Thinking out loud (Мысли вслух)

       Рубиновые глаза грустно осматривали лежащее на кушетке измученное тело. Приборы, регистрирующие жизненные показатели мерно пикали, но в конце концов и их отключили. Надоело.        Сгорбившись и завернувшись в одеяло, он пытался спрятаться от звуков и яркого света, чтобы его раскалывающаяся голова не страдала так сильно. Но разве это хоть немного поможет? Интоксикация, мучившая несчастный организм никуда не денется. Никуда не исчезнет. Если продолжать делать то, что он делает.        Взгляд зацепился за монитор, отслеживающий показатели давления. 170 на 110. Человек вяло дернулся и что-то простонал, хватаясь рукой за сердце, а затем кладя предплечье на лоб, а ёжик, следящий за ним, с тяжелым вздохом развернулся и пошел на кухню, чтобы налить себе кофе.        Приятный аромат распространился по всему помещению, а затем бежевые губы коснулись края кружки, после чего черные веки блаженно закрылись, а гробовую тишину нарушил довольный стон. Кофе был превосходный. Хоть какая-то радость за сегодня. Пусть и ненадолго, но это приятно согревало…        Пока пушистые уши не дернулись, слыша знакомые шаги за дверью. Ключ повернулся в замочной скважине, после чего, железное полотно распахнулось, впуская пришедшего. Небесно-голубые глаза уставились в рубиновые на пару секунд.        — Привет, Шэдоу… — теплые губы нежно коснулись бежевой щеки в знак приветствия и признательности за помощь. — Как он?        — Пока так же… — бархатный голос звучал расстроенно, но на секунду он казался… Равнодушным? Этот оттенок в тоне ёжика заставил собеседницу насторожиться, но она давно знала — он уже перестал верить в то, что все наладится. Причем уже давно. В отличие от неё самой. Она пыталась убедить себя в обратном. Много, много, много раз. Каждый раз после очередного приступа, она пыталась. Несмотря на боль, которую она каждый раз видела в этих потухших алых глазах.        — Есть что-нибудь, чем я могу тебе помочь? — спросил угольный ёжик, делая глоток бодрящего напитка.        Ты помогаешь мне уже тем, что просто рядом… Она хотела сказать это, но прекрасно знала, что Шэдоу видит это. Постоянно. Чувствует благодарность и всегда рядом, несмотря на то, что считает её действия неправильными. Они разрушают её изнутри, но…        Что он может сделать с этим?.. И ответ, который снова и снова ранил его сердце, разрывая на куски, опять всплыл в сознании. НИ-ЧЕ-ГО.        — Мы могли бы съездить в магазин и закупиться продуктами, чтобы быть уверенной, что нам хватит на какое-то время… Если ты не…        — Хорошо. Без проблем. Можем съездить сегодня, если хочешь… — перебил ее собеседник, не давая закончить фразу.       Он чувствовал, что ей стыдно просить, потому, что ей кажется, что она обременяет своими проблемами других. Но это было нелепо. Да, у него своя жизнь, но это не значит, что можно игнорировать тех, кто вложил в тебя всю свою жизнь. Особенно тех, кто так близок тебе…        Розовые губы растянулись в благодарной улыбке, заставляя Совершенную Форму Жизни улыбаться в ответ. Да. Ради этой улыбки стоило терпеть все, что сейчас происходит. Хоть как-то поддержать, чтобы просто не сойти с ума в одиночестве. Просто посидеть рядом и помолчать в тишине. Или наоборот, лететь на большой скорости, наслаждаясь громкой музыкой, играющей в машине и вместе орать во весь голос припев. Здорово, когда у вас одинаковые музыкальные вкусы, правда?        — А давай! Только чуть попозже, когда я буду уверена, что он… — её ласковый голос понизился и изменился с радостного на обеспокоенный, когда человек снова начал болезненно стонать, переворачиваясь на другой бок. Улыбка сползла с недавно спокойного лица, превращаясь в гримасу нервозности и печали.        Чёрно —алые пальцы поднесли стакан к дрожащим от перенапряжения рукам.        — Выпей, тебе станет легче… — остроконечная голова плавно повернулась, осматривая лежащего, пока пушистые уши улавливали звук быстрых глотков. Стакан был опустошён за полминуты, а затем зажат в руках, пока аккуратные ноготки постукивали по его краю. Две пары глаз наблюдали за спящим, пока, наконец, Совершенная Форма Жизни не вздохнула, устало потирая переносицу.        — Зачем… Зачем он делает это… Он ведет себя к неминуемой смерти… — печально пробормотал мелодичный голос.        — Не знаю, Шэдоу… Я просто не знаю… Я не могу заставить его вылечиться. Он… — светлые локоны плавно сместились, вслед за движением головы — Просто не слушает… Он хочет продолжать, несмотря на то, что с каждой новой дозой ему становится все хуже и он дольше не может прийти в себя… Я…        — Ты делаешь себе хуже, каждый раз так сильно переживая, Мария… — палевые губы едва заметно дрогнули, а пальцы с силой впились в предплечья сложенных на груди, рук. — Я волнуюсь за тебя… — последнее предложение прозвучало гораздо тише, как будто собеседник не собирался говорить его.        Мария вздрогнула.        — Прости меня… Я… Не понимаю почему я все еще верю в то, что все изменится. — она помолчала, встречая возмущенный взгляд рубиновых глаз. — Надежда умирает последней? — короткий смешок нарушил тишину, но ёжик лишь непонимающе посмотрел в небесно-голубые глаза.        — Убей её уже, наконец. — серьезно произнес он. — Она лишь заставляет тебя страдать еще больше. Ничего не изменится. И ты знаешь это лучше меня… — черные веки опустились на несколько секунд, как и голова, пока белоснежные клыки стискивались в раздраженном оскале. — Он продолжает впихивать в себя эту дрянь, обещая тебе остановиться. Сколько раз он врал?! Он врет сам себе… Или же просто не собирается делать то, что говорит. Сколько лет нужно мучится, чтобы понять, что нет смысла верить?! СКОЛЬКО, МАРИЯ? — почти прорычал Шэдоу, немного отворачиваясь, чтобы скрыть дрожащие губы.        В комнате повисла напряженная тишина. Шэдоу жалел, что говорит эту горькую правду, но… Смысл молчать об этом? Пускать все на самотек, в надежде, что все образуется? А потом каждый день глушить алкоголь и успокоительные, как только наступает новый приступ, который неизменно приводит к одному и тому же?! Это невыносимо.        — Иногда я думаю о том, что вздохнула бы с облегчением, если бы это был последний раз… — её голос дрожал, когда она произносила эту фразу, отчего сердце угольного ёжика замерло, пока пушистые уши шевелились, пытаясь уловить слова.        Чёрные брови нахмурились, пока Шэдоу боролся с желанием впиться пальцами в белый мех, пытаясь заглушить боль, до которой невозможно добраться физически…        — Прости меня, я не должен был снова начинать этот разговор… — обреченный вздох вкупе с прижавшимися к голове ушами показывали, что хозяину действительно стыдно.        — Все в порядке…        — Я просто хочу быть уверен, что ты в безопасности… Просто хочу знать, что с тобой все хорошо. Но я не могу не волноваться, когда знаю, что он снова… — рука с карминовой полосой сжалась в кулак, когда ёжик снова стиснул зубы, так и не закончив предложение. — Я боюсь, что снова случится что-то ужасное…* Я не могу верить, что все будет хорошо… Просто не могу.        — Я же обещала, что этого больше не повторится! — возмутилась Мария, вставая перед ёжиком и недовольно взмахивая руками. Алые глаза пристально вглядывались в лазурные несколько секунд.        — Не все зависит только от тебя. — отрешенно пробормотал собеседник, не отводя взгляд.        — Хаос, Шэдоу! Нельзя быть таким скептиком! — ласковый голос стал мягче. — Нужно иногда просто довериться…        Тяжелый вздох вырвался из белой груди.        — Ты права… — ответила Совершенная Форма Жизни, приподнимая уголки губ в маленькой ободряющей улыбке, намекающей, что ёжик принял смысл сказанных слов. Но на самом деле, эта улыбка означала лишь то, что Шэдоу не хотел расстраивать Марию очередным тяжелым разговором. Потому, что он знал, что каждый из них опять останется при своем мнении, ведь он уже давно смирился с тем, что рано или поздно, закономерный конец наступит. Нет, он не желал этого. Он желал того же, чего хочет Мария. Исцеления. Но статистика слишком упрямая вещь. И она лишь доказывала его теорию. И конце концов, это произойдет… И придется не просто быть рядом, а оплакивать вместе с ней того, кого она все еще любит. Пытаться заглушить её боль от разбитого сердца и вытаскивать её из плена уныния. День за днем и неделя за неделей, пока он не будет уверен, что она готова снова начать жить. Он знал, что так будет и ужасно боялся, что не справится… Но самое страшное будет то, что уже невозможно будет ничего изменить…       Никогда…