Все оборотни такие душевные?

      Максу удалось на некоторое время забыть о предстоящем кошмаре, но не надолго. Рано утром вся стая подорвалась ни свет ни заря. Вожак всех ожидал в гостиной. Фолл уже знал о чем пойдет речь и хотя все это время старался не показывать слабости, вся семья видела его состояние. — Да тебя убьют не успеешь ты и шагу ступить, — крики Ральфа сотрясали воздух, — ты это понимаешь? — Значит я погибну, исполняя свой долг, — не глядя ни на кого, спокойно отвечал Макс. — Только не надо геройствовать, — старший брат был явно против этой затеи, — тебе еще жить и жить. — Макс, — Эмма присела перед ним, стараясь поймать его взгляд, — это безумие. — Это понятие чести и верности, — не терпящий возражений тон, — я все сказал. Ты, Хелен и Шон уезжаете. Одри вас увезет туда, где будет безопасно. А я остаюсь. — Если ты диктуешь условия, то и я буду ставить свои, — сорвалась на крик девушка, — я не брошу тебя. Останешься ты, останусь и я.       Макс поднял на нее полный боли взгляд. Почему эта девчонка лезет в самое пекло. Он уже не мог говорить спокойно, она его доконала. — Ты долбанутая, — это звучало, как факт, Эмма дернулась, Фолл никогда не кричал на нее, — что ты сможешь сделать? Что? — Я помогу, — она коснулась его плеча, — я справлюсь, ты сам говорил.       Оборотень прожигал ее взглядом несколько секунд, а потом закрыл лицо ладонями. Молчание повисло в комнате, стая наблюдала за их перепалкой. — Ты всегда говорил, что я сильная, — вновь подала голос Эмма, — так что поменялось? — Да не надо быть сильной, — молодые люди поднялись на ноги, девушка бессильно сжимала кулаки, будто это поможет, а парень лишь взял ее руки в свои, — сильным буду я. И мне будет спокойнее, если ты будешь подальше отсюда. — Но почему? — Да потому что люблю я тебя, — от всех этих криков заложило уши, по щекам Эммы катились слезы, Фолл обнял ее, а она уткнулась ему в грудь, он продолжил уже спокойнее, — и не хочу тебя терять еще раз.       Макс прижимал к себе Эмму, вдыхая аромат ее волос. Он не может подвергнуть ее опасности, сам костьми ляжет, но защитит и любимую и стаю. Фолл полностью осознавал тот факт, что из боя он не вернется практически со стопроцентной вероятностью. Знал, что эта неделя последняя, когда он может обнять девушку, поцеловать. Последняя неделя, когда она принадлежит только ему.       Сердце вожака оттаяло за время этой ссоры. Ральф обнял подошедшую жену, наблюдая идиллию у Макса с Эммой. Он и правда любит и не было смысла ставить палки в колеса. Если это его выбор, значит так тому и быть. Но брать брата на бой означало собственными руками принести его в жертву. — Макс, стае нужен будет вожак, — его голос был спокойным, будто он не говорил ничего плохого, — кто-то должен будет им стать. И если ты уедешь, то это место твое. Больше некому. — Я все сказал, — не отпуская девушку, таким же спокойным тоном ответил оборотень.       Ральф напрягся, если бы не Хелен, удержавшая его, он бы живо напомнил брату кто здесь принимает решения. В памяти всплыли моменты их детства. Маленький Макс что-то натворил, а получают от родителей оба, а потом, когда никто не видит, Ральф устраивал самосуд. Младший брат частенько получал подзатыльники от старшего, да и не только подзатыльники. Про разбитые губы и синяки Макс по-мужски отвечал, что подрался с друзьями или упал, не выдавая брата.       Женщины собрались на кухне. Настроение было явно подавленное у всех. Эмма ясно осознавала, что после боя вернется кто угодно, но не Макс. Он только-только вернулся к нормальной жизни, только отошел от аварии, сил у него явно было не так много, как он думал.       Девушка с грустью пересматривала их фотографии. Такой счастливый, веселый. Они оба счастливы на этих снимках. Корчат рожицы на камеру, целуются, обнимаются. Любимым снимком стал тот, где они гуляли по набережной и попросили каких-то ребят, проходящих мимо их сфотографировать, дабы была хоть одна нормальная фотография, а не селфи. Эмма сидела на перилах и смотрела на Макса, а он стоял рядом. И только ярко-розовый шарик с котенком придал фотографии привычного ребячества. Казалось, что Фолл никогда не бывает серьезным, но теперь… Теперь она видела, что серьезное отношение к вещам Максу не чуждо.       Фолл улыбаясь зашел на кухню, что-то сказав по поводу кислых выражений лиц. Эмма вспыхнула яростью и подхватила вазу с апельсинами. — Ты не изменишь свое решение? — Нет. — Да ты, — она кинула в него апельсином, Макс поймал и улыбнулся, — еле стоишь. — Я в отличной форме, — он поймал второй, чуть пошатнувшись и сделав шаг назад, но ведь поймал же.       Эмма посмотрела на него с нескрываемой злостью. Взяла последний апельсин, посмотрела на него и на Макса и бросила что есть силы. Попала. Оборотень пошатнулся и едва ли смог удержать равновесие. Конечно, не каждый день тебе в лоб прилетает апельсином. Самый крупный ведь выбрала. — Давай, делай что хочешь, — не в силах больше сдерживать накатившую истерику закричала Эмма, — тебя убьют в первые полторы секунды. Давай, герой, вперёд.       Макс потёр затылок, которым стукнулся о дверной косяк, когда на него обрушилась атака цитрусовыми. Мимо него прошла взбешенная девушка, не сказав больше ни слова. Парень пытался переварить произошедшее. Не может же он быть настолько слаб. Ведь ходил же почти без передышек. Или нет? Хотя, наверное, только он был уверен в том, что находится в форме. Эмма явно знала, что оно неизбежно, поэтому и кидалась апельсинами, только чтобы показать ему, что он еще слишком слаб.       Девушка сидела на улице в полном одиночестве. Стая ее сейчас не тронет. У нее есть время побыть одной. Однажды она уже чуть не потеряла Макса, проходить через это еще раз ей не хотелось. Да что там проходить? Он решил сделать ей новый уровень. Ты справилась, когда я был на волоске от смерти, давай посмотрим, что будет, если меня все-таки убьют.       По ее щекам катились слезы. Оборотень пытался оградить семью от бед, но при этом неизбежно приносил себя в жертву. Она услышала шаги. Это мог быть только один человек. — Не трогай меня, очень прошу, — всхлипнула она, — просто уйди. — Эмма, — Макс все же сел рядом, — ты должна меня понять. Просто выслушай. — Выслушать? Перспектива вдовой пожить нарисовалась, что мне делать? От радости прыгать? — Не шуми, — он коснулся ее плеча, но Эмма сбросила его руку, — я хотел бы, чтобы ты была только моей, но это долг. Я не могу оставить Ральфа и дядю Джона. Кто я после этого?       Девушка молчала. Даже не повернулась к нему, упрямо смотрела в другую сторону. Макс залез в карман джинс, достал оттуда маленькую коробочку. — Я знаю, что ты не так себе это представляла, но все же, — он повернул ее к себе, не обращая внимания на ее сопротивление, — Эмма, времени у нас не так много, как хотелось бы, но я хочу знать, что ты только моя.       Оборотень достал из коробочки колечко и протянул его девушке. Эмма посмотрела на украшение, потом на серьезного Макса. Он не шутил, это было видно. Серьезен как никогда. Шмыгнув носом, она осторожно взяла из его рук кольцо и надела на палец, а после с любопытством посмотрела на него.       Парень притянул ее к себе и прошептал в губы: — Моя маленькая, — его дыхание обжигало.       Ну и пусть заплаканная, растрепанная и вообще выглядит не очень, но она была самым дорогим ему человеком. У него оставалось мало времени и Макс хотел каждую секунду провести с ней, запомнить каждый миллиметр ее тела, вкус губ, шелк непослушных волос.       Неделя проходила словно в дурдоме. Все собирались, составляли планы действий. Макса все еще пытались переубедить, но он был непреклонен. Вечерами сил не оставалось ни у кого. Все еле доходили до кроватей. Дни шли за днями. Незаметно остался последний день. Завтра вечером девушки и Шон должны были уехать, оставив мужскую половину стаи здесь. Дедушка отказался уезжать наотрез, решив, что он лишь усложнит отступление.       Эмма лежала на кровати, уже дремая. Ног она не чувствовала уже несколько дней. Ей так хотелось, чтобы Макс появился раньше, чем она заснет. Времени практически не осталось, а они, скорее всего, больше никогда не увидятся. Сердце разрывалось от боли. Ну зачем девушка поддалась чувствам и позволила себе проявить слабость и быть рядом с оборотнем?       Макс тихо, стараясь не шуметь, зашел в спальню. Так же тихо лег рядом и обнял повернутую к нему спиной девушку. Его губы практически неощутимо коснулись ее лопатки. Эмма повернулась к нему, в ее глазах блестели слезы. — Что такое, маленькая? — Макс, я не хочу тебя терять, — она уткнулась ему в плечо, больше сдерживая слез, — зачем все это? Поедем с нами?       Фолл тяжело вздохнул, прижимая девушку к себе. Объяснять ей в стотысячный раз почему он так поступает, ему не хотелось. Это сделает их расставание лишь больнее. Она коснулась его щеки. — Поцелуй меня, — ее голос дрожал, — я хочу помнить тебя.       Каждое ее слово ножом резало по сердцу оборотня. Он без лишних слов впился в ее губы поцелуем. Почувствовал, как она прижимается к нему сильнее. Макс неистово целовал ее губы, соленые от слез щеки, шею. Девушка выгибалась в его руках. Осторожно, боясь, что весь запал оборотня утихнет, она запустила руки под его футболку. Эта серая футболка была ее любимой, но сейчас это был лишний предмет одежды.       Макс оторвался от нее и посмотрел ей в глаза, тяжело дыша. Эмма стащила с него футболку, оголяя его торс. Фолл улыбнулся, коснулся губами ее шеи, потом слегка прикусил кожу. Девушка вздрогнула. Она и сама была готова скинуть всю одежду, но этого не потребовалось. Макс отлично справился сам.       Одежда беспорядочно разбросана вокруг кровати. Тяжелое дыхание и стоны наполняли темную комнату. По щекам Эммы текли слезы от осознания, что больше у них не будет этой близости.       Макс не показывал как тяжело ему было, лишь целовал, жмурясь от боли, которая то и дело вспышками отзывалась по всему телу. Несмотря на это, останавливаться он не хотел. Пусть сейчас Фолл получал меньше удовольствия, но с ним была девушка, которую он полюбил по-настоящему.       Эмма задыхалась от собственных стонов и слез. Уши давно заложило. Только бы не остановился. Она обхватила его бедра ногами, выгибалась, вгоняя в его спину ноготки. Мятая постель никогда не видела такого разврата, какой творился этой ночью. Пусть хотя бы эта последняя ночь будет наполнена страстью.       Парень с девушкой будто старались наверстать упущенное за все эти недели. Яркой вспышкой озарилась кульминация этой ночи.       Макс лежал, прижимая к себе, уснувшую девушку. В ней сосредоточился весь его мир. Сон не шел, хотя тело ломило от усталости. Оборотень был бескрайне благодарен Эмме, показавшей ему новые краски. И пусть ночи с этой девушкой Фолл мог пересчитать по пальцам одной руки, ему бы даже этих пяти было многовато, но Макс не смог бы откопать в своей памяти более желанной, даже если бы очень захотел. Но он даже не пытался. Знал, что это невозможно.       Ему было тяжело осознавать, что завтра вечером они простятся. Он больше никогда не увидит ее улыбки, не обнимет. Пусть бы просила, что хотела. Волк был готов отдать что угодно за время, проведенное рядом с ней. Только вот сейчас чувство долга перед стаей было превыше всего и как бы он этого ни хотел, пришлось выбирать. И здесь у него не было права выбрать личное счастье. Именно поэтому он с совершенно спокойным лицом сложил свои желания и мечты на костер, залив все бензином. Оставалось только подпалить. И это произойдет, как только Эмма уедет.       Да, его жизнь закончится вот так, зато умирая, он будет знать, что дорогая его сердцу девушка вне опасности, что Одри и Хелен ничего не угрожает, что у Шона есть шансы вырасти в полной семье. Так у Ральфа будет больше шансов выйти из боя живым. У него, Макса, их нет.       И оборотень очень бы хотел, чтобы Эмма перенесла эту потерю и нашла свое счастье еще раз. Ведь она не должна обрекать себя на вечное одиночество из-за него. И только блестевшее на ее пальчике колечко напоминало ему о том, какую глупость он совершил, подарив его. Если погибнет, Эмма будет только дольше переживать потерю. Но и уходить не зная, что она ответит «Да», Макс не мог.