На глубине

Когда отец уплыл от них с мамой, Джон был ещё слишком маленьким и не осознавал этого, но он хорошо запомнил, как в последующие годы мама пыталась найти себе пару, а ему — папу. Как ей раз за разом бросали что-то, смысла чего Джон в силу возраста не понимал, но видел, как тускнеют её глаза, опускаются плечи. Слышал, как она плачет по ночам, повторяя: «Неужели всё? Неужели я так и останусь одна?» — Как одна? А — я?! — завопил он однажды, устав притворяться спящим. — Ты, да, спасибо, малыш, — сказала тогда Мэри, целуя его. — Сейчас ты не понимаешь, но когда-нибудь непременно поймёшь. Джону казалось, что сейчас он её понимает. У мамы так и не появилось никого ближе сына, а у этого сына… вот совсем недавно был самый дорогой и чудесный… ну пусть не русал, а кракен, но был же! Как Джон его любил! Как не мог отпустить, как дышал восторгом, зацеловывая каждое из восьми щупалец… и какая пустота поселилась теперь в сердце. Тогда, в те далёкие годы, Мэри пыталась заполнить подобную пустоту чем-то и придумала радовать себя вкусной едой. А раз себя, то и малышу Джону перепадало. Они оба сильно растолстели тогда. И если организм паренька выправился в период интенсивного роста, когда русалёнок осознал проблему и сам стал следить за своим питанием, то Мэри так и осталась пухляшкой. Это не делало её хуже в глазах Джона, но совершенно перечёркивало и без того слабые надежды найти себе мужа. Русалки толстяков не жалуют. Джон хорошо помнил, как, будучи пухлым ребёнком, стал изгоем среди сверстников, и как мечтал однажды проснуться в нормальном, худощавом теле. Стать как все хоть на один день! Чтобы плавать, не задыхаясь, чтобы играть в догонялки, чтобы другие мальчики не прогоняли его, закидывая вырванными из земли пучками липких водорослей. Тогда Джону пришла в голову мысль, что многие изгои общества хотели бы стать нормальными хоть на время, чтобы понять, почувствовать — как это, быть как все. Сейчас Шерлок переживал как раз подобное. Джон это видел. Парень, всю сознательную жизнь проживший в изоляции, прячась от всеобщей ненависти, неожиданно оказался в облаке такой же всеобщей любви. Шрамов на лице юного кракена больше не было, никто из русалок не пенял на то, что он другого вида, не тыкал в его чёрные щупальца. Шерлока звали гулять, приглашали в игры и на тусовки, легко принимали в компании, болтали с ним, слушали его мнение о разных вещах, восхищались интересными взглядами и непривычными выводами. Из изгоя он превратился во всеобщего любимца и немного ошалел от этой роли. Джон видел, каким восторгом горят его глаза. Ещё бы. Это для Джона вход в общество был трудным и многолетним: согнать проклятый лишний вес, проработать уверенность в себе и навыки ладить с другими русалами. На Шерлока же всё упало в один день. Как мечтал в своё время Джон. Забавно, что он сумел реализовать свою мечту для другого. Джон не завидовал Шерлоку. Он за него радовался. Правда. Искренне. Именно этого для него и хотел. Чтобы парень ощутил, как это — когда тебя любят. Ради этого русалёнок и отдал свою любовь… Сейчас Джон тихо сидел на пороге дома, помогая маме перебирать водоросли для ужина, и слушал весёлые голоса, что долетали сверху. Шерлок где-то там. Гоняет с парнями. На него уже положила глаз местная звезда, красотка Ирэн. Кракен приплывёт хорошо если ближе к полуночи, уставший, пропитанный чужими запахами, счастливый и сияющий, наскоро поест и упадёт на постель, чтобы утром уплыть, едва лишь позавтракав. Пусть. Пусть упивается жизнью, радуется ей. Он ведь так долго был лишён этого, и кто знает, как надолго хватит силы того зелья, хватит силы любви, что всю, до последней капельки, отдал Джон. Русалёнок не хотел показывать маме свою тоску, но голова сама собой печально поникла. Ему не хватало Шерлока. Не хватало тугих объятий его щупалец и присосок по всему телу, его губ, его рук. Не хватало их любви. Того времени, когда они были единственными друг для друга. — Малыш, — Мэри ласково провела ладонью по волосам сына, — сплавай к ним. Повеселись тоже. Уверена, Шерлок будет рад тебе. — Нет, — Джон старался сдержать вздох, но преуспел не слишком. — Я не хочу. У меня совсем нет на это сил. И потом… Я сам сказал ему, что больше не люблю. Что же теперь пенять, что он получает это от других. Я ведь сам этого хотел. Чтобы Шерлока любили. Чтобы он был счастлив. — Плыви тогда полежи. Раз такое дело, тебе лучше отдохнуть. Русалёнок спорить не стал. — Ты одна тут справишься? — Конечно. Мы почти закончили. Плыви. Ни о чём не волнуйся. Джон послушался, заплыл в теперь их общую с Шерлоком спальню, улёгся на свою постель: каменный валун, что задолго до его рождения начал покрываться водорослями и сейчас приятно пружинил под телом, и… заплакал. Он сам не понимал причины своих слёз. Всё же хорошо. Шерлок получил ту жизнь, которую заслуживал, сам Джон вроде не страдает от любви к нему. Её просто нет больше в его сердце, этой любви. Почему же так… пусто. И мёртво. Настолько, что иногда просто не хочется жить… Шерлок сам не понял, почему остановился посреди весёлой игры и чуть не получил ракушкой-фрисби по голове. Ближайший русал едва успел оттолкнуть её хвостом, послав на другой конец поля. — Шерлок, не спи! — закричали ему с одной стороны. — Всё хорошо? — озабоченно спросил с другой тот же парень, что спас от травмы, если не от смерти. — Да, — кракен чуть потёр висок, который мог быть разбит только что, — не знаю, что-то мне… Прости, я должен вас покинуть. — Что? Но почему? — Извини. Я чувствую, что должен. Не сердись. — Да никто на тебя сердиться и не думает! — голос русала звучал всё взволнованнее, — может с тобой сплавать? Помочь чем? — Нет. Я сам справлюсь. Извинись перед остальными, ладно? И… слушай, что обычно делают русалки, если им кто-то нравится? Как это выражают, чтобы понравиться в ответ, заслужить любовь? Если русала и удивила такая смена темы, он успешно проглотил все уточняющие вопросы и ответил, что успел, пока в их сторону снова не прилетела ракушка-фрисби. — Ам… дарят цветы. Те, что нравятся избраннице. Или ракушку красивую, коралл, камешек. Что-нибудь, чем она себя может украсить. — Ясно. А если это парень? Бедняга русал пятнами пошёл. — Да так же, наверное… что-нибудь, что приятно было бы получить… — А что любит Джон, не знаешь? — Джон? Кхм… он с нами редко тусовался. Всё в разные дебри плавал… ой, прости. — Ничего. Ну так? — Начни с цветов. Вроде их все любят. Вон хоть с Поляны Влюблённых. Они и красивые, и пахнут хорошо, и их есть можно, не пропадут. — Спасибо! Простите ещё раз, я поплыл! — Шерлок развернулся и стремительно рванул прочь. Русал снова отбил хвостом фрисби, не дав ему врезаться в затылок кракену. «Джон! Почему я совершенно не думал о нём всё это время??? Как забыл о его существовании. Я ведь… я ведь не этим собирался заниматься! А возродить, спасти, вернуть его любовь! Как легко пасть жертвой этого дружелюбия! Забыть о том единственном, кто любил меня, невзирая на шрамы, на мерзкий характер. Прости, Джон!» В дом Джона Шерлок вплыл, едва видимый под горой тех самых не то цветов, не то плодов, похожих на сердечки, от ярко-алых до оранжево-жёлтых и бело-розовых. — Здравствуйте, Мэри! — несколько сердец плавно опустились на пол, — а где Джон? — Прилёг отдохнуть. — Ох… — Шерлок едва удерживал норовящие расползтись подарки, — не стоит его беспокоить, наверное… — С таким букетом — определённо стоит! — Думаете? — Конечно. Я была бы рада. — Спасибо! Тогда это вам! — вручив Мэри примерно треть того, что было у него в руках, Шерлок рванул в спальню. Он даже удержал ношу до постели и уронил только добравшись до своего русалёнка, осыпав его с головы до хвоста. Джон сел, оглядывая постель и комнату, где уже вовсю кружила золотистая пыльца. — Это тебе! — кракен осторожно присел на ту часть камня, что была у хвоста русалёнка. — Я не знаю, не умею этого всего… но я буду стараться. Я принесу тебе всё, что ты только захочешь. Джон, я больше не уплыву развлекаться, не оставлю тебя одного! Я… я люблю тебя! И сумею, я верну твою любовь! Обязательно! — Шерлок, не нужно. Цветов, этого всего. И, разумеется, развлекайся. Не нужно сидеть около меня. Не для того всё затевалось. — Но как же?.. — Просто будь иногда со мной. Когда сам этого захочешь. — Я хочу. Вот сейчас очень хочу. — Хорошо, — Джон чуть подвинулся, — тогда… Шерлок… можешь обнять меня? И руками, и щупальцами? И чуть… ну самую чуточку, поласкать? Кракен в момент заключил своего русалёнка в кольцо рук, а уж в какие фигуры его щупальца завинтились, и профессор геометрии не разобрал бы. — Как ты хочешь? — зашептал Шерлок, целуя Джона в губы. — Щупальца… в рот, и в анус, и всюду. — Конечно, — кракен мгновенно вспыхнул от одних только мыслей. — Сколько захочешь. — Но только щупальца. И руки. — Помню. Чтобы не создать ненароком связь… — Да… Склонившись над закрывшим глаза, но приоткрывшим губы Джоном, Шерлок ощутил, как его кольнула пугающая мысль. А что, если Джон так и не полюбит его, зато полюбит другого? Что, если с кем-то иным возникнет эта пресловутая, но такая сильная связь?