Все оборотни такие душевные?

— Просто скажи, что вернешься, — она плакала, уткнувшись ему в грудь, — пожалуйста.       Макс хотел пообещать, но какой смысл в пустых словах? Ведь оба знали, что не вернется. Ральф попытался еще раз убедить брата уехать, но тот все так же был непреклонен. Вожак отвел жену и сына в сторону, что-то говоря на прощание, Одри обнимала дедушку и дядю. Расставание для всех было тяжелым.       Макс крепко обнял сестру. Впервые Одри поняла, что не хочет отпускать своего брата из объятий. — Будь осторожен, — в волчице проснулась неведомая до этого нежность, — и, всем скажи. — Не бойся, малая, — да, не в их возрасте было так говорить, но Фолл был обязан разрядить обстановку, заставить ее улыбнуться.       Шон подошел к дяде последним. Макс обнял племенника и шепнул: — Ты мужчина, защищай их, — парень подмигнул мальчишке, который сразу же почувствовал себя важным звеном в этом плане, — я верю в тебя.       Мальчишка любил своего дядю и был привязан к нему всей душой, ведь именно он проводил с ним больше всего времени и научил практически всему, что сам знал. Возможно, единственное, чего он не успел раскрыть Шону, так это способы заигрывать с девушками.       Сердце Макса отозвалось болью, когда мальчишка обнял его в последний раз и залез в автомобиль, где уже ждала Одри, севшая за руль. Хелен никак не могла проститься с мужем. Эмма, до сих пор стоявшая в стороне, чтобы не мешать Максу прощаться с семьей и готовясь сесть в машину, бросила на Фолла последний взгляд. Девушка не смогла перебороть себя и подбежала к нему, бросившись в объятия.       Макс зажмурился, вдыхая аромат ее волос. Он пытался запомнить все нотки ее запаха, хотя с его-то волчьим нюхом это было не сложно. Эмме было сложнее, она прижималась к нему. Уходить не хотелось.       Девушка отстранилась и сняла с шеи цепочку с кулоном в виде сердца. — Возьми, — она протянула его Максу и опустила в его раскрытую ладонь, — пусть с тобой будет частичка меня.       Фолл сжал подарок в кулак и вновь прижал девушку к себе. Он прекрасно знал, что там. В кулоне хранилась фотография. Их фотография. И этот подарок сейчас был для него самым дорогим. — Тебе пора, — его голос хрипел, Эмма знала, что ему не легче, чем ей. Ведь Макс добровольно шел на смерть. — Я, — она заглянула в такие родные глаза и еле слышно прошептала, — я люблю тебя, Макс Фолл. — Моя маленькая, — он улыбнулся, и эта улыбка была другой, полной грусти и боли, Фолл говорил так, чтобы его слышала лишь она, — моя долбанутая, я тебя тоже.       Волчицы терпеливо ожидали окончания этого затянувшегося прощания, хотя Хелен прекрасно понимала как тяжело уйти от любимого человека в никуда. Они не знали, куда ехать, не знали вернется ли кто-нибудь из боя и есть ли у них шансы спасти Хелен и Шона.       Эмма села в машину, прижимая к груди его футболку. Он отдал ее утром, как только она проснулась. Знал, что девушка любит ее. Ей так нравилась эта яркая надпись «ALPHA», она так радовалась, когда выдавалась возможность надеть ее.       Макс сжимал в кулаке ее кулон, который сам же когда-то и купил. Хотелось кричать от несправедливости этого мира. Почему именно его семья, почему именно так? Он уже давно знал, что та авария не была случайностью. Случайность то, что ему удалось выжить. И благодаря этому Эмма наконец подпустила его к себе.       В памяти всплыли когда-то написанные ей строки в ее записках, о том, что она не видит без него будущего, что оно кажется ей пустым. Эмма ехала, уткнувшись в его футболку и вспоминала его слова о том, что ей быть сильной не надо, это возьмет на себя он.       Автомобиль скрылся за поворотом, мужчины постояли еще не много и зашли в дом. У них были еще сутки. Макс зашел в свою спальню. Там все напоминало об их ночи с Эммой. И только листок, брошенный в спешке и слегка мятый выбивался из вида. Его явно не было.       Фолл взял его в руки и расправил. Он знал этот неаккуратный, корявый почерк. Уже давно научился понимать каждую закорючку. «Ты полюбил меня так просто и по-родному. Показал, что значит быть слабой. Благодаря тебе я узнала, каково это, когда рядом сильный мужчина. Тебе было достаточно просто моей любви и ничего больше. Ты любил меня любой: долбанутой, кидающейся апельсинами, припадочной, бьющейся в истерике, веселой, трусливой, сильной… Любой… Ты взял меня под свое крыло и излечил мою душу. Я забывала о своих причудах только в твоих объятиях. Ты показал мне, что такое нормальный мир. С тобой всегда было просто и понятно. Я не знаю, в какой момент ты занял мое сердце, но знай, Макс, ты там прочно и навсегда. Я хочу, чтобы по дому бегала история нашей любви. Знай, я всегда буду ждать тебя и верить, что ты выживешь хотя бы ради нас…»       Макс перечитал несколько раз, хотя эти строки и причиняли боль. Он не сразу понял весь смысл фразы «Я хочу, чтобы по дому бегала история нашей любви», но едва пришло осознание, стало еще больнее. Оборотень оглядел беспорядок, царивший в спальне… Что же, Эмма, возможно, это желание ему удалось исполнить…       Сердце Фолла сжалось, он встал, дав волю эмоциям, по комнате полетело все, что попадалось под руку. Зачем ты оставила эту записку, Эмма? Зачем? С грохотом на пол полетели награды с полок, подушки, одеяло, мятая простынь, от которых еще пахло девушкой, летели на пол.       Выдохся он раньше, чем рассчитывал. Парень упал на голый матрац, зажмурившись. Даже сейчас в голове проносились воспоминания. Даже если бы было возможным стереть память, оборотень не стал бы этого делать. Пусть лучше нестерпимая боль, дающая знать, что он еще жив, чем никогда не знать эту долбанутую.       Особенно тяжелыми были воспоминания после аварии, когда девушка наконец подпустила его к себе. Ее поцелуи… Этот ее гребаный бывший, благодаря которому он встал на ноги еще и нашел в себе силы врезать.       Самой болезненной оказалась их последняя ночь…       А он думал, что слезы закончились еще в далеком детстве, когда Ральф обсмеял его, мол, он плачет, как девчонка. С тех пор Макс мужественно переносил все невзгоды. А сейчас одна единственная слеза скатилась по его щеке, впитав в себя все проблемы и потери, накопившиеся за время, прошедшее с потери родителей.       Старшие Фоллы защищали своих детей до последнего вздоха. Отбивали маленькую Одри и Макса с Ральфом вместе с дядей Джоном и дедушкой сколько могли. Слишком ясно парень помнил тот день, когда отец сказал ему взять сестренку и уходить. Тогда он бежал по лесу не обращая внимания на усталость. И только Ральфу было тяжелее. Родителей загрызли на его глазах. Почему он тогда не пошел с ними, Макс не знал, а брат так и не рассказал, даже по прошествии стольких лет. Вожак по сей день чувствовал за собой вину, что не смог помочь родителям, когда это было необходимо. Никто не смог. — Одри, останови машину, — абсолютно спокойным голосом попросила Эмма. — Это еще зачем? — Останови. — Ты не сделаешь этого, — взглянув в зеркало заднего вида на девушку, грозно ответила Одри, — Макс мне голову открутит.       Девушка открыла дверь на ходу, что заставило волчицу затормозить. Хелен выскочила вслед за Эммой и поймала ее за руку. — Стой, ты сделаешь только хуже, — женщина не отпускала, как бы девушка ни пыталась вырваться, — ему будет спокойнее, если ты будешь с нами.       Эмма перестала сопротивляться, оперлась спиной на машину и заплакала еще сильнее. Хелен обняла ее, как-то по-матерински, успокаивая. Наверное, только сам Макс мог бы успокоить девушку, но вариантов не было. — Я, — девушка всхлипывала, — я боюсь, что не увижу его больше.       Одри молча сидела за рулем, не двигаясь. Наконец и она подала голос. — Если любит, то он из любой передряги вылезет, только бы защитить тебя, — она сильнее сжала руль, — а он… он любит, Эмма. — Это же Макс, — вдруг заговорил Шон, когда девушку удалось усадить в машину, — он всегда отовсюду выберется.       Одри вспомнила, как в детстве, он бежал с ней по лесу, не обращая внимания ни на ухабы, ни на хлестающие ветки, ни на зверскую усталость. Просто бежал, прижимая плачущую сестренку к себе, до тех пор, пока не убедился, что она в полной безопасности. Она вспомнила как плакала за мамой и папой, а Макс лишь незаметно для всех вытер одинокую слезинку и начал ее успокаивать.       Волчица не хотела делиться этим с сидящими в автомобиле, это была только ее история. Ее и Макса. Возможно, то был единственный раз когда они с братом были по-настоящему близки. Потом характер волчицы закалился и она закрылась ото всех, не показывая своих слабостей даже самым близким. Одри больше не плакала, лишь поклялась отомстить за смерть родителей и причиненную боль. А сейчас, когда появился шанс разорвать этих монстров на мелкие кусочки, чтобы даже регенирация не справилась, волчице пришлось подчиниться воле вожака и уехать. Она отогнала воспоминания и сосредоточилась на дороге.       Эмма не выпускала футболку из рук и вспоминала слова Макса о том, что он будет сильным. Теперь только его силы не достаточно, ей тоже нужно быть сильной. Только так они все выдержат, только так пройдут через все преграды.