причина твоего (не)счастья

      Калинин счастлив невероятно. Его наконец-таки взяли на хорошо-оплачиваемую работу, где он сможет много всего узнать, набраться опыта, встретить новых людей... Да ещё и у самого Рихтера! Пока только непонятно, что он за человек; по виду вообще наркоман какой-то. Но говорят, что лечит превосходно, а уж с любым характером можно ужиться. (Тогда ещё Володя не знал, как сильно ошибается!) А вот его уже полноценные коллеги довольно приятные на вид, но не очень дружелюбные. Оля, вроде бы, - иммунолог, вообще будто только что из институт вышла. Уж больно скромно сидела в самом уголке, впервые когда Калинин зашёл. Она ему даже улыбнулась, а значит с ней контакт будет наладить легче простого, да и симпатичная. А вот Руслан... Не очень приветливый. Сверкнул недобрым взглядом в сторону хирурга и продолжил хлебать кофе. Володя, конечно же только потом узнал, что это хмурого и будто вечно недовольного парня зовут Руслан. Они даже, как приличные люди, пожали друг другу руки. Калинин правда почувствовал странное чувство, словно легкое покалывание в месте соприкосновения. Свалив все на стресс, он не обратил на это внимания, да и невролог вроде как ничего не почувствовал, а значит волноваться не о чем.       Первое мнение о человеке бывает ошибочным. В этом на собственном опыте и убедился Володя, когда чуть больше поработал с Егоршин. Да, Руслан грубый, иногда может быть резким и занудным. Но человек он вполне приятный и у них с Калининым завелась какая-никакая дружба. Где-то подменить, где-то поразвлечься, когда умирайте от скуки, где-то пошутить или пожаловаться на Рихтера. У них не было много общих интересов, но от этого становилось интересней. Даже ссоры, которые Оля почему-то считала катастрофой мирового масштаба, не доводили до чего-то серьезного, и врачи уже через пару минут после обвинения друг друга и явного перехода за рамки, могли мирно болтать и посиживать в кафе на первом этаже.       Единственное, что стал замечать в последнее время Володя, ‘случайных’ прикосновений от Руслана становилось неприлично много. То якобы случайно боком заденет, то рукой от предплечьях и до самого запястья проведёт, то буквально бок к боку встаёт с ним и делает вид, что все нормально, что он все такой же и ничего не изменилось. А вот для Калинина буквально все изменилось. Весь мир будто с ног на голову перевернулся от... непереносимой боли. Каждое прикосновение Егоршина словно ударяло током и неприятно так, что хотелось отскочить в сторону и потереть рану. А уж если они долго касались друг друга, то тут без лёгкого покраснения вообще никак не обойтись. А ещё с каждым разом боль усиливалась и Володя очень боялся момента, когда она дорастёт до такого состояния, что скрывать это будет уже невозможно. Калинин даже не представляет чтотогда будет.       А этот момент настал довольно быстро, хотя хирург вообще-то планировал продержаться ещё хотя бы пару дней, но не смог потому что током шибануло так, что, казалось, искры из глаз посыплются. Руслан как обычно непринужденно коснулся руки Володи, пока тот расслабленно валялся на столе и не ожидал удара. Калинин резко отдёрнул руку, заставив Егоршина вздрогнуть от неожиданности, и зашипел сквозь зубы, потирая тыльную сторону ладони, где уже образовывалось небольшое покраснение.       — Руслан, я должен тебя попросить кое-о-чем... — невнятно мямлит он, надеясь, что собеседник не заметит румянец, расплывшийся озёрами на его щеках.       — Я весь во внимании — Егоршин даже в такой, скажем, интересной ситуации, остаётся невозмутимым.       — Ты можешь больше не трогать меня? — вопрос повисает в тишине ординаторской и отражается от стен несколько раз будто ударяя по ушам Руслана. Тот усмехается и проводит рукой по волосам чуть опуская голову:       — Всмысле? У тебя типо гиперчувствительность? Или тебе просто неприятно?       — Меня током бьет, Руслан Это минутная пауза осознания и какого-то неизвестного страха нехило так давит на мозги, и заставляет врачей нервничать еще больше.       — Это из-за того, что мы... — Егоршин прерывается на половине предложения, не договаривая до конца, будто боится произнести заветное слово.       — Я знаю, это будет проблематично, но ты же можешь постараться? Я знаю ты можешь. — тараторит Володя, словно и сам не хочет ни слышать ни произносить это страшное слово. Руслан бубнит что-то себе под нос, а потом поднимает тяжелый опечаленный взгляд на собеседника и мучительно медленно кивает.       Не докасаться до человека только с виду кажется легким заданием, не требующим никакой силы для выполнения. Но на деле это оказалось для обоих девятым кругом ада. Егоршина смертельно сильно тянуло к Калинину и иногда он не сдерживался и позволял себе в удовольствии дотронуться до Володи. Тут чуть ли не вскрикивал от проходящих через все тело зарядов, под все 220 вольт точно и сердито смотрел на Руслана. Тот извинялся сразу же и обещал никогда больше не дотрагиваться. И так раз за разом. День за днём.       Володя лежит на столе, устало смотря на лежащего напротив и повторяющего его позу Руслана, который шепчет и почти незаметно придвигает руку на миллиметр ближе:       — Ты не представляешь, как же мне хочется до тебя дотронуться... А Калинин понимает. Ещё пару таких ‘случайных’ касаний и боль станет просто непереносимой и хирург будет скручиваться от неё в каком-нибудь уголочке, а Егоршин будет не в силах помочь. Но в глазах Руслана такая томная печаль, такая бездонная тоска и отчаяние, что Володя вполне готов рискнуть. И дотрагивается первый.