто такое, что даже Месье прозреет и отвернётся от него, надо только подождать. Но Мадам не была в этом уверена. Скорее всего только расстояние может ослабить власть Лоррена над Месье. Поэтому надо продолжать сообщать о всех примерах его возмутительного поведения. И Мадам снова взяла перо и окунула в чернила. Карл должен знать, какой разговор только что состоялся между ней, мужем и шевалье. Бессердечие и наглость последнего ужаснут любого порядочного человека. Последующие дни Мадам провела как в тумане. Ей все соболезновали, она что-то отвечала. Держалась с достоинством, как то и положено принцессе. Но горе разрывало её изнутри. Мадам теперь даже молоко пила с трудом, потому что горло сжималось, не позволяя глотать. Немного утешали её разговоры с мадам де Лафайет, письма от мадам де Сен-Шомон и брата. Письмо Конака запоздало, однако, когда Мадам его прочитала, сразу позабыла обо всём. Конак утверждал, что у него есть письма шевалье де Лоррена к мадемуазель де Фьенн, в которых шевалье дурно отзывается о Месье. Объяснение того, как Конак получил эти письма, Мадам показалось неубедительным. Она знала, что Конак невзлюбил шевалье с первого взгляда и пытался собирать на него компромат, который бы убедил Месье, что шевалье – змея, пригретая на груди. Наверняка в ход шли не всегда честные методы, в которых Конак не может признаться, ведь, ко всему прочему, он - духовное лицо. Но Мадам было всё равно, каким образом письма оказались у него. Теперь они должны оказаться у неё. Только Конак не хотел их передавать через кого-то, а сам в Париж ехать боялся, ведь это было ему запрещено стараниями Месье. Мадам целый день ломала голову над тем, как Конака переубедить. Да, она собирается подвергнуть его риску, прося о визите в Париж, но это ведь не каприз, это очень важно. Буквально вопрос жизни и смерти. Ради такого Конаку не должно быть жаль рискнуть свободой. К тому же, он всегда желал падения шевалье. Мадам, стоит ей получить письма, сумеет ими правильно распорядиться. Шевалье падёт быстрее, чем обвалится листва на деревьях. Поэтому, если Мадам немного слукавит, это будет нельзя считать бесчестным. Она просто хочет внушить немного мужества и решимости своему дорогому другу. После недолгого колебания Мадам написала, что Карл вскоре обяжет своих подданных перейти в католическую веру. Только пока это секрет. Но пусть Конак знает, что Мадам замолвит за него слово перед братом. А говоря точнее, будет просить о кардинальской шапке. Ведь из епископа Валанса получится отличный кардинал. Когда уехал курьер, которому Мадам полностью доверяла, её обуял ужас от содеянного. А вдруг кто-то перехватит письмо? А вдруг Конак проболтается? Тогда под угрозой окажутся планы двух государей, столь близких Мадам. Но невозможно выиграть, если не рисковать. Сейчас больше всего на свете Мадам нужны те самые письма шевалье. Странно, что Конак не заговорил о них раньше, но кто знает, чем была занята его голова. Лучше не думать о том, что к делу не относится. Иначе можно утонуть в пучине сомнений. На следующий день Мадам впервые за долгое время почувствовала нечто близкое к умиротворению. Она оплакивала мать по-прежнему, однако, когда есть надежда пусть не на счастливое будущее, но хотя бы на возможность поквитаться с врагом, это даёт силы жить дальше. За утренним туалетом Мадам позволила фрейлинам щебетать о всякой ерунде. Она даже согласилась, чтобы ей накрутили затейливую причёску. Впервые за долгое время. У Мадам так часто болела голова, что она не терпела, когда её тянули за волосы. Но сегодня хотелось сделать исключение. Впрочем, и причёска, и наряд должны быть уместными, ведь принцесса носит траур. Пока её светло-каштановые волосы завивали, Мадам наблюдала, как играют собачки. Спаниели Мими и Молли с тявканьем носились друг за другом, путаясь в юбках дам, а флегматичный Боб лежал на своей подушке и только иногда шевелил длинными ушами. - Мои девочки, идите сюда, - позвала Мадам и опустила руку, приманивая собак. Те услышали и устремились к ней. Мими добежала первой. Облизала пальцы хозяйки, затем встала на задние лапы, передними опираясь о Мадам, и завиляла хвостом. Через мгновение к ней присоединилась Молли. Мадам гладила их по шёрстке и сюсюкалась с ними на своём родном языке. Этих собачек ещё щенками из Англии ей прислал брат. Они всегда так радовали сердце принцессы. Славные крошки. Хорошее настроение Мадам держалось, пока к ней не пришёл Месье. Ему тоже надо было носить траур, но принц не сердился из-за этого, считая, что тёмные одежды подчёркивают красоту его белой кожи. Мадам была вынуждена признать, что это правда. - Мадам, у вашей матери было чудесное ожерелье из крупных жемчужин, я хотел бы забрать его себе, - заявил принц. - И это всё, что вы способны сказать мне сейчас? – возмутилась Мадам, махнув фрейлинам, чтобы уходили. - Я бы ещё взял серьги. - Берите всё! – крикнула Мадам. - К чему мелочиться?! Она понимала, что это Лоррен надоумил Месье явиться сюда с таким требованием. Великое возмущение зародилось в её душе. Мадам была готова собственными руками свернуть шею этому временщику. - Если вы настаиваете, так и поступлю, - невозмутимо сказал Месье. – Припоминаю, что у покойницы были изумрудные броши. Отдам их шевалье. - Лучше выбросите их в море! - Зачем кричать? – поморщился Месье. – Разве я не имею право на ваше наследство? Конечно, имею. - Но эта тварь такого права не имеет, – с вызовом сказала Мадам. Месье вздохнул. Ну вот, начинается. Стоит упомянуть шевалье, как Мадам начинает поливать его грязью. Безусловно, он понимал, в чём причина такого отношения, но если бы Мадам не пыталась враждовать с шевалье и другими кавалерами, они бы все жили очень славно. Ведь Месье по натуре не склонен к раздорам. Но Мадам была подобна своей матери. Она вообще не желала приспосабливаться к обстоятельствам. - Мадам, шевалье имеет право здесь на всё. Вам пора уяснить это. - А вам пора уяснить, что лотарингской пиявке вы нужны только в качестве кошелька! - выплюнула принцесса. - Вы дарите ему деньги и драгоценности, а он обеспечивает своих любовниц! Месье только пожал плечами. Даже если допустить, что шевалье его не любит, верить в его щедрость по отношению к любовницам всё равно сложно. Шевалье слишком практичен и эгоистичен. Он скорее купит себе лишнюю карету, чем браслет даме. Поэтому Месье даже не стал скрывать насмешку в голосе: - Возможно, Мадам, вы бы хотели оказаться в числе любовниц шевалье, но вас не замечают, отсюда такая ненависть к нему. Принцессе такое даже слышать было противно и крайне оскорбительно. Она вспыхнула и, подлетев к мужу, со всей силы влепила ему пощёчину. Месье до того удивился, что только прикоснулся к горящей щеке. А затем развернулся, чтобы уйти, но Мадам снова заговорила и на сей раз сумела его задеть. - Вы ведь не знали, что Лоррен снимает для мадемуазель де Фьенн дом в Париже? Мадам увидела, как напряглись плечи Месье и возликовала. Похоже, он не знал! Её глупый муж вечно обо всём узнаёт последним. Он ведь долго не подозревал, что Лоррен, переехав в Пале-Рояль, продолжает спать с Фьенн. Итог этой связи был закономерен: Фьенн понесла и теперь ходила с животом, вдобавок её постоянно тянуло блевать, что оскорбляло взор Мадам. Но ещё больше её оскорбляла глупость Фьенн. Будучи незамужней, она легла под шевалье. Да, Мадам сама её к тому подтолкнула, поскольку у неё был план*, но у Фьенн ведь голова на плечах имеется. Для разнообразия ей можно думать иногда. За прошедшие годы Фьенн могла сотню раз порвать с шевалье, но вместо этого она продолжала раздвигать перед ним ноги. Она не могла не понимать, что если забеременеет, Мадам будет вынуждена возмутиться. Герцогине Орлеанской могут прислуживать только дамы, репутация которых безупречна. Когда положение Фьенн стало невозможно скрыть, Мадам потребовала, чтобы злополучная девица больше не появлялась при дворе. Ей было неизвестно, что чувствовал Месье, но на защиту Фьенн он не встал. Впрочем, выгонять её тоже не спешил. Всё пришлось делать Мадам. Удивительно, что Лоррен никоим образом не возражал. Позже Мадам узнала от Лафайет, что Фьенн осталась в Париже. Тихо живёт в доме, за который деньгами принца платит шевалье. Месье, видимо, пытался переварить эту информацию, и Мадам захотелось сделать ему ещё больнее. Ведь он тоже никогда не щадил её. - Но это ещё не всё! – выпалила она. - Скоро я предъявлю письма, которые Лоррен писал Фьенн. В них шевалье оскорбляет вас. Мадам не собиралась говорить Месье о письмах, прежде чем Конак их привезёт, но слова сами вырвались. Слишком уж хотелось им добраться до сознания принца и поселиться в нём, чтобы отравлять его мысли. Месье не оглянулся на жену. Но почти целую минуту не двигался с места. - Клянусь, я не лгу, - сказала Мадам. - Тогда кто-то солгал вам, - ответил Месье, еле сдерживаясь. - Нет, это невозможно, - уверенно заявила Мадам. Месье молчал. Спаниели носились вокруг него и пытались втянуть в игру. Виляли хвостами, опирались лапками о его ноги и смотрели на него влажными чёрными глазами. Месье не обращал внимания. Казалось, он поражён новостью и пригвождён к полу. Но вот он двинулся к двери и напоследок так хлопнул ею, что Мадам вздрогнула, а спаниели испугались и, скуля, бросились прятаться под её юбками. - Всё в порядке, ваше высочество? - спросила мадам де Лафайет, заглянув в спальню. Мадам нервно дёрнула плечами. - Вы же знаете Месье, он любит шуметь, - ответила она. Ей было не до Лафайет. Мадам вдруг подумала, а что если Конак солгал и никаких писем нет. Но зачем ему лгать? Он всегда был на стороне Месье и Мадам. Его мечтой было видеть их счастливой парой, а Месье не таким ничтожеством, в какое он превратился из-за короля. Конак убеждал Месье заявлять о своём праве участвовать в делах государства. Когда появился Лоррен, Конак пытался растолковать Месье, что он полюбил очень скверного человека, не говоря уже о том, что его любовь греховна. Даже против Эффиа Конак не выступал так, как выступал против шевалье. Другими словами, он человек бесстрашный и прямой. И за это поплатился. Его невзлюбили все, кто не хотел слушать обидную правду: король, Месье и эта пиявка Лоррен. Одна Мадам до сих пор оставалась на его стороне. Она не забыла, как пару лет назад Конак приложил множество усилий и изрядно потратился, чтобы выкупить весь тираж вышедшей в Провинциях анонимной "Галантной истории графа де Гиша и Мадам". Мадам, когда узнала о книжонке, чуть не умерла от ужаса. И в таком состоянии проживала день за днём, пока собственными руками не кинула в огонь последние экземпляры. Нет, Конаку определённо можно доверять. Он помог ей однажды, поможет и сейчас.