***
Май, 2008 год. Где-то в небе над Францией, спустя два часа после покушения Рэд задумчиво всматривается в иллюминатор, где угрюмая синева сумеречного неба не желает уступать место темноте. — Мистер Рэддингтон, вам что-нибудь принести? — заботливо спрашивает Нина, склонившись над ним. Она — один из плюсов владения частным самолётом. — Нет, не нужно. Можешь отдыхать. Нина уходит, оставляя его наедине с мыслями. На какое-то время он занимает себя работой: присматривает новые идеи для инвестиций, сверяет отчёты из бухгалтерии, делает несколько важных и не очень звонков, выбивает себе выгодный депозит в хорошо знакомом ему банке на Каймановых островах. Он уже почти выключил ноутбук, как к нему на почту приходит письмо без обратного адресата с одним единственным словом: «ФБР». ФБР? В Брюсселе? Похоже, его надёжный контакт в Интерполе оказался не таким надёжным. Он набирает номер, чтобы дать необходимые инструкции. — ...несчастный случай. Дети?.. — После некоторой паузы Рэд добавляет: — Только его. Он закрывает раскладушку. ФБР... Да он скорее бы поставил на одного из конкурентов, чем на стадо баранов, которое вот уже четыре года безуспешно гоняется за ним по всей Европе! Устроив переполох на Амальфи (Альберто так и не простил ему разрушенный коттедж), эти идиоты гнались за ним до самой Барселоны, а потом настигли его в Порту (сто ящиков Burmester'a, обещанных одному из бизнес-партнеров, взлетели на воздух вместе с его яхтой). Там лучше не появляться какое-то время; жители ещё долго не забудут пожара на причале: пылали шесть яхт, четыре катера, и одна рыбацкая лодка.***
В своей жизни он умирал дважды. Первый раз — когда увидел, как отец избивает полуживую мать. Позже, намного позже, Рэд узнает и отомстит тому, кто сдал их с матерью отцу, генерал-майору Владимиру Гронскому. «Думала, не узнаю, кто вам документики сделал?» Удар. Его мать безвольно оседает на пол. «Шалава, — Гронский сплевывает на пол. — Слышь, Надька, как оно в америках этих? — Он бьёт её ногой в живот. — Помнишь Серёгу Родионова? Его недавно попёрли с поста в министерстве. Из-за тебя, между прочим. Долго сосала, чтобы он тебя с твоим сученышем сюда прописал?» Мать не могла знать, что на деньги с летних подработок он купит пистолет. Оказалось, что в Америке достать оружие может каждый, главное знать — где. «Андрюша, не надо!» Второй раз он умер в Марракеше. Он уже не помнит, из-за чего возник конфликт — то ли он не хотел уступать, то ли его партнёра не устроили условия... Слово за слово, и началась перепалка, переросшая в перестрелку. Пуля прошла навылет в опасной близости от сердца. Позже ему скажут, что он был мёртв целых две минуты, и лишь благодаря стараниям врачей вернулся обратно. Тем же вечером он напьётся до беспамятства в личном самолёте, желая забыться. И не потому что ему страшно от того, что он увидел на той стороне. Ему страшно, что он хотел умереть. «Я не хочу назад. Я не хочу бросать тебя, как тогда».***
ФБР, уничтожив доказательства операции, не учли одного — терпение, несколько сотен свободных рук и клей творят чудеса, превращая бессмысленный набор печатных букв на белых обрезках в цельный документ. Через два дня на его столе лежало две папки по засекреченной операции, предполагавшей «уничтожение угрозы национальной безопасности в лице «Консьержа Преступности» Рэймонда Рэддингтона».***
Первые двадцать страниц высшие эшелоны обмениваются отказами от ответственности в случае провала, следующие десять — споры о том, сколько же им нужно взять денег у налогоплательщиков.***
Просматривая последнюю страницу, он цепляется взглядом за аккуратную, почти каллиграфическую подпись в строго отведённом для неё месте. «Командир оперативной группы: специальный агент Дональд Ресслер».***
Заброшенный завод по очистке воды, Вашингтон, округ Колумбия, США Джип Рэддингтона останавливается напротив металлической сетки, натянутой вокруг комплекса песчаной фильтрации имени МакМиллана. Сейчас это трудно назвать комплексом — из-под пожелтевшей от жары травы торчат, будто грибы-переростки, бетонные резервуары, где раньше фильтровали воду, а главное здание чудом держится на ещё не рассыпавшихся кирпичах. Рэддингтон отправляет водителя домой, а сам идёт к воротам. Ржавый замок висит скорее для вида, нежели защиты от посторонних, и Рэд сбивает его рукоятью пистолета. Прошел месяц с покушения, а Рэду так и не удалось выяснить, как именно ФБР узнало о его планах в Брюсселе. С тех пор он не задерживается на одном месте больше, чем на неделю, и проводит аудит не раз в полгода, а в конце каждого месяца. А по вечерам, вместо того, чтобы наслаждаться очередным кулинарным шедевром Бернарда (он ни разу не пожалел, что вложил деньги в его обанкротившийся ресторан, а теперь в нём ужинают голливудские звёзды), он раз за разом возвращается в тот день на вокзале. Где он допустил ошибку? Где?.. Ступая по траве, он достаёт из внутреннего кармана платок, приподнимает белую федору и вытирает лоб — июньское солнце по-прежнему сияет в небе, хотя уже почти четыре часа дня. Дойдя до главного входа, Рэд дёргает на себя металлическую дверь. Его оксфорды вязнут в рассыпанном песке, а в нос забивается пыль. Он чихает и бормочет под нос, что можно было бы снять для этого квартиру или, на худой конец, комнату-морозильник. По крайней мере, там хотя бы чисто. Он уже пожалел, что поехал сюда прямиком со встречи и не успел переодеться — в белом костюме здесь делать нечего. Будто бы в ответ на его негодование, что-то хрустит под подошвой. Рэддингтон опускает взгляд вниз, стараясь не думать, во что превратились его белые брюки — песок закончился. Вперемешку с битым стеклом и не до конца сожжённой бумагой на каменном полу валяются шприцы, использованные презервативы и жестянки из-под пива. Осторожно обходя каждое препятствие, он наконец-то выходит в коридор. Рэд ускоряет шаг, и вскоре останавливается у пустого дверного проема, заприметив знакомый силуэт. Он заходит внутрь и снимает солнцезащитные очки — он в северной части комплекса, и солнце не заглядывает сюда. Оконные рамы с выбитыми стёклами дрожат от порывов ветра. Из-под решёток под ногами слышно как гуляет сквозняк. Что-то капает на его плечо, и Рэд поднимает взгляд. По кирпичной стене медленно стекает струйка воды из ржавой трубы под потолком. Возле электрического щита крутится Тэдди Бримли — на вид древнее Будды, но энергии в нём хоть отбавляй. У него бесценный опыт в том, какими способами заставить человека выдать ту или иную информацию с помощью совершенно не предназначенных для этого предметов: пчёлы, крем, противогазы, увесистые телефонные справочники... И даже пробки от вина, расположенные в самых неожиданных местах. — Бримли. Старик настолько увлечен делом, что не слышит. — Бримли! — чуть громче зовёт Рэддингтон. Он оборачивается, и его дряхлое лицо озаряет улыбка. — Мистер Рэддингтон! Я почти закончил приготовления. Здешняя сеть слишком мощная, но благодаря вот этому, — Бримли дружески похлопывает небольшой железный ящик, в котором Рэд спустя пару мгновений угадывает трансформатор, — мы сможем контролировать процесс. А, и ещё, — он жестом подзывает Рэда к себе, — вам понравится. Подойдя ближе, Рэд узнает в руках Бримли дефибриллятор. — Не припомню, чтобы мы кого-то возвращали с того света, — не разделяя энтузиазма Бримли, произносит Рэддингтон. — Нет-нет, смотрите... — Бримли наскоро подключает дефибриллятор к трансформатору, а затем крутит регуляторы. — Я вынул предохранители и отключил внутренний трансформатор, таким образом... — ...ты снял ограничения с сети, я понял, — Рэддингтон начинает терять терпение. Покончить бы с этим побыстрее и вернуться к делам. — А где же?.. — Он в соседней комнате, пойдёмте. — Бримли семенит на выход из комнаты. — Я подумал, что вы сначала хотели бы поговорить, а уже потом... Переступив порог, Рэд уже не слушает. Он скользит взглядом по мужчине, подвешенному к потолку. Его рыжие волосы напоминают выцветшую губку, а кровоподтёки на лице подчеркивают шарм разбойника с большой дороги. Почти разбойника — если бы не болтающийся алый галстук и запачканная копотью рубашка, то он отлично вписался бы в этот образ. Взгляд Рэддингтона останавливается на его лице: рот плотно запечатывает серая лента скотча. Двое мужчин спортивного телосложения в чёрных куртках и тёмных джинсах одновременно поворачивают головы на Рэддингтона. — Мне нужно, чтобы он заговорил, а вы заклеили ему рот. Могу я поинтересоваться, зачем? — Так он это... Орал, — говорит один из громил. Рэддингтон закатывает глаза. — Прошу прощения, агент Ресслер, — он осторожно подцепляет угол скотча и одним движением срывает его. Агент вздрагивает, но не издает ни звука. — За вынужденные неудобства. — Он ищет взглядом что-нибудь, на что можно присесть, и находит грязную табуретку в самом углу комнаты. — Я понимаю ваши эмоции. Я бы тоже был раздосадован — купиться на столь дешёвый трюк с соседкой и заклинившей дверью... Он ставит табуретку на ножки, достает из нагрудного кармана платок и расстилает на сиденье, после чего бросает взгляд на агента. — Но видеть опасность в каждой тени — ресурсозатратно, агент Ресслер. Не вините себя. Рэддингтон садится на табуретку и складывает руки в замок на животе. Повисает пауза: Ресслер висит перед ним, с носа стекают капли пота, смешанные с кровью, но он не издает ни звука. — Понимаю вас и в этом, — говорит Рэддингтон, с интересом изучая лицо агента. — Вы боитесь говорить, потому что не знаете, почему вы здесь. Не знаете, сколько знаю я, и боитесь выдать то, чего я не знаю. Я вас успокою: я знаю достаточно. Ресслер не отводит глаз, продолжая сверлить его упрямым взглядом. Рэду это нравится: в нём есть стержень. Пожалуй, это интересует его даже больше, чем нужно — он делает знак, приказывая охранникам покинуть помещение. — Вы пытались завладеть моим вниманием — теперь я это понял. Италия, Испания, Португалия... Это были вы. Вы и ваш отряд «особенных» — Рэд ухмыляется, — агентов. Он поднимается и идёт к месту, где раньше сидел охранник. Открыв спортивную сумку, он вытягивает бутылку воды. Возвращаясь к Ресслеру, он откручивает крышку и протягивает бутылку ему. Ресслер делает неопределенный жест головой, но его пересохшие губы и голодные глаза говорят об обратном. — Не будьте идиотом. Рэддингтон демонстративно отпивает из бутылки, а потом тянет трос вниз. Тело Ресслера медленно опускается. Рэд берёт Ресслера за затылок и подставляет горлышко бутылки к его губам. На мгновение Ресслер колеблется, но потом жадно пьёт. — Пожалуй, достаточно, — Рэд убирает бутылку, отставляя её подальше. Затем садится обратно, буравя Ресслера взглядом. Надо отдать ему должное — ни разу не оборвал глазной контакт. — Когда я учился в школе, я знал одного мальчика. Вилли, как же его?.. Точно, Бейкер, Вилли Бейкер. Знаете, он чем-то был похож на вас, да... Однажды он поймал и съел пчелу, чтобы доказать учительнице, что у неё есть мёд внутри. По иронии судьбы, это был первый и последний его эксперимент. — Рэд испытующе смотрит на агента, но лицо того непроницаемо, даром что залито потом — только глаза сверкают. Упрямый. — Аллергия на пчелиный яд. — Как ни в чем не бывало заканчивает он. Делает паузу, обводит взглядом комнату. — Жутковатое местечко, не правда ли? Неудивительно, что его никто не покупает. Ресслер не двигается. Даже не моргает — словно хочет протереть взглядом дыру в его костюме. Только пыхтит: в тишине Рэддингтон различает хриплое дыхание. Ему тяжело висеть в такой позе, но он изо всех сил пытается ничем не выдать своей боли: нельзя показывать свою слабость. Рэддингтон не спеша окидывает его взглядом — ещё раз, корректируя образ, сложившийся от первого впечатления — и снимает шляпу, смахивая с полей едва заметную пыль. — Что ж, Дональд, давайте начистоту: я вас недооценил, и я всегда признаю свои ошибки. Я вижу, что мы оба знаем, как играть в эту игру: сначала вас пытают, потом приходит некто со стороны, прогоняет плохих ребят, располагает к себе парой ничего не значащих жестов и дает шанс облегчить душу и избежать новых страданий... Но вы слишком хороший агент, чтобы попасться в эту ловушку. Поэтому не буду больше терзать ваш слух, сэкономлю слова и ваше терпение и сразу перейду к третьей фазе, — Рэддингтон склоняет голову набок, широко улыбаясь: — Ведь мы оба знаем, что вы всё равно ничего мне не скажете, не так ли, Дональд? На скуле Ресслера дёргается жилка, а потом исчезает. — Я так и думал, — Рэд поднимается с табуретки, одергивает пиджак и складывает платок в карман. — Бримли! — В комнату тут же заходит Бримли вместе с охранниками. — У вас полная свобода действий с одним условием — не оставлять видимых следов. Я не хочу, чтобы кто-то отследил твой стиль, Бримли. Уже на пороге Рэддингтон оборачивается на Ресслера. — Так или иначе, вы расскажете мне всё, что я хочу знать, агент Ресслер.***
Когда его вновь подвешивают, Ресслер извивается, будто выброшенный на берег кит. Ненадолго — несколько ударов в живот — и он больше не сопротивляется. Рэддингтон вслушивается в беспрерывный поток речи Бримли. Он что-то бормочет о том, что сначала лучше хорошенько разогреть «гостя». По правде говоря, Рэду всё равно, чем, лишь бы Ресслер заговорил. — …Для начала возьмите это, — Бримли протягивает Рэду затычки для ушей. «Вряд ли поможет», — думает Рэддингтон. Он почти никогда не следит за работой Бримли — обычно отсиживается за книжкой и бокалом вина в соседней комнате, пока его не позовут. Но агент Ресслер — особый случай. Рэд и сам не до конца понимает, почему этот мальчишка так интересует его. Он устраивается поудобнее у окна, наблюдая как Ресслера связывают по рукам и ногам и подвешивают за ноги к потолку так, чтобы его голова была обращена к портативной музыкальной колонке. Сквозь ушные затычки слышится эхо перкуссии и душераздирающего женского фальцета, не попадающего в мелодию. Рэд морщится, переводя взгляд на Ресслера: тот, сцепив зубы, дёргается всем телом — он похож на огромного червяка, которого не до конца раздавили ботинком. Бримли активно жестикулирует — и охранники обматывают бейсбольные биты махровыми полотенцами, а затем наносят удары: спина, живот, грудь, левый бок, правый бок. Ресслер крутится, будто пиньята, но вместо конфет из него сыпется отборный мат.***
Рэд с облегчением вынимает затычки, массируя собственные уши, пока Бримли топчется возле чемоданчика с инструментами. — Он упрямее осла, — пыхтит Бримли. Покрутив в руках зажим, он бросает его назад в чемоданчик. — Всё, что мне удалось вытянуть, так это: «Отсоси, мудак», — виновато тарахтит он, роясь в чемодане. На этот раз — в отделении с кляпами, шнурками и верёвками. — Делай, что считаешь нужным. Упрямство мальчишки и правда начинает раздражать; ещё немного, и Рэд сам нарушит собственный приказ не оставлять следов. Он разворачивается на каблуках и шагает в противоположную от Ресслера сторону. Убить федерала может любой идиот. Значительно сложнее — замести следы. Расходы на чистильщика, который, конечно же, потребует надбавку; подмазать кого-то в морге (как бы ни хотелось, «нет тела — нет проблем» с федералами не работает — своих они ищут до последнего); шантаж кого-то из не в меру любопытных членов семьи, не верящих в причину смерти… Повезёт, если, сбросив с себя хвост, окопаешься где-нибудь в Кабо-Верде. Рэддингтон оборачивается на Ресслера. В нём есть что-то старомодное. Что-то из века доблестных и смелых юношей, умирающих за честь принцессы. Впрочем, в полурасстёгнутой рубашке он выглядит как типичный герой с обложек дешевых дамских романчиков. Ресслер, будто бы в ответ, приоткрывает припухший глаз и непроизвольно облизывает сухие губы. Рэддингтон не успевает сформулировать предложение, как Бримли взрывается криком на охрану: — «Её нет?!» Мы на чёртовом заводе по очистке воды! Живо несите воду! Иначе скормлю варанам ваши дырявые головы! Рэддингтон прячет улыбку — с виду по Бримли не скажешь, но его угрозы отнюдь не пустые слова. Рэд лично видел у него на ферме комодосских варанов, питающихся исключительно человечиной. Удобно, если хочешь сэкономить на чистильщике. Наконец, охрана тащит две канистры воды. — Вам что, особое приглашение нужно? Сняли, усадили, обездвижили. Выполнять! — Смотри, а то втянешься, и мне придётся брать тебя в долю, — краем губ усмехается Рэддингтон. — Мне бы вернуться назад на лет двадцать, я бы им показал, — бурчит Бримли. Рэд негромко смеется, а потом смотрит в спину Бримли, размахивающего руками и объясняющего что-то охране. Ресслера усаживают на стул и опускают спинкой на пол. Ресслер, конечно же, сопротивляется. Жёсткие пряди верёвки натягиваются на его груди, когда он пытается сбросить с себя локоть охранника. Бримли смачивает тряпку водой, а потом быстро накрывает лицо Ресслера. Другой громила сразу же сжимает виски агента, лишая Ресслера возможности дергать головой. Кивнув охране, чтобы те не расслаблялись, Бримли берет в руки небольшую канистру и льёт воду прямо на Ресслера. Ресслер кашляет. Сначала не сильно, потому что Бримли льёт воду по чуть-чуть, между паузами задавая вопросы. Рэддингтон подходит ближе. Как раз вовремя — несмотря на усилия охранника, затылок Ресслера ритмично бьётся о пол, а из горла слышится булькающий звук, будто кто-то пускает там пузыри. Под плотной тканью его рот открывается и закрывается в попытке поймать каплю воздуха в перерывах. Рэддингтон, присев на корточки, негромко произносит: — Ваше правительство не считает это пыткой, агент Ресслер. А что вы скажете по этому поводу? Он не видит лица, но ему видно, как беззвучно двигаются губы агента под мокрой тряпкой. На четвертой минуте Ресслер орёт так, будто собака прикусила ему яйца. Орёт, но не отвечает ни на один вопрос.***
Бримли снова командует охраной — натянуть трос на нужную высоту, снять с Ресслера галстук и рубашку, завести руки за спину и затянуть их стяжками... Рэддингтон скользит взглядом по телу Ресслера. На правой груди виднеется шрам от пулевого ранения. Навскидку не больше одного цента. Это вызывает воспоминания — площадь Сан-Марко, падающие тела в бронежилетах, крики, свист пуль... — Мистер Рэддингтон, — закрепив электроды, Бримли отходит назад к дефибриллятору. Убедившись, что всё настроено как нужно, он наклоняется и открывает чемоданчик. — Пожалуйста, наденьте, — он протягивает ему пару черных латексных перчаток. Надевая перчатки, Рэддингтон смотрит на Ресслера: голова опущена вниз; но Рэд знает, что он в сознании — Ресслер шумно втягивает воздух, словно рассерженный бык на корриде. — Последний шанс, агент Ресслер. Ресслер молча сплевывает на пол. Рэддингтон кивает Бримли. Раздается короткий писк, а затем Бримли поворачивает регулятор до половины. Мгновение — и тело Ресслера выгибается дугой. Он рычит сквозь зубы — Бримли нажимает ещё какую-то кнопку — и Ресслер вскрикивает, подаваясь всем телом вперёд. Би-и-ип! Он слегка покачивается, будто иберийский хамон — такой же покрасневший и влажный. — Я восхищён вашей преданностью делу, агент Ресслер. Но посмотрите, — Рэддингтон делает жест рукой, обводя пространство, — что это вам дало? Вы действительно хотите умереть — он отбрасывает ботинком жестянку из-под пива, — в этой дыре? Ресслер приоткрывает один глаз. — Да пошел... ты. Рэддингон отступает на шаг — Ресслера тут же трясет из стороны в сторону, а труба, к которой он подвешен, угрожающе скрипит. Рэд поднимает голову вверх — на металле выступили ржавые капли. Он едва слышно хмыкает, а потом переводит взгляд на окно. — Забавно, но я никогда не был в этой части Вашингтона. Вы никогда не замечали, что вдали от высоток всё ощущается по-другому? Более… остро? В ответ слышится стон. Подошвы его ботинок противно шлепают по лужам воды, когда Рэд обходит Ресслера по кругу. Несмотря на расплывающиеся сине-фиолетовые гематомы от бейсбольных бит, Ресслер пытается держать осанку, а его широкие плечи намекают, что он едва ли не ночует в спортзале. На обратном пути Рэд подходит к лицу Ресслера так близко, что видит, как по скуле стекает капля пота, а в углу рта запеклась кровь. — Кто, Дональд? — Иди… на… хуй. — ФБР — сборище идиотов, неспособных найти собственную задницу по GPS... Но Дональд, — голос Рэда становится ниже, а тон — интимнее, — вы же не такой. Вы подали им идею, не так ли? Использовать кого-то из окружения, чтобы удар был больнее… Кто же это был, Дональд? — П-понятия... не... Рэддингтон тянет Ресслера за загривок, впутывая пальцы во влажные от воды волосы. — Я располагаю неограниченным количеством времени, агент Ресслер. — Он тянет его вниз, а сам смотрит ему в глаза. — Насчёт вас я не уверен. Табачно-зелёные — забавно, учитывая обстоятельства — глаза Ресслера широко распахнуты: тонкие нити лопнувших капилляров заполняют белки, на краях век застыли слезинки — не от слабости, но от напряжения. Он не плачет. Рэддингтон отпускает загривок Ресслера. Ресслер безучастно смотрит; Рэд уверен, что он наверняка пытается предугадать следующий шаг, есть ли способ повернуть ситуацию в свою сторону... Писк дефибрилятора заглушается протяжным воплем — Ресслера трясет пуще прежнего, его голова мотается из стороны в сторону, словно у плохо пришитой плюшевой игрушки. Рэд жестом подзывает одного из охранников, бегло отдает распоряжение, а сам — устраивается поудобнее на табуретке, вытянув и скрестив ноги, не отрывая взгляда от Ресслера.