Мужество

      Редкое дуновение ветра приподнимает розовые волосы, обдавая прохладой вспотевшее лицо. Женщина пытается унять дрожь в руках, осторожно убирая из раны грязь, но всё тщетно.       Очередная волна мурашек, и пальцы соскальзывают с гильзы, только проталкивая её внутрь.       Это вызывает желание развернуться и убежать, но она продолжает работу, поглядывая на прикусившего губу до крови мужчину, чьё лицо бледнеет, а дыхание учащается. — Чёрт, как же больно!       Не в силах больше терпеть эту агонию, он кричит, сжимает кулаки и затылком упирается в ствол дерева. Сакура что-то успокаивающее шепчет, дует на рану, смывая рукавом новые ручейки крови. — Тише-тише, всё будет хорошо… — Просто достань её, сука!       Его нетерпение передаётся и ей: Сакура хватает пальцами гильзу и резко достаёт её, разрывая соединительные ткани. Капли крови оказываются на её щеках и медленно спускаются к подбородку.       Мужское тело крупно вздрагивает, грудная клетка высоко поднимается и опускается под облегчённый вздох. Какаши прикрывает глаза, здоровой рукой смахивает со лба пот и усмехается. — Ну что, Сакура, обманули мы смерть? — Дурацкая шутка, — цокает и протирает гильзу. — Оставите на память? — Наверное, стоит. Не каждый раз меня простреливают, как решето, а потом лечат такие нежные руки. — Опять шутите. А ведь недавно грозились убить меня.       Сакура смотрит прямо, пока серые глаза не встречаются с её. Вновь вздрагивает, отводит взгляд и ждёт, когда же мужчина ответит. Проходят, наверное, минуты перед его словами. — Тогда я тебя не знал. — Узнали? — Наполовину.       Говорит тихо, боясь спугнуть, замечает, что уголки алых губ приподнимаются, и шутливо добавляет: — Но у меня револьвер за спиной, если что. — Какой же вы негодяй! — в сердцах кричит женщина и отодвигается от мужчины.       Её личико алое, но не от дорожек крови, которые она забыла стереть. И даже уши — Какаши обращает внимание, какие они аккуратные — покраснели, спрятавшись под запутавшимися локонами.       Весь вид этой незнакомки чарует его, притупляя чувство страха. Его руки не тянутся к револьверу, продолжая покоиться на коленях, и он понимает, что не считает её за врага. — Куда, говоришь, направитесь? — К границе, там должен быть перевалочный пункт.       В ответ что-то непонятное мычит — голова постепенно начинает тяжелеть. — Спрашивать вас о подобном не стоит? — Спроси лучше про что-нибудь другое. — Почему разрешили нам остаться? — Из-за девчонки. Жалко стало её. — А насчёт оплаты что? — Забудь. Это так сказал, чтобы припугнуть. — Вы, оказывается, не такой злой, каким кажетесь, — усмехается.       Хочет что-то колкое сказать, но молчит. Язык не слушается, и тогда махом руки подзывает к себе. И Сакура понимает без слов, подбегает, приобнимая за талию, помогая подняться.       Время откровений подошло к концу. Завтра они разойдутся и вновь станут по разные стороны войны.