Ангелы Риерты

На следующее утро мы встретились с Фрэнком на дальнем причале Горохового супа. С того места, где он должен был забрать меня была отчетливо видна фабрика мотории. Пару раз мне показалось даже, что порывы ветра пахнут белыми персиками. Конечно же, это было только разыгравшееся воображение – ветер пах, как и всегда, сырой рыбой и застоявшейся водой с привкусом ещё не оттаявшего льда. Наконец, мой приятель подъехал на моторной лодке. - А неплохо живет жандармерия, раз её отставные сотрудники могут себе позволить катер на мотории. – я уселся на скамейку напротив Фрэнка, который тут же запустил движок. Вскоре Риерта начала исчезать, уходя назад и немного влево. Нам предстояло добраться до дальней части озера, где уже несколько десятилетий располагались фешенебельные дачи и пансионаты. - А, это не все, это только отличившиеся на службе! Я разве не рассказывал тебе, что участвовал в битве за Железного Гиганта? – мой друг слегка подбоченился, выставляя вперед мощную грудь. Я присвистнул. Эту историю, насколько я знал, даже ввели в учебники истории – наравне с подавлением восстания Хлеста и смертью одного из дуксов в пожаре. - Да, за то, что ты не дал контаги сожрать всех нас это маленькая награда! – я ухмыльнулся. Лодку качнуло и нам стало не до разговоров – пришлось помогать умной машинке справляться с волнами и ветром. И все равно, к нужному причалу мы пристали довольно мокрые. К счастью, господин Риджентс не пожалел денег, и его младший сын лечился в действительно хорошем санатории – нам тут же предложили пушистые халаты и тапочки на смену сырым брюкам и раскисшим ботинкам. Моё настроение окончательно улучшилось, когда встречу организовали в светлой гостиной, где накрыли чайный стол на троих – и оставили нас одних. Артур Риджентс по моим представлениям должен был быть тощим, бледным и заморенным парнем. На деле же я оказался прав только в одном – мужчина, встретивший нас явно давно не был на солнце. В остальном же это был вполне крепкий и красивый военный, все ещё сохраняющий осанку и походку. Он энергично и радостно пожал нам руки и во все глаза уставился на моего друга. Следующие полчаса потонули в хрусте печенья и обсуждении малопонятных мне сплетен главного управления жандармерии. Кто у кого увел дело, кто на каком дежурстве уснул... Я даже не пытался вставить ни слова. Наконец, Фрэнк встрепенулся: - Кстати, Артур, познакомься. Это мистер Лонглэнд. Он работает на одну газету, пишет новости о нашей славной службе. Мне пожали руку с такой же энергичностью. - О, весьма рад! Мне всегда казалось, что официальная пресса недостаточно внимательно относится к нам. А о чем вы пишете сейчас? - Хочу сделать хороший, большой репортаж о вашей семье – тот, что недавно появился в «Вечерней Риерте» мне не понравился категорически. Поэтому и напросился к вам в гости… -О семье?! А, ну да, папа же врач, мама – его лучшая сестра. А Доротея и Алиса – они-то тут причем? Они же мелкие совсем… - Я в общем-то и не собирался писать обо всех членах семьи. – я не стал говорить о том, что называть двух дам «слегка за тридцать» мелкими это нелепо. – Вы, ваши родители, может быть ваш брат…и сестра. Та, которая старшая. - Лина?! А, ну да, о ней стоит. Она хорошая, честная. Знаете, она мне прислала письмо сразу после победы. Просила прощения, что не сможет со мной отпраздновать. Потом – очень сильно потом – прислала ещё одно…А хотите я вам эти открытки отдам? – у взрослого мужчины глаза вспыхнули почти детским энтузиазмом, и я невольно кивнул. Артур выбежал из комнаты – чтобы вернуться с ярко-розовой тетрадью в руках. Я принял эту тетрадку из его рук с невольным трепетом. Открыл, перелистал несколько страниц, поражаясь неровности почерка, заполнявшего страницы. В руках у меня был дневник девочки лет девяти. Что она любит, где была с родителями, как ей понравился слон в цирке. Внезапно мой взгляд привлекла приклеенная к странице рекламка уже знакомого мне кафе на улице Скорбящих. Под вклейкой стояла энергичная надпись: «Когда я вырасту, я всегда буду пить здесь кофе перед работой!» Я невольно улыбнулся – у Лины был очень хороший вкус. В самом конце, в конверт из сложенной страницы, были убраны две открытки. Одна – уже знакомая мне, стандартная, похожая на ту, что она прислала Николь. Вторая – очень изящная, с видом на Мост стрел. Почерк на них стал намного четче и увереннее, но все равно был узнаваем – тот же, что и в розовом дневничке. «Брат, я рада, что успела спасти тебя! Жаль, что это был последний раз, когда ты меня видел! Я люблю тебя, Арти. Твоя Лина!» Я хотел уже вернуть дневник мужчине, но тот покачал головой: - Забирайте. Напишете свою статью – отдадите. И, это…-он помолчал, подбирая слова. – Не обижайте Лину. Она хорошая. Я торжественно кивнул ему, поднимаясь со стула, со ставшей драгоценной розовой тетрадкой в руках. Уже в холле, убедившись, что нас не слушают, я поинтересовался у Фрэнка как давно его друг оказался здесь. - Считай, ещё со времен Мергена. Большинство тех, о ком мы сплетничали, уже глубокие старики. А кое-кого и в живых-то нет. Но не расстраивать же его. - А что с ним случилось? – я покосился на уютную гостиную, из которой только что вышел. – Камнем по голове прилетело? - Хуже. Ингениумом. Какая-то дрянь выжгла ему половину памяти, когда уходила от очередной облавы. Его нашли в переулке беспамятным, с текущей по лицу кровью. И он так и не смог запомнить ничего, что было позднее того дня. Нас прервала сестра-хозяйка, предложившая переодеться обратно. В город мы возвращались в своих подсохших брюках – и с камнем на душе. - Кстати, если что-то нароешь – скажи мне! Интересно же! – Фрэнк, уже пожимал мне руку на прощание, когда его осенила эта мысль. - Тогда встречаемся послезавтра в пять, у Николь. Что характерно, это вот здесь. – я указал на рекламку в дневнике. Тот присвистнул удивленно, но прийти пообещал. Так и получилось, что в следующий раз в кафе мы сидели уже вчетвером. Патрисия принесла стопку бумаг, аккуратно перепечатанных с архивных карточек. Николь присела рядом, готовая комментировать и отвечать на наши вопросы. - Итак, А. Риджентс, двадцати одного года от роду, незамеченную ни в чем предосудительном, берут без особых проволочек в отряд резервных войск связи. Спустя всего два года службы её направляют на курсы криптографии и передают в ведение лично полковника Мергена – и тут же обвиняют в гос. измене. После её держат около полугода в Инги-Винн, затем дают возможность исправиться – и переводят на секретный военный объект. И, наконец, вот этот документ, опровергающий полностью сведения мисс Ботичелли о живущей с ней подруге. На стол легла копия справки, выданной за три месяца до окончания оккупации, согласно которой мисс Риджентс подверглась необратимому воздействию мотории и была уничтожена как опасная контаги. Я в свою очередь предъявил письмо Лины брату. Мы помолчали, глядя на нежелающий сходится пасьянс. - Простите, Николь. – я решил зайти с другого конца. – Вы говорите, что у нее не было друзей, но были враги. Могла она, скрываясь от них, уехать из Риерты? - Нет. Она очень плохо переносила любые путешествия. Однажды ей пришлось на две недели улететь в Конфедерацию и потом она почти три месяца не могла прийти в себя. Да и как я поняла, у нее были определенные проблемы с документами. - Хорошо, а где она жила до того, как перебраться к вам? - В доме сорок один. Это совсем рядом! Буквально, через задний двор перейти и пересечь узенький канал! - Хм, надо проверить. А можно я взгляну на её комнату здесь? – Максимилиан поднялся на ноги. Фрэнк последовал за ним. Николь медленно кивнула и вытащила из фартука ключи. - Второй этаж. Справа от входа. – указывая на вход в кухню. Я понял, что выползать на улицу в серую сырость придется именно мне. Чтож, я надел шляпу, слегка поклонился дамам – и вышел на улицу. Странно, но дамы последовали за мной. - Я уже пыталась спрашивать о ней, но мне отказали. Я хочу все-таки побывать там ещё раз. – пояснила свои действия Николь. Мы почти пробежали вдоль нескольких сонных особняков, окруженных высокими живыми изгородями, свернули на неприметную улочку с неожиданно изящным чугунным мостиком через узкую полоску воды – и выбежали к искомому дому. Я огляделся. Высокий глухой забор, тяжелые чугунные ворота, у соседей ни одного окна, выходящего на эту часть улицы. Только в небольшом доме самой Николь мягко светились окна кухни. Место было не самым уютным. На окне второго этажа домика Николь колыхнулась занавеска, мелькнул мужской силуэт. - Мисс Ботичелли, а вы всегда жили в одиночестве? – я все же должен был проверить подозрение, да и развеять нервную тишину, навалившуюся на нас пока мы шли к трёхэтажному особняку, спрятанному в глубине двора, мне хотелось все сильнее. - Да, к сожалению. Одна пожилая дама приходит ко мне по субботам и помогает с уборкой, но в остальное время я предоставлена самой себе. Хорошо, что сейчас в городе намного спокойнее, чем во времена Мергена. – она зябко повела плечами, словно только сейчас обнаружив, что выскочила как была-в почти форменном строгом платье. – А что касается личной жизни…Как-то не сложилось. Тем временем мы достигли крыльца, что спасло меня от неудобного разговора. Я решительно бухнул кулаком в дверь, отметив про себя её крепость и надежность. Почти сразу же она распахнулась. На пороге стоял заспанный молодой парень в одних только холщовых штанах, заляпанных побелкой. - Э? Вы кто? – парень потер свою вихрастую голову, с некоторым изумлением глядя на нашу компанию. – И чего вам надо? - Мисс Риджентс здесь проживает? – я решил сразу брать быка за рога. Парень моргнул, помотал головой, словно просыпаясь. Потом мотнул головой, мол, проходите. - Сча, глянем. – ответ был немного неожиданный, но пренебрегать приглашением мы не стали, гуськом пройдя в темный холл. Я остался стоять в дверях, пропуская немного света внутрь. Этого рассеянного света как раз хватило на то, чтобы рассмотреть громоздкую стойку у самого входа-и лестницу наверх, в темноту. Парень появился откуда-то изнутри здания, таща с собой несколько разлинованных тетрадей. - Вот, ищите. – сбросил он свою ношу на стойку и ушел обратно, откуда доносились голоса других мужчин, обсуждающих как нехорошо заливать побелкой чьи-то свежекупленные ботинки. Некоторые обороты заставили Николь слегка порозоветь. Я тем временем открыл одну из тетрадей, предоставив остальные девушкам. Передо мной оказалась регистрационная книга гостиницы. Судя по обилию печатей и сокращений, принадлежала она к военному ведомству. Быстро пролистав несколько страниц, я убедился, что Лина Риджентс в гостинице не появлялась. Судя по разочарованному вздоху Николь – ей с её частью документов повезло не больше. Я отложил ещё несколько томов в сторону, доставая последнюю, выглядящую особенно пыльно. - Ну что, нашли? – парень появился в холле раньше, чем я успел открыть документ. - Нет, к сожалению. А давно здесь гостиница? – спросил я уже больше для проформы. - Да лет двенадцать есть уже. Почитай, как дукс сгорел, так здесь её и открыли. – Парень начал без особой спешки собирать книги обратно. Я все же открыл последнюю книгу, пробежался по её страницам – и медленно закрыл обложку. - Парень, хочешь заработать пару десятков цинтур? – я понизил голос, придвигая книгу к себе поближе. – Тогда сейчас иди, относи эти книги, а я положу сюда деньги. Потом заберу эту тетрадь и уйду. Парень оказался понятливым, за рухлядь почти двадцатилетней давности цепляться не стал, запросто согласившись на маленькую аферу. Прижимая к груди ставшую весьма интересной книгу, я направился к дому Николь. Девушка не возражала, пропуская нас на чистенькую кухню, где упоительно пахло кофе и корицей, а нас уже ждали господа офицеры полиции и жандармерии. - Вы только гляньте, что мне удалось добыть. – Я даже слегка осип от волнения, выкладывая старинную книгу на свежепротертый стол. В моих руках был самый настоящий след. Десятки машинописных сброшюрованных листов, созданных по однотипному шаблону. Вверху справа дата, слева – список имен, всегда начинающийся с имени Лины. Дальше были набраны такие слова как «Таможня», «Дворец», «Крепость» или «Фабрика», потом шли ещё какие-то цифры и пометки. Я поморгал – и протянул удачно выпавший листок Фрэнку. - Что скажешь? – я всерьез сейчас рассчитывал на его военный опыт. Друг не подвел. Повертев в руках бумагу, он веско изрек: - Расписание дежурств. Видишь, третьего апреля мисс Анилина приняла в восемь утра дежурство во дворце дукса, затем сдала его в семь вечера. Никаких происшествий не зафиксировано. А вот у некоего Карлоса в тот же день, когда он дежурил на таможне, было какое-то происшествие с низким уровнем опасности. - Хм, а в холле этого милого особняка весьма необычная стойка для портье – тяжелая, с медными проклепанными листами по всей поверхности. Как будто с какого дредноута сняли. - Это пост охраны. Укрепленное сооружение, способное стать огневым рубежом. – Фрэнк не подкачал и здесь. – Наверняка, здание принадлежало военным. Что подтверждает и рассказ мисс Николь о деятельности искомой Анилины – и опровергает версию о её безвременной гибели. - Кстати, а вам удалось что-нибудь найти? – я повернулся к Максу. Тот развел руками: - Не поверишь, почти ничего. Вот разве что..-он выложил на стол ряд очень разных предметов. Брусок мыла в заводской упаковке, три каталога товаров почтой, две пробки от коньячных бутылок и овальный футляр с иглами для инъекций. Первым делом я схватился за каталоги. К моему разочарованию, квитанций о выбранных и купленных товарах не осталось, но по пометкам на листах я понял, что интересовало мисс Риджентс в первую очередь. Мыло без щелочи, крем от солнца, ещё какая-то утончённая косметика. И книги, музыкальные пластинки, ещё какие-то похожие способы занять руки и время. Одежда не отмечалась даже как предварительный интерес – никаких галочек, крестиков и кружочков, как у некоторых других предметов. - Она покупала самое дорогое мыло в каталоге. – проговорил Максимилиан. – Да и коньяк дамочка пила недурственный. Один из лучших на рынке. - Она не пила! –Николь бросилась тут же защищать честь подруги. – Раз в год выпивала один бокал в память о своих товарищах, которых потеряла. И все! - А инъекции? Она употребляла морфий? – я повертел в руках футляр с обозначениями военно-медицинской Академии Риерты - Нет, она болела. Что-то вроде диабета. Принимала раз в полгода лекарства. Я не очень хорошо в этом разбираюсь...- Николь выглядела сконфуженной. - Гляньте! – Патрисия, от скуки решившая пролистать другой каталог, оказавшимся наполненным техническими уже деталями, запчастями и новинками тех лет, указывала пальцем на строчку в графе получатель. «Александр Вильнорт». - Это же имя стоит седьмым в списках служащих в том доме! – пояснила она свои вспыхнувшие азартом глаза. Я понял, что нужно сделать. На любезно поданном Николь куске оберточной бумаги мы составили список из двадцати двух имен. Три женщины, остальное-мужчины. Имена и фамилии самые разные, никому из нас не говорившие ничего. Был также составлен список мест их дежурств – это всегда были самые стратегически важные места. - Это может объяснить и укрепленный холл в том месте, где, похоже, они служили… - Но как это нам поможет? – отчаянный взгляд Николь отрезвил меня. Я ещё раз оценил рассыпанные по всей кухни бумаги и вздохнул, начав собирать весь этот серый от пыли мусор. - Да, вы правы. Для наших поисков это все-таки пустышка. Ничего, что способно навести на след, где она сейчас может быть. Николь медленно убрала все бумаги в корзину для растопки. Я все же попросил её повременить с уничтожением, и она едва заметно кивнула. Лицо у нее было грустное, усталое – и я поспешил предложить расходиться. Хотя перед тем как уходить, я все же позволил немного ободрить девушку, сказав, что редко даже опытные полицейские могут найти человека буквально за пару дней, если нет хотя бы примерного круга мест, где он бывает. Кажется, моя прелестная шоколадница мне поверила. По крайней мере на прощание она почти улыбалась мне. Уже когда мы шли к трамвайной остановке Патриция предложила свою версию происходящего: - А что если она нас просто дурит? Что если это дутые списки ничего не значащих имен? В конце концов, что может сделать даже двадцать человек, разбросанных по всему городу? - И зачем же тогда создавать эти списки? – я замедлил шаг, стараясь приноровиться к мелким шажкам моей собеседницы. - Ну, например, чтобы списывать на их деятельность неучтенные расходы? Типа, по бумагам выплачены премиальные за пойманного врага родины некоему Карлосу или некой Хелене, а на самом деле в кармане какого-нибудь полковника осела лишняя тысяча цинтур? Это же было время переворотов и коррупции! И Николь говорит, что Лина эта скрывалась от преследования. Может, она просто утащила часть этих денег – и дала деру из города? - Кстати, версия, не лишенная права на существование. – вставил свое веское следовательское слово Макс. – Вполне возможно, что это какая-то афера. И Николь может быть, как её жертвой, так и соучастницей.