Пьяный бессмертный ныряет за луной

      Во время разговора с полицией мой рот был закрыт на замок. Трое богатых сучат без проблем возместили ущерб, так что разбирательства кончились даже не начавшись.       Обследование показало, что у меня небольшое сотрясение. Чтобы наложить швы, врачу пришлось обрить мне затылок, и я разглядывал новую прическу с помощью двух зеркал. Ужасно. Я был похож на больного лишайного пса. Единственным вариантом казалось полностью обрить всю голову, что я и сделал. Кратко описав ситуацию и увильнув от ненужных подробностей, я выпросил у Киры отгул, спрятался под одеялом и так провалялся весь день.       Когда я спустя несколько дней вернулся на репетиции, девочки замолкли и смотрели на меня, вытаращив глаза. Воздух буквально стал вязким вокруг. Наконец, они пришли в себя и принялись чирикать, как выпорхнувшие из клетки воробушки.       — Ух ты! Мало кому идёт лысина, но наш Молчун стал куда симпатичнее!       — Отныне ты не Молчун, а Монашек! Эй, Монашек, дай сестрёнке потрогать твою головушку…       — И как я раньше не замечала, что у тебя такие большие глаза… А что случилось с затылком?       На моём лице ещё цвели синяки, так что прикинуться дурачком у меня бы не вышло. Пришлось расплывчато врать.       — Когда у человека наступает тёмная полоса, бывает, даже вода застревает между зубов. Так и я, шёл себе, никому не мешал, и тут средь бела дня, у всех на виду кто-то послал мне воздушный поцелуй из окна, только бутылкой и прямо в затылок.       Девчонки, разумеется, мне не поверили.       — Хорош заливать! Наверняка подрался за какую-нибудь красотку! Давай колись, как и с кем?       — Ладно, ладно. Недаром, когда приходит весна, цветы начинают опыляться, а бездомные собаки спариваться прямо посреди улицы. Может, и из-за красотки подрался.       Была в их словах доля правды. Честно сказать, я всё ещё чувствовал себя наполовину мёртвым, и живая половина скорбела по ушедшей подруге.       Ли Цяо возвращается из Японии как раз в день моего рождения. Я заранее получил указание не встречать его в аэропорту и просто подъехать сразу же к студии.       Выходя утром из дома, я нахожу открытку, просунутую в дверную щель. На лестничной площадке было тихо, может, кто-то осторожно подбросил фотографию ночью, когда я спал.       С первого взгляда кажется, что это обычная поздравительная открытка, ничего такого, кроме разве что необычной подписи сверху: «С днём рождения, пусть сбываются все мечты. Гу Яо».       Почерку у Гу Яо выверенный, с чёткими линиями и очевидным талантом к письму. Первым делом я наступаю на грабли, по которым так любят топтаться его поклонники, и берусь сравнивать почерки Гу Яо и Ли Цяо. Они оба хороши в каллиграфии, но иероглифы Гу Яо выглядят аккуратными и отточенными, в то время как письмо Ли Цяо кажется небрежным и смелым.       Пусть я не виделся с Фань Сяоли после драки, она всё же сдержала своё слово, и теперь у нас не осталось друг перед другом долгов. Эта открытка в руке будто последняя страница хорошей книги. В голосе проносится грустная мысль, что мы с ней, скорее всего, больше никогда не увидимся.       Похоже, поездка в Японию прошла на все сто. Отдохнувший и посвежевший e восседает на диване в студийной лаунж-зоне, и, судя по его слышному издалека звонкому смеху, он в прекрасном расположении духа. Правда, стоит мне попасться ему на глаза, как он тут же перестаёт улыбаться и смотрит на меня как на призрака.       Я растерянно гляжу в ответ, почёсывая лысую макушку. Наконец e спрашивает:       — Что с головой? — Он водит по мне глазами. — А с лицом? Что произошло?       Я, должно быть, до сих пор не оправился от сотрясения, соображаю дольше обычного и долго, безуспешно пытаюсь придумать ответ. Хорошо, что стоящий рядом Кира додумывается разрядить обстановку:       — Когда Лобин отдыхал с приятелями, к ним прицепились ребята из золотой молодёжи, его ударили. Я предлагал ему отлежаться ещё несколько дней, но он отказался.       — Ты дал им сдачи? — холодно спрашивает Ли Цяо.       Слова Киры — правда лишь наполовину, но у меня нет желания пускаться в подробности. Кажется, Ли Цяо больше беспокоится о том, как бы я не очернил его имя очередным скандалом, способным быстро просочиться в СМИ, поэтому я сразу же мотаю головой. Но Ли Цяо вдруг хватает диванную подушку и швыряет её в мою сторону.       — Идиот! Тебя ударили, а ты не дал сдачи?!       Я не уклоняюсь. Подушка прилетает прямо мне в лоб.       — Ладно. Такой день бывает раз в год. Не будем портить настроение друг другу, — Ли Цяо подаёт мне знак взять подарочную коробку с чайного столика, лицо подёргивается улыбкой. — Я привёз тебе подарок из Японии. Посмотри, что там.       Плевать, что люди вне круга Ли Цяо рисуют его равнодушным и не знающим родства, на деле же он щедр к своим сотрудникам. Не только я получаю подарок из Японии, но и все члены его команды. Девушки рядом восторженно пищат, открывая пакеты с дорогими кожаными сумками и элитной косметикой. Не особенно рассчитывая на что-нибудь стоящее, я под пристальным, нетерпеливым взглядом Ли Цяо тоже раздираю подарочную бумагу, открываю крышку и… достаю из празднично-аляповатой коробки вибратор, сделанный под настоящий член. Здоровенный, толстый и с рельефом из горизонтальных полос.       Громкий хохот и двусмысленный свист режут мне по уху. Вот это подарок от лиса загнанному в угол кролику. Е ведь явно нравится мучить меня. Как легко, словно это ничего не стоит, он выставил мои предпочтения всем на посмешище…       — Тогда, у меня дома в бассейне, ты говорил, что твоё ружье до сих пор не познало настоящего боя, так что я подумал подыскать для тебя особый подарок в командировке. Консультантка в секс-шопе сказала, что эта модель с «запатентованной технологией поступательного движения» создана специально для педиков и прекрасно подходит для неразработанных новичков, которые пока не вошли в большую, бесконечно весёлую игру…       Ли Цяо проговаривает каждое слово с самым что ни на есть серьёзным видом, и прихвостни вокруг неприлично смеются. Кто-нибудь то и дело подливает масла в огонь, ядовито выкрикивая:       — Выходит, наш Монашек и впрямь как монах. Чем же ты занимался все эти двадцать лет? Даже не повеселился ни разу…       — Бери, — откинувшись на спинку дивана, Ли Цяо улыбается обворожительно и колюче. — Вернёшься сегодня домой и познаешь свою истинную природу. И не благодари.       Новый взрыв смеха. Кажется, мне одному совершенно не весело, но я не спорю, не огрызаюсь, просто стою с грустно опущенной головой. Е такая реакция не устраивает, и он бросает мне в лицо очередную подушку.       Я снова не уклоняюсь, но после второго удара тугой подушкой голова начинает кружиться, перед глазами мутится и пестрит. Я поднимаю тяжёлые веки.       — Е, давайте полегче.       — Какой ты скучный сегодня, — Ли Цяо перестаёт скрывать своё разочарование и замолкает, но ненадолго. — Загадывай, что хочешь на день рождения.       — Вот это. — Я трясу огромным искусственным членом. — Отличный подарок.       — Загадай что-нибудь нормальное. — Увидев, что я опять собираюсь настоять на своём, Ли Цяо перебивает меня: — Подумай хорошо, есть только один шанс.       Я, честно, изо всех сил пытаюсь придумать что-нибудь на далёкую перспективу, но в больную голову ничего не приходит, и я просто озвучиваю то, чего правда хочу прямо сейчас:       — Мне плохо. Можно мне пойти домой?       — Нет, — отрезает Ли Цяо, — давай что-нибудь другое.       Это не пойдёт, то нельзя. И тут у меня возникает действительно мерзкое желание. В отместку. Я уверен, что Ли Цяо взбесится, только услышав его.       — Тогда… Вы можете отвезти меня к Гу Яо? Я очень хочу увидеть его снова. Сказать ему лично, как он мне нравится…       И раньше, чем я успеваю закончить, Ли Цяо хватает с чайного столика массивную стеклянную статуэтку и целится в меня. В этот раз я не собираюсь терпеть удар — так он пришибёт меня на месте! Закрыв руками голову, я сквозь пальцы смотрю, как Ли Цяо медленно опускает руку с заметными округлыми мышцами, с отвращением говорит:       — Эта вещь стоит больше, чем твоя рожа.       Голова ноет так сильно, что я могу уже только пресмыкаться перед Ли Цяо, лишь бы он сжалился надо мной.       — Е, я принял твой подарок, но ты не рад этому. Я попросил разрешения уйти домой, умыться и лечь спать, но и это тебя не порадовало. Просто скажи начистоту, что ты хочешь, чтобы я пожелал? Это избавит меня от бесполезных размышлений, а вас убережёт от тех, кто, глядя на эту сцену, ненароком может решить, что вы гнилой выскочка и брехун, демонстративно высираете кучу навоза для удобрения сорной травы, публично раздаёте подарки, а на деле не успокоитесь, пока не задушите одариваемого за этот самый подарок. «Поглядите, какой гнилой человек, а?». Так они могут подумать…       Люди неловко хихикают над моей тирадой, даже сам Ли Цяо посмеивается. Сложно описать красоту этой странной ухмылки, застывшей на холодном, хмуром лице, которое вмиг разглаживается, как от дуновения ветра, и становится по-настоящему радостным. Сексуально приоткрытые губы изгибаются в улыбке, чарующей и пугающей одновременно.       Прищурившись, Ли Цяо долго смотрит на меня, а затем резко встаёт, подходит ко мне, хватает за воротник рубашки и тащит к выходу, как непослушного пса на прогулку.       — Сегодняшний день ты проведёшь со мной. И думать не смей о чём-то другом.       Я не сопротивляюсь и смирно иду следом. Вдруг нас окликает один из менеджеров студии:       — Е, куда вы направляетесь?       Прежде все работники Ли Цяо обращались к нему как к боссу, редкие приближённые зовут его Ли, но теперь все заразились от меня и, не задумываясь, стали заискивающе называть его "е".       Ли Цяо окатывает бедолагу ледяным презрением, в голосе нет и малейшего потворства:       — Ещё раз осмелишься говорить со мной в таком тоне — и пойдёшь собирать манатки.