причина твоего (не)счастья

       Егоршин не считает эти чертовы крестики. Он понятия не имеет сколько их всего, он может лишь предполагать, ибо они заполнили всю левую руку. Маленькие, по одному почти незаметные, но вместе, собираюсь в какую-то стайку, похожи на странного монстра, пугающего своей глубокой чернотой, не пропускающей, казалось, ни капельки света. Руслан вновь задумывается об этом, пока Рихтер прижимает пальто Ходасевич к стене и кричит что-то несуразное, невролог лишь хмурится на его дерзкие действия и постукивает ручкой. Начальник молча удаляется, как-то зло постукивая тростью и в этот самый момент Егоршин хватается за запястье, чувствуя острую, точечную боль. Новая частичка целой картины находит своё место, почти у локтя. А затем ещё одна. И ещё. Каждая укалывает резкой болью и Руслан в бессилии стискивает зубы, обещая себе, что доставит соулмейту такую же боль любым способом. Десять новых. Все такие же яркие, как и самые первые, появившиеся в пятнадцать лет. Тогда боль была лёгкой почти незаметной, а сейчас переросла в удушающее чувство и Егоршин даже думает что ампутация руки не такая плохая идея. Все равно левая, ничего не изменится.       Руслан вдавливает Алису в стену туалета в баре и целует страстно. Он сразу понял, что она не его соулмейт, но мысль о том, чтобы доставить родственной душе такую же боль, почему-то согревает и он поддаётся на нелепые соблазнения новой медсестры. Егоршин отрывается на пару секунд и снова целует, раз за разом повторяя это действие, чувствуя как крестики на руке неприятно ноют.       Володя аккуратно кладёт руку на плечо Оли и резко отдёргивает, когда чувствует целый рой острых уколов на запястье. Он шипит и зажмуривает глаза от резкой боли, хватаясь за руку и шокировано смотрит на с десяток новых крестиков, которых уже очень давно не наблюдалось. Калинин проводит кончиками пальцев по ними и на пару минут впадает в транс, вырываемый оттуда лишь взволнованными криками Оли и знакомой фигурой сбоку в этом незнакомом баре. Он слишком быстро сопоставляет имеющиеся факты, припоминает какие-то моменты и, наконец, решается. Володя встряхивает головой, отгоняя легкую нетрезвость и вскакивает со стула, оставляя Ходасевич в одиночестве бросать обиженные взгляды, и локтями прокладывает себе дорогу к знакомой высокой фигуре.        Руслан осторожно придерживает Алису за талию и ведёт её через шумную и постоянно дергающуюся толпу подальше от этой, откровенно долбящей по ушам, музыки. Та явно переборщила с алкоголем и сейчас улыбалась совершенно пьяной улыбкой и спотыкалась на каждом шагу, выдыхая отвратительный запах спирта, отчего Егоршин морщился и испытывал отвращения к этой, сейчас больше похожей на безвольную тушу, девушке. Он, сквозь этот душащий шум различает своё имя и оборачивается, в поисках источника знакомого голоса. Руслан видит, как Володя, слегка покачиваясь и стараясь не упасть, когда толпа толкает его, пробивает себе путь и вплотную подходит к Егоршину. Наклоняется, хватаясь за ребра и пытаясь, видимо, отдышаться. Тот же ждёт терпеливо, чувствуя как спутница рядом начинает в нетерпении постукивать ногой. Калинин неожиданно распрямляется и придвигается настолько близко, что почти касается носом уха и почти кричит хриплым голосом:       — Можем мы поговорить в более тихом месте? Руслан мгновенно соглашается и утвердительно кивает головой. Ему почему-то кажется, что разговор с коллегой намного интереснее проводов пьяной туши до дома, поэтому он шепчет что-то несуразное Алисе на ухо, после сразу же скрываясь в толпе, вслед за Володей. Тот же, на ощупь находит запястье Егоршина и молча ведёт его сквозь толпу и вспышки прожекторов, которые слепили своими яркими и неестественными цветами. Когда они, наконец, оказываются в более тихом и спокойном помещении, Руслан облокачивается на стену и выдыхает облегчённо, на секунду прикрывая глаза, и чувствует, как собеседник рядом терпеливо ждёт. В голове ещё гудит неприятно, а легкая порция алкоголя только сейчас почему-то ударяет по ослабевшим мозгам, не давая полу остановиться и перестать покачиваться.       — Ты хотел поговорить — не без усилия выдавливает из себя Егоршин, массируя виски и буквально ощущая странную нервозность, что волнами отходила от Калинина.       — Я хотел... — собеседник запинается на секунду, видимо, тоже пытающийся привести мысли в порядок и продолжает, — Я сейчас кое-что сделаю, тебя вряд ли это понравится, но мне надо проверить — он договаривает последнее слово и с силой вдавливает Руслана в стену, вызывая у того сдавленный выдох. Володя мгновенно приближается и, сокращая последние сантиметры между ними, аккуратно прикасается к губам, обостряя все свои чувства и старается ощутить ещё хоть что-нибудь, кроме тёплых и слегка влажных от алкоголя губ Егоршина. Тот же сначала дёргается, в попытках вырваться, но затем, убедившись в том, что слегка превышающий его в росте Калинин, держит крепко, расслабляется настолько, насколько это возможно в данной ситуации и даже робко приоткрывает рот. От Володи пахнёт приятно, какими-то орехами и чёрным крепким кофе, а на языке чувствуются терпкие нотки коньяка, который дурманит рассудок. Калинин неуверенно углубляет поцелуй и поддаётся, когда Руслан перехватывает инициативу на себя. От Егоршина пахнет стиральным порошком и каким-то дорогим одеколоном, но сквозь эти насквозь ‘фабричные’ запахи проскальзывает легкий аромат...блинчиков. Володя ластиться словно кот и с неким недоверием покусывает нижнюю губу. Когда кислорода начинает категорически не хватать, парни отрываются друг от друга и стараются отдышаться. Володя краснеет мгновенно и отводит глаза куда-то вниз, пока до Руслана наконец доходит одна простая мысль. Крестики не ноют. Он закатывает рукав рубашки и видит...обычную руку. Без этой огромной стаи крестиков, проходящих на теневого монстра. Он выдыхает рвано и переводит пустой, ошарашенный взгляд на коллегу. Калинин замечает замешательство Егоршина и тоже отгибает рукав толстовки, а на руке точно такая же пустота. Он улыбается хитро, прищуривая глаза, когда понимает, губы Руслана сжались в одну тонкую полоску. Это не к добру. Его предчувствие было не с проста, ибо почти мгновенно тяжелый кулак невролога прилетает ему куда-то в район скулы, отчего Володя сгибается пополам и шипит от резкой боли, после с немым вопросом посматривая на Егоршина.       — Бабник... — шипя, выдавливает из себя тот и встряхивает рукой, а затем, снова аккуратно притягивает к себе Калинина и ловит его все такой же нежный и пропахший алкоголем поцелуй.