No one will love you like I did, Will treat you like I did
Ослепительная улыбка во все белоснежные зубки, сводящая с ума многочисленных поклонниц, готовых броситься в его объятия, а может и не только, по щелчку. Не она ли заставила твое сердце биться быстрее? Именно она. Та самая, раздражающая и дерзкая, болезненно восхитительная, сводящая тебя к унизительной потребности видеть ее снова и снова. Сияет не для тебя. Не для тебя теперь, и ты уже не уверен, что когда-либо она вообще предназначалась тебе, а не была лишь слишком соблазнительной приманкой, чтобы заполучить слишком осторожную, но такую желанную жертву в свои убийственно цепкие ласковые пальцы, намертво вцепившиеся в ее, страдающее многие годы от нехватки ласки, тело и душу. Нужно было быть еще осторожнее. Нужно было гасить этот порыв сразу же. Отрубить на корню, облить кошмарными воспоминаниями и поджечь. Заставить вспыхнуть болезненным пожаром, который осветил бы спрятанную в самой тьме беспомощность, показывая ее во всей красе. Напоминающую истинного тебя, трясущегося и жалкого ненавидящего себя за то, что ты пытаешься бороться и не можешь победить. Никогда. Не сможешь, как бы ты не старался… Никогда не стоило пытаться строить из себя того, кем ты не можешь являться. Ты не тот, кто способен ощутить. Не тот, кто достоин наслаждаться этим. Теперь, ты понимаешь насколько мимолетно прокравшаяся иллюзия опасна? Насколько она разрушительна?! Чувствуешь? Смотря на эту улыбку и кокетливый взгляд возмутительно прекрасных изумрудных глаз, теперь блуждающий по чужим глазам и телу? Ощущаешь, как твое сердце сжали в тиски, пуская струи крови, истекающей вместе с последними крупицами надежды из тысяч причиненных с удовольствием, ран? Как можно было быть настолько наивным? Как можно было хоть на секунду поверить в то, что ты можешь быть нужным ему…? Ему! Ты, прячущийся ото всех, дикий, безучастный и агрессивный? Ты! ЕМУ…! Серьезно? Просто очередная интересная игрушка. Необузданная и запутанная, но от этого еще более желанная. Неужели сложно было это понять с самого начала?! Теперь это очевидно настолько, что черно-карминовые пальцы в перчатках сжимались в кулаки до хруста в костях. От обиды и унижения. Презрительно фыркнув, когда игривые лаймовые глаза соблазнительно встретились с рубиновыми, темный ежик сделал несколько покорных шагов вперед, к этому брезгливо расслабленному телу, стоящему в вызывающе обольстительной позе. Соник властно протянул руку, намереваясь знакомым движением притянуть к себе черную шею, чтобы требовательно поймать палевые губы, но в, как обычно чуть потемневших от нарочно показанных и уже ставших обыденностью приятных чувств, глазах, мелькнула до боли знакомая, опасная жесткость, которую герой старательно усыплял долгое время, чтобы добиться своей цели. Он вдруг почувствовал, что они поменялись ролями. И это была не шутка. Молниеносно сжатый кулак врезался в персиковую щеку с такой силой, что челюсть хрустнула, заставляя болезненное мычание нарушить тишину не совсем подходящего для изменившейся ситуации места. Птицы с криками вспорхнули с веток, словно чувствовали что-то неминуемо ужасающее и скрылись в густых ветвях, когда кобальтовое тело с приятным глухим звуком врезалось в дерево позади после второго мощного удара в грудь. Воздух с силой был выбит из легких, а веки прикрыты на долю секунды, когда светлые пальцы в перчатках инстинктивно закопались в густой шерстки на груди. Окрашенной несколькими капнувшими из разбитой губы каплями бардовой крови. Изумрудные глаза тут же нахально загорелись, а их хозяин медленно, словно издеваясь, стер боковой частью указательного пальца, капли, стекающие из уголка губ. Он понял все моментально. Но это не побудило его хотя бы попытаться извиниться. Вместо этого, он гордо выпрямил спину, все так же дерзко улыбаясь. Уже не той улыбкой, которую он использовал ранее. А обыденной, наглой, самоуверенной, теперь так сильно заметной… Вызов, горящий в блеснувших похотью глазах, теперь вызвал отвращение. Тот же самый прием, который срабатывал столько раз, теперь был оценен так, как должен был быть оценен в первую же секунду. Если бы угольный ежик был умнее. Если бы не поддавался чувствам, а слушал разум, отдаленно, но неприятно остро вопиющий много раз о том, что это ложь. Но интуицию конечно же стоило упечь в самый отдаленный уголок, когда ты хочешь выдать желаемое за действительное, чтобы ее голос никогда не мог достать до тебя. Наивный. Безрассудный. Можно было убить его прямо здесь. Можно было выплеснуть свою ненависть, устроив драку, в которой был бы только один победитель и Шэдоу было бы наплевать кто это будет, но вместо этого, ежик просто стоял, сжимая и разжимая руки в кулаки и тяжело дыша, потому, что предательски подступающие слезы душили сильнее и больнее, чем если бы это были убийственно нежные персиковые пальцы, способные с легкостью удерживать вес хозяина где-нибудь на уступе скалы.No one will love you like I did, Will f..k you like I did, So good luck finding something better.
Нужно было драться. Нужно было снова и снова впечатывать в эту милую мордашку новые яростные удары, стирая с нее соблазнительную ухмылку, но угольный ежик просто не смог. Сдался. Боль затмила здравый смысл и лишила сил. Сожгла такой знакомый и освежающий гнев, возвращающий к спокойному состоянию и заменила его отчаянием и желанием спрятаться. Чтобы не видеть как эта утопия безразлично отвернулась, маняще махнув пушистым хвостом и исчезла среди ниоткуда появившихся людей. А когда визгливый голос, обеспокоенно вопросил что случилось, а песочного цвета руки в белых перчатках стали заботливо стирать кровь с персиковых губ, приоткрытых в нарочно послушном жесте, темный ежик не смог сдержать отчаянный вой. Яркая вспышка озарила место, где он стоял, заставляя Эми настороженно взглянуть туда. По розовым иглам мягко пробежались светлые пальцы, отчего малахитовые глаза снова посмотрели в изумрудные со странным выражением радости. Она знала, что ее устраивает такое положение. Она не была такой привередливой и настолько ценящей себя, как Шэдоу. Ей было достаточно нескольких дней в месяц, проведенных вместе с Соником и она ненавидела Шэдоу за то, что Соник отсутствовал так долго. Слишком долго. Он словно утонул в этот раз и не хотел вынырнуть. Как никогда раньше. Она понимала, что она никогда не сравнится с диким, мнимо спокойным нравом этой темной недотроги. Никто не сравнится. Она боялась, что он поймет, что вкус лучшего никогда не выветрится из его памяти. Но она постарается стереть его. Как если бы это все не было сном.